| Тут культ может выражаться лишь в признании – со стороны существ – ничтожества всех предметов, входящих в состав мировой системы, а, с другой стороны, – в соответственном с этим взглядом образе жизни. Потому-то Шакьямуни не устанавливал никаких жертв, обрядов, церемоний, молитв и проч., отвергши, вместе с Ведами и различными предписаниями, и весь браминский культ. Он поставлял душевное спасение в зависимость не от соблюдения обрядового устава и призывания богов, но от нравственного самовоспитания и исполнения указанных заповедей. У Шакьямуни религия превращалась в дисциплину и мораль. «Лучше пережить одно мгновение в мире с самим собой, чем в течение ста лет приносить ежемесячно по тысяче жертв» 214 , – говорит Будда. Однако буддизм не остался верным своим началам и в этом случае. Это нигилистическое учение без непоследовательностей погибло бы. Когда буддизм стал распространяться больше и больше и вербовать себе последователей в среде различных народностей, начал постепенно вырабатываться и буддийский культ совместно с наплывом в буддизм браминских и других богов и с возвышением личности учредителя религии на степень божественного существа. Впрочем, и до сих пор еще, где буддизм меньше подвергся различным смешениям и изменениям, духовенство буддийское сознается, что различные обряды, приношения, процессии, иллюминации и т. п. не составляют существа религии, что «они носят скорее светский характер, чем религиозный, и что такие временные предметы не имеют для него никакого интереса» 215 . Буддизм, чуждый понятия о бытии личного, живого Бога и унизивший народных богов до служебных орудий Будды, воздает почитание прежде всего Будде, как основателю религии и идеалу мудрости и добродетели, силой которых уменьшаются страдания земной жизни и приобретается блаженная смерть без возрождения. Когда же выработался догмат о степенях высшей святости и святых, тогда предметы почитания умножились до громадных размеров. Но так как религиозное почитание не могло долго ограничиваться одним благоговейным воспоминанием об отшедшем учителе мудрости и добродетели и нуждалось во внешнем возбуждении и в чувственных знаках, то оно и обратилось на реликвии и изображения. |
| Дав себе обещание не сходить со своего места до тех пор, пока не обретёт истину, Шакьямуни сел со скрещёнными ногами (принял «позу лотоса») под фикусовым деревом и погрузился в медитацию. Во время своего духовного поиска Гаутаме пришлось столкнуться с различными наваждениями и искушениями. Так, злое и демоноподобное существо Мара (санскр. mra – букв. «разрушение», «гибель») пыталось отвратить подвижника от его пути, предлагая его взору соблазнительных красавиц, создавая видения стихийных бедствий и нападений рассвирепевших животных. Но Сиддхартха оставался непреклонен в своих устремлениях до тех пор, пока не осуществил наконец свой духовный прорыв. Он обрёл просветление (бодхи) и стал Буддой . Это случилось на сорок девятый день медитации, когда подвижнику было тридцать пять лет от роду. Священное дерево Дерево, под которым медитировал Сиддхартха Гаутама и под которым обрёл истину, принято называть деревом бодхи, или просто бо, что в переводе с санскрита и пали буквально означает «дерево просветления». Примечательно, что это закрепилось и в научном наименовании этого растения: фикус священный или Ficus religiosa. С этого момента он стал существом, превосходящим не только всех людей, но и всех божеств. Он перестал быть человеком в собственном смысле этого слова, ибо всякий человек находится в плену сансары, которая не властна над Буддой. Каково же содержание истины, открывшейся Шакьямуни под деревом бодхи? Буддисты считают, что в момент глубокого сосредоточения Гаутама осознал ряд идей – « Четыре Благородные Истины », которые и составляют доктринальное ядро буддийского вероучения. Будда осознал, что жизнь есть страдание, что причиной страдания является желание и влечение, что существует особый вид бытия, не связанный со страданием, и что есть путь, ведущий к обретению этого бытия. Выход на проповедь Достигнув просветления, Сиддхартха оказался перед дилеммой: выйти из мира, получив вечное освобождение, или же остаться в нём ради того, чтобы сделать доступным пройдённый им путь другим живым существам? В важный момент выбора в ситуацию вынужден был вмешаться бог Брахма, призвавший Гаутаму к открытой проповеди обретённых им истин. Сердце Пробуждённого исполнилось великого сострадания ко всему живому, пребывающему в цепях сансары, и он решил не оставлять нашего мира до тех пор, пока учение не будет распространено здесь в достаточной мере. |
