| Он совершил много покушений на нововведения в Церкви в смысле нарушения установившихся с половины XV века церковно-государственных отношений, и ему ставится в вину критическое отношение к ним, проверка их с точки зрения канонической нормы, действительно ли так и подобает быть, как сложилось. У него надо отыскать вины, и ему инкриминируется и вторичная хиротония и отречение от кафедры, которого не было и истребование обещания от Царя предоставить Никону канонически управлять Церковью и наложения на себя самоограничения, вытекающего из положения, как православного Царя (I, 583); инкриминируется Никону требование известной самостоятельности в церковных делах при назначении и поставлении архимандритов, игуменов (II, 110, 169). Истолковывается по своему участие Никона в государственных делах и его мнимая гордость и честолюбие, которыми страдал не он, а его обвинители бояре, обвинявшие его по закону духовной жизни в своем грехе, – они доказывали через Лигарида и Патриарха, что он подлежит низвержению с престола и из сана. Лигарид и бояре не разграничивали в вопросах Патриархам сферы церковной от сферы светской и о сфере церковной ничего не сказали; ограничение светской власти делами политическими было только беглое указание без развития принципа, а на ряду с этим требование Патриарха дать обязательство повиноваться закону Бога и святым канонам разсматривалось, как введение двух начал, и потому, как возмущение, достойное низложения. Истинный двигатель всех этих обвинений была боярская спесь. «Царь обидел нас своим пристрастием, показывая недолжные милости своей дружбы отдельному лицу, крестьянскому сыну, давая ему необычные почести, отдавая ему свою славу, позволяя ему затенить себя, давая обещание, вопреки обычая и Уложения, признавая как бы дуализм начал, позволяя ему приостанавливать Уложение, принятое высшей властью, давая титул, присвоенный только светским правителям, помагая ему основывать монастыри, одаряя их землями, вовлекая его в политические дела». Все это боярам нестерпимо и, не вникая во внутреннюю духовную суть Никоновской работы по оцерковлению государства, они его преследуют, как своего врага, исповедующего отвратные для них идеалы, могущие только мешать их власти; в Никоне для них неприемлемо было также и то, что он своей личностью восполнял волевую слабость Царя, и потому, удаляя Никона, они удаляли от Царя того, кто помог бы ему справиться с боярством, справиться с тем, что Белов в своей цитированной книге назвал столетней боярской реакцией царствованию Грозного. xxxiii) Глава XIV–XX патриарших свитков. Гл. XIV |
| «Недоросле» роль Еремеевны. Вероятно, именно в Остафьеве читал он хозяину «Горе от ума» и, как вспоминает Вяземский, сделал по его замечанию одно незначительное исправление в тексте комедии. В 1827 году гостем Остафьева был Адам Мицкевич. О дружбе его с Пушкиным известно достаточно. Можно припомнить только, что именно князь Вяземский рассказал позднее эпизод, характеризующий взаимоотношения Пушкина и Мицкевича: «Пушкин, встретясь где-то на улице с Мицкевичем, посторонился и сказал: «С дороги, двойка, туз идет». На что Мицкевич тут же ответил: «Козырная двойка туза бьет»55. Бывал гостем Остафьева и Н. В. Гоголь. В дневнике М. П. Погодина читаем запись за 5 июня 1849 года: «К Вяземскому в Остафьево, по Серпуховской дороге, по которой ездил с таким бьющимся сердцем. С Гоголем о Европе, о России, о правительстве... Вяземский очень рад»56. П. А. Вяземский, будучи в молодости человеком передовых, свободолюбивых взглядов, так что прочно пристало к нему меткое определение «декабрист без декабря» (над ним одно время был установлен даже негласный надзор полиции), постепенно все более изменял прежние убеждения, переходя на консервативные позиции. Как отмечают биографы Вяземского, окончательный поворот в его мировоззрении произошел под влиянием