| Кроме обычной 109-ступенчатой лестовки встречаются лестовки на 150 ступеней, т. н. " богородичные лестовки " . Они имеют позднее происхождение и сделаны по образу католического розария. В старообрядчестве имеют минимальное распространение. Изготовление и художественное украшение лестовок было и остается одним из традиционных староообрядческих ремесел. Особенно славилась монастырская работа [ 2 ]. С историей старообрядчества в Семеновском крае (Нижегородская область) связаны два старинных ремесла, каждое из которых имеет свою историю. Исключительно старообрядческим промыслом может считаться сейчас забытый лестовочный промысел. Он, несомненно, появился вместе с появлением раскола в 1667 году, а может быть, и ранее. Выделкой лестовок, или монашеских четок, в старообрядческих общинах в г. Семеново занималось небольшое количество семей, всего 10-15, не более, труд оставался чисто кустарным. Основным материалом для изготовления лестовок служила кожа местной выработки " юфтя " , а на валики шла обыкновенная бумага. Украшением служили различные вышивки, начиная от разноцветной пряжи, бисера и кончая золотом. Интересно, что назначение лестовок самое разнообразное. Ими пользовались не только при чтении молитв. Например, при венчании у бракующихся в руках обязательно должны быть чётки, при этом использовались самые красивые и дорогие. Многие раскольники подавали лестовки вместе с разной милостыней - деньгами, хлебом, вещами и т. п. Старцы скитов с ними обычно не расставались ни на минуту, лестовки им служили и орудием наказания " белиц " вместо плеток. (Кто читал замечательную повесть " Богомолье " И. Шмелева, может вспомнить, какой трепет вызывала у мальчика кожаная лестовка в руках суровой бабушки...) Существовали также траурные чётки. Весь кустарный лестовочный промысел в г. Семенове поддерживал купец-благотворитель Николай Александрович Бугров. Он скупал их в большом количестве и раздавал всем последователям " его веры " , т.е. беглопоповцам. Часть лестовок расходилась на месте по купцам-благотворителям, часть продавалась в Нижнем Новгороде, в Городце и на Нижегородской ярмарке. Сейчас с этим забытым промыслом можно познакомиться в Семеновском государственном историко-художественном музее [ 3 ]. |
| Профилактика и лечение. Внесение в почву фосфорных удобрений, известкование; выращивание устойчивых к этому заболеванию сортов, например «Лорха» и «Ранней розы». Нитевидность ростков и кудряш Симптомы. Из повреждённых заболеванием клубней вырастают слабые кусты с большим числом стеблей круглого сечения. Количество долей листьев у таких растений уменьшается. Появляются листья, состоящие только из одной пластинки, что нехарактерно для картофеля. Формируется много мелких клубней. Профилактика и лечение. Регулярное рыхление почвы, соблюдение правил хранения клубней картофеля: поддержание оптимального температурного режима, вентилирование картофеля в период хранения. Выбраковка клубней и кустов с признаками нитевидности ростков и кудряша. Дуплистость клубней Симптомы. Заболевание характерно для сортов с крупными клубнями. На разрезе клубня в его центре обнаруживается полость, покрытая тонкой коричневатой кожицей. Полость может быть разной формы. Само дупло, как правило, не загнивает. Однако, если целостность дупла нарушается и отверстие выводится на поверхность клубня, внутрь клубня попадают вредные микроорганизмы, которые способны спровоцировать гниение. Профилактика и лечение. Обработка картофеля в период бутонизации 0,15—0,25 %-ным раствором препарата ТУР. Потемнение мякоти Симптомы. На разрезе клубня мякоть становится серо-чёрной или голубовато-серой. Профилактика и лечение. Внесение в почву калийных удобрений, регулярное рыхление почвы, соблюдение оптимального режима хранения картофеля, выбраковка