| 178 В одной поместной грамоте новгородского митрополита Исидора 1607 года сказано: «а отдано то Суботино поместье Саблина девятому Саблину, потому что Субота стар и болен и впредь Государевы царевы и великаго князя Василия Ивановича всея Русии и Софейские службы служити не хочет; и в прошлом 115 году посылан он на государеву службу с Софейскими детьми боярскими вместе на Сиверы, и он не дослужив государевы службы, и сбежал наперед иных софийских детей боярских». (А. И. II, 83). 180 Так в поместной грамоте патр. Филарета боярскому сыну Федору Рагозину сказано: «кто у него Федора в том его поместье живут людей его и крестьян, и вперед учнут жити, и волостели наши и прикащики тех людей и крестьян не судят ни в чем и не въезжают к нему и не всылают ни почто, а ведает их и судит Федор сам или его прикащик». (А. Э. III, 174). 185 Курбского «сказания», т. 1. стр. 160. Допол. к А. И. 1, 42. A. И. II, 98. А. Э. IV, 84 и др. 194 Нужно заметить, что свободные служилые люди, поступая на службу к архиереям, в качестве их детей боярских, имели обыкновенно свои собственные ранее приобретенные поместья (А. И. I, 178); многие из них соприкасались с архиерейскими землями, или находились вперемешку с ними, и это повело к тому, что все такие земли, с течением времени были куплены архиереями и сделались собственностью кафедры (А. до Ю. б. II, 149. XI, Горчакова стр. 54 прим. 1), которая потом и отдавала эти земли в пожизненное владение детям боярским, так что последние, поступив на службу к архиереям, обыкновенно не имели уже своих собственных поместий. Правда, дети боярские могли всегда покупкой приобретать земли в собственность, но для этого нужны были средства. Точно так же они успевали иногда приобретать поместья от государства, но последнее смотрело на это очень неодобрительно, как на злоупотребление и старалось уничтожить его. Уложение говорит: «а которые дети боярские служат во дворе у патриарха и за теми патриаршими детьми боярскими государевым и поместным землям не быть, а поместить их патриарху домовыми землями. А кто патриарши дети боярские какими мерами, или утаяся возмет поместье из государевых земель, и у тех те поместья отнять, и отдать челобитчикам» (Гл. XVI, ст. 66). Таким образом дети боярские во всем безусловно зависели от архиерея и только усердною службою, точным исполнением всех архиерейских распоряжений могли оградить себя от потери жалованных поместий и тех доходов, которые они получали при прохождении той или другой должности, так как поместья и доходы от прохождения должности составляли главный источник их содержания |
| Где она блуждала? Какие мысли, какие чувства обуревали его существо? Зачем был этот ужас, который можно было побороть одним могучим усилием воли? Между тем – вместо того, чтобы воспитывать волю, он развращал ее. Он часто грязнил, заведомо грязнил свое воображение нечистыми помыслами и довел себя до того, что даже здесь, у гроба этого покойника стоит в душе его цирковая плясунья»… Только теперь он понял всю чудовищность своего последнего поступка. Ведь он оставил свою жену, любящую его жену, совершенно беспомощной, одинокой. Что с ней теперь, даже – жива ли она теперь?.. «Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Боярский, как безумный, кинулся вон из храма».. На паперти стояли Амвросий и еще какой-то монах. «Как только на пороге показался бледный, с блуждающими глазами, трясущийся Боярский, монах, повинуясь взгляду Амвросия, низко поклонился и пошел в храм, чтобы продолжить чтение псалтири над усопшим братом». Амвросий, взяв Боярского за руку, как ребенка, привел его в келью. Там «Заботливей отца уложил его в постель, заставил напиться горячего чаю, перекрестил, – и Боярский мгновенно заснул глубоким, безмятежно – спокойным сном ребенка, без сновидений. В первый раз за долгие дни его душа и тело отдыхали»… С радостным чувством проснулся на другой день Боярский. На душе его было легко и спокойно. Вошел Амвросий и, после нескольких упреков, отворил дверь кельи. За нею стояла жена Боярского. Подобный о. Амвросию старец выводится уже как тип в рассказе В. Мировича «Отец Варсонофий» (Русское Слово 1902 года). Рассказ написан в виде разговора в железнодорожном вагоне богомольцев, возвращающихся от отца Варсонофия, и от лица интеллигента. Интеллигент прежде всего вспоминает, как он сам, будучи еще студентом, с несколькими товарищами, во время экзаменов поехал к о. Варсонофию, – отчасти – чтобы освежиться и отдохнуть, отчасти – «психологически» интересуясь о. Варсонофием. Но о. Варсонофий не принял студентов. – «Я помню, – вспоминает автор, – как он ласково пригласил столпившихся на крылечке бедно одетых людей и двух – трех женщин войти в келью и как пристально, проницательно взглянув на нас, спросил: – А вам, почтенные, что угодно? Мы смутились, переглянулись, и один из нас, покраснев, бойко сказал: – Мы тоже за благословением, батюшка. |