европейских потрясений 1848 года. Служебная карьера Вяземского, впрочем, стала складываться удачно: он был назначен товарищем (по-нашему, заместителем) министра просвещения, позднее — сенатором. Во время министерской службы Вяземского под его управлением находилась цензура, что, разумеется, не могло вызывать к нему приязнь революционно-демократического лагеря, у многих представителей которого он пользовался незавидной репутацией. «Князь Вяземский, — писал о нем А. И. Герцен, — так гнусно управляющий министерством народного просвещения...»57. Поэт-сатирик В. С. Курочкин пародировал известные строки Пушкина: «Судьба весь юмор свой явить желала в нем, Забавно совместив ничтожество с чинами, Морщины старика с младенческим умом И спесь боярскую с холопскими стихами»58. |
| В чем-то они были бы и правы, эти бояре, жалуясь на строгость Патриарха: не все ведь обладали такими богатырскими данными... Были бы, если бы не главное в их жалобах. А главной была не строгость Никона, а унизительная для бояр необходимость терпеть эту строгость от «мужицкого сына». «Никогда такого бесчестия не бывало, что теперь Государь нас выдал митрополитам...». Вот основная претензия – бесчестие! Такая откровенная, ничем не прикрытая спесь была болезнью того времени. И, как всякая сильная болезнь, она могла убивать. Вспомним, что многие скорби Смутного времени начались с боярской спеси, не желавшей признать над собой Царем менее родовитого претендента. Вот Никон ее и сбивал, следуя своему представлению о пользе государства. Строгостью же те времена было не смутить – самые великие наши святители тех веков давали пресуровейшие наказания за сущие, по нашим меркам, пустяки. Да, случаи чрезмерной жесткости со стороны Никона были. Расправа с епископом Павлом Коломенским, например. Который всего-то возразил на постановление сократить земные поклоны в Великопостных службах. Впрочем, повторимся: для тех времен в этой истории нет ничего особенного. Хотя, когда сам Никон окажется на месте опального епископа, то, думается, вспомнит о нем... Но отчего нам не согласиться с тем, что поведение Никона было исключительно от властолюбия и честолюбия? Завел он, к примеру, умопомрачительно роскошный двор... И что? Таково было понимание представительской функции Великого Государя в те времена. Митрополит Иона, например, тоже завел роскошный двор, став первым Предстоятелем автокефальной Русской Церкви. А он – канонизированный святой. В личном же быту оба были аскетичны. Никон был аскетичен даже до своеобразного юродства. При своем двухметровом росте он не носил вериг, зато носил... облачения весом под 100 кг! Роскошнейшие облачения – на продолжительных, многочасовых патриарших службах и крестных ходах. Остались и иные свидетельства о нраве этого человека. Например, случился в Новгороде бунт в бытность Никона там митрополитом. Он попытался успокоить бунтовщиков, был избит до полусмерти и брошен умирать. Но, благодаря богатырскому здоровью и силе духа, уже на другой день встал, добрался до храма, отслужил литургию... и стал просить у народа прощения! Чем и привел людей к покаянию. А когда подошли войска, посланные усмирять бунт, Никон ходатайствовал о помиловании бунтовщиков. |
| Впрочем, у него иногда прорываются и прямые суждения, все неблагосклонные, обличающие много крупных недостатков в быту и нравах московских людей. Котошихин осуждает в них " небогобоязненную натуру " , спесь, наклонность к обману, больше всего невежество. Русские люди, пишет он, " породою своею спесивы и необычайны (непривычны) ко всякому делу, понеже в государстве своем научения никакого доброго не имеют и не приемлют кроме спесивства и бесстыдства и ненависти и неправды для науки и обычая (обхождения с людьми) в иные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи и вольность благую, начали б свою веру отменять (бросать) и приставать