| Сознание отрицательной бесконечности человеческого духа являлось отдельным философским умам раньше буддизма, но в нем впервые получило силу исторического воплощения в жизни собирательной. Благодаря своему нравственно-практическому универсализму, исходившему не из одного ума, а еще более из сердца, Шакьямуни — Будда создал в человечестве небывалую до него форму общежития — братство нищенствующих монахов из всякой касты и всякой народности — «слушателей» (шраваки) истинного учения, последователей совершенного пути. Здесь впервые достоинство личности и отношение между нею и обществом определялось окончательно не фактом наследственной принадлежности к такому-то роду или к такой-то национально-политической организации, а внутренним актом избрания известного духовного идеала. Теоретические мысли первого подлинного Будды и бытовые условия его монашеского братства подвергались множеству исторических превращений, но нравственная сущность того, что им выражено и создано, осталась доселе ясно и прочно кристаллизованною в ламайских монастырях Тибета и Монголии. Эта нравственная сущность буддизма, как лично-общественного образования, достаточно определившаяся за две тысячи с лишком лет его исторической жизни, состоит в чувстве религиозного благоговения к первому Пробужденному Пробудителю — духовному родоначальнику всех дальнейших пробужденных — к всеблаженному учителю, затем в требовании святости или совершенного безволия (внутренний аскетизм в отличие от того внешнего умерщвления плоти, в котором упражнялись и доселе упражняются «гимнософисты» и которое не удовлетворило Будду-Шакьямуни) и, наконец, в заповеди всеобщего благоволения или благосклонного сострадания ко всем существам без различия. С этой последней, наиболее доступной и привлекательной стороны буддизма обнаруживается, однако, и его недостаточность. § IV Чем, в сущности, отличается с точки зрения буддизма духовно пробужденный от непробужденного? Последний под внушением чувственных обманов принимает кажущиеся и преходящие различия за действительные и окончательные и вследствие этого хочет и боится различных вещей, стремится к одному и отвращается от другого, любит одних и ненавидит других. |
| Для масс народа, все это вместе взятое с силою возвышенной теоретической морали, имеет свое неотразимое влияние и смысл. Религия буддийская, общая Японии, Китаю, Корее, имеет несколько названий, характеризующих её с внутренней стороны учения и внешнего культа; она есть а) в высшем смысле «ву-янь чжи-цзяо». т. е. высшее учение, без слов и письмен, достигаемое созерцанием, т. е. метафизическое; в смысле объективном, оно есть «сян-цзяо», т. е. вера, соединенная с почитанием образов, кумиров, наставляющая людей наружным образом: б) по дуализму в направлении и раскрытии истины, она есть «эрр-цзяо» – две системы, «сянь-цзяо», т. е. открытое экзотерическое учение, основанное на своде буддийских книг, «ли-цзяо« эзотерическое, секретное учение, мистическое, магия, феопасия; в) вообще же, будучи происхождения чужеземного, в Китае, Корее и Японии, буддийская религия называется поэтому «вай-цзяо» – внешняя, иностранная вера, имеющая отличие от южной и тибетско-монгольской. «Фо-цзяо» – религия Будды, проникнув в Китай в I веке по Р. Хр., отсюда, в 372 г. в Корею и Японию, разделяется на несколько школ. Мистицизм её выражается в созерцательной жизни; атеизм привел буддистов к антропотеизму. Почитание Будды началось с его мощей, к которым присоединялись словеса или закон, явилась религиозная секта – цзин-ту (чистое место) основанная на – чаянии перерождения в рай Амитабы. Будда, исключительно занятый мыслью о страданиях и ничтожестве, хотя не вполне, – установил братство нищенства и отверг правила юродивых и блаженных – »тапасти». В идеализованных типах Будда – Шакьямуни, является в пяти Буддах, олицетворяющих самую систему вероучения «Ву-бу-цзяо-чжу». Вайрочана средний сходит с Аганишты на Сумеру и образует четырех Будд, Бодисатв; они блаженствуют вместе с таинственными Мандалами и с Девами в Самади. Школа идеальная буддистов называется «сян-цзяо». Древнее, преимущественно магическое и заклинательное учение, известное прежде и более всего в Тибете, есть «хун-цзяо», т. е. красное учение, распространенное особенно при Мингской династии и в Китае; последователи оного носили «красное одеяние» в отличие от прочих. |
