| Послание это поручает митрополиту отвлекать православных от общения с протестантами. Оно оканчивается такими полными надежд выражениями: «Положимся на Бога, на бдительность Его Величества, от которого зависит раздача церковных имений, положимся на ревность коронных чинов, которые, владея правом патронатства над церквами в своих имениях, станут допускать к отправлению богослужения одних униатов. Будем надеяться, что наш благочестивый и богобоязненный государь и преданный католической вере сенат станут стеснять отступников от католической веры в судах и на сеймах и, таким образом, упорнейшие русские схизматики по неволе покорятся власти св. отца, а мы все законники (т. е. принадлежащие к ордену иезуитов) будем помогать не только молитвами, но и трудами». 263 Так и действовал митрополит до конца своего предприятия. Между тем, установленные патриархами братства расширялись и грозили епископам правом общественного мнения. Находясь под ведением патриарха исключительно, эти братства могли разрастись до того, что вся Русь находилась бы под непосредственною зависимостию и влиянием константинопольского патриарха. Владыки потеряли бы всякую тень самостоятельности; положение их было шаткое: по всякому доносу братств, патриархи бы сменяли их; и потому они по неволе должны были находиться в самой непосредственной подчинённости патриарху и стараться делать всё ему угодное. Это учреждение беспрерывно оскорбляло их, унижало их сан и значение епископов. «Как, – говорили они, – сходке пекарей, швецов, крамарей, седельников, кожемяк, неучам, незнающим ничего в делах богословских, дают право пересуживать суд посвящённых церковью властей и делать постановления о церкви Божией!» Это казалось нарушением коренных оснований церкви, чистым протестантством. В 1593 г. умер владимирский владыка Мелетий Хребтович-Богуринский, которого, как видно, не склонили к принятию унии. Тогда король поручил митрополиту посвятить на его место Адама Поцея, брестского кастеляна. Это было лицо совсем уже готовое для унии и теперь получившее епископский сап исключительно с целию вводить её. Он происходил из знатной фамилии. Папский нунций Коммендони обратил его из православия в католичество; потом настроенный иезуитами, он слова обратился в православие, с намерением посвятить себя делу унии. Чтобы заявить себя истинным православным, он в прошлом перед тем году заложил сам православное братство в Бресте, наподобие львовского. Король приказывал немедленно рукоположить его, уверял митрополита в учёности и благочестии Поцея и избавлял от труда поверять королевскую рекомендацию. Права и обычаи церкви пренебрегались на этот раз, как уже не раз делалось. Бывши в марте месяце брестским кастеляном, находясь таким образом, не только в светской, но даже в военной должности, в апреле, Адам Поцей, наречённый в монашестве Ипатием, произведён в отцы велебные. |
| Двигаясь по линии государственной службы, достиг звания пана-радца, т. е. сенатора. Женился на дочери одного князя, через что связался родством с кн. Острожским. Около 1574 г., по-видимому, в атмосфере семейного родства, принял снова свое природное от колыбели православие. Затем овдовел, и вот в это время в 1588 г. мы и обнаруживаем его пока секретную решимость пойти на унию. Ничего не подозревая, кн. Острожский сам рекомендовал Потея королю, как блестящего кандидата на епископию. Епископ Луцкий, Кирилл Терлецкий, сам постриг Адама и нарек ему имя Ипатий. В 1593 г. Сигизмунд III сам уведомил кн. Острожского, что «дал владычество Владимирское Брестскому каштеляну Адаму Потею за его заслуги пред королем и Речью Посполитой». Высокий образовательный ценз, свободное владение латинским языком, родственные связи с знатными родами и сознательный план унии делали из Ипатия Потея фигуру фатальную для обессилевшей сверху русской православной церкви. Ипатий Потей и есть личный творец унии. Приезд патриарха Иеремии II Возникновение унии переплелось с этим чрезвычайным событием — приездом в первый раз за 600 лет правления Русской церковью на ее территорию КПльского патриарха (!). Иеремию II (Траноса) погнала сюда нужда. В КПле он был усердным строителем, благоукрасителем патриархии и скопидомным собирателем патриаршей казны. Турецкое правительство этого периода уже привыкло почти систематически срезать накопляемый жир на теле патриархии. Так и на этот раз оно основательно ограбило патриархию и изгнало ее из ее кафедрального храма Паммакаристы-Всеблаженной и принадлежащих ей монастырей. Иеремия встал перед героической задачей: — вновь купить и обстроить разоренное седалище патриархии. Он эту задачу выполнил и заслуженно прославлен греками за строительство новой резиденции патриархии. Однако, это стоило Иеремии трудных поездок и унизительных сборов у своих православных братьев — «варваров» русских. Ради денег ом вынужден был в Москве, вопреки греческому патриотизму,создать патриаршество. |
