| Никаких переговоров о предложенных ими условиях с И. Потеем и К. Терлецким не вели. В написанном для них исповедании веры, как убедительно показал митр. Макарий, провозглашалась приверженность католическому вероучению в его полном объеме, а те уступки, которые курия сочла целесообразными, были оформлены не как соглашение между папой и представителями местной Церкви, а как односторонний акт папского пожалования (см. подробнее об этом: Дмитриев. Генезис Брестской унии. С. 62–67). В папском постановлении от 21 января 1596 г. само разрешение Западнорусской Церкви сохранить традиционные «священные обряды и церемонии» было дано в такой условной форме («если только эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью»), которая оставляла за курией полную возможность со временем устранить все нежелательные отличия в обрядах. По-видимому, действуя подобным образом, политики из папской курии принимали во внимание трудное положение епископов — сторонников унии, которые не могли рассчитывать сохранить свои кафедры без поддержки государственной власти, а такая поддержка была бы им оказана лишь в случае заключения унии. Поэтому они не ожидали со стороны еп. Ипатия Потея и еп. Кирилла Терлецкого противодействия своим планам и не ошиблись в своих расчетах. Епископы несомненно отдавали себе отчет в том, что происходит на самом деле, и что такой исход переговоров может осложнить обстановку у них на родине. Не случайно в письме из Рима архиеп. Гнезненскому С. Карнковскому, они просили, чтобы король еще раз издал универсал с обещанием, что после заключения унии все традиционные для Западнорусской Церкви обряды будут сохранены (Niemciewicz Y. U. Dzieje panowania Zygmunta III. Krak?ow, 1860. T. 3. S. 274–277). Время возвращения епископов Ипатия Потея и Кирилла Терлецкого определено митр. Макарием неточно. В письме их сопровождавшего П. Аркудия генералу ордена иезуитов К. Аквавиве от 20 июня 1596 г. отмечено, что они прибыли в Варшаву в конце работы сейма, заседавшего с 26 марта по 6 мая 1596 г. |
| Несмотря на сопротивление, которое православные оказывали распространению унии в течение практически всего XVII столетия, униатство при мощной поддержке государства восторжествовало. К концу XVIII века на территории современной Белоруссии и Литвы проживало около трех миллионов человек. 39% от общего количества белорусов, поляков и литовцев принадлежали униатской церкви, 38% были католиками, 6,5% исповедывали православие, остальные были староверами и протестантами. Подавляющая часть белорусских крестьян – 80%, бедная шляхта и мещане были униатами. Введение церковной унии со всей очевидностью открыло цивилизационную суть политики правителей Польши в отношении их русских подданных. Дело в том, что католичество в его униатской ипостаси не поставило белорусов равное положение с поляками-латинянами. Как прежде православные, так теперь униаты продолжали оставаться в Речи Посполитой людьми второго сорта. Их веру, язык, материальную и духовную культуру называли «хлопскими» в противоположность «панским» – польским – вере, языку и культуре. Этнический и цивилизационный стереотип поведения белорусов считали варварством. Латинство и польскость были поставлены перед белорусами тем идеалом, к которому они должны были стремиться. «Хотя со временем Уния и получила известное распространение, - пишет автор «История Православия в Литве», - но популярности и авторитета, несмотря на все усилия, не снискала. Униаты существовали презираемые как православными, так и довольно часто католиками. Их вера, как, впрочем, и Православная, считалась «холопской» верой: дворянство и шляхта, изменяя Православию, стыдились Унии и старались переходить в т. н. «панскую» веру — Католичество. Само правительство тоже не очень ценило Унию: сенаторских мест униатская иерархия, несмотря на все обещания, так и не получила и по сравнению с католической иерархией постоянно оставалась в обидном, приниженном положении». В таких условиях в среде униатской иерархии не могло не происходить постепенного отказа от православного духовно-культурного наследия, что меняло древние внешние и внутренние формы церковности народа и в исторической науке получило название «латинизации унии». В результате «уния была не только мостом между Православием и католицизмом, незаметно менявшим конфессиональную принадлежность людей, что отмечают многие исследователи, но и мостом между восточной и западной культурами, между западным и восточным менталитетом, который незаметно переводил людей Востока на Запад. Уния, навязанная не столько церковными, сколько политическими методами и государственной силой вела белорусов и украинцев к денационализации». Из всего сказанного становиться ясно, что если Люблинская уния повергла белорусов к ногам Польских правителей, то Брестская уния окончательно отдала их в руки западных цивилизаторов. |
