| «Смотри: мягкая травка, нежная, зелёная, чуть переливается солнечными искрами. Но уже не такая яркая — теплеет, роса высыхает, солнышко уже становится нежнее, но оно пока очень мягкое…». Писала о жизни перед лицом невидимой подползающей смерти и плакала, как плачут о самых близких людях. Слёзы разрывают, а ты не поддаёшься им, ты сжимаешь волю в кулак и пишешь дальше: «Ты идёшь босиком по травке, вдыхаешь чистый-чистый воздух леса, и тебе очень хорошо. Боль отходит, отпускает, остаётся только нежно-зелёный цвет, мягкие лучи и шелест травы. Это твой лес. Ты в нём можешь делать всё, что хочешь. Там будут только те, кого ты любишь»… Он благодарил, он писал, что ему уже легче, что он уже ждёт, когда появится облачко. И вот тут, в этот самый момент, понимаешь со всею ясностью, что Христос действительно победил смерть. Пусть она приходит, извечная, неминуемая, неотвратимая, с болью, с рваными выстрелами, с пропоротыми лёгкими, с отказавшими почками. Но есть что-то другое, неподвластное ей, не охваченное её примитивным измерением. Понимаете? Любовь побеждает смерть. Наша минутная, неверная, искажённая человеческая любовь, преображённая Христом и Им вдохновлённая, побеждает саму смерть! Где-то там, в волшебном лесу, на траву опускается облачко. Мягкое, почти воздушное, кажется — едва коснёшься его — и оно растает. Оно ещё несёт на своей каёмке солнечный отсвет, чуть отливает розовым, и спускается на самые кончики травы, а трава, когда орошается его росинками, начинает сверкать, как бриллиантовые россыпи… Я писала ещё долго, пока раненый не ответил, что ему очень хорошо, и что он уже засыпает, хотя до этого он не спал уже трое суток. Он умирал в счастливом покое… Мой друг, калужский священник отец Роман Глыбовский говорил как то, что смерть — это оскудение любви. И бороться с ней можно только любовью. Отец Роман погиб в 2010-м, сорвавшись с горы и оставив сиротами пятерых детей. Он был профессиональным скалолазом и прекрасным фотографом. На его фотографиях горная природа получалась ещё красивее, чем в реальности. Он любил говорить, что мир светится изнутри. А ещё был великолепным пастырем, и говорил, что Господь сильнее нашего неверия в Него, а люди — единственное достойное место для вложения сил… |
| Прилетаю в Париж, на такси приезжаю к Зое. Встречает меня женщина, возраст которой трудно определить, – стройная, высокая, пожилая, но не старуха. После быстрого ланча, она достаёт два толстых альбома и начинает рассказывать историю своей жизни, сопровождая каждый эпизод фотографиями. Оказалось, что в 1929 году в Петербурге (тогда Ленинграде) она была ведущей артисткой кино (Ленинградской фабрики, как она называла). Отдыхая со своей мамой в Одессе, она познакомилась с банкиром, венгром, в которого влюбилась; он похитил её и увёз в Англию. Всё это сопровождалось большими проблемами с советским правительством. Но случилось. В Англии она выступала в кино, и портреты Зои в тех ролях, которые она исполняла уже за рубежом, сейчас украшали её гостиную. В центре стены висел большой портрет неизвестного мне художника, где Зоя в расцвете своей красоты, в зелёном платье и колье, в центре которого большой изумруд, окружённый бриллиантами. Несколько дней спустя она показала мне огромную книгу аукциона КРИСТИ, где красуется это колье с полным описанием размеров изумруда и брилиантов, и за какую цену оно было продано Зоей. Она очень переживала, что после того, как её похитил вергерский банкир и кино продюсер, она не виделась с мамой. Зое въезд в СССР был запрещен, а маме так и не удалось приехать в Париж, несмотря на то, что Зоя купила большую квартиру, чтобы поселить её у себя. В начале своей карьеры в СССР Зоя была в балете, но неудачная небольшая операция на ступне ноги положила конец балету. Она перешла в