| В честных монастырях вместо игуменов и братии живут " игумены " с женами и детьми и владеют и правят церквами Божиими. Из больших крестов делают малые и из того, что подарено в честь и хвалу Богу, совершают святокрадство и устрояют себе пояса, ложки, злочестивые сосуды для своих похотей. ... И при таком незаконном поставлении возводятся в великий епископский сан люди негодные, которые к поруганию св. закона на епископском седалище живут без всякого стыда с женами и рождают детей " . Почему такой ужасающей степени духовно-нравственного разложения достигло в эту эпоху высшее духовенство на Западе Руси? Почти все епископы, архимандриты и игумены были вчерашними шляхтичами, большинство из которых получало свой высокий священный сан совершенно случайно, в награду за службу. Многие сознательно назначались королем с подачи католических прелатов ради того, чтобы подобные аморальные личности действовали во вред Православной Церкви, работая на будущее дело унии. Многие занимали кафедры, оставаясь светскими лицами и совершенно не представляя себе, что такое монашеская и вообще церковная жизнь. Все это катастрофически увеличивало разрыв между иерархией и народом. При этом страна была огромная, а епископов было всего 8 человек. Они чувствовали себя очень узкой элитой. Многие как шляхтичи находились в тесном контакте и даже родстве с кругами католической знати. Западная культура, аристократический круг общения, желание приобщиться к высшему обществу, получить места в Сенате подобно католическим епископам - все это манило шляхетных архиереев, мало думавших о благе Православной Церкви. Почва для унии была, таким образом, подготовлена внутренним разрушением Церкви, разложением ее иерархии. Конечно, ядро Церкви оставалось вполне жизнеспособным. Были монастыри с достойными иноками, жившими духовной жизнью несмотря на все творившиеся вокруг безобразия. Были приходы, был глубоко верующий народ. Были братства, которые искренне радели о благе Церкви, восприняв на себя то попечение о духовном просвещении, школьном и издательском деле, которые должны были бы в норме осуществлять епископы. Но сами эти епископы ко времени Брестской унии стояли уже практически вне церковного народа, вне подлинной церковной жизни, были чужды им. С такими архиереями оказалось достаточно легко договориться об их переходе в унию, припугнув разоблачением их неприглядных деяний и посулив новые привилегии и имущества. |
| Значит ли это, что авторитет и власть митрополита были крепки? Отнюдь нет. Фактически митрополиты стали назначаться монархом, хотя какое-то время соблюдалась видимость избрания их собором епископов. В XVI в. епископы и духовенство в целом не играли практически никакой роли в занятии митрополичьего престола новым иерархом. Короли же, выдвигая своих кандидатов, не всегда считались даже с каноническими правилами и интересами церкви. В результате трижды в течение XVI в. митрополитами Киевскими оказывались светские лица. Хотя митрополиты носили титул «киевских, галицких и всея Руси», резиденция их находилась или в Вильно, или в Новогродке. Канонически власть их над епископами и всем духовенством была весьма велика, но практически она была в высшей степени ограниченной. Это было, правда, не столько виной, сколько бедой митрополитов и следствием специфических отношений со светской властью и землевладельцами, о чем речь пойдет ниже. Даже те судебные дела, которые заведомо подлежали рассмотрению митрополита, попадали в светское судопроизводство, более того, даже синод не мог быть созван без санкции короля, а епископы, хотя и посвящались митрополитами, фактически назначались все той же светской властью. Поэтому усиление канонически предписанной власти митрополитов – а вместе с ними и всей иерархии – становилось одной из насущнейших задач объективно необходимых церковных преобразований. Институциональные основы православной церкви в украинско-белорусских землях в XV–XVI вв. Несомненно, что развертывание религиозно-общественной борьбы в годы Брестской унии и позднее во многом определялось характером церковно-правовых и административно-организационных традиций православия в украинских и белорусских землях. Каковы были главные институты православной церкви Киевской митрополии? Насколько они были своеобразны по сравнению с католическими институциональными традициями и насколько отличны от сложившихся в Московском государстве учреждений? Как их специфика сказалась на истории Брестской унии? Отвечая на эти вопросы, можно опереться на богатую историографическую традицию, сложившуюся в течение многих десятилетий 111 . |
