| Реформа в делах по внешним сношениям: учреждение Посольского приказа К средине XVI века внешния сношения Московского государства настолько увеличились и осложнились, что потребовалась реформа их. Эта реформа не коснулась самых существенных сторон: обсуждение вопросов внешней политики и ведение важных переговоров с иноземными послами и теперь, до второй половины XVII в., царь предоставляет Боярской думе. И теперь – во второй половине XVI и первой половине XVII в., встречаем в актах приговоры царя с Боярской думой касательно внешней политики 26 . Точно также встречаем и теперь особые комиссии Боярской думы для ведения переговоров с иноземными послами 27 . Можно заметить только, что теперь первоначальные объяснения с приехавшими послами, выяснение цели их приезда, не входят в круг обязанностей думских комиссий, что они ведут только более важные переговоры. Реформа, произведенная в средине XVI в., касалась главным образом переписки по внешним сношениям, ведения дел, вызываемых ими. С апреля 1549 г. встречаем в актах одну особенность, которая указывает на это: присутствующему при приемах царем иноземных послов, дьяку И. М. Висковатому царь приказывает брать привезенные послами грамоты. Более ранние записи весьма редко говорят, кто принимал до 1549 г. грамоты у послов и только с этого времени они каждый раз тщательно отмечают это. Первые записи о сем относятся к 7 апреля и 17 июня 1549 г. 28 Когда царем приняты были турецкий (7 апреля) и ногайские послы. «Явил» их казначей Ф. Сукин. Послы подали грамоты. «И царь и великий князь велел у них грамоты взять диаку своему Ивану Михайлову» (и 7 апреля, и 17 июня). С этого времени какой бы посол ни являлся, грамоты обязательно принимает дьяк И. М. Висоватый, пока он не получил нового назначения (за исключением азиатских послов, у которых грамоты принимает иногда казначей 29 ). Но не в одном приеме грамот состоит деятельность Висковатого. Пристава, ехавшие с иноземными посланниками в Москву, должны были пред въездом в нее обсылаться теперь с Висковатым, который о приезде их доносит царю (1559 г. |
| Наверное, актерская профессия влияет на человека. Мне сложно судить, я никогда не жил по-другому. Ирина Левина: Что такое, по-Вашему, талант? Михаил Боярский: Талант может быть дан от Бога – это то, чему не научишь; а есть ремесло, поклонником которого я являюсь. Артист, который работает по наитию, может сыграть один спектакль хорошо, другой плохо, третий великолепно, четвертый вообще провалить. А для профессионального артиста существует определенный предел, за который переступать нельзя: ты выступаешь лучше или хуже, но на том максимуме, которого ты на сегодняшний день добился своим опытом, пониманием профессии, драматургии, взаимоотношений с партнером. Ремесло – дело серьезное, ему приходится учиться не только в театральном институте, но и на протяжении всей своей жизни. Поэтому перед тем как идти на сцену, всегда есть страх, поджилки трясутся, пот выступает, даже если ты играешь сотый или тысячный спектакль. И актеры – верующие и неверующие – почти всегда крестятся перед выходом на сцену: все Бога побаиваются. Вера по наследству или от безысходности Михаил Боярский: Мой прапрадед был начальником банка, знал несколько языков, в доме находилась огромная библиотека – после войны нам эти книги пришлось продавать, чтобы выжить. Дед был интересным человеком – архиереем. Впрочем, сам я мало разбирался в духовной иерархии, мне папа об этом рассказывал, фотографии сохранились. Потом мы узнали, что деда расстреляли. Это скрывалось. Да и крестик носить в школе было “непрестижно” – я его надевал только на экзамены. Бабушка преподавала французский, английский, немецкий языки в семинарии, где до сих пор висит ее портрет. Но кем на самом деле была бабушка Катя, я осознал только, когда ее хоронили: ей были устроены грандиозные похороны в Александро-Невской Лавре. У меня остались детские воспоминания о том, как бабушка Катя переводила нам с французского потрясающие книги с иллюстрациями. С уходом бабушки все изменилось. Началось выживание. А недавно моя сестра разузнала, как и где был расстрелян дед. Скоро выйдет ее книга о нашей семье. |