больных клубней. Ростовые трещины Симптомы. Возникновение на клубнях трещин и бугров, вызванных периодической нехваткой влаги. Профилактика и лечение. Регулярный полив, выбраковка повреждённых клубней. Разрастание чечевичек клубней Симптомы. Во второй половине вегетации у клубней увеличиваются чечевички – отверстия, прикрытые слоем опробковевших клеток. На них возникает белый «пушок», который впоследствии подсыхает и превращается в коричневые пятнышки. Профилактика и лечение. Регулярное рыхление почвы, недопущение ее переувлажнения. Удушение клубней |
| Здесь мы переехали множество от помянутой крепости по деревням, на Хилке лежащим, идущих дорог, всегда управляя путь чрез высочайшие, но густым лесом покрытые горы, позади которых верст на двадцать от Селенгинска выехали наконец на пространную и открытую дорогу под одной маленькой, в Никой текущей, реке. За нею опять каменный хребет находился, прежнему подобный, песком занесенный и небольшим соснягом оброслый, с коего надобно спуститься на одно пространнейшее поле, по коему маленькая речка, Студеная именем, протекает. Она по-мунгальски называется Ике-Горехон и почти к Никою склоняется, но, не дошед до оного, меж песком с неглубоким озером Турпановым, или Фролов- ским прозванным, пересыхает. Но понеже мелкая сия река со сторон обросла таловником и весь лед стаял, то множество по ней водилось красных уток, или по-здешнему турпанов, и особливый род гусей, с полудня сюда прилетающих, кои похожи весьма на китайских, а по кустам стадами летали из роду клестов и тростников. Уже становилось поздно, и лошади наши притомились, того ради выискивали мы место для ночевки, какое и попало нам в стороне верст на пять от дороги при помянутой речке Студеной, в деревушке селенгинского казачьего сотника, куда надобно заезжать вниз от озера по оной речке. Поутру поехали мы далее по Чикою чрез пески, у коих по сторонам ближе богатый сосняг растет, а далее все пусто, кроме небольшого илимовника и другого стручковатого деревца. Промеж бугров протекает еще другая речка – Харалун, которая устьем своим в Никой впадает. Верст за сорок переехали мы одну мелкую протоку от Никоя, от льда оголившуюся, и через большой остров, оною окруженный, коего на верхнем конце строят купеческие суда, или дощеники, для справления китайских товаров по Селенге и по Байкалу. От оного острова на несколько верст находится деревня Истопникова на берегу Никоя, в том месте, где помянутая протока начинается, которая называется Пьяным берегом, или просто Береговая; в деревне имеется дворов с восемь, в коих живут или селенгинские обыватели, или пахотные мужики. |
| – Аля-ля! Вот как это делается у нас, Марранов. И точно по сигналу, из-за скал и бугров выскочили сотни Прыгунов: так называли их соседние народы. – Аля-ля! Аля-ля! Попробуйте пройти! – грянул разноголосый хор. Лев рассвирепел и стремительно бросился в атаку, грозно рыча и хлеща себя хвостом по бокам. Но несколько Прыгунов, взлетев, так ударили его своими плоскими головами и крепкими кулаками, что Лев покатился по склону горы, кувыркаясь и мяукая от боли, как самый простой кот. Он встал сконфуженный и, хромая, отошел от подножия горы. Железный Дровосек взмахнул топором, попробовал гибкость суставов и решительно полез вверх. – Вернись, вернись! – закричала Элли и с плачем схватила его за руку. – Ты разобьешься о скалы! Как мы будем тебя собирать в этой глухой стране? Слезы Элли мигом заставили Дровосека вернуться. – Позовем Летучих Обезьян, – предложил Страшила. – Здесь без них никак не обойтись, пикапу, трикапу! Элли вздохнула: – Если Стелла встретит нас недружелюбно, мы будем беззащитны… И здесь вдруг заговорил Тотошка: – Стыдно признаваться умному псу, но правду не скроешь: мы с тобой, Элли, ужасные глупцы. – Почему? – удивилась