кино и там пожинала успех, а в Англии она пела ведущую роль в опере «Наталка Полтавка» Мусорского, была очень близка к семье Имре Кальмана, дружила с его женой Верой, готовила, не помню какую оперетту, но разразилась война. В офицерской форме она ездила по горячим точкам, как многие артисты, выступая на концертах для солдат. В личной жизни у неё тоже было много перемен. Банкир умер преждевременно, смерть была трагичной. Затем у неё был муж англичанин, который тоже умер. Потом был неудачный брак с Сосон, француз, фамилию которого она носит до сих пор. Он тоже умер. |
| «Да, все поставлено с ног на голову» , — одобрительно вздыхают поклонницы уважаемого публициста. Конечно, откуда же в инвалидах душа, которую хотят увидеть какие-то странные мамы. В них и души-то нет. Не то что в нас, здоровых православных. Мускулистых накачанных мужчинах и женщинах 90/60/90. Я, кстати, как мелкая, под шумок еще и высоких бы запретила. Чтобы они мне комфорт не портили. А то приходится голову задирать. «Та же схема, что и с “равенством возможностей” других меньшинств. Начинаем с общественного мимими вокруг инвалидов, после этого учимся видеть душу в “сменивших пол”» , — конкретизирует свою позицию публицист. То есть нечего тут Содом и Гоморру разводить со своими инвалидами. «Сейчас мы сделаем из инвалидов неприкосновенные личности, врубим “нулевую терпимость” к любому напоминанию об ущербности» , — еще яснее объясняется уважаемый публицист. Согласна! Хватит терпеть тут этих убогих! Задолбали уже. Так любое непотребство оправдать можно! Сначала мы скажем, что человек с одной ногой — тоже человек. А потом и убийцу оправдаем. «Смотришь на некоторых, которые усыновили ребенка-инвалида и после этого стали “звездами”, фотографируют, пишут без конца. Думаешь, да-а… Из чего только человек не устроит себе цацку », — продолжает публицист. Как сейчас вижу… Лежали такие тетки на своих шезлонгах на Канарах. Думали: «Чем бы еще заняться? Пластические операции все давно сделали. Ни одного живого места не осталось. На 70 лет моложе выглядим. Губы от ботокса до земли свисают. Все виллы вокруг куплены. Десять «ягуаров» в гараже бриллиантовыми стразами облеплены. У кота личный самолет, и он уже и черную икру не ест. Чем бы заняться еще, чем развлечь себя? А! Точно! Заведу я себе нового “питомца”, ребенка-инвалида. Хоть будет что новенькое сфоткать и в инстаграм выложить». А все почему? «Прежде всего, сами закомплексованы страшно!» — резюмирует уважаемый публицист. Сто пудов! Сами ущербные и детей таких же берут! А кто ж им нормальных даст-то? Никто не хотел родить больного ребенка, чтобы сделать мир лучше |
| С каждой ступенькой она задыхалась все больше и больше, но все-таки добралась до спальни неблагодарного. Там было пусто: разбросанные флаконы, запах мочи. Фелисите испугалась своих лиловых щек в зеркале. Где настигнуть коварного, как не в комнате соперницы? Она спустилась (ее больные колени подгибались), прошла по коридору, через темный вестибюль, снова по коридору, наконец, поднялась по лестнице, которая вела к всесильной покойнице. Перед дверью мать, на исходе сил, замерла на несколько секунд, как в ночь агонии. Прислушалась. Но Господь не узрел тогда, как в этом мраке на старом настороженном лице мелькнуло удивленье, надежда, а потом расцвела безмерная преступная радость. Дрожа, она внимала легкому храпу, перемежающемуся икотой, стесненным дыханьем — слишком хорошо ей известными звуками, сладкой музыкой ее ночей, доносившейся через перегородку, как ощутимый признак обожаемого присутствия. Обычно она бодрствовала, как бы уцепившись за нить этого дыхания, и сама бессонница обращалась для нее в лучшую усладу... Но сегодня сон дорогого сына был у нее похищен покойницей. Прилив ярости снова всколыхнул ее, ослепил, она повернула