| Можно говорить о стилистическом разнобое в этой повести, но этот стилистический разнобой – свидетельство о новых художественных исканиях, и он пронизывает собой в целом всю литературу, посвященную событиям Смутного времени, – времени, с которого начались многие новые явления в русской литературе. Здесь и влияние народных произведений, и церковная риторика, и простота летописного стиля, и фактографическая запись молвы и разговоров, и наблюдательность человека практического ума, и хитрость участника значительнейших событий и многое другое, из чего создавалось то необыкновенное смешение различных явлений, которое в дальнейшем должно было породить совершенно новую, решительно отличавшуюся от старой, средневековой, систему литературы Нового времени. Одним из самых значительных произведений, направленных к тому, чтобы побудить русских людей выступить в защиту независимости России против интервентов, явилась «Новая повесть о преславном Российском царстве». Она была составлена во второй половине декабря 1610-го – начале января 1611 года и принадлежала перу простого дворянина – сыну боярскому или приказному дьяку – и была направлена против изменнического боярского правительства. Это был прямой призыв к восстанию. «Вооружимся на общих сопостат наших и врагов и постоим вкупе крепостне за православную веру, и за святыя Божия церкви, и за свои души, и за свое отечество и изберем славную смерть нежели зде безчестное, и позорное, и горкое житие под руками враг своих» – так начинается «Новая повесть о преславном Российском царстве». Далее идут разоблачения боярского правительства – русских пособников иноземных интервентов и захватнических замыслов польского короля Сигизмунда III. «Новая повесть» предшествует агитационным грамотам организаторов первого ополчения, действовавшего под Москвой в марте 1611 года. Это не повесть в собственном смысле этого слова, а обличительное сочинение против отдельных членов боярского правительства – «земледельцев-землесъедцев», «правителей-кривителей», разоблачение их предательской политики, противопоставляемой поведению жителей Смоленска, выдержавших осаду войска Си-гизмунда III, и «крепкой» позиции, занятой «воином Христовым» патриархом Гермогеном, решительно отказавшимся пособничать интервентам. |
| Госдума приняла в первом чтении законопроект об удалении из соцсетей недостоверной информации 12 апреля, 2018. Новостная служба Все соцсети будут обязаны идентифицировать пользователей по номеру телефона 12 апреля. ПРАВМИР. Государственная дума приняла в первом чтении законопроект, который обязывает владельцев соцсетей удалять недостоверную информацию по требованию уполномоченных госорганов. Документ поддержал 301 депутат, против проголосовали 10, двое воздержались. Один из авторов законопроекта депутат Сергей Боярский отметил, что сейчас соцсети удаляют информацию по жалобам пользователей. «Но по сути это делается в добровольном порядке. Наш законопроект обязывает владельцев публичной сети вести реестр обращений пользователей», — добавил он. Другие депутаты обратили внимание на то, что в документе четко не прописаны понятия «публичная социальная сеть» и «оператор социальной сети». Боярский ответил, что такими соцсетями предлагается считать ресурсы с посещаемостью свыше 100 тысяч человек в сутки, но ко второму чтению эту норму можно пересмотреть. Это уже вторая редакция законопроекта о соцсетях — первая была внесена в Думу летом 2017 года. Согласно нынешней редакции документа, все соцсети будут обязаны открыть представительства в России и идентифицировать пользователей по номеру телефона. По задумке депутатов, из соцсетей будет удаляться «недостоверная общественно значимая информация», то есть фейковые новости. В качестве примера депутат Боярский назвал сообщения о якобы нескольких сотнях погибших в пожаре в Кемерово, которые распространялись в WhatsApp. К потенциально опасной теперь также будет относиться информация, запрещенная предвыборным законодательством, в том числе соцопросы или прогнозы за неделю до выборов или агитация, не оплаченная фондом кандидата. Например, если за день до выборов разместить сообщение «Когда кандидат N выиграет, все будет хорошо» или «я пойду голосовать за NN», это будет незаконно. Кроме недостоверной информации соцсети должны будут удалять противозаконный контент и следить, чтобы пользователи не размещали посты, которые содержат «порнографию, культ насилия и жестокости», и материалы, содержащие нецензурную брань. |
