| Вопрос: Но как можно поставить точный диагноз? Ответ. В типичных случаях лепра диагностируется достаточно просто. Для этого делается соскоб со слизистой носа для выявления палочек Ханзена под микроскопом. Дополнительная биопсия тканей бугров позволяет при микроскопиии выявить специфические " пенистые " клетки. Вопрос: Если так просто, то почему не было сделано? И как избежать фальсификаций? Ответ. Чтобы избежать фальсификаций, биопсию и соскоб следует проводить в присутствии независимых экспертов и направить препараты для диагностики в разные лепрозории. Иначе могут оставаться сомнения, поскольку " политические диагнозы " случаются. Например, тяжело больному Э.Хонеккеру, лидеру бывшей ГДР, в одной из элитных московских больниц был поставлен диагноз " практически здоров " , чтобы выслать его в ФРГ для показательного суда. А он через совсем короткое время умер от рака. А почему независимое обследование не было сделано?.. Это вопрос не ко мне. Вопрос: Кстати, я видел в интернете материал, в котором уральские, если не ошибаюсь, медики утверждают, что Виктор Ющенко болен коровьей оспой, а не проказой. Это возможно? Ответ. Поставить диагноз лепры по телевизору или интернету нельзя. Можно лишь ПРЕДПОЛОЖИТЬ. Но предположив, вот здесь уже точно НЕЛЬЗЯ по телевизору отрицать наличие этого заболевания.В эпидемиологии опасных инфекций на сей счет действует презумция виновности. Требуются твердые доказательства, что болезни, угрожающей окружению, нет. Кстати, поражает беспечность дипломатической службы тех государств, которые, зная о предполагаемом диагнозе лепры, не предпринимают мер предосторожности при направлении своих высоких представителей в Киев. Я бы хотел считать мое интервью обращением к генеральному прокурору Украины и соответствующим международным организациям с просьбой возбудить уголовное дело по факту халатного недействия органов здравоохранения в ситуации, возможно угрожающей здоровью многих. Вопрос: То есть у Виктора Ющенко проказа? Ответ. Проказа (лепра) - наиболее вероятный диагноз, наиболее обоснованная версия. Дальше нельзя ничего утверждать, дальше требуется объективное обследование. Хочу подчеркнуть: в таком обследовании заинтересован прежде всего сам Виктор Ющенко. Нельзя не уважать этого сильного и мужественного человека. Трогают его слова " я собираюсь прожить сильную длинную жизнь, я планирую быть очень счастливым " . Как человек и врач, Виктор Андреевич, желаю Вам долгой и счастливой жизни. Но для этого надо пройти курс серьезного лечения. Не верьте тем, кто пытается ввести Вас в успокоительное заблуждение. Отожмут как лимон - и выбросят. Помните фильм " Загнанных лошадей пристреливают " ? |
| Я покупал орехи у бородатого старообрядца, обутого в сыромятные шептуны, картуз еще на нем был знатный, кожаный, высокий, времен, поди-ка, царя Алексея, вылощенный под железо, насунутый до надбровных, непримиримо сдвинутых бугров. Насыпая орехи берестянкой, он воротил от меня рыло — я «вонял» табаком, но от самого кержака так перло черемшой, что пассажира послабей и с ног могло сшибить, — ушат с этой самой соленой черемшой стоял чуть в стороне. «Колбы не надо ль?» — мотнул старообрядец бородою на ушат. Я отказался. Приняв мелочь за орехи, торговец уставился в заенисейские дали, презирая вместе со мной всю гомонящую мирщину. Я отыскал взглядом девчушку. Не очень-то почитаю водянистую голубику, но у младой сибирячки никто ягоды не покупал, и мне хотелось сделать «почин», а там сработает «закон рынка», разуму не поддающийся. Спускаясь по отлогому берегу, я увидел на камешнике покойницки-синие следы и шмыгающие среди разномастной обуви, большие в кости и все-таки еще детские руки. Они выцарапывали ягоды из-под ног, гребли в кучу, но грязно-синяя лужа все шире расплывалась по берегу, достигла мытых мостков дебаркадера, кляксами испятнала пароходный