ручку. Фелисите пришлось зажмуриться: из широко распахнутых окон врывалось пламя неистового июня. Аромат лилий, стоявших в двух вазах на столике, насыщал комнату так густо, словно не было этих открытых окон. Между вазами в рамке из ракушек (память об Аркашоне), слишком для нее просторной, — фотография Матильды, благоговейно вырезанная. Перед рамкой, в ряд — крохотный бриллиант, подаренный при обручении, кольцо, пара белых ношеных перчаток. Наконец, у подножья всех этих реликвий — рухнувший в вольтеровское кресло Фернан, со свесившейся на грудь головой, схваченный за горло сном. Шмель бился о потолок и о стекла, пока не обнаружил отворенное окно. Тогда его гудение затерялось в пылающем небе. Башмаки Фелисите скрипнули. Фернан пошевелился. Она замерла, потом сделала шаг к столику, протянула вперед руки, точно Полиевкт — сокрушитель кумиров. Плюнуть на эту карточку, разорвать ее, растоптать... |
| После дождя, когда выглядывало солнце, все начинало искриться… Когда я приблизился к клумбе, я понял, почему она такая сияющая: на веточках и листьях растений капли сверкали, как бриллианты Кризис, падение рубля, проблемы, проблемы… Ну, а дети заняты своими важными детскими заботами и опытами У этого костра мы читали, занимались, отдыхали. На костре тем временем готовился обед Удивительное спокойствие разлито в воздухе над этой русской равниной. В пяти минутах ходьбы плещет река. Деревушка, в которой мы жили, находится на возвышенности, с которой я и делал эти снимки Фотография с этого же самого места поздним вечером. Когда-то, лет 100 назад вся эта равнина была рекой. Но река практически на глазах мелеет. Возможно, через несколько десятилетий от нее останется лишь ручей Вечером мы всей семьей совершали прогулки по скошенным лугам… …по молчаливым улицам нашей деревушки, погруженным в туман Лишь иногда сверкнет фарами машина, или протарахтит на старом велосипеде местный житель Увидев нас, не преминет предложить купить у него грибы: «Командир, подлечиться надо малость…» Нырнув в этот лог, мы по неприметной тропинке попадем к древнему святому источнику с удивительной сладкой водой В прошлом году к нам на дачу подкормиться приходил лисенок, в этом году – ежики; поим их молоком и продуктами (мясными и рыбными отходами, макаронами, сыром и проч.), никак не совместимыми с детскими сказками про этих зверьков. Наши гости, ночи напролет шуршавшие в траве На службы ездим в храм, который расположен под Сясьстроем. Удивительный храм, который и закрывали всего на несколько лет в конце 1930-х. В войну открыли. У храма река, на другой стороне – огромный фырчащий бумажный комбинат, откровенно отравляющий реку. Митрополита здесь не видели лет тридцать. С 1950-х по 1990-е в храме был настоятель, пожилой украинец. Как-то в 80-е мимо плыл на корабле владыка митрополит. Попросил пристать, чтобы зайти в храм. Впереди бегут служки, входит владыка… У храма сидит старенький настоятель. Увидев митрополита, приходит в изумление: «Владыка, чайку с нами попьете?..» |
| – Дистанция от богословия и фотографии до ювелирного дела довольно большая. – Первые ювелирные эскизы я делал как раз для «Русских сказок», очень всем этим вдохновился, но понял, что у нас не сохранилось старой русской ювелирки. Старинные костюмы можно найти в Большом театре, в хорошем ателье тебе по образцу сошьют вещь из парчи, а вот ювелирки аутентичной – не существует. Даже в музеях можно по пальцам пересчитать: Бриллиантовая кладовая Эрмитажа, Оружейная палата, Алмазный фонд и, в принципе, всё. В маленьких музеях можно что-нибудь найти, но это не такие серьезные коллекции, как в Дрездене или в Кёльне. Наталья Гоций в проекте " Русские Сказки " . Фото Елена Бутко Фотопроект " Русские Сказки " Фотопроект " Русские Сказки " Фотопроект " Русские Сказки " Фотопроект " Русские Сказки " Фотопроект " Русские Сказки " Фотопроект " Русские Сказки " Наталья Гоций в проекте " Русские Сказки " . Фото Елена Бутко Интерес к рукотворному у меня был всегда. Мне приятнее делать не то, что на стену повесят, а то, что будет служить человеку, что он будет носить с собой. Крестик для крестин, обручальное кольцо для молодых... Я с радостью занялся этим делом, а в процессе понял, что это и правда мое. Тут ты и творчески себя проявляешь, и можешь обращаться к русской культуре, и восстанавливаешь утерянное. Да и обеспечить себя финансово получается, это тоже важно. Некоторые народные промыслы применить трудно, вряд ли кто-то готов в повседневной жизни носить золотое шитье. А украшения сочетаются с современной одеждой, их носят и в торжественных случаях, и в повседневной жизни. Я рад, что дышал воздухом Сорбонны и Парижа, прочувствовал Америку, изучал итальянское искусство, путешествовал по миру. И всё-таки сейчас я пришел к русской культуре, которая мне близка – и, надеюсь, будет близка до конца жизни. – Вы рассказывали про свой проект «Инфанты» , что не драматическая съемка в искусстве невозможна, всегда нужен надрыв. Выходит, занимаясь ювелирными изделиями, вы нашли направление, в котором этот надрыв не нужен? |
| Нужно уметь отвечать уже в подростковом возрасте за каждое произнесенное нами слово. Еще один вопрос. Добрый вечер! -Какие то вы уж совсем доисторические группы воскресили пред нами -это же времена нашей юности, и вообще прошлое тысячелетие. Я думаю что вам самому легко будет разобраться в этом вопросе. Каким образом? Очень просто. Помните в Евангелии сказано «по плодам их узнаете их». Во первых внимательно посмотрите на их фотографии. В интернете я думаю, сейчас можно найти не только портреты этих властителей дум молодежи 70-х годов но в можете найти рассказ, вам могут показать и рассказать об этом. Рассказ об их жизненных судьбах: о том как они начинали, чем кончили. Если вы узнаете что кто то погиб от наркотиков, кто то вступив в 8-й брак пожелал расторгнуть его ради 9-го - сразу вы сделаете определенный вывод потому, что по образу жизни нужно судить о самом деятеле культуры, искусства, политики. Второе - это собственно содержание произведений музыкальных. Можете с помощью ваших друзей найти расшифровки их песен, что бы не просто очаровываться ритмом, но узнать о чем собственно он поет этот самый Цеппелин или Перпл, что они воспевают, что они прославляют-шила в мешке не утаишь, не правда ли. Если вы слышите как Битлз-кумир молодежи 60-х поет песню «Люся в бриллиантовом небе» потом узнаете что это есть пропаганда наркотика ЛСД, то совершенно очевидно, что сама мелодичность исполняемого произведения ничего не стоит по сравнению с губительной пропагандой этого наркотика, погружающего в галлюцинации и делающего человека сумасшедшим при открытых глазах и бодрствующем состоянии. Если вы глубоко знаете эти истории движения рок музыки, то вы заметите что известного лиризма Битлз, а их музыка еще строится на началах гармонии, в последствии при усилении шумов, ритмов группы тяжелого рока деградировали и по существу добиваются своего эффекта крайним примитивизмом слов и мелодий буквально забивая и загоняя за Можай свою огалтелую и ошалелую аудиторию. Я был бы рад, дорогой мой, если бы помимо изучения наследия западных рок-групп, вы бы почаще включали радио Орфей работающее чуть ли не круглосуточно. Действительно мы имеем уникальную возможность вот так по радио, как в старину, приобщиться к миру высокого классического искусства. Узнать имена и произведения классиков музыки как отечественной, так и зарубежной, и сформировать свой эстетический вкус, повысить свою культуру в свете которой вам будет уже так легко разобраться в упомянутых вами группах и тех которых вы не упомянули-Кисс, Нирвана и т. д. вплоть до ДДТ. Благодарю вас за ваш вопрос, дай вам Бог здоровья. |