| В 1920 г.А. И. Боярский был избран членом Правления «Общества православных приходов Петрограда и его губернии», которое играло важную роль в местной церковной жизни. Будучи председателем комиссии Правления по церковной дисциплине, он пропагандировал радикальную реформу богослужения. Весной 1921 г. его возвели в сан протоиерея. Во второй половине июля 1921 г., неожиданно для многих,он был взят под стражу Петроградской ГубЧК по надуманному обвинению в распространении провокационных слухов и проведении систематической(на протяжении ряда «последних лет») антисоветской агитации среди местного населения.Арест популярного в северной столице батюшки вызвал широкий резонанс. М. Горький несколько раз обращался к председателю Совнаркома РСФСР В. И. Ленину с просьбой разобраться в ситуации. Он ссылался на поступившие к нему сведения, что за священника ходатайствуют не менее 1400 заводских рабочих (в том числе коммунисты), которые ручаются, что тот всегда был вне политики . 14 августа 1921 г.А. И. Боярский направил в Президиум ПетрогубЧК заявление, в котором просил не смешивать его «в общую кучу с контрреволюционными попами». Он писал: «Я почти единственный священник-социалист. Я принима[ю] очень многое из программы коммунистов, кроме разрешения религиозн[о]го вопроса и иду к тем же идеалам общ[е]го братства только с другой стороны – путем, завещанным Христом» . Однако ни аргументация самого арестованного, ни заступничество М. Горького Боярскому не помогли. 3 сентября 1921 г. по постановлению Президиума ПетрогубЧК он был приговорен к году принудительных работ и высылке за пределы Петроградской губернии. Правда, через месяц, 31 октября 1921 г., в связи с обнаружившемся уБоярского туберкулезом легких, приговор был отменен и его освободили.Сразу после издания декрета ВЦИК об изъятии храмовых ценностей в пользу голодающих (23 февраля 1922 г.) Боярский призвал духовенство поддержать действия большевиков. Он называл церковных деятелей, оказывавших в той или иной форме сопротивление властям, государственными преступниками. |
| “Князь великий – младенец, – писалось в грамотах, – держат государство бояре, а вам у кого служить? Я же вас рад жаловать”. Грамоты произвели свое действие: отовсюду стали из новгородских областей стекаться к князю Андрею люди, уже приготовлявшиеся к этому делу прежде, чем он сам решился на что-нибудь. Все недовольные Москвой только и ждали этого призывного клича. Весело и бодро стекались они к князю Андрею, чтобы постоять за него, а главным образом за свое дело, за ослабление самодержавия ненавистной им Москвы. Колычевы, как прирожденные новгородцы, были из первых, откликнувшихся на зов. Воевода князя Андрея, князь Юрий Оболенский, был еще ранее отправлен с отрядом детей боярских в Коломну по приказанию великой княгини Елены, давно подозревавшей в злых замыслах князя Андрея. Узнав о начавшемся деле только после бегства князя из Старицы, он немедленно, помолившись Богу, тайком выехал из Коломны, переправился через Волгу под Дегулинным, потопил суда, чтобы не достались преследователям, и на Березне соединился с князем Андреем, не доезжая немного Ядровского яма. Все это обещало делу князя Андрея хороший исход… В то же время полетели княжеские грамоты через предателей и в Москву, где поняли всю опасность и серьезность мятежа. Великокняжеские военные силы разделились на две части: князь Никита Оболенский пошел защищать Новгород, а князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский погнался за князем Андреем, который, оставив в стороне большую дорогу, направился влево к Старой Русе. Князь Андрей уже достиг третьего стана на Цне и расположился на отдых, когда к нему в тревоге прибежал один из приближенных. – Неладно у нас, государь князь, в стане, – торопливо заявил он. – Что случилось? – спросил князь Андрей в волнении. – Измена! Побежало несколько боярских детей, – пояснил пришедший. – Другие, пожалуй, побегут. – Ловить их! – отдал приказание князь. – Одного изловили, другие ушли. – Позвать сюда Кашу! Дворянин княжеский Каша явился. – Тут одного из боярских детей поймали, бежал из стана, – сказал торопливо князь. – Допросить его о деле. Почему бежал и кто вместе с ним был. |
| Мы уже знаем из речи Грозного цель и побуждения этого обыска. Нам теперь следует обратить внимание на следующие вопросы: в чем состоял последний и как он производился? Епархиальные обыски состояли в том, что святители в порученных им епархиях „собирали каноны и жития и чудеса“ святых, которые необходимы были для их канонизации. Относительно второго вопроса – как производились эти обыски, мы находим в той же речи царя, что местные епископы собирали в этом случае каноны, жития и чудеса «по свидетельству тамо сущих жителей от священнического и иноческого чину и от боярска и от княжеска роду и всех богобоязнивых мужей и жен, где которой святой прославился и просиял добрыми делы и чюдесы.