| Однако подобной оценке формирования униатской позиции Ипатия Поцея можно противопоставить ряд возражений. Об униатских настроениях Брестского кастеляна, которые он обнаружил еще до 1590 г., уже говорилось. Все, что известно о Поцее, свидетельствует о нем как о весьма последовательной и целеустремленной натуре. Униатство было для Ипатия не одним из этапов в его религиозных исканиях, а их закономерным и осмысленным итогом. Трудно представить, что, придя к мысли о необходимости заключения унии, Поцей в дальнейшем от нее отказался, а затем снова возвратился к той же самой идее. Что касается его первоначальной отчужденности от епископов — инициаторов Декларации 1590 г., то она могла иметь совсем иную причину, нежели та, которую предполагает Б. Флоря. Прежде всего, Поцей заметно отличался от других иерархов по своему социальному положению: он был представителем крупной и влиятельной магнатерии, а не шляхты средней руки, как большинство епископов Киевской митрополии. Таким образом, на Поцея архиереи могли смотреть как на представителя иного, далекого от них, круга. Этому отчуждению на социальной почве еще более мог способствовать высокий уровень образованности Ипатия, который и в этом плане разительно отличался от других епископов. Кроме того, в отличие от большинства архиереев Поцей не запятнал себя скандальными деяниями и вел вполне достойный образ жизни, что также противопоставляло его инициаторам Декларации 1590 г. Близкие отношения с митрополитом Михаилом, который первоначально был тесно связан с братствами, и поддержка, оказанная Поцею князем Острожским при его поставлении на Владимиро-Волынскую кафедру, также могли вызывать подозрительность к Ипатию со стороны других архиереев. Это тем более вероятно, что с Острожским у Терлецкого были очень сложные отношения: когда в 1591 г. епископ Луцкий пытался найти у князя защиту от агрессивных действий Боровицкого, последний сообщил Острожскому о недостойных поступках Кирилла и тем самым лишил архиерея поддержки возмутившегося князя Константина (36). |
| Император Павел I 18 марта 1797 г. издал указ в ограждение совести крестьян, которых помещики, по наущению патеров, насильно отторгали от православия к унии, или от унии к Риму. Снод разрешил обратившимся из унии, по их желанию, совершать местные обряды, утвердившиеся временем, но не противные православию. Но, вместе с тем, в это царствование католичество окрепло. Объяснялось это страхом перед все усиливавшейся францусской революцией и мнением, что против увеличивавшегося в Европе гонения католичество одно может быть твердой опорой. Наряду с этим имп. Павел покровительствовал Мальтийскому рыцарскому ордену и даже стал во главе этого католического учреждения. Около трона его оказались рыцари Мальтийского ордена из тайных иезуитов. Иезуиты, среди которых главное значение имел пронырливый и опытный в интригах патер Грубер, проникали всюду, в особенности в высшее общество. Грубер сделался домашним человеком даже во дворце. Он даже представил имп. Павлу записку о соединении церквей, доказывая мнимые права римской церкви. По назначению Снода, ответ на эту записку составлял Евгений (Болховитинов) , впоследствии митрополит киевский. К услугам иезуитов были многочисленные францусские эмигранты, проникшие тогда в Россию и гостеприимно там принятые. Не мало было и польских магнатов в Петербурге. Иезуиты завладели в Петербурге имениями и доходами тамошней католической церкви. Они выпросили себе у государя разрешение посылать миссии на Восток, добились восстановления своего ордена и избрания орденского генерала. При таком усилении польских и католических кругов приостановилось и дело воссоединения униатов. Имп. Павел был милостив к униатам, открыл для них закрытые епархии – Луцкую и Брестскую. Он не признавал за униатской церковью никакой самостоятельности и подчинил ее одному общему управлению с латинской в общей католической коллегии, где из униатов не было ни одного члена. Совращение униатов в католичество не подвергалось взысканию. Этим воспользовалась католическая пропаганда, пополняя свои ряды униатами и переделывая унию на свой лад. |