| Однажды мы куда-то поехали на такси – таксист, мексиканец, был с сыном лет восьми. Приехали, я расплатился и подарил им матрешку и какой-то значок. «Ты русский?» – «Да. Балет Большого». И так они ко мне прониклись, что в один из дней я выхожу из гостиницы, и передо мной останавливается такси. Выбегает этот водитель, говорит: «Таранда, такси!» Я отвечаю: «Извини, не могу. Театр прямо через парк». Сын его выходит из машины, обнимает меня. «До театра, – говорят, – бесплатно». Представляете, народные артисты, полковник КГБ, директор театра – все выходят из отеля и идут пешком, а Таранде открывают дверцу машины, сажают и везут. После спектакля я выхожу и вижу то же самое такси. Таксист говорит: «Мне ничего не стоит, там всё равно клиенты». И опять все звезды и партийные лидеры идут пешком, а Таранда подъезжает к отелю на такси. Конечно, это не понравилось, прежде всего, партийному руководству. 80-е годы отличались тем, что многие наши звезды после гастролей оставались за границей. После этой первой поездки в Мексику я чуть не стал невыездным. Конечно, меня разбирали на партийном собрании, вызывали, отчитывали и говорили, что это звездная болезнь, что некоторые стали позволять себе «ездить за хлебом на такси». Помните, как в фильме «Бриллиантовая рука»? В общем, кое-как я отбился, меня спасли. Потом мы поехали в Бразилию, Аргентину, где был большущий успех. Президент Бразилии со мной фотографировался, литовская диаспора приглашала на интервью. Я выступал на каких-то вечерах, рассказывал, что такое Россия. Опять же, слава, газеты… У наших комитетчиков я был первым претендентом на то, чтобы остаться. Никогда не забуду нашу группу в Аргентине – Миша Шульгин, Миша Шевченко, Сережа Смольцов и я. Тогда как раз вышел фильм «Белые ночи» с Барышниковым. Нам сказали: «Фильм антирусский, только попробуйте на него пойти». А как мы не пойдем? Барышников, звезда балета, снимается в таком фильме! Помню, пробрались в кинотеатр, сидим, дрожим от страха, потому что если кто-то заметит нас, всё – невыездные пять лет. Вдруг дверь открывается, мы видим входящего в зал кагэбиста, все четверо сползаем под стулья и ползком продвигаемся к выходу. Выползаем в боковые двери и исчезаем. Кто-то, видимо, на нас стукнул – видел, что мы зашли в кинотеатр. |
| И Туберозов уехал, а дьякон отправился к отцу Захарии, чтоб упросить его немедленно же под каким-нибудь предлогом сходить к акцизному и узнать: из какого звания происходит Термосесов? — А на что это тебе? — отвечал Бенефактов. — Да надобно же мне знать, чьего он роду, племени и какого отца с матерью. Захария взялся забрать эту необходимую для Ахиллы справку. Глава десятая В доме Бизюкина утро этого дня было очень неблагополучно: акцизница хватилась бывшего на ней вчера вечером дорогого бриллиантового колье и не нашла его. Прислуга была вся на ногах; хозяева тоже. Пропажу искали и в беседке и по всему дому, и нигде не находили. Борноволоков приступил к ревизии, а Термосесов был ожесточенно занят; он все возился около тарантасного ящика, служившего вместилищем его движимости. Достав отсюда из своей фотографической коллекции несколько карточек членов императорской фамилии, Термосесов почистил резинкой и ножичком те из них, которые ему показались запыленными, и потом, положив их в конвертик, начал писать письмо в Петербург к какому-то несуществующему своему приятелю. Не зная планов Термосесова, объяснить себе этого невозможно. Он тут описывал красу природы, цвет розо-желтый облаков, и потом свою дружбу с Борноволоковым, и свои блестящие надежды на служебную карьеру, и наследство в Самарской губернии, а в конце прибавлял легкий эскиз виденного им вчера старогородского