трап. Матрос бросил перед входом сырую веревочную швабру. «Вытирайте ноги! Вытирайте ноги!» — повторял он, выхватывая за ворот попроще одетых пассажиров, сталкивал иль прямо-таки ставил обувью их на швабру. Девочка уже не собирала ягоды. Кому они нужны, с песком-то? Она терла ладошки о платье на груди, и отрешенность скитницы-черницы, понимание ей лишь ведомой юдоли исходило от нее. Вчера рано поутру разбудила ее бабушка, и они пошли в лес, по мокрой траве, и девочка ежилась со сна от утренней, пронзающей росы, и ноги ее, схлестанные травой, покрылись пупырышками, но пока пришли на болото, взошло солнце, обогрело, запели птицы, бекас на болоте зажужжал, глухарка с выводком пришла на болото кормиться ягодой. Набрали бабушка с внучкой полное ведро голубики, хоть и по оборкам ходили, где же им, старой да малой, идти на дальнее болото, пусть ягоды там и совком гребут. Но при старании да умении и на ближнем, исхоженном болоте ягод наберешь — не ленись только. Девочка свою тетрадку, шибко испомеченную красным карандашом, кроила на кулечки, высунув язык, бабушка откатывала ягоды по наклоненному столу, чтоб без сора «товар» нести на продажу, одновременно научала внучку свертывать кульки воронкой, и совмесгно решено было — на вырученные деньги купить внучке синие тапочки с черными шнурками, бабушке пестрого ситчику на фартук… |
| Не это ли и есть кратчайший путь к фанатизму? Ведь именно гордыня в сочетании со способностью к самоограничениям является наиболее разрушительной. Человек, убежденный в своей правоте, никогда не захочет понять другого, а лишь будет полагаться на свои силы, чтобы сокрушить всякого, кто с ним не согласен. Почему бы вместо того, чтобы искать внешних врагов, не обратить патриотизм на дела любви в самом Отечестве? Достоевский и Чехов часто отмечали, что любить человечество, идею всегда легче, чем любить конкретного человека. Почему бы вместо того, чтобы висеть на турнике, прыгать с парашютом или, хуже того, выслеживать масонов, не помогать брошенным детям и старикам, многодетным семьям, строить дома для бедных? На этих делах и воспитывать самоотречение. Конкретные дела любви принесут больше пользы Отечеству, чем любая идеалогия. Бугров Владимир, Владимир 14 июня 2009г. 16:08 К предыдущему комментарию: патриотическое воспитание должно быть постоянно и неразрывно связанным с духовно-нравственным. Не думаю, что кто-то из православных согласится вначале воспитать воина (в рамках православных лагерей), а затем попробовать его воцерковить. Если допустить это, то действительно легко можно духовно повредить воспитанников. Но, думаю, мысль статьи правильная: необходимо чётко выстраивать в нашем сознании иерархию ценностей: превыше всего - исполнение Христовых заповедей, а служение отечеству земному - дело второе, могущее вступать в противоречие с первым и не дающее само по себе спасение. Поэтому, разумно священникам не только не проливать кровь, но и не становиться инструкторами по военной и физической подготовке, не размениваться на земное, а исполнять свой пастырский долг, превосходящий всякое иное служение. Тем более, у нас и так острейшая нехватка пастырей. прот. Александр Задорнов, Сергиев Посад 14 июня 2009г. 19:07 Статья, на мой взгляд, рождена больше раздражением из-за тех уродливых форм, которые подчас обретает нечто под названием " православное патриотическое воспитание " (это там, где " православное " - прилагательное к патриотизму и лжепедагогике). |