| 34. Цю дань, Годама; племя, к коему принадлежал Шакьямуни. VI. Степени в буддийской иерархии и обязанности. 35. Пху-са, Бодисатва, (от Бодги – ум, и Сатва – реальность, сущность, умственная сила, блаженство. У буддистов сим означается величайшая нравственная сила. 36. Цзю (chiu) ма-ло-фу-дэ, ребячески прямодушный, честный (от kumara – мальчик, boy и bhuta – истинный, вежливый; так называются царские дети (kumarata, kumaraga), Будда или Бодисатвы, обладающие наивным детским простодушием, называются еще проще – ван-цзы, т. е. сыны, дети князя (– мудрости). 37. Би ши-фо, Патьяка Будда; тоже, что юань-цзяо, т. е. разумеющий 12 причин, или прозорливый, бдительный, дающий размышлением всему жизнь посредством 12 причин (от Пратья – причина, и Будда – наперед усматривать, все проникать, разуметь). 38. Сю (hsu) то-юань, Сротапанна, разряд буддистов посвящаемых, вступающих (apatti) в течение (srota) буддийского поведения, дисциплины. 39. Су (ssu) то-хань, Сакридагамин, разряд однажды навсегда (sakrita) вступивших и идущих (gamin) среди людей с освобождением от всех мирских забот. 40. А-на-хань, Анагами, разряд людей свободных от недостатков и заблуждений, проистекающих от мира смерти и развращения. 41. А-ло-хань Арган или Логан, разряд победивших неприятелей и преимущественно свои страсти, а потому заслуживающих почитания и поклонения (arha – поклоняемый, или – идол). 42. Ши ба ло-хань, восемнадцать Лоханов, шестнадцать из коих индусские и два китайские, изображения их ставятся по большей части в буддийских храмах. 43. Mo хо на цзя (chia), Мага нага, – великий дракон, прозвище, усвояемое одному из высших Лоханов. 44. Цзун чэ (tsun che), почтенный, Арийя; у буддийских комментаторов Шэн-чэ, святой, или мудрый, в смысле китайских мудрецов и тоже почитаемый у них наравне со своими. VII. Главные Бодисатвы. 45. Вэнь-шу-чжили, Манжузари; Бодисатва севера почитаемый в Вудаи, в Шанси. Вэнь-шу пху-са – компаньон Пху-янь Пху-са, называется он еще да ши-чжэ, т. е. обладающий великим знанием. |
| Об изображении будд в созерцательном положении (дьяни Будды) мы упоминали уже в предыдущем отделе об идамах. Здесь остается припомнить, что они изображаются, как будды, держа обыкновенно обе руки на груди, с дьяни мудрами, и в красных платьях. Они отличаются от прочих будд существенно тем, что они не имеют бодисатв в обычном смысле, но производят их, как духовных сыновей. Так из лучей, которые выходят из головы одного из них, Амитабы, возникает бодисатва Аволокитешавра и т. д. Первым, указавшим на иранский характер этой группы будд, был Рис Девидс. Дьяни-будды соответствуют иранским фравашисам, которые суть небесные предсуществования рожденных на земле в светлой религии Заратустр. Более всего иранский характер всей этой группы будд выступает в изображении дьяни-будды Шакьямуни и его рая (сукавади). Изображения дьяни-будд чаще всего можно видеть на пятисоставной короне (монг. дидим), которую надевает на себя лама, совершающий культ в честь страшных богов (монг. докшитов), так как каждый дьяни-будда имеет своего докшита, над которым он господствует. В позднейшем буддийском искусстве Индии дьяни-будды встречаются по большей части вместе с изображениями бодисатв, например, в гротах Елура при Тинтале. В гандхарском периоде изображения их еще не открыты, но так как С. Ольденбургу удалось открыть бодисатву Амитабы, именно Авалокитешвару или Падмапапи, то не невозможно, что отыщется его духовный отец Амитаба. Дьяни-будда Амитаба во всем северном буддизме – одно из любимейших и чаще всего изображаемых божеств; в Китае и Японии это – самое распространенное изображение будды. Его лежащий на западе рай сукавади есть небо, переродиться в котором составляет желание каждого. Легенды изображают этот рай в самых заманчивых чертах и повсюду, особенно в Японии и в ламаизме, существуют великолепные картины, изображающие его. Существует даже прекрасно выполненная модель его с фигурами. Лучше всего счастье – переродиться в рае Амитабы – изображает одна легенда из китайского источника, которую перевел Шотт. |