общества, которое раскритиковал страшно и сделал изъятие для одной лишь почтмейстерши. «Эта женщина, — писал он, — вполне достойна того, чтобы на ней остановиться. Представь, что тут даже как будто что-то роковое; я увидал ее и сразу почувствовал к ней что-то сыновнее. Просто скажу тебе, что, кажется, если б она меня захотела высечь, то я поцеловал бы у нее с благодарностью руку. А впрочем, я и сам еще не знаю, чем это кончится; у нее есть две дочери. Одна из них настоящая мать, да и другая, верно, будет не хуже. Кто, брат, знает, для чего неисповедимые судьбы сблизили меня с этим семейством высокоуважаемой женщины? Может быть, придется пропеть: «Ты прости, прощай, волюшка». Не осуждай, брат, а лучше, когда будешь ехать домой, закати и сам сюда на недельку! Кто, брат, знает, что и с тобой будет, как увидишь? Одному ведь тоже жить не радостно, а тем паче теперь, когда мы с тобой в хлебе насущном обеспечены да еще людям помогать можем! Затем прощай покуда. Я тебе, впрочем, верно опять скоро буду писать, потому что я из лица этой почтенной почтмейстерши задумал сделать литературный очерк и через тебя пошлю его, чтобы напечатать в самом лучшем журнале. Твой Термосесов». |
| Единство внешнего и внутреннего почувствовал в Елизавете и Великий князь Константин Константинович. «Она так женственна; я не налюбуюсь её красотой… — записал он в дневнике. — Под такой прекрасной наружностью непременно должна быть такая же прекрасная душа». Вскоре эта не дававшая ему покоя мысль обернулась знаменитым стихотворением, вышедшим из-под его пера: Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно; Ты так невыразимо хороша! О, верно под такой наружностью прекрасной Такая же прекрасная душа! Какой-то кротости и грусти сокровенной В твоих очах таится глубина; Как ангел, ты чиста и совершенна; Как женщина, стыдлива и нежна. Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой Твою не запятнает чистоту, И всякий, увидав тебя, прославит Бога, Создавшего такую красоту! Восхищаясь характером супруги и гордясь её прославленной красотой, Сергей Александрович понимал, что такой дар требует дорогой «оправы», а потому не скупился на наряды жены и щедро одаривал её драгоценностями. Как человек с тонким вкусом, он всегда безошибочно выбирал и заказывал самое лучшее, изящное, высокохудожественное. Доказательством тому может служить изумительная парюра Елизаветы Фёдоровны из аквамаринов и бриллиантов. Она состоит из диадемы, украшенной алмазными узорами в виде цветов и увенчанной пятью голубыми аквамаринами, ожерелья, выполненного главным ювелиром фирмы «Фаберже» Августом Вильгельмом Холмстремом, и бриллиантового браслета с шестью аквамаринами. Все предметы гарнитура изысканно великолепны, и не сложно вообразить, как восхитительно хороша была в них Великая княгиня. Позднее, сменив несколько титулованных владельцев, эти украшения будут проданы на аукционе Сотбис неизвестному покупателю. По-своему прекрасным являлось и подаренное Сергеем Александровичем бриллиантовое колье в форме цепи из двадцати девяти звеньев. При желании его можно было укорачивать или разделять на части, используемые как украшение для волос и браслет. Строгое и даже несколько простое, оно, видимо, очень нравилось Елизавете. В нём она неоднократно фотографировалась, в нём позировала для уже упомянутого нами портрета художника В. Штемберга. Портрета, передававшего то счастье, что обрела Елизавета рядом с любимым. На другом упомянутом полотне кисти Б. Констана Великая княгиня изображена с тем же ожерельем, но используемым в причёске и напоминающим диадему, а на груди Елизаветы Фёдоровны здесь хорошо видна огромная бриллиантовая брошь в форме лилии с большим сапфиром в центре. Эта же брошь, судя по фотографиям, могла крепиться и на голове владелицы. |
|
|