| Собственно, дворян особенно много было на службе только у патриархов и у новгородского митрополита, как лиц самых богатых и знатных в ряду других иерархов. У других же, более бедных и менее значительных архиереев, и в позднейшее время настоящих дворян было на службе очень мало, или же и совсем не было; дворяне заменялись у них детьми боярскими, набранными из низших сословий. Указом 1721 года, 30 июля, все дворяне, как при архиерейских домах, так и находившиеся на службе синодального ведомства вытребованы были на смотр в Москву, или в Петербург, и из возникшего отсюда дела оказалось, что дворян в разных службах вовсе не было в домах: архиепископского, митр. казанского, еп. вятского, архиеп. холмогорского, митр. тобольского и в епархии черниговской, и что более всего поместных и безпоместных дворян находилось при синодальном доме и при доме новгородского архиерея; из первого на смотру было дворян не у дел 134 человека, у дел 57 человек; из дома новгородского архиерея было на смотру дворян 149 человек; кроме того, при дворе ростовского архиерея дворян было 47 человек. Варнава, архиепископ холмогорский, по поводу упомянутого указа, между прочим писал следующее в монастырский приказ: «при доме ж его дворян, кроме домовых служителей, которые именуются дети боярские, нет, а теже дети боярския и прочие в доме его не из дворянскаго чину и первопоставленным Афанасием, архиепископом холмогорским, набраны были из посадских, а другие из крестьянства и из бобылей, и из других холмогорских жителей». От вологодского епископа Павла: «к высылке есть поместныя и безпоместныя дети боярские, а не дворяне». Четырнадцать служителей дома ростовского архиепископа писали (1722 г.): «что они не из шляхетства, деды и отцы наши служили в доме архиерейском в детях боярских из нижних чинов, а поместей за собою но имеем, токмо определяется на пропитание из дома архиерейскаго денежное и хлебное жалованье» 166 . Таким образом, с половины XVII века, архиерейские дети боярские самим государственным законодательством различались на старинных детей боярских, которые происходили от древних архиерейских дворян, и за которыми государство признавало все права истинных дворян; и на детей боярских, вновь принятых на службу архиереями и происходивших из низших сословий, даже из крестьян и бобылей, и которые, в силу своего происхождения не из «шляхетства», не имели прав настоящих дворян; им-то с XVII века и усвоилось собственно название детей боярских, в противоположность изстаринным, потомственным детям боярским, получившим специальное название дворян 167 . |
| Это ополчение достигло в марте города Романова. Дворяне и дети боярские этого уезда держались вора, черные люди – царя Василия; между двумя сторонами сделался бой; одолели черные люди 191 и пристали к Вышеславцеву. Город Романов был взят. Романовские татары, сторонники вора, бежали. Из Романова Вышеславцев разослал гонцов по окрестностям с грамотою, где уверял, что называющий себя Димитрием вор и богоотступник. «Сами видите, что деется», писал он: – «матерей ваших и жен на постелю емлют и домы ваши разоряют и вас побивают» 192 . Сторонник вора Петр Головин вышел было против него с подымными людьми, согнанными насильно из сел и деревень, но эти воины, как увидали идущих против себя своих братий, перешли на их сторону. Головин едва ушел в Ярославль. Романовцы гнались за ним, но не догнали 193 . Ополчение двинулось из Романова к Ярославлю 16 марта 194 . Тут стали приставать к нему дети боярские и казаки приволжских городов и ярославцы. Вышеславцев остановился близ Ярославля в селе Егорьевском. Русские сторонники тушинского царя, с литовскими людьми и казаками, 7 апреля, под начальством Самуила Тышкевича, подошли к стану Вышеславцева; но когда началась битва и неопытные в ратном деле крестьяне, так называемые лесники, стали подаваться, ярославские дети боярские, стоявшие в задней части рати Тышкевича, ударили сзади на поляков и на своих воров, а спереди напер на них Вышеславцев с воеводами Овсеем Резановым и Федором Леверьевым: они были разбиты на голову 195 . В Ярославле сделалась тревога. Этот торговый город, стоявший на перепутьи торгового сообщения Москвы с Белым морем, был населен купцами русскими и иностранцами. Для сохранения своих товаров и капиталов, они присягнули Димитрию, не видя впереди, чтобы Шуйский мог взять верх. В Ярославле было значительное число иностранных торговцев, приобретших там оседлость, немцев и англичан, для которых, разумеется, по отношению к Московскому государству не существовало нравственных убеждений. Скоро пошли на жителей тягости за тягостями. |