| Сверх того если кто объявит желание принять обеты Бодисадвы, должно предложить им к исполнению обряд жжения тела, руки, пальцев. Тот кто не согласится подобным образом почтить Будду, не может быть Бодисадвой. Сказанный образ почитания Будды выражает глубокое сочувствие страданию тварей в перерождениях, и вместе сильную, пламенную готовность возвыситься до состояния Будды». И в другом месте: «сказать им, что если бы напали тигры, львы, голодные духи: то и в этом случае они не должны стоять за свое тело; пусть пожертвуют им. Таким самоотвержением выразится сочувствие Буддам и вместе покажется готовность точно выполнить клятву – спасать тварей от перерождения». Будда постиг, что инстинкт самосохранения, самолюбие глубоко укоренились в тварях так, что 119 весь почти труд состоит в борьбе с самолюбием. Поэтому для ищущих высшей мудрости поставлена в основание добродетель самоотвержения (тань-ду). Навыкший в этом начальном подвиге уже без труда совершает прочие добродетели. Обряд жжения тела ясно показывает силу воли и господство духа над чувством. Бодисадва непременно должен начать с него; потому что ряд его блистательных подвигов во имя совершенства начинается и совершается самоотвержением. Припомним то время, когда Будда Шакьямуни был Бодисадвою. Какое изумляющее терпение, какое высокое самопожертвование из сострадания к тварям! Однажды он отдает свое тело барсу, чтоб избавить его от голодной смерти; в другом перерождении тоже делает для голодного ястреба; он беспрестанно жертвовал собою для пользы тварей. Он отказался от почестей, ушел из города, покинул жену, сына, слонов, лошадей, драгоценности – всё, всё оставил, чтобы только навыкнуть к добродетели самоотвержения. Одним словом: представьте себе всю необъятную область его учения (т. е. саха) и назовите мне хотя одно такое место, которое бы не было свидетелем какого-нибудь его самопожертвования! Вот каким путем он достиг состояния Будды! Таким же путем шли и достигали совершенства и все Будды! – Вы может быть скажете, что вы еще неспособны к таким высоким действиям, что для таких поступков нужна крепость духа, которой вы еще не имеете, что вы, хотя и чувствуете в себе охоту, любовь к мудрости, сострадание к тварям, тем не менее сознаете себя не совсем свободными от себялюбия. |
| Конечно, даже из того, что пишет Нестеркин о концепции Ади-будды, видно, что проводить параллели с учением в Боге Творце было бы все-таки слишком смело. Стоит заметить, что такой авторитетный представитель тибетского буддизма как Далай-Лама XIV также считает буддизм религией, отрицающей идею Бога Творца 20 . Поэтому оснований оспаривать принципиальную нетеистичность буддизма все-таки нет. Однако эта концепция может объяснить, откуда у бурятов XIX века могли взяться представления о Будде как о Высшем Существе. Действительно, описывая верования сибирских буддистов, архиепископ Нил указывает, что будда Шакьямуни лишь представитель верховного Будды, которого он называет Абида (=Ади-будда). Вероятно, своеобразная интерпретация этого учения наложилась в умах сибирских народов с добуддистскими верованиями в верховного благого бога, творца мира. Эти представления хорошо сохранились у той части тунгусов, которых не затронуло распространение буддизма в Сибири. Изложение буддизма вл. Нилом в этом пункте подвергалось критике последующими православными исследователями. В частности, священник Иоанн Попов писал: «Из всех известных нам авторов, писавших о ламаизме, один только преосвященный Нил утверждает, что ламаисты признают творение мира такое будто бы, какое возвещается и христианством. Но, утверждая это, преосвященный автор тут же сам себя и опровергает. Говоря о том, что, по учению ламаистов, Абида благоволил создать множество миров творческою своею силою, преосвященный Нил добавляет: «Хубилгану быибер», что по буквальному переводу, прежде всего, означает: телом превращений или превращенным телом… Иначе говоря: «хубилгану быйе» – это скорее искусство фокусника, вытаскивающего, например, из одной шляпы целый ворох мочал и тем изумляющего простодушных зрителей, и совсем ничего не имеющее похожего на творческую силу в христианском смысле слова» 21 . О. Иоанн допускает, что причиной такого ошибочного мнения вл. Нила послужило состояние описываемых им верований бурят, которые могли включать те или иные позднейшие наслоения. |