| Мнения Виленской и Брестской консисторий о закрытии монастырей и учреждении семинарий. Недовольство этим и происки базилиан. Ходатайство за них Новосильцева. Мнение официала Сосновского об упадке знания славянского языка между униатскими священниками, об искажении церковных обрядов и о вреде базилиан для унии. Ведомость о базилианских монастырях и о епархиальных семинариях. Правительство получает ясное понятие о положении унии в России. Министр народного просвещения Шишков заботится об улучшении преподавания русского и славянского языков в западнорусских учебных заведениях. Высочайший указ 9 октября 1827 года о недопущении латинян в униатское монашество и об открытии училищ для духовенства. Но голос Лисовского и Красовского, этих реформаторов унии и предвозвестников воссоединения, нашел себе отклик не только в последующих распоряжениях русского правительства по униатскому вопросу, но и в целой партии белого, более просвещенного униатского духовенства, желавшей стряхнуть с себя цепи латинского и польского рабства. Иосиф Семашко , как известно, впервые выступил на служение родной греко-униатской церкви в 1820 году. В это время латино-польская пропаганда в западных губерниях нисколько не уменьшилась. Правительственная администрация смотрела на унию, как на низшую ступень латинской церкви, т.е. глазами польской знати, и не давала себе ясного отчета в униатском вопросе. Попечителем Виленского учебного округа оставался родовитый поляк, князь Чарторыйский, издавна мечтавший о польской короне в восстановляемой Польше, в пределах 1772 года. Государственные люди не знали этнографии западных губерний. Сами русские министры (Кочубей, Завадовский, Разумовский, Голицын), а также местные губернаторы считали Западный край частью Польши. 43 Еще с 1816 года были открыты, по побуждению князя А. Н. Голицына, отделы Российского библейского общества в Гродне, Вильне, Белостоке, Минске, Витебске и Могилеве. Официальные представители этих отделов в западных губерниях, губернаторы и предводители дворянства, деятельно заботились, с одобрения правительства, о распространении между русским униатским населением книг Священного Писания на польском языке. |
| Братства . – В видах общей и соединенной народной охраны православия и защиты православных от притеснений католиков и униатов, в западно-русской церкви получили весьма большое развитие братства. 1050 Во многих западно-русских городах братства основаны были еще до введения унии; но перед началом унии они получили санкции от высшей церковной власти и приняли весьма деятельное участие в борьбе с унией и прикрывавшим ее латинством. Задачами этих народно-церковных общин были: охрана православной веры и чистоты христианской нравственности; обеспечение и поддержание православных церквей и духовенства; учреждение школ и типографий для печатания книг; призрение престарелых и больных и проч. Братства имели свои церкви, а меньшие или малые братства приделы в церквах; для сбора приношений при церквах были кружки. В определенное время (до четырех раз в году) происходили собрания братства, на которых происходили совещания о братских делах. Важнейшими братствами были учрежденные еще до унии – братства Львовское и Виленское. Патриарх Иеремия в 1588 г. предоставил им право ставропигии, т. е. независимости от епископского суда, с подчинением только патриаршему суду. Вместе с этим, в смутное время пред началом и после введения унии, им поручен был надзор за епископами. Александрийский патриарх Мелетий, похваляя цель учреждения западно-русских братств, писал к ним в 1597 году: «вемы, яко утверждение церкве суть яже по местех священные братства и яко щит некий в помощь самой церкви». 1051 Но епископам не нравилось это, и в особенности тем из них, которые ставили свой произвол выше требований церковного закона и порядка. Луцкий епископ Терлецкий с досадой и злобой говорил о патриархе Иеремии «уставил братства и ставропигии, дабы наши овцы не повиновались нам». К нему пристал и львовский епископ Балабан, гневаясь на патриарха за львовскую ставропигию. 1052 Балабан и на брестских соборах постоянно жаловался на свое братство, на непризнание и уничижение его достоинства. Есть основания думать, что и прочие епископы разделяли их взгляд и недовольство братствами. Принявшие унию западно-русские епископы одним из главных побуждений к этому выставляли подчинение их братствам. «Яко дурный, неславный и непожиточный был призд Иеремии патриарха, а тым, иж хлопов, простых шевцов, и седельников и кожемяков, над епископов преложил, и весь порядок церковный от духовенства отнявши светским людям в мощь подал, в чем великое уближение власти епископской учинил». |