| Так видим, что в составе высшего правительственного учреждения, каким была боярская дума, отражались не классы, владевшие обществом силой оружия или в силу права, а классы или только элементы еще неготовых классов, которые и вне думы держали в своих руках нити народного труда в известное время. Это явление, может быть, не принадлежащее исключительно нашей истории, в ней повторяется с правильностью, какая только допускается историческою жизнью. И в XVI веке думу составлял класс, который был на деле политической силой, не будучи властью, права которой были бы приобретены оружием или ограждены законом; но правя обществом, он в то же время владел народным трудом не в качестве правителей, а в качестве крупных привилегированных землевладельцев. С половины этого века в народном хозяйстве обнаружился кризис, который при содействии других обстоятельств подготовил совершенно обратное явление. Народный труд уходил из боярских рук, приходил в такое состояние, что его невозможно было захватить не только законодательной, но и вооруженною рукой. В Смутное время и в продолжение многих лет после него, когда боярская дума стала наконец учреждением, правящим в силу права, договора, боярство менее тем когда-либо владело народным трудом. Продолжительными усилиями, частными вотчинными и общими законодательными мерами боярство старалось поймать вырывавшиеся из его рук нити народного труда. В половине XVII века дума опять стала тем, чем была она до исключительных обстоятельств начала этого столетия: ее недавние политические обеспечения утратили силу, договор не был возобновлен по смерти царя Михаила, и дума продолжала править по давнему обычаю. Но в то же время Уложение царя Алексея окончательно узаконило поземельное прикрепление крестьян, статьи о котором встречаем и в договоре Салтыкова, и в договоре московских бояр 1610 года. Правда, тогда же отменено было право личного закладничества; но думные и служилые люди ответили на это небезуспешною работой уравнения прикрепленных к земле крестьян с лично крепостными холопями вопреки закону. |
| Принимая оба эти текста за конкретное автобиографическое указание, мы вынуждены были бы принять тогда и следующую парадоксальную житейскую ситуацию: потомственный княжеский «раб», сын четы княжеских рабов, сбежавшей, когда он был ребенком, и бросившей его на произвол судьбы, искусственно, таким образом, осиротив, находит приют далее в боярском дворе, из которого просится обратно к князю на любых условиях, а тот его не хочет. При таком понимании пошла бы насмарку вся борьба за разыскание беглого холопа, ради которой усиленно работала юридическая мысль феодальных господ, как то видно по «Правде Русской» (не говоря уже о том, что и само «Послание» в иных местах называет Даниила «мужем»): перебежка, перекупка и переманивание холопа – одна из главных опасностей, подтачивавших самые устои феодального общества 16 . Что здесь существенно, так это то, что «Послание» сравнительно со «Словом» расширяет свой читательский круг, усложняя положение своего героя (а не автора), подводя под него трясину подневольного труда, но и не лишая его «мужества». Теоретически и в боярском дворе, «добру господину служа», можно дослужиться до «свободы», а «злу господину служа», можно дослужиться и до «большие работы». Однако «Послание» XIII века не останавливается на разработке этих теоретически мыслимых возможностей, а имеет в виду, что «смысленый» его герой сумеет сделать успешную карьеру в замкнутом круге холопьей службы в боярском дворе без выхода на волю. Но его тогда засосет этот быт, из которого ему субъективно станет уже не под силу выйти на волю. Природа именно «мужа» и сказывается здесь в том, что «лучше бы ми нога своя видети в лыченицы [в лапте] в дому твоем [княже], нежели в черлене [красного сафьяна] сапозе в боярстем дворе; лучше бы ми в дерюзе служити тебе, нежели в багрянице [пурпурной одежде] в боярстем дворе»; «лучше бы ми вода пити в дому твоем, нежели мед пити в боярстем дворе, лучше бы ми воробей испечен приимати от руки твоея, нежели баранье плечо от государей [то есть господ] злых». |