| Чем далее Будда шел вперед, тем более он изнемогал под бременем усталости и болезни. Он был уже дряхлый старик, восьмидесяти лет от роду; боль в спине, которой он страдал всю жизнь, час от часу увеличивалась и заставляла его несколько раз останавливаться на дороге для отдыха и лежать под тенью дерев. Однако же он продолжал путь и дошел до реки Хираньи, протекавшей близ Кушинагары; далее он не мог уже идти и остановился на западном берегу реки, у того места, где переходили ее в брод, в двух верстах от города на северо-запад. Здесь был конец страннической жизни Будды. Силы совершенно оставили его; он лег на разостланном Анандой ковре, головой к северу, по индийскому обыкновению, под тенью дерев сала (Shorea robusta), и чувствовал сильную жажду; это были последние минуты его жизни. Ананда с горестью следил за предсмертным томлением своего брата, друга и наставника, и слышал, как Будда, смыкая глаза навеки, устами, на которые смерть налагала уже печать свою, произнес: ничто не долговечно! Оплакав прах Будды и накрыв его плащом, Ананда отправился в Кушинагару с вестью о смерти его и обратился к великодушию жителей города, прося у них гроба для погребения Будды. Кушинагарцы не отказали в последнем даре страннику, кончившему дни свои близ их города, и приготовили гроб и все нужное для совершения над прахом Будды обряда сожжения. Между чем молва о кончине Будды разнеслась по Магаде и достигла до учеников его, рассеянных в разных местах Мадьядеши; некоторые из них воспользовались этим случаем, чтобы сбросить с себя плащ шрамана и возвратиться в свои семейства; другие, оставшись верными своему учителю, спешили к Кушинагаре отдать последний долг бренным останкам Будды. Гроб с телом Будды положили на костер, обошли его кругом три раза в знак уважения к памяти умершего, и потом зажгли костер. Через час, от Будды остались одни белые кости, да пепел. 1 По древним сказаниям буддийским, вед было только три. Кстати заметить, что здесь дело идет не о школе Веданта, которая явилась позднее, по крайней мере в буддийских сочинениях. 2 Имя рачжи Крики весьма часто упоминается в буддийских сочинениях. Буддисты относят ко времени этого государя появление будды Кашьяпы, самого знаменитого из предшественников будды Шакьямуни. Читать далее Источник: Издание Пекинской Духовной Миссии. г. Пекин. Типография Успенского Монастыря при Российской Духовной Миссии. 1909г. 25-го Февраля 1909. Печать разрешается Епископ Иннокентий. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Поскольку безусловный характер личности понимается лишь отрицательно, как свобода от всего, она не требует никакого восполнения, и всякие отношения к другим представляют только лестницу, которая отбрасывается, когда достигнута вершина абсолютного безразличия. Но в силу отрицательного характера буддийского идеала не только общественность, а и сама нравственность имеет здесь лишь условное и преходящее значение. Религиозно-нравственное чувство благоговения (pietas) не имеет в буддизме настоящего и вечного предмета. Все познавший и от всего освободившийся мудрец не находит уже ничего такого, перед чем бы он мог поклониться. Когда Шакьямуни-Будда достиг высшего разумения, то не только Индра со всем сонмом ведийских божеств, но и сам верховный бог властительных жрецов Брама пришел как смиренный слушатель внимать новому учению и, просветившись, воздал учителю божеские почести. Между тем Будда есть человек, собственною силою сделавшийся богом, или достигший абсолютного состояния, и это есть высшая цель для всякого существа. Поэтому хотя буддисты и благоговеют даже до идолопоклонства перед памятью и реликвиями своего учителя, но это возможно лишь при условии несовершенного состояния поклонников. Совершенный же буддист, достигший нирваны, ничем уже не отличается от самого Будды и теряет всякий предмет для религиозного чувства. Следовательно, в принципе, в идеале здесь упраздняется возможность религиозного отношения, и в глубочайшей своей сущности буддизм есть не только религия отрицания, но и самоотрицания. Точно так же и альтруистическая часть нравственности отпадает на высших ступенях истинного пути, ибо здесь признается пустота всех различий, между прочим, и тех, в силу которых известные предметы, явления и состояния вызывают в нас чувство жалости. «Будь милосерд ко всем существам», — говорит элементарное учение сутр; «Никаких существ нет, и всякое чувство есть плод неведения», — провозглашает высшая метафизика Абидармы. Наконец, и для нравственности аскетической нет положительного оправдания в буддизме, несмотря на его монастыри. |
|
|