| Если с неудовольствием встретили преобразования в униатской церкви базилиане и ксендзы, то тем с большим негодованием должна была отнестись к новым затеям молодого прелата коллегии современная ему высшая окатоличенная и ополяченная униатская иерархия, состоявшая из 5-ти архиереев, из которых трое вышли из базилианского ордена. Из них Головня и Яворовский были викарными епископами Брестской епархии, вверенной митрополиту Булгаку; Сероцинский, по упразднении Луцкой епархии, назначен членом Греко-униатской коллегии, а Мартусевич остался Полоцким епископом. Все эти лица в душе были латиняне и враги России. Митрополит Иосафат Булгак, хотя любил обряды и чин греческой церкви, но никогда не согласился бы на полное, даже в догматах, соединение унии с православием . Он был уступчив, даже гибок и угодлив перед правительством, любил щеголять и красоваться своими верноподданническими чувствами, но уступчивость его не шла далее обряда. Истинная заслуга Булгака в деле воссоединения униатов с православною церковью состоит в том, что он не противодействовал реформам высшего правительства в деле униатском. Кроме того, долговременное пребывание приверженного к унии митрополита Булгака во главе высшего униатского церковного управления, в подготовительный период воссоединения, давало санкцию некоторым мероприятиям, исходившим из коллегии, в глазах ревностных униатов, которые не хотели верить, что утвержденные подписью председателя коллегии меры могут быть серьёзно направлены против уничтожения унии. Если управляющий Брестской епархией митрополит Булгак, живя всегда в Петербурге на виду у правительства, был неопасен для планов воссоединения, как председатель коллегии, то тем внимательнее правительство должно было следить за действиями второго епархиального начальника, епископа Полоцкого Мартусевича, воспитанника иезуитов и их приверженца. Он был ярый фанатик латинства, готовый за него принять мученический венец, ненавидел все русское, а о православных не мог говорить без содрогания. Занимая Полоцкую кафедру, он старался искоренить все то, что было сделано в ней Лисовским и Красовским: отменял богослужебные книги московской печати, вводил органы, даже снимал иконостасы. |
| В целом нужно признать, что, несмотря на громадное значение событий, происшедших в июне 1595 г., нет никакой ясности, кем и когда были составлены «артикулы», обсуждались ли они духовенством, когда и в каких условиях подписывались, можно ли прошедшие встречи назвать собором и т.д. Складывается впечатление – и само отсутствие источников это подтверждает, – что дело велось по-прежнему полутайно. Объяснить мотивы такой скрытности нетрудно: как показал опыт и предшествующих, и последующих соборов, обсуждать предложения, подобные тем, какие были зафиксированы в «32 артикулах», на соборе с участием братств, православной шляхты, рядового духовенства было бы бессмысленно. Так или иначе, обращение к папе, сопровождавшее «артикулы», было подписано всеми иерархами и нет никаких оснований сомневаться в том, что эти документы, взятые вместе, достаточно адекватно выражают их желания и представления об унии 759 . Что касается собора, который предположительно был созван для обсуждения «артикулов» и обращения к папе, то никаких определенных следов такого собора мы в источниках не находим, поэтому нужно полагать, что собора как такового не было 760 . Условия соединения с католической церковью Каково же содержание «артикулов», подписанных 1 (11) июня 1595г.? Вопрос этот имеет принципиальное значение и далеко не всегда получал полное (или хотя бы адекватное) отражение в литературе, посвященной Брестской унии 761 . В документе дважды – в преамбуле и в заключительных, фразах – подчеркнуто, что «артикулы» должны быть подтверждены папой и королем (или «господами католиками») прежде, чем православные пойдут на унию. Из этого видно, какое огромное значение придавалось православной стороной «артикулам» и сколь решающую роль они должны были, по мысли православных епископов, сыграть в подготовке Брестской унии. «Артикулы» не только суммируют и конкретизируют то, что заявлялось на предварительных переговорах, но и включают в себя важнейшие пункты предлагавшейся на соборах начала 90-х годов XVI в. программы церковных реформ. Не пересказывая содержания отдельных из выдвинутых условий, которые касаются догматических, обрядовых и организационных вопросов, отметим наиболее существенные из мотивов, пронизывающих «артикулы» 762 . |