Элли. – А как же! Когда нас с тобой нес предводитель Летучих Обезьян, он рассказал нам историю Золотой Шапки… Ведь Шапку-то можно передавать! – Ну и что же? – все еще не понимала Элли. – Когда ты истратишь последнее волшебство Золотой Шапки, ты передашь ее Страшиле, и у него опять будет три волшебства. – Ура! Ура! – закричали все. – Тотошка, ты наш спаситель! – Жаль, конечно, – скромно сказал песик, – что эта блестящая мысль не пришла мне в голову раньше. Мы тогда не пострадали бы от наводнения… – Ничего не поделаешь, – сказала Элли. – Что прошло, того не воротишь… – Позвольте, позвольте, – вмешался Страшила. – Это что же получается… Три, да три, да три… – Он долго считал по пальцам. – Выходит, что я, да Дровосек, да Лев, мы можем приказывать Летучим Обезьянам еще целых девять раз! – А про меня ты позабыл? – обиженно сказал Тотошка. – Я ведь тоже могу быть владельцем Золотой Шапки! |
| А между делом для ребячьей забавы Степа-глухой нарежет пахучих деревянных кубиков да колесиков, тележку смастерит, вырежет острым ножом куклу, солдатика, игрушечное ружье. Детишки возле него с утра до ночи кружатся, порой толкают, мешают. Но он их никогда не гнал. Все можно было трогать и брать на Степином столе. А малышам — забираться к нему на колени. Степа никогда не смеялся, даже не улыбался, но в такие минуты он светлел лицом и шумно вздыхал. Говорили, что Степина семья, дети погибли ли, померли от войны, голода ли, болезней. Целые хутора тогда вымирали. Но толком о нем никто и ничего не знал. Степа, как все люди глухие, был молчуном. Отработает — и уйдет в другой дом, а то и на другой хутор. Подолгу ему не давали засиживаться, напоминая: — Вы Степу долго не держите, он другим нужен. И вот он пошел со двора. Мешок — за плечами. Детвора до ворот проводит, и все. Останутся деревянные игрушечные тележки да куклы и чиненая обувка — не страшны теперь грязь, холода. А потом Степа пропал. Не видно и не слышно о нем. Стали спрашивать. Никто толком не знает. Последний раз был у Калмыковых, на хуторе Усуры. Оттуда ушел на Песковатку. Сам Калмыков его и перевозил через Дон на лодке. Но в Песковатке Степу не видали. Не появлялся он и в рядом лежащих хуторах — Рюмино, Сокаревке, Вертячем. Лишь осенью, на исходе лета, Степу нашли в Пйсках. Видно, пошел он от Дона не кружной, торной дорогой, а напрямую, через Пйски. Такой вот белой дорогой, что тянется сейчас передо мной меж песчаных бугров. Прилег ли он на обочину или просто упал? И умер. Ни птица, ни зверь его не тронули. Так и лежал, пока не нашли его сухие мощи. Где-то вот здесь он умер. Тут, в Пйсках, и нынче безлюдье на многие версты. Ветер шуршит в сухом молочайнике, в острых листах солянки. Вечный ветер. Осень. Рассказ из книги " Екимов Борис. Возвращение. Рассказы о живой жизни " – М.: Издательский дом «Никея», 2015. – 304 с.: илл. – (Русская духовная проза). Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 6 голосов: 4.5 из 5) 1 В середине лета по Десне закипали сенокосы. Перед тем стояла ясная недокучливая теплынь, небо высокое, емкое, и тянули по нему вразброд, не застя солнце, белые округлые облака. Раза два или три над материковым обрывистым убережьем сходились облака в плотную синеву, и оттуда, с хлебных высот, от полужских тесовых деревень неспешно наплывала на луга туча в серебряных окоемках. Вставала она высокая, величавая, в синих рушниках дождей, разгульно и благодатно рокотала и похохатывала громами и вдруг оглушительно, весело шарахала в несколько разломистых колен, и стеклянным перезвоном отзывалась Десна под теплыми струями ливня. Полоскались в веселом спором дожде притихшие лозняки, набухали сахарные пески в излучинах, пили травы, пила земля, набирала влагу про запас в кротовые норы, и, опустив голову, покорно и охотно мокла