“ Черты, которыми в царской речи характеризуются эти обыски, как видим, выражаются очень общими словами, чтобы по ним можно представить полную и оживленную картину этих епархиальных обысков и выяснить их значение для канонизации. Но, на основании некоторых черт, которые дает нам речь Грозного, все-таки можно сделать заключение об этом их значении. Прежде всего, на основании указания Стоглава, можно сделать заключение, что обыск производился в очень широких размерах. К участию в нем были призваны все местные жители, которые могли сообщить те или другие сведения о святом. В своей речи к архиереям первого собора Грозный прямо говорит, чтобы они в своих епархиях собрали сведения о святых, подтвержденные „священными соборы и игумены и священно-иноки и ином и пустынники и князьми и боляры и богобоязнивыми люди». Затем, эти обыски не ограничивались только одним собиранием агиобиографических данных, но все собранное проверялось, или, по тогдашнему выражению, „свидетельствовалось». Каждый из святителей, говорится далее в речи царя, собирал „жития, каноны и чудеса тех великих святых новых чудотворцев по свидетельству тамо сущих жителей от священнического и иноческого чину и от боярска и от княжеска роду и всех богобоязнивых мужей и жен 448 . В чем же именно состояло это свидетельствование собранного агиобиографического материала „от тамо сущих жителей от священнического и иноческого чину и от боярска и княжеска роду», и как оно производилось? |
| К какому-нибудь делу о мордобое на меже могли привлекаться сотни свидетелей. Дело о таинственной смерти царевича Дмитрия в Угличе включило только десятки показаний, хотя каре подвергся чуть не весь город. В деле Романовых следствие еще менее утруждало себя крючкотворством. «Вынули» при обыске коренья, поставили у мешков «в свидетели» доносчика, переловили всех Романовых, начиная с Федора Никитича, и «приведоша ту». Обвинение было уже объявлено Боярской думе, патриарху Иову и освященному собору, но не арестованным, которые пришли «не боясь ничего, потому что не ведали за собой никакой вины и неправды», тем более что действом руководил Иов. Члены Думы поспешили проявить лояльность к государю и, брызжа слюной, набросились на «изменников»: «бояре же многие на них как звери пыхали и кричали. Они же (Романовы) им не могли ничего отвечать от такого многонародного шума». Дело было ясное; не только Романовых, но их родичей и друзей бросили в заточение. Но Годунов не спешил — он боялся и потому жаждал все же узнать про ужасный «заговор». Самих бояр пытать было нельзя (это позволял себе только Иван Грозный). Федора Никитича с братьями и племянника их князя Ивана Борисовича Черкасского лишь «приводили к пытке» и пугали приспособлениями палачей. Но на глазах у них мучали слуг: мужчин и женщин. В июне 1601 г. состоялся приговор по розыскному делу: все Романовы и их родичи с семьями объявлялись виновными в измене государю и приговаривались к содержанию в ссылке под строгой охраной. Вынесение приговора Годунов предоставил Боярской думе — и не ошибся. Тонкое знание человеческой натуры позволило Годунову убить трех зайцев сразу. Его обещание не накладывать опалу на знатных без согласия Боярской думы было соблюдено; целая группа лиц, способных теоретически воспрепятствовать продолжению династии Годуновых, — ликвидирована; остальные бояре убедились, что только благорасположение царя мешает их «друзьям» отправить каждого из них в ссылку. Как всякое политическое оружие, устрашение имело две стороны. Осознав хрупкость своего благополучия, аристократы вынуждены были более рьяно служить Борису, но при первом признаке ослабления власти поспешили бы избежать нависшего над их головами меча. Это и случилось — перебрав с запугиванием, Годунов внес свою лепту в моментальный развал власти после его смерти и обеспечил жалостную погибель своим горячо любимым жене и сыну, роль наложницы при Лжедмитрии — дочери Ксении, для которой он не мог найти достаточно видного жениха среди иноземных принцев. |