| издать против него в Вильне обширное сочинение «Апокрисис» на польском языке а в следующем году и на русском Здесь вопреки Скарге в первой части доказывается незаконность униатского Брестского Собора и преступность действий русских владык, принявших на нем унию; во второй — законность действий православного Брестского Собора, осудившего этих владык за принятие унии; в третьей на основании Священного Писания и истории опровергается римское учение о единовластии папы, а в четвертой опровергаются порицания Цареградской патриархии и похвалы унии, высказанные Скаргою. Автор «Апокрисиса» назвал себя в самом заглавии книги Христофором Филалетом, но, по достоверным свидетельствам, это был некто Христофор Бронский , ученый протестант, на что есть указания и в его книге, потому что хотя он постоянно говорит от лица православных и выдает себя за православного, но кое-где допускает и протестантские мнения, например относительно таинства Евхаристии и неумеренного участия мирян в делах веры. Рассказывают, будто он написал свою книгу по предложению князя К. Острожского, от которого и получил за свой труд местечко Вильск с несколькими деревнями на Украйне. Как бы то ни было, только этот автор, очевидно, обладал солидным научным образованием, твердою диалектикою и обширными познаниями в Священном Писании, в писаниях святых отцов и в церковной истории и составил такое полемическое сочинение, которое по своей учености и основательности выделялось в ряду всех однородных сочинений того времени, написанных как православными, так и униатами и латинянами. Для нас оно драгоценно потому особенно, что сохранило множество грамот и других документов, относящихся к первоначальной истории унии . Не захотели и ревнители унии уступить православным и напечатали против них два новые сочинения. Первое, под заглавием «Справедливое описание дел и справы Собора Берестейского», издано было на русском языке в 1597 г. Оно не дошло до нас, но, как можно догадываться и по самому его заглавию, было направлено против книги «Ектесис, или Краткое изложение дел, происходивших на Поместном Соборе в Бресте», изданной православными, и представляло деяния этого Собора в извращенном виде, с латинской точки зрения. |
| Сущность этого проекта заключалась в применении к унии некоторых реформ, за коими представлялась со временем возможность воссоединения ее с православием . Для ведения этого дела был назначен статс-секретарь Блудов, со званием главноуправляющего духовными делами иностранных вероисповеданий, и это управление было отделено от министерства просвещения. Таким образом, весь ход этого дела основан был на проекте Семашко и на представлениях коллегии, душой которой был он. Принятые по этому случаю меры заключались в следующем: Прежде всего, последовало Высочайшее повеление о переименовании 2-го департамента римско-католической коллегии в греко-унитскую коллегию 49 , а другим повелением, особенно важным, состоявшимся по представлению коллегии, последовало 50 подчинение монахов епархиальному ведомству, упразднение излишних базилианских монастырей и заведение на счет монастырских фундушей семинарии для Брестской епархии 51 , а также и общеобразовательных уездных духовных училищ с целью подготовления учеников к семинариям. Вслед за тем для увеличения эдукационного фундуша были упразднены две унитские малые епархии: Луцкая и Виленская, так что из четырех епархий унитских составились две: Литовская, которой епархиальное управление помещалось в местечке Жировицах, Гродненской губернии, Слонимского уезда (прежнее управление Брестской епархии), и Белорусская, которой управление епархиальное по-прежнему было в Полоцке. В 1827 году я был командирован из коллегии для основания литовской семинарии в Жировицах, в звании ректора семинарии. Огромно каменное монастырское строение послужило удобным помещением для семинаристов. При семинарии решено было устроить и одно из предложенных низших (уездных) духовных училищ. Архиереями были: Литовской епархии митрополит Булгак, а Белорусской епархии Иаков Мартусевич (Красовский уже не был в живых). Митрополит Булгак, как председатель греко-унитской коллегии, постоянно жил в Петербурге, а Литовской епархией управлял, по поручению Булгака, в звании официала, Антоний Тупальский, товарищ по воспитанию покойного полоцкого архиепископа Красовского. |