| Переехав северную долину, засеянную хлебом, выросшим на пол-аршина, мы стали взбираться на гору. Труден и каменист всход. С вершины этой горы представилось взору прекрасное ровное поле, усаженное масличными деревами и обставленное понижающимися разновидными пригорками Самарии. На этом поле, на холмах и под холмами разбросаны деревни. Живописное место! Большая часть деревень осталась слева от дороги. Мы проехали только мимо Пентекомии и Жебы (Гава). Между этими деревнями, на поле, под масличиями, отдыхали и сторожили проезжих добрые люди. Оседланные лошади щипали траву у ног их; оружие было разложено на коврах; они курили трубки и, молча, исподлобья смотрели на поезд наш. От них-то предостерегал один удалец и просил с нас 4 червонца. Но мы не дали ему и 4 паричек, и хорошо сделали, потому что поезд наш имел довольно грозный вид. Слепой Григорий поднял на плечо свою огромную толстую палку, и она казалась издали большим ружьем. Я вооружился крестным знамением и упованием на Бога. Мы проехали благополучно по долине и выбрались на широкую равнину, меньшую сестру равнины Эздрелонской. Вся она покрыта была густою сочною травою и зеленеющими нивами. По местам, при дороге, паслись стада черных коз с длинными ушами и дойных коров. Дорога пролегала по левой стороне этого поля, ближе к пригоркам Самарийским, а направо, вдали, рисовались низенькие, очень малые холмы в разных направлениях. Почва здесь весьма жирна и цветом походит на ржаной хорошо пропеченный хлеб. Нам попадались навстречу крестьяне. Головной убор их здесь, как и во всей Галилее, несколько отличен от убора прочих арабов. Красную шапочку с синей кистью они носят набок, небрежно, как будто она сваливается: так носят свои колпаки итальянские (венецианские) матросы и лодочники. Недолго радовала взоры эта равнина; проехав мимо деревни Санур, которая, как гнездо, свита на высоком холме, мы стали приближаться к ущелью, ведущему в деревню Кубатие. По рассказу проводников, санурцы до Ибрагима-паши разбойнически владели всей равниной и брали дань с проезжающих. Но Ибрагим успел смирить их. За деревней Кубатие есть небольшое ровное поле, усаженное масличиями. Отсюда дорога до Джини, древней Гинеи, тянется по извилистой лощине, обставленной буграми. Густая сочная трава закрывала конную тропинку; по окраинам бугров торчали кустарники. В одном месте русский путник бросил при дороге свои изношенные лапти. Сердечный пошел босой в Назарет. |
| Фродо открыл глаза и глубоко вздохнул. Тут, наверху, над испарениями, которые свивались кольцами и тянулись над землёй далеко внизу, дышать было легче. - Спасибо, Сэм,- хрипло прошептал он.- Далеко ли ещё идти? - Я не знаю,- ответил Сэм,- потому что я не знаю, куда мы идём. Он посмотрел назад, а затем глянул вверх и поразился, увидев, как далеко привело его последнее усилие. Гора, вздымавшаяся одиноко и зловеще, казалась выше, чем была. Теперь Сэм видел, что она ниже, чем высокий перевал на Эфель Дуате, на который они с Фродо карабкались по лестницам. Беспорядочные и разбитые плечи её гигантского подножья поднимались над равниной, возможно, тысячи на три футов, а над ними ещё на половину этой высоты воздвигался центральный конус, похожий на огромную печь для сушки табака или дымоход и увенчанный зазубренным кратером. Но Сэм уже преодолел добрую половину подъёма, и долина Горгорота тускнела под ним, окутанная тенями и испарениями. Когда он посмотрел наверх, то непременно вскрикнул бы, если бы его запёкшееся горло было способно издать крик, так как среди истерзанных бугров и уступов над собой Сэм ясно разглядел тропу или дорогу. Она поднималась, опоясывая Гору, с запада и змеилась по её склонам, пока не достигала, прежде чем заворачивала за Гору и терялась от взгляда, восточного подножья конуса. Сэм не мог видеть этой дороги прямо над собой, там, где она была ближе всего, потому что его отделял от неё крутой склон, но он полагал, что, если только ему удастся пробиться ещё немножечко вперёд, они попадут как раз на эту тропу. К нему вернулся проблеск надежды. Они всё-таки покорят Гору! - Ну, её, видно, недаром проложили! — сказал он сам себе.