| Вслед за тем, через несколько дней (18 июня были они в Смоленске), отправились московские посланники в Полышу. Это были прежние пристава у польских послов: князь Волконский и дьяк Андрей Иванов. Свита их простиралась до пятидесяти человек дворян и детей боярских. С ними поехал из свиты содержимых в Москве польских послов Якуб Борковский с двадцатью человеками, да по два и по одному человеку от задержанных в Москве панов Мнишков, Вишневецкого, троих Стадницких (Мартына, Андрея и Матьяша) и Тарла. Тогда стали уходить из Москвы иностранцы, бывшие на царской службе. Уже им при новом царе не было так выгодно и полезно, как при Димитрие. Они просились на родину и были отпускаемы. Это считали тогда необычным делом. Ушло таким образом более пятисот человек, а некоторые, выступивши из службы Шуйского, остались в Московском государстве и поступили на службу к его врагам 32 . III. Тревога в Москве. – Козни Молчанова и Шаховского. – Волнение в Северской земле. – Слухи о Димитрие. – Ссылка поляков Не долго тешился Шуйский безопасностью, которую упрочивал себе в русской земле граматами, объяснениями и церемониальными торжествами! Спустя несколько дней поднялся мятеж в городе. Ночью, на воротах некоторых боярских домов и тех дворов, где помещались поляки, появились надписи, гласившие, будто царь приказывает перебить и истребить всех живущих в них бояр и иноземцев. Злоумышленники хотели низложить Шуйского и задумали употребить то самое средство, которое он употребил при погибели разстриги. После 17 мая, толпа черни, разжигаемая всякого рода удальцами, разлакомилась на грабеж и кровь. У многих чесались руки – сделать снова какой-нибудь кровавый праздник. Удалые ударили в набат, пошел переполох по Москве. Бояре на этот раз кое-как утишили толпу. Через несколько дней потом, 15 июня, в воскресенье перед обедней, опять зашумела Москва; заволновался народ, пошли толки, будто царь будет говорить с народом на лобном месте. Москвичи на этот раз, быть может, надеялись сделать царю несколько важных вопросов. Царь шел из дворца к обедне. И тут из-за кремлевских стен услышал он знакомый ему шум народного бунта. Василий, по собственному опыту, зная приемы боярских крамол, смекнул, что это не сама собою волнуется чернь, а подымают ее бояре, тайные недруги его. Он обернулся к окружавшим его думным людям и спросил: «Что это? – кто из вас волнует народ?» – Бояре говорили: «неизвестно, кто созывает народ именем царским.» У Шуйского навернулись слезы... Он сказал. «Зачем выдумываете разные коварства? Коли я вам не люб, я оставляю престол! Вы меня избрали, вы меня можете и низложить!» От отдал свой царский посох, снял шапку и продолжал: «Возьмите, и выбирайте себе, кого хотите!» И тотчас же, не дожидая, чтобы эту выходку приняли не в шутку, Шуйский опять взял посох, надел шапку и говорил: «Мне уже надоели эти козни! Хотите умертвить, – умерщвляйте! Хотите перебить или, по крайней мере, ограбить бояр и иноземцев?.... Если вы меня признаете царем, то я требую казни виновным!» |
| В этом отношении боярство Галича резко отличалось от знати другого аристократического города древней Руси, Новгорода Великого. Вообще господство Галицкого боярства, как его изображает летопись XII и XIII в., производит впечатление боярской анархии, которой не удалось превратиться в прочный аристократический порядок. Потому, может быть, это господство не отразилось заметно на галицкой боярской думе. Она могла быть многочисленнее обычного боярского совета киевских князей, и могли быть точнее определены ее состав и отношения к другим органам управления; но был ли определеннее и выше ее политический авторитет перед лицом князя, этого не видно из летописи. Последняя даже сравнительно редко упоминает о думе галицкого князя с боярами. В соседнем Волынском княжестве, очень близком к Галицкому по своему строю и историческим связям, боярская дума является с таким же политическим значением, какое она имела в других княжествах киевской Руси: и там князь многое делал без совета бояр, так же иногда слушался больше «молодых бояр», чем старых, и так же не всегда принимал мнение своих советников 56 . Итак боярскую думу в киевской Руси XI–XIII в. надобно отличать от двух других правительственных форм, в которых проявлялась тогда политическая деятельность разных классов общества, от совещания князя со всей дружиной и от городского веча, на котором иногда также появлялся князь с своей дружиной. Боярская дума была третьей формой, отличавшейся от двух других тем, что она была учреждением постоянным, действовавшим ежедневно. В обычном своем составе она была односословным советом, состоявшим из людей верхнего дружинного слоя, из бояр. Но в особых случаях в нее приглашались представители духовенства, местный владыка и даже священники. Всего труднее определить в думе то, чего не определяли сами действовавшие в ней лица, ее политический авторитет. В ней обсуждались дела законодательного свойства; она была также высшим судебным местом. Имела ли она обязательный для князя и решающий голос, или была только совещательным собранием, к которому князь обращался за справкой, когда хотел, оставляя за собой решающее слово? Ответ на этот вопрос легче почувствовать, чем формулировать. |
|
|