среди лугов стреноженная лошадь. А в заречье, куда сваливалась туча, уже висела над синими лесами оранжевая радуга. Оттуда тянуло грибной прелью, мхами и умытой хвоей. Лесные запахи мешались с медовыми и чайными запахами лугов в крепкий настой, от которого становилось хмельно и необъяснимо радостно и молодо на душе. После таких дождей вдруг выметывала в пояс луговая овсяница, укрывала собой клевера, белые кашки, желтые подмаренники, выколашивалась над пестротравьем, и луга одевались нежной фиолетовой дымкой. И как только накатывал этот чуткий дымок на луга — днями быть сенокосу. Первыми съезжались в пойму председатели и бригадиры — местные, из полужских колхозов, и дальние, с суходолов. Суходольские тоже имели здесь свой пай. Ходили по пояс в травах, осматривали деляны, ставили тычки. Дня через два-три начинали двигаться в луга тракторы, сенокосилки, колесные грабли. Суходольские косари спускались со знойных бугров и междуречий будто на великое переселение: в пароконках — бочки с горючим, артельные казаны, связанные по ногам бараны, кули с мукой и картошкой, пуки деревянных граблей, старых и новых, белых, только что наструганных. Ехали целыми семьями — с женами и ребятишками, ветхие старички и те увязывались, тряслись в новых рубахах, ухватясь черными сухими пальцами за грядки, будто ехали к причастию. Иные еще бодро сидели в передках, крутили концами вожжей над лошадьми, покрикивали с незлобной хрипотцой: «Ноо, окаянные! Шевелись!» — а сами все поглядывали из-под картузов на буйную травяную вольницу, и в просветленных лицах была заметна хозяйственная озабоченность и много-много раз пережитая радость предстоящей сенокосной страды, крестьянской работы — праздника. |
| " Благодаря, можно сказать, непомерному, хотя и вполне естественному углублению и расширению наших речных долин, и особенно чрезвычайному развитию разнообразнейших провалов, яров, оврагов и балок, поверхность черноземной полосы России увеличилась по сравнению с прежним состоянием самое меньшее на 25 %, а местами и свыше 50 %; ее когда–то бесконечные равнины превратились во многих местах в холмы, узкие плато и склоны, а площадь различного рода неудобных земель, косогоров, бугров, песков и проч. значительно возросла " . " От века существования, главным образом на водоразделах, нередко одетые древесной растительностью, западины наших степей (различного рода продолговатые, но неоформленные ложбины), блюдце–или тарелкообразные углубления, частью даже небольшие временные озерки, служившие когда–то естественными резервуарами для снеговых и дождевых вод и естественными источниками, питавшими сотни мелких степных речек, теперь в огромном большинстве уничтожены, частью вследствие развития весьма густой сети оврагов, а преимущественно вследствие почти сплошной распашки степей " . " Несомненно, покрывавшие наши девственные степи почти сплошной пеленой более или менее водоупорные горные породы, каковы, напр., гнилистый лёсс, валунные глины и проч. породы, частью удерживавшие воды на поверхности, частью же в самих себе, теперь смыты на громадных площадях южной России, а на поверхность выступили нередко сыпучие пески, рыхлые песчаники, трещиноватые известняки и проч., которые уже не в состоянии задерживать атмосферных вод " . " Как плавенные (во всей южной России), так и чисто степные (в лесостепной области) леса, когда–то покрывавшие упомянутые пески и даже известняки и вообще приречные и приовражные местности, иногда (в лесостепи) на десятки верст в сторону от реки, — леса, защищавшие местность от размыва и ветров, скоплявшие снега, способствовавшие сохранению почвенной влаги, а вероятно, и поднятию горизонта грунтовых вод, охранявшие ключи, озера и реки от засорения, уменьшавшие размеры и удлинявшие продолжительность весенних водополей, — это, можно сказать, важнейшие, наиболее надежные и верные регуляторы атмосферных вод и жизни наших рек, озер и источников местами уменьшились в 3–5 и более раз. Так, по новейшим возможно точным данным, леса в Полтавском уезде занимали когда–то около 34 % общей площади, а теперь — 7 %; в Роменском — 28 %, а в настоящее время — 9 %; в Лубенском — 30 %; а ныне всего 4 % " . |