- Не окажись её здесь, мне пришлось бы признать, что меня таки побили под конец. Тропа была проложена, разумеется, не для Сэма. Он глядел, не зная этого, на дорогу Саурона из Барат-дура к Саммат Наур, Палате Огня. Она выходила из огромных западных ворот Чёрной Крепости, перекидываясь через глубокий провал по бесконечному железному мосту и затем, спускаясь в долину, на протяжении лиги бежала между двумя дымящимися пропастями и так достигала длинной наклонной насыпи, которая вела вверх по восточному склону Горы. Там она, опоясывая Гору с юга на север, поднималась, наконец, к верхнему конусу, но всё ещё гораздо ниже его курящейся вершины, подводя к тёмному входу, который смотрел вспять, на восток, прямо в Окно Глаза в окутанной тенью твердыне Саурона. Часто заваливаемая и разрушаемая возмущениями в горнилах Горы, она постоянно восстанавливалась и снова расчищалась трудами бесчисленных орков. |
| Сразу стало в землянке теснее от большого, сильного тела Уханова, от его голоса, от его тени, затемнившей половину стены, от горьковатого запаха инея, которым пропитана была каждая ворсинка его шинели: с начала работы он не был в тепле. — Главное, старший сержант, фронтовые остыли. — Нечаев щедро налил водку из котелка в кружку. — Долго ждали. — Я пойду, родненькие мальчики, — сказала Зоя, застегивая крючки полушубка. — Знаете, Зоя… — Уханов сел около нее, расположился поудобнее перед продуктами на брезенте. — Плюньте на все и переходите в мой расчет. Лично обещаю — в обиду никому не дадим. У нас терпимые ребята. Выроем вам отдельную землянку. — Я не против, — сказал Кузнецов и тут же поднялся. Он не знал, почему сказал так, почему эта фраза вырвалась у него, и, чтобы замять неловкость, принялся одергивать отвисшую кобуру на ремне, спросил: — Вы к комбату идете, Зоя? Она изумленно посмотрела на обоих. — От кого вы меня хотите защищать? От немцев? Я сама могу. Даже без оружия. Вот какие у меня острые ногти! — И принужденно заулыбалась, поцарапала ногтями руку Уханова. Он не отстранил руку, весело поблестел стальным зубом. — Ноготки для маникюра! Что вы ими сделаете? — Ну, это еще как сказать! — Ах, Зоечка, храбрая вы очень, — не без вкрадчивости вставил Нечаев, как-то заметно потускневший с приходом Уханова. — Что ваши ноготки, если кто черное дело задумает? Будете царапаться? Кусаться? Смешно будет выглядеть! — Опять — насторожился Давлатян с выражением человека, потерявшего всякое терпение. — Опять ерунду дурацкую говорите! Зоя, пожалуйста… Он придержал брезент над входом в землянку, пропуская Зою вперед. Глава девятая Они вышли в ночь, заполненную стуком лопат, кирок, сыпучим шорохом отбрасываемой земли. Кухня еще темнела на льду под обрывом берега, но жарок забыто потух в ней, не гремел черпак повара: вокруг не было никого; продрогшая лошадь переступала ногами, отфыркиваясь, жевала из торбы. Небо над откосом горело заревом. Белый отблеск лежал на кромке бугров. И опять Кузнецову стало не по себе от этой глубоко распространенной в ночи тишины, от этой безмолвной затаенности в стороне немцев. Он молчал. Молчали Давлатян и Зоя. Слышно было, как похрустывал, ломался ледок под валенками. |
| Он отправился в деревню Попово (Семеновского уезда) освящать вновь открытую здесь с разрешения правительства Бугровскую школу; отсюда проедет в Семенов, в Малиновские скиты, а затем, надобно полагать, посетит и Нижегородскую ярмарку: повсюду ожидает его здесь обильная жатва доходов. Удивительно ли после этого, что такими примерами могут соблазняться и увлекаться в погибель иные из православных пастырей, не имеющие доброй совести и крепкой преданности православию? Упомянутая Бугровская школа в деревне Поповой теперь имеет еще только двенадцать учеников из раскольнических детей; при них состоят, однако, три учителя, все из дьячков беглопоповских часовен. Эти педагоги учат детей читать по-славянски, петь по крюкам, писать по-уставному и скорописью, да начальным правилам арифметики. Такая же школа существует на средства