к иным и о возвращении к домом своим и к сродичам никакого бы попечения не имели и не мыслили " . Котошихин рисует карикатурную картинку заседаний Боярской думы, где бояре, " брады своя уставя " , на вопросы царя ничего не отвечают, ни в чем доброго совета дать ему не могут, " потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе, и многие из них грамоте не ученые и не студерованные " Котошихин мрачно изображает и семейный быт русских. Кто держится мнения, будто древняя Русь при всех своих политических и гражданских недочетах сумела с помощью церковных правил и домостроев выработать крепкую юридически и нравственно семью, для того камнем преткновения ложится последняя глава сочинения Котошихина " О житии бояр и думных и ближних и иных чинов людей " . Бесстрастно изображены здесь произвол родителей над детьми, цинизм брачного сватовства и сговора, непристойность свадебного обряда, грубые обманы со стороны родителей неудачной дочери с целью как-нибудь сбыть с рук плохой товар, тяжбы, возникавшие из этого, битье и насильственное пострижение нелюбимых жен, отравы жен мужьями и мужей женами, бездушное формальное вмешательство церковных властей в семейные дрязги. Мрачная картина семейного быта испугала самого автора, и он заканчивает свое простое и бесстрастное изображение возбужденным восклицанием: " Благоразумный читатель! не удивляйся сему: истинная есть тому правда, что во всем свете нигде такого на девки обманства нет, яко в Московском государстве; а такого у них обычая не повелось, как в иных государствах, смотрити и уговариватися временем с невестою самому " |
| На его место Епископы поставили – судьбами Божественными и Великокняжеским (то есть Боярским) изволением) как сказано в летописи Иоасафа Скрыпицина, игумена Троицкого. 1539 г. Среди таких волнений и беспокойств, производимых личным властолюбием Бояр, Правительство могло ли иметь надлежащую твердость, единство, неусыпность для внутреннего благоустройства и внешней безопасности? Главный Вельможа, Князь Иван Шуйский не оказывал в делах ни ума государственного, ни любви к добру; был единственно грубым самолюбцем; хотел только помощников, но не терпел совместников; повелевал в Думе как деспот, а во дворце как хозяин, и величался до нахальства; например, никогда не стоял пред юным Иоанном, садился у него в спальне, опирался локтем о постелю, клал ноги на кресла Государевы; одним словом, изъявлял всю низкую малодушную спесь раба-господина. Упрекали Шуйского и в гнусном корыстолюбии; писали, что он расхитил казну и наковал себе из ее золота множество сосудов, велев вырезать на них имена своих предков. По крайней мере его ближние, клевреты, угодники грабили без милосердия во всех областях, где давались им нажиточные места или должности государственные. Так Боярин Андрей Михайлович Шуйский и Князь Василий Репнин-Оболенский, будучи Наместниками во Пскове, свирепствовали как львы, во выражению современника: не только угнетали земледельцев, граждан беззаконными налогами, вымышляли преступления, ободряли лживых доносителей, возобновляли дела старые, требовали даров от богатых, безденежной работы от бедных: но и в самых святых обителях искали добычи с лютостию Могольских хищников; жители пригородов не смели ездить во Псков как в вертеп разбойников; многие люди бежали в иные страны; торжища и монастыри опустели. – К сему ужасному бедствию неправосудия и насилия присоединялись частые, опустошительные набеги внешних разбойников. Мы были, говорят Летописцы, жертвою и посмешищем неверных: Хан Крымский давал нам законы, Царь Казанский нас обманывал и грабил. Первый, задержав Великокняжеского чиновника, посланного к Господарю Молдавскому, писал к Иоанну: «Я сделал то, что вы несколько раз делали. |