| Сигизмунд III, ради укрепления своего трона, не мог рисковать слишком раздражать общественное мнение православных и, в полном противоречии со своими сердечными вожделениями, должен был по-прежнему утверждать, ради популярности среди православных, различные православные братские учреждения. Так, по ходатайству Киевского воеводы К.К. Острожского и Новогрудского воеводы Федора Скумина-Тышкевича, король 15.X.1592 г. издал два акта в пользу Львовского братства: утвердил все привилегии, данные раньше духовными авторитетами (патриархами) на школьное и типографское дело; утвердил за Львовским братством владение Онуфриевским монастырем. В том же году были утверждены королем и уставы братств: Минского, Кричевского, Оршанского. И еще пред тем, в 1591 г. — братства Брестского с его школой и больницей. Виленское Троицкое братство король в 1592 г. освободил от повинности военного постоя и других городских повинностей, а также разрешил братству постройку каменной церкви. Кн. К.К. Острожский, от которого удалось сохранить в тайне заговор четырех епископов, в этом же 1592 г. имел разговор с королем об унии в ее идеалистическом широком плане, унии всевосточной. И король по-иезуитски спешил привлечь сердце князя милостями по адресу православных, чтобы использовать это для унии в иезуитском понимании. Острожский в 1593 г., по смерти епископа Мелетия Хрептовича, сам просил за Адама Потея, и тот стал епископом Владимирским. Зная об униатских настроениях Потея и отожествляя их со своей ревностью о достоинстве православной церкви, кн. Острожский написал Потею интересное интимное письмо, не предвидя, конечно, что тот впоследствии опубликует его в подрыв авторитета князя. Вот это письмо, написанное за несколько дней пред Брестским собором в 1593 г.: «С древнего времени, видя крайний упадок и оскудение матери нашей, св. Восточной церкви, всех церквей начальнейшей, я размышлял и заботился о том, каким бы способом возвратить ее в прежнее благоустроенное состояние. Сетуя об ее падении и поругании, какому она подвергается от еретиков и от самих оторвавшихся от нее римлян, бывших некогда нашими братьями, я осмелился через своих старших духовных советоваться с папским легатом Антонием Поссевином, когда он был здесь, но ничего не вышло. Ныне все занятый той же мыслью и заботой о церкви Божией и отправляясь, для поправления моего здоровья, в края, соседние с местопребыванием папы, я мог бы кое-что сделать, если бы на то была воля Божия и дозволение наших архипастырей. Если бы вы все одинаково на предстоящем вашем духовном соборе порадели и порассудили, как бы положить начало к примирению церквей, тогда и я, находясь в тех краях, употребил бы, с Божией помощью и при инициативе и благословении Вашем, все мои усилия, чтобы повести дело к вожделенному соединению. |
| ( < < back) Постановление об общежительстве в братстве Луцком. Цит. по: Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595-1596 годов. М., 2003. ( < < back) Послание Ипатию Потею от 21 июня 1593 г. Цит. по: Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595–1596 годов. М., 2003. Перевод: 400 лет Брестской церковной унии 1596–1996. Критическая переоценка. М., 1998. С. 42. Примечательно, что митрополитом Макарием это послание цитируется с купюрой — «нужны также исправления некоторых вещей в церквах наших, особенно касательно людских вымыслов» ( митр. Макарий ( Булгаков ). История Русской Церкви. Кн. 5. М., 1996. С. 299). ( < < back) В том же послании Ипатию Потею Острожский говорит, что «соединение Церквей всего было бы желательнее (цит. по: митр. Макарий ( Булгаков ). История Русской Церкви. Кн. 5. М., 1996. С. 298). ( < < back) Соответствующие свидетельства приведены в: Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595-1596 годов. М., 2003. С. 100-101. ( < < back) < >< back) > «Грамота была подготовлена самими горожанами, а Иоаким лишь скрепил ее своей печатью, не ставя, однако, подписи. Вряд ли он мог самостоятельно прочитать утвержденную грамоту, так как не владел славянскими языками. Это обстоятельство порождает сомнения в том, насколько свободным было решение патриарха» ( Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595–1596 годов. М., 2003. С. 94). ( < < back) Кстати, сам патриарх Иеремия не был чужд экуменическо-униональных симпатий. В 1575 году он приветствовал создание Греческого коллегиума в Риме и даже направил туда на обучение двух своих племянников ( Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595-1596 годов. М., 2003. С. 271). ( < < back) Грамота патриарха Иоакима давала «моц сему Братству церковному обличати противныя закону Христову и всякое безчиние от церкве отлучати». Епископ должен отказывать в благословении тем, кого братство отлучит от церкви». Епископ лишался права суда над провинившимися братчиками. «Аще же епископ сопротивится закону, истинне, и не по правилом святых отец строяще церков, подкрепляюще руки беззаконником,— такому епископу сопротивится всем, як врагу истинны» ( Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595–1596 годов. М., 2003. С. 94-95). |
|
|