Бугрова и в Городце при часовне (за оградой): и здесь десяток раскольнических мальчиков учится той же премудрости под руководством часовенных дьячков, которым Бугров платит за учительство по 300 р. в год. Несомненно, что из Бугровских школ будут выходить раскольнические начетчики в роде известных гусляков, составляющих силу австрийского раскола, занимающих почти все поповские места в Австрийщине. И бугровские питомцы возвратятся в дома родителей только надменными грамотеями, тунеядцами и лентяями, – будут бродить по раскольникам, чтобы читать и петь в часовнях, да пить вино… Швецов не имеет пока влияния на Бугровские школы, – да и живет не близко от них, то в Безводном, то в Елесине, а теперь, как извещают нас, приобрел для себя и своего сотрудника Смирнова домик в самом Нижнем Новгороде, заплатив за оный 17,000 руб. Сумма, довольно красноречиво свидетельствующая о материальных средствах раскольнических священноиноков, занимающихся проповедью о расколе и печатанием за границей книжек в роде «Поморских Ответов» и «Истинности» ... Чтобы дополнить картину процветания раскола в нижегородском крае, приведем еще следующий рассказ одного местного жителя: «Недавно ездили мы в село Василево для собеседования; с нами ездил один старичок, 83 лет, ревнитель православия, любящий поговорить со старообрядцами и пописать. |
| Бугров (смеется). Это я-с. (Вытирает лоб.) Бог с ними! Венгерович 1 . Что ж! Это очень похвально. Если бы я умел писать, то непременно писал бы в газеты. Во-первых, деньги за это дают, а во-вторых, у нас почему-то принято пишущих считать очень умными людьми. Только не вы, доктор, написали эту корреспонденцию. Ее написал Порфирий Семеныч. Глагольев 1 . Вы откуда это знаете? Венгерович 1 . Знаю. Глагольев 1 . Странно… Я писал, это правда, но откуда вам это известно? Венгерович 1 . Всё можно узнать, лишь бы только желание было. Вы заказным посылали, ну а приемщик на нашей почте имеет хорошую память. Вот и всё… И разгадывать нечего. Мое еврейское ехидство тут ни при чем… (Смеется.) Не бойтесь, мстить не стану. Глагольев 1 . Я и не боюсь, но… мне странно! Входит Грекова. Те же и Грекова. Трилецкий (вскакивает). Марья Ефимовна! Вот это так мило! Вот это так сюрприз! Грекова (подает ему руку). Здравствуйте, Николай Иваныч! (Кивает всем головой.) Здравствуйте, господа! Трилецкий (снимает с нее тальму). Стащу с вас тальмочку… Живы, здоровы? Здравствуйте еще раз! (Целует руку.) Здоровы? Грекова . Как всегда… (Конфузится и садится на первое попавшееся стуло.) Анна Петровна дома? Трилецкий . Дома. (Садится рядом.) Глагольев 1 . Здравствуйте, Марья Ефимовна! Иван Иванович . Это Марья Ефимовна? Насилу узнал! (Подходит к Грековой и целует у нее руку.) Имею счастье видеть… Весьма приятно… Грекова . Здравствуйте, Иван Иваныч! (Кашляет.) Ужасно жарко… Не целуйте мне, пожалуйста, рук… Я себя неловко чувствую… Не люблю… Платонов (подходит к Грековой). Честь имею кланяться!.. (Хочет поцеловать руку.) Как поживаете? Дайте же руку! Грекова (отдергивает назад руку). Не нужно… Платонов . Почему? Недостоин? Грекова . Не знаю, достойны вы или недостойны, но… вы ведь неискренно? Платонов . Неискренно? Почем же вы знаете, что неискренно? Грекова . Вы не стали бы целовать моей руки, если бы я не сказала, что я не люблю этого целования… Вы вообще любите делать то, чего я не люблю. Платонов . Сейчас уж и заключение! |