| А и в чем же душа провинилася, В грабеже ль, во разбое поножовничала, Мостовую ли гривну утаивала, Аль чужие силки оголаживала, Аль на уду свят артос насаживала? Не повинна душенька и в сих грехах… А как была душа в плоти-живности, Что ль семи годков без единого, Так в Страстной Пяток она стреснула, Не покаявшись, глупыш масленый… Не суди нам, Боже, во многом, А спаси нас, Спасе, во малом. Аминь. (1914) Впервые: «Ежемесячный журнал» (1914, 12), в подборке «Песни из Заонежья». Музыка В.И. Панченко. Небесный вратарь Как у кустышка у ракитова, У колодечка у студеного, Не донской казак скакуна поил, – Молодой гусар свою кровь точил, Вынимал с сумы полотёнышко, Перевязывал раны черные… Уж как девять ран унималися, А десятая, словно вар, кипит… С белым светом гусар стал прощатися, Горючьими слезами уливатися: «Ты прощай-ка, родимая сторонушка, Что ль бажоная теплая семеюшка! Уж вы, ангелы поднебесные, Зажигайте-ка свечи местные, – Ставьте свеченьку в ноги резвые, А другую мне к изголовьицу! Ты, смеретушка – стара тетушка, Тише бела льна выпрядь душеньку». Откуль-неоткуль добрый конь бежит, На коне-седлеце удалец сидит, На нем жар-булат, шапка-золото, С уст текут меды – речи братские: «Ты признай меня, молодой солдат, Я дозор несу у небесных врат, Меня ангелы славят Митрием, Преподобный лик – Свет-Солунским. Объезжаю я Матерь-Руссию, Как цветы вяжу души воинов… Уж ты стань, солдат, быстрой векшею, Лазь на тучу-ель к солнцу красному.. А оттуль тебе мостовичина Ко маврийскому дубу-дереву, – Там столы стоят неуедные, Толокно в меду, блинник масленый; Стежки торные поразметены, Сукна красные поразостланы». (1915) Облиняла буренка На задворках теплынь, Сосунка-жеребенка Дразнит вешняя синь. Преют житные копны, В поле пробель и зель… Чу! Не в наши ли окна Постучался апрель? Он с вербою монашек, На груди образок, Легкозвоннее пташек Ветровой голосок. Обрядись в пятишовку, И пойдем в синь и гать, Солнце – Божью коровку Аллилуйем встречать. Прослезиться у речки, Погрустить у бугров!.. Мы – две белые свечки Перед ликом лесов. (1915) Не в смерть, а в жизнь введи меня Тропа дремучая лесная! Привет вам, братья-зеленя, Потомки дупел, синь живая! Я не с железом к вам иду, Дружась лишь с посохом и рясой, Но чтоб припасть в слезах, в бреду К ногам березы седовласой. Чтоб помолиться лику ив, Послушать пташек-клирошанок, И, брашен солнечных вкусив, Набрать младенческих волнянок. На мху, как в зыбке, задремать Под «баю-бай» осиплой ели… О пуща-матерь, тучки прядь, Туман пушистее кудели. Как сладко брагою лучей На вашей вечери упиться, Прозрев, что веткою в ручей Душа родимая глядится! (1915) Судьба-старуха нижет дни Как зерна бус – на нить: Мелькнет игла – и вот они, Кому глаза смежить. Блеснет игла – опять черед Любить, цветы срывать… Не долог день, и краток год Нетленное создать. Всё прах и дым. Но есть в веках Богорожденный час, Он в сердобольных деревнях Зовется Светлый Спас. Не потому ль родимых сел |