| 975 Правда, К. Левицкий указывает на письмо Рагозы к Троцкому воеводе Николаю Радзивиллу от 20 августа 1595 г. ( Голубев С.Т. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. Т. I. Киев, 1883. Приложение, XIII. С. 44–45), которое, по мысли Левицкого, вполне доказывает лицемерие Рагозы (Lewicki 1933. Р. 141). Однако в письме лишь подтверждается готовность пойти на унию без указания на ее условия. 976 Сведения П. Аркудия, будто Острожский предлагал Рагозе 25 деревень в случае отказа от поддержки унии, ничем не подтверждены и воспроизводят, видимо, слухи (DUB. Р. 384). О. Халецкий считает, что введенные им в оборот новые документы о ходе Брестского собора показывают большую роль и последовательность Рагозы в защите унии во время споров с делегациями православных (Halecki О. Unia Brzeska w swietle wspolczesnych swiadectw greckich//Sacrum Poloniae Millenium. Т. 1. Rzym, 1954. P. 92–94). Однако хотя ответы униатов вложены автором рассказа о соборе в уста Рагозы, вероятнее всего, что они отражают мнение тех, кто за ним в это время стоял. Эти данные не доказывают, что Рагоза играл сколько-нибудь самостоятельную роль в дни Брестского собора. Его трехлетнее пребывание на посту митрополита не отмечено сколько-нибудь заметным рвением в укреплении и распространении уний. 977 Петров Н.И. Львовский епископ Гедеон Балабан и его деятельность на пользу православия и русской народности в Галиции и юго-западном крае России//Памятники русской старины в западных губерниях. Вып. VIII. Холмская Русь. СПб., 1885. С. 261–307, особенно С. 279–281 («Перемены во внутренних убеждениях Гедеона Балабана на этом соборе [Брестском соборе октября 1596 года. – М.Д.] не последовало, а последовала лишь перемена в образе его внешних действий, обусловливавшаяся обстоятельствами и духом времени». С. 279–280). 981 »...a nie chcac daley w takim nierzadzie byc, zmowiwszi szie mi czteri... ucziniliszmy spis miedzi szoba, chcac szie poddac pod posluszenstwo oycza swiethego papieza rzymskiego». 982 «obwarowawszi rzeczy nasze stroni wiary у ceremoniey i insze wolnosci nasze duchowne u iego krolewskiey mosci». |
| Спор между галицкими мещанами и львовским епископом очень рельефно и адекватно передает религиозные настроения и взгляды (а точнее, сумятицу в настроениях и взглядах!) православных горожан. Характерно, что та же самая проблема иконографии вызвала острые споры в Москве в начале 1550-х гг. 544 – незадолго до московских противоеретических соборов, осудивших Феодосия Косого, Матвея Башкина и старца Артемия. Вероотступниками не были ни галицкие мещане, ни тем более Гедеон Балабан, но и те и другой столкнулись с вопросами, на которые само украинско-белорусское духовенство того времени не знало ответа. В самой же постановке проблемы кодификации иконописи, систематизации доктрины, унификации и церковно-догматического истолкования обрядовой практики, как равным образом и проблемы церковных реформ в целом, братства явно опережали православных иерархов и тем самым ставили под сомнение не только внутрицерковные традиции и порядки, но и полномочия, и авторитет высшей иерархии. Сведения о конфликте Гедеона Балабана с Львовскими братчиками и о позиции митрополита Рагозы в этом споре помогают лучше понять, во-первых, почему столь неприязненными были взаимоотношения львовского епископа с митрополитом, а это сыграло свою немалую роль в генезисе Брестской унии. Во-вторых, почему Балабан оказался в 1590–1594 гг. среди сторонников унии и почему его привязанность к унионной идее оказалась непрочной. Собор 1591 г. Попытки церковных преобразований с опорой на духовенство, предпринятые епископами в 1590 г., были продолжены на соборах 1591, 1593 и 1594 гг. О соборе 1591 г. не было почти ничего известно 545 вплоть до обнаружения и публикации П.Н. Жуковичем грамоты соборных «деяний» 546 . Историк подробно осветил и проанализировал всю совокупность сведений о соборе. Поэтому мы можем ограничиться лишь тем, что помогает объяснить генезис Брестской унии. Собор состоялся не в июне, а в октябре 1591 г. Соборная грамота датирована 26 октября, а судные грамоты – 26 и 27 октября. П.Н. Жукович предполагает, однако, что собор начался раньше, поскольку его открытие было намечено на 18 октября 547 . В Брест съехались митрополит и те же пять епископов, что и в 1590 г. (Хребтович, Кирилл Терлецкий, Балабан, Пелчицкий, Збируйский), причем Хребтович в качестве прототрония снова фигурировал на втором месте после митрополита. |