| — Хворат товариш сержант, — заключил Коля Рындин и, посидев, добавил, обращаясь к Лешке: — Я те помогать стану, дежурить помогать. Че вот от желтухи примать? Каку траву? Баушка Секлетинья сказывала, да не запомнил, балбес. — Да он с фронта желтый, со зла и перепугу. — Да ноо! Дежурные до утра не продержались. Лешка, привалившись к столбу нар, долго боролся со сном, клевал носом, качался и наконец сдался: обхватив столб, прижался к шершавой коре щекою, приосел обмякшим телом, ровно дыша, поплыл в родные обские просторы. Коля Рындин сидел-сидел на чурбаке и замедленно, словно бы тормозя себя в полете, свалился на засоренный окурками теплый песок, наощупь подкатил чурку под голову, насадил глубже картуз — и казарму сотряс такой мощный храп, что где-то в глубине помещения проснулся новобранец и жалким голосом вопросил: — 0ой, мама! Че это такое? Где я? Утром карантин плакал, стонал, матерился, исходил истерическими криками — все пухлые мешки новобранцев были порезаны, содержимое их ополовинено, где и до крошки вынуто. Блатняки реготали, чесали пузо, какие-то юркие парни шныряли по казарме, отыскивая воров, одаривая оплеухами встречных-поперечных. Вдали матерился Яшкин: несмотря на его приказ и запрет, нассано было возле нар, подле дверей, в песке сплошь белели солью свежие лунки. Запах конюшни прочно наполнил подвал, хотя сержант и распахнул настежь тесовую дверь, в которую виден сделался квадрат высветленного пространства. Яшкин пытался выдворить народ на улицу на умывание, несколько человек, среди них и Лешка Шестаков, вышли и нигде никаких умывальников или хоть какой-нибудь воды не нашли. В прореженном, стройном, или как его еще любовно называют — мачтовом, сосняке сплошь дымило. Из земли, точнее из бугров и бугорков, меж сосен горбящихся, чуть припорошенных снегом, игрушечно торчали железные трубы. Под деревьями рядами стояли пять подвалов со всюду распахнутыми воротами-дверями, толсто белел куржак над входами — это и был карантин двадцать первого стрелкового полка, его преддверие, его привратье. Мелкие, одноместные и четырехместные, землянки принадлежали строевым офицерам, работникам хозслужб и просто придуркам в чинах, без которых ни одно советское предприятие, тем более военное подразделение, никогда не обходилось и обойтись не может. |
| Но когда чуда не происходит, он мгновенно утрачивает веру и его речи приобретают богоборческую направленность и обличают несправедливость миропорядка. Именно бессмысленная несправедливость земной человеческой жизни представлялась А. самым веским доводом против Бога. А. постоянно обращался к библейским сюжетам для создания произведений, имеющих богоборческий характер. Так было в рассказах «Елеазар», где героем избран воскресший Лазарь, и «Иуда Искариот» (1907), где евангельский Иуда, предавший своего Учителя, изображен философом, убежденным во всесилии зла. «Иуда Искариот» и др. произведения А. вызвали активную полемику в церковной печати, среди критиков А. были А. А. Бронзов , еп. Георгий (Ярошевский) и др. Антихрист. тема была продолжена А. в трагедии «Анатэма» (1909), где создан образ совр. Мефистофеля, осмеивающего тех, кто милосердием пытается заслужить спасение души. В изображении А. диавол предстает как бесстрашный искатель истины, жаждущий познания и социальной справедливости. Резкая критика христ. морали звучит и в трагедии «Океан» (1911). В последние годы жизни А. работал над романом «Дневник сатаны» (1918-1919), в к-ром изображены явление диавола на землю и изобретение всеразрушающего оружия для покорения мира. Соч.: ПСС. СПб., 1913. 18 т.; Собр. соч. М., 1989-1994. 6 т.; S.O.S. Дневник (1914-1919). Письма (1917-1919). Статьи и интервью (1919). Воспоминания современников (1918-1919). М.; СПб., 1994. Лит.: Бронзов А. А. Декадентский бред: По поводу очерка Л. Андреева «Иуда Искариот и другие»//Странник. 1907. 10. С. 366-386; Георгий (Ярошевский), еп. Индивидуалистическое миросозерцание Леонида Андреева//ВиР. 1909. 9. С. 285-310 (отд. отт.: Х., 1909); Бугров А. , свящ. Повесть Л. Андреева «Иуда Искариот и другие» и Евангелие//Там же. 1910. 16. С. 486-530; 17. С. 631-662; 18. С. 777-799; он же. «Елеазар» Л. Андреева и личное бессмертие//Там же. 1911. 21. С. 361-378; 22. С. 496-513; 23. С. 653-670; 24. С. 762-775; Нечаев П. «Анфиса» Леонида Андреева//Там же. 1910. |
|
|