| Учрежденный поместный приказ должен был испоместить всех дворян и детей боярских, разоренных и обедневших, в том числе тех, которые владели поместьями в порубежных местах и пострадали от литвы и крымцсв; им следовало давать поместья во внутренних замосковных краях. Всех дворян и детей боярских, которые находились в городах на воеводствах или отправлены были на посылки, если они молоды и здоровы, следовало возвратить к военной службе, а на их место отправлять старых или нездоровых, негодных к службе. Прежде был издан приговор, что те, которые не явятся к 29 мая, лишаются поместий, но так как возникли жалобы, что многие не могли сделать этого по бедности, то дума постановила, чтобы такая строгость не простиралась на тех, которые докажут по обыску, что они замедлили по бедности; равным образом следовало возвращать отобранные поместья и тем, которые в это время хоть и находились в Москве, но поневоле, или же которых поместья были отняты и розданы по ложному челобитью. Последняя статья подрывала произвольную раздачу, сделанную Заруцким в пользу своих приверженцев, которым он раздавал имения, отнимая у других без обыска, единственно по одной поданной ему челобитной. Постановлено было: крестьян и людей беглых и выведенных насильно помещиками и вотчинниками в Смутное время возвращать прежним владельцам. Это было также противно казацкому духу, в каком действовал Заруцкий, объявляя всем свободу. Разбойный и земский приказы должны были ловить и судить разбойников и своевольников, а чтобы предупредить на будущее время своевольства, совершаемые преимущественно казаками, постановлено: не посылать казацких атаманов одних с казаками по волостям и по городам за кормами, а посылать дворян и детей боярских со стрельцами и с казаками. Это последнее постановление явно было направлено против Заруцкого, в угодность партии Ляпунова. Никто не мог никого казнить смертью без земского приговора, и всякое буйство строго должно было наказываться. Главными правителями оставались три военачальника: Трубецкой, Ляпунов и Заруцкий. |
| Новый режим многими своими чертами воспроизводил опричный порядок, но не был, однако, его точным подобием. Так, в уделе царя Ивана, судя по всему, не существовало ничего подобного опричному братству. Еще более существенно то, что вслед за казнями, сопровождавшими образование удела, не последовали новые казни, опалы и ссылки. Не было ни карательных экспедиций, ни разгрома крупных городов. Новый режим, таким образом, не был связан с постоянной практикой массового террора. В особом дворе и дворовом войске царь видел главную опору своей власти и прилагал усилия к тому, чтобы дворовые дети боярские были обеспечены землей и жалованьем лучше, чем дети боярские, которые оставались в новой земщине. В одном Ржевском уезде для наделения дворовых детей боярских было роздано 29 тысяч четвертей земли из дворцовых и черных земель. Образованные на этих землях поместья по своему среднему размеру значительно превышали поместья детей боярских в земщине. Когда в 1576 году царь со своим дворовым войском собрался в поход на южную границу, он потребовал от Симеона Бекбулатовича, как главы земщины, «на подъем» 40 тысяч рублей, которые, конечно, пошли на жалованье этому войску. Однако на этот раз царь не пытался поставить своих детей боярских над правом, и для этого времени не сохранилось сведений о массовых насилиях дворовых детей боярских над земскими людьми. Очевидно, царь учитывал отрицательный опыт времен опричнины, когда неконтролируемый произвол опричников привел к дезорганизации всей общественной жизни в стране, и старался избежать повторения подобной ситуации, тем более что, судя по всему, дворовые дети боярские не пользовались у царя таким доверием, как опричники в первые годы существования опричного режима. Хотя есть основание рассматривать новый порядок, установившийся в стране с середины 70-х годов, как режим гораздо более мягкий по сравнению с опричниной, можно полагать, что его установление привело к серьезным осложнениям в жизни сотен людей, вынужденных снова погружаться в напряженную атмосферу споров и допросов и лихорадочно искать доказательства своей верности, вынужденных снова покидать свои владения и опять отправляться в новые, незнакомые места, где их никто не ждал и не приветствовал. |