| Провозглашенная на Брестском соборе 1596 года уния с Римом была принята королем Сигизмундом III, до изуверства преданным католичеству, под особое покровительство. Внешние обстоятельства благоприятствовали распространению и укреплению унии, встреченной в начале с страшным негодованием большинством православного населения. Во главе униатской церкви скоро стал митрополит Ипатий Поцей, человек знатного рода, с католическими убеждениями, получивший воспитание в Краковской иезуитской академии и отличавшийся умом и сильной волей. Не желавших принять унию Поцей считал ослушниками королевской воли. Непокорных священников он подвергал истязаниям и преследованиям, изгонял из приходов и предавал проклятию. У православных братств насильно отнимались школы и храмы со всем имуществом, и передавались униатам. Наиболее ревностными помощниками Поцея и врагами православия явились ученики иезуитов – Иосиф Вельямин-Рутский, сын Московского воеводы Вельяминова, и Иосафат Кунцевич. Сделавшись митрополитом, Рутский, истый католик по воспитанию и убеждению, первый занялся внутренним устройством униатской церкви. Прежде всего он решился преобразовать униатское монашество по образцу латинских орденов. С целью истребления православия, поддержания и упрочения унии и теснейшего сближения с латинством, он учредил братство, или чин (орден) святого Василия. Почти все базилианские монастыри, вопреки обычаям и правилам древней восточной церкви, были подчинены одному начальнику – протоархимандриту, или генералу, который не зависел, от униатского митрополита и сносился непосредственно с Римом. В основание ордена были положены правила и постановления иезуитов. Последние должны были присутствовать на собраниях базилиан и давать руководствующее направление их деятельности. Учителями базилиан в деле окатоличения униатов явились также и босые кармелиты. Папа разрешил вообще всем латинянам поступать в базилианский орден (15 июля 1613 года), с целью подготовить преобразование унии в чистое латинство. Для более успешного развития унии и католичества базилиане должны были занимать высшие иерархические должности в епархиальном и церковном управлении и всецело сосредоточить в своих руках общественное воспитание. Рутский намеревался также ввести безженство между светским клиром, для большей его независимости в житейском отношении, и дать ему приличное образование. Но эти планы его затормозили базилиане, опасаясь встретить себе соперников в безженных и образованных униатских пастырях. |
| Вельямин-Рутский зарекомендовал себя столь деятельным помощником Поцея, что после кончины Ипатия именно его решено было поставить новым главой униатской церкви. Иосиф был греко-католическим митрополитом в 1613-1637 гг. При нем униатство оказалось в еще большей степени подверженным латинизации, а базилиане заняли в униатской церкви наиболее привилегированное положение. Они руководили делом духовного просвещения - в большинстве униатских монастырей были созданы школы по образцу иезуитских. Лучшие их выпускники получали возможность продолжать учебу в крупнейших католических университетах и коллегиях Западной Европы. В период митрополичьего правления Велямин-Рутского базилиане не только были изъяты из подчинения греко-католическому священноначалию, но и поставили униатских епископов под свой контроль. Назначение епископов и самого митрополита отныне должно было согласовываться с орденским начальством. Фактически базилиане стали управлять всей униатской церковью. Тем не менее, несмотря на внешнее усиление униатской церкви, сопровождавшееся яростными гонениями на православных, число приверженцев унии было невелико. Повсеместно православные боролись за сохранение своих прежних прав. Причем, специфика польской государственности давала им ряд преимуществ. Так, православные активно использовали те элементы парламентаризма, которые существовали в Речи Посполитой, прежде всего - трибуну сейма, а также принцип свободы вероисповедания, законодательно закрепленный со времен Сигизмунда II Августа. После неоднократных попыток поставить на сейме вопрос о незаконности униатской иерархии и ее антиправославных действий православные депутаты в 1606 г. потребовали от сейма кассации Брестской унии в целом. Пойти на столь радикальную меру сейм, разумеется, не мог. Однако на сейме было постановлено, что и православное, и униатское вероисповедания должны сосуществовать в Речи Посполитой, взаимно уважая гражданские права и не уничтожая друг друга. Такое постановление сейма было на пользу православным, т.к. лишало лидеров унии возможности говорить от имени всех русинов, утверждая себя в качестве единственно законной иерархии и церкви восточного обряда в Речи Посполитой, а не принявших унии квалифицировать как раскольников. Но ощутимых перемен в положении Православной Церкви сеймовое постановление так и не принесло: на практике католики не желали с ним считаться и по-прежнему продолжали гонение на православных. |
|
|