| Наталия 19 октября 2009, 22:49 Господи, да будет на все Святая Воля Твоя, и, Господи, соделай так, чтобы я Тебя не предал Сергий 19 октября 2009, 22:19 Статья очень нужная и долгожданная. Потому что простая и ясная. Доступно раскрывает природу расколов как таковых. Знаю один приход, где " апологеты " отделения от Церкви вносят смуту буквально ежегодно: то паспорта, то номера, то экуменизм, то архиереи маммоне продались. А вывод у них всегда один - пора из Церкви уходить, ибо нам такое соседство не спасительно. Причём эти раскольники действуют напористо, богословски обоснованно - попробуй возрази! Быть может, благодаря этой статье удастся привить людям иммунитет против таких " ревнителей древлего благочестия " . А тем, кто стоит на грани отпадения, напомнить о удивительном свойстве Церкви: состоящая из грешников, она в совокупности своей свята и непорочна! Спаси всех Господь! Валерий 19 октября 2009, 20:02 Спаси всех, Господи! Статья очень понравилась...своим категоризмом, бескомпромисностью, прямолинейностью!.. Интересна она для меня,прежде всего, как посылка для размышлений или постановки вопросов почти не по теме. Например, может ли быть у православных вообще " разномыслие " , иная точка зрения, чем у церковного руководства? Имеет ли право человек на свою мысль? Есть ли они у него? Какие мысли его,именно человека, какие от ангела, а какие от беса? При этом, не есть ли он, человек, всего лишь " взлетной полосой " для приема чужих " судов " ? Или материализованной и одушевленной " площадкой " , на которой беспрерывно происходит неведомая и непознаваемая им борьба духовных сил?..Очень забавна человеческая категоричность... Не зная кто он и что он, человек готов произносить приговоры налево и направо, вместо того, чтобы исполнить - " да молчит всякая плоть человеческая " ! Бугров Владимир 19 октября 2009, 19:50 Статья очень правильная. Благодаря ей я понял свою ошибку в интернет-полемике с одним небезызвестным современным историком, оспаривающим благодатность Русской Православной Церкви, исходя из оценки Февральской революции. Всё время думал, как найти нужный ответ и вроде бы находил, но оставалось какое-то неприятное чувство. |
| Бело море, пучину не горбь! Все дороги мирские кончаются, Знаю я, на морском берегу, Но как в полночь волна разыграется, Я из кельи смиренной бегу. Сколько сердцем в отчаяньи спрошено!.. Пронеслось сколько огненных дум Над душою, забытой, заброшенной, Погруженной в пучину и шум!.. К свету моря и сердце дурманное Поулягутся… Чайки одне Да стихиры мои покаянные В монастырской плывут тишине. Загляжусь на красу беломорскую И заплачу от радости… Мне ль Всю исчерпать души моей горсткою Божьих тайн голубую купель?.. 1913 Причастница Неземного таинства участница, Девственной сияя красотой, В белом платье юная причастница От амвона тихо шла с толпой. Пенье смолкло… Слабо над иконами Вздрагивали венчики свечей… Взорами невинно углубленными Девушка смотрела на людей. Что спросить она хотела взорами, Разгадать какую глубину – Не узнать… Лишь ангелы над хорами Радостней стремились в вышину. И все глубже, чище, целомудренней Становились девушки глаза, Словно золото зарницы утренней, Иль в киотах древних образа. А когда она на паперть темную Светлой тенью вышла из двери, Солнце даль открыло ей отборную И шепнуло: «Все твое. Бери!» 1913 Лесная исповедь Сквозила сосен колоннада На фоне ало-голубом, И одуванчик, как лампада, Сиял пушистым хрусталем. Под золотой эпитрахилью Заосеневших, тихих чащ Мой дух, грехов покрытый пылью, Стал чист и вновь животворящ. Земли безвестный исповедник Внимая неба голоса, Я ждал, покуда слез последних На сердце высохла роса. И под распятьем ели мирной, В союзе грусти и стыда, Вкусил от радости всемирной… О если б… весь и навсегда! 1914 Слух души Серебряный свод над землей, Сверканье серебряных блесток, Синеет чистейшей слюдой Под зимней луной перекресток. С тенями от снежных бугров, От старой дуплистой ракиты Алмазные тайны миров В гармонию дивную слиты. Где небо? где грани земли? Все – белое, пышно немое, Все в бисерной тонет пыли, Овеяно мглистой зимою. И только душа, просветлев, Сквозь музыку слов и молчанья Родной различает напев, Мелодию слез и страданья. |
|
|