| Кроме помещиков, известных правительству, сборщик должен был привести даточных людей и охочих всяких людей со всякими боями, с огненным и лучным. Дворяне, дети боярские и новики должны были являться на службу в сбруях, в латах, бехтерцах, пансырях, шеломах и в шапках мисюрках; которые ездят на бой с одними пистолями, те кроме пистоля должны иметь карабины или пищали мерные; которые ездят с саадаками, у тех к саадакам должно быть по пистолю или по карабину; если люди их будут за ними без саадаков, то у них должны быть пищали долгие или карабины добрые; которые люди их будут в кошу, и у тех, для обозного строенья, должны быть пищали долгие; а если у них за скудостью пищалей долгих не будет, то должно быть по рогатине да по топору. Когда слышались вести о походе крымских татар, то отправлялись в украинные города воеводы, которые, приехав в назначенный город, должны были отписать во все украиннные и польские (степные) и рязанские города к воеводам и приказным людям, что пришли они на государеву службу в такой-то город, и с ними велено быть дворянам и детям боярским украинных и замосковных городов, атаманам, козакам, литве, немцам и всяким иноземцам, понизовых и мещерских городов князьям, мурзам и татарам с головами и сотниками, стрельцам и козакам конным и пешим с огненным боем, многим людям для обереганья государевой украйны от крымских и ногайских людей и от черкас. И какие у них в городах про крымских и ногайских людей и про черкас вести будут, то они бы писали к ним наспех: да послать им по дворян и детей боярских высыльщиков. Когда дворяне, дети боярские и всякие служилые люди съедутся, то воеводы должны пересмотреть их по спискам, всех налицо, и списки естей и нетей прислать к государю. Которые дворяне и дети боярские украинных городов будут в нетях, по тех нетчиков посылать высыльщиков, других городов дворян и детей боярских; если нетчики станут скрываться, сыскивать их накрепко, бить батогами, сажать в тюрьму на время, а из тюрьмы давать на крепкие поруки с записями; да на них же брать прогоны: за которыми поместья и вотчины добры, на тех брать по целому прогону, а за которыми худы, на тех брать по расчету, рассчитывая на всех один прогон. |
| Недвижимые имения или вотчины состояли из двух классов: из земель, на которых вотчинники вели собственное хозяйство через своих сельских холопов (позднейшие так называемые усадьбы с находящимися при них запашками и вообще хозяйствами, представлявшие собой хутора, фермы или экономии), и из земель, которые вотчинники отдавали в арендное пользование крестьянам (позднейшие в собственном смысле вотчины). Архиереи, в качестве высших сановников церкви, имели принадлежать по своему положению к самым большим людям общества. Но большие мирские люди общества, высшие бояре, несомненно, все владели более или менее значительными вотчинами первого класса, имея более или менее обширные хозяйства. А поэтому совершенно естественно и весьма вероятно предполагать, что Владимир признал за необходимое или счёл себя обязанным сделать архиереев вотчинниками в сейчас указанном нами смысле, даровав им в том или другом объёме наши земли, и снабдив их потребным количеством холопов для ведения хозяйств на землях. Весьма вероятное предположение находит подтверждение себе и в положительных данных. В позднейшее время при архиереях наших являются так называемые боярские дети, представлявшие собой их светских служилых людей или чиновников, хозяйственных и вместе административных. Несомненно, что эти боярские дети ведут своё начало от самого св. Владимира, как им самим впервые данные архиереям: в Ярославовом уставе Новгороду «о мостех» упоминаются Софияне или Софьяне 950 , под которыми разумеются не какие иные люди, как боярские дети или служилые люди, – слуги в смысле чиновников, св. Софии, т. е. архиепископа Новгородского. Но служилых людей или слуг Владимир дал архиереям для какой-нибудь цели. Правда, что мы видим их в качестве церковно-административных чиновников при архиереях, как сборщиков десятины и надзирателей над духовенством. Должно, однако, думать, что церковно-административными чиновниками они стали только по злоупотреблению и что первоначальное и собственное их назначение состояло в том, чтобы быть хозяйственными чиновниками архиереев. А если так, то существование хозяйственных чиновников предполагает существование и самых хозяйств. Между недвижимыми имениями наших епископов упоминаются города. Что разуметь под городами, не совсем ясно. Но, по всей вероятности, не города в собственном смысле этого слова, а большие и хорошо относительным образом укреплённые усадьбы (как бы замки), с большими поселениями при них холопов 951 . Если это так, то принадлежность одного города кафедре митрополичьей есть вся вероятность относить ко времени самого св. Владимира; это именно города Синелица, который упоминается в Никоновской летописи под 1123г. и который есть нынешнее местечко Сенча, находящееся в Полтавской губернии, в Лохвицком уезде, на реке Суле. Город этот, как необходимо заключать от его местности, сделался собственностью кафедры митрополичьей ещё в то время, когда последняя находилась в Переяславле. Но это – время св. Владимира. |
|
|