| Правда, эта связь в царствовавние Алексея Михайловича, как мы уже знаем, начала видимо, ослабевать. Патр. Никон, не хотевший признать этот разрыв церкви и государства, не хотевший вследствие того добровольно отказаться от своего государственного значения, жестоко поплатился за это свое нежелание. Тем не менее, государство не могло вдруг совершенно порвать преждней связи с церковью: это был бы шаг невозможный в истории; такой переворот в жизни русского государства совершался постепенно и до конца он доведен был только уже Петром... На долю патр. Иоакима поэтому еще оставалось поле для гражданской деятельности. Но при жизни Алексея Михайловича, когда еще свежи были воспоминания катастрофы, разыгравшейся по делу патр. Никона, когда еще живы были как сам Никон, так и лица бывшие причиной его низложения, – в это, говорим, время трудно было патр. Иоакиму принимать какое-либо участие в государственной жизни своего отечества. И он, как кажется, действительно держался вдали от такого участия, по крайней мере, нам неизвестно ни одного случая из гражданской жизни, – где бы проявил свою деятельность. Почти не изменились обстоятельства и по смерти Алексея Михайловича при сыне его Феодоре. Царь Феодор находился под влиянием людей относившихся враждебно, к патриарху, и последний поэтому не имел да и не мог иметь большой силы при дворе 588 . Тем не менее, патр. Иоакиму принадлежит довольно видная роль в самом видном деле царствования Феодора, – именно в уничтожении местничества. Местничество, вкоренившееся в русском государстве вследствие объединения под державою Московского государя удельных княжеств 589 , не согласовалось с идеею Московского монархизма. Поэтому еще Иван Васильевич Грозный, принявший титул царя, хотел ограничить боярскую спесь 590 . К тому же стремились и Михаил Федорович и Алексей Михайлович 591 , – делали частныя распоряжения для ограничения местничества в частных случаях. Но оно не могло быть уничтожено только отдельными постановлениями. Уничтожение его могло состояться только при радикальном перевороте в строе государственной жизни, – при уничтожении самого закона, лежавшего в его основании, упразднении «Разрядняго Приказа». |
| Смиренье – Богу угожденье, уму просвещенье, душе спасенье, дому благословенье и людям утешенье. Смиренье – девичье (молодцу) ожерелье. Конь налогом берет, человек – смиреньем. Не ищи мудрости, ищи кротости! Смирное дитя одну руку, а блажное обе отымает. Смиренных Господь духом спасает. Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его! Напитай, Господи, душу малым кусом! Не поклонясь до земли, и гриба не подымешь. Не кичись, лучше в ножки поклонись! Не всех поименно, а всем по поклону. Не смотри высоко: глаза запорошишь. Не гляди высоко: запорошишь око. Не подымай носу (не закидывай головы): спотыкнешься. Себя жалеючи, кверху не плюй. Выше носа плюнешь, себя заплюнешь. Кверху плевать – свою бороду заплевать. С высока полета вскружится голова. Не суйся, ижица, наперед аза. Говори: «Господи Иисусе», а вперед не суйся! Гордым Бог противится, а смиренным дает благодать. Гордым быть – глупым слыть. Спесь не ум. Спесивый высоко мостится (летает), да низко ложится (садится). Гордому кошка на грудь не вскочит. Спесь не к добру ведет. У спесивого кол в шее. Спесивый дома обедает. Возносяся, смиришься, а смиряясь, вознесешься. Смирение поборает гордыню, аки Давид Голиафа. Во всякой гордости черту много радости. Чванство не ум, а недоумье. Гордый покичился, да во прах скатился. Чванством черт пахву подмотал. Ему в хвост перышко воткнули (зазнался). Велели кланяться, да не велели чваниться. Не смейся, горох, не лучше бобов: размокнешь, и сам лопнешь. Не чванься, квас, не лучше нас. Не ломайся, овсяник, не быть калачом. Спесивому хвала лучше дара. Кому повезло, тот и зазнался. Спесь дворянская, а ум крестьянский. Ты, молодец, недотрога, так ищи же свою несмеяну-царевну. Дурак спесивится против ниже себя. Боярская спесь на самом сердце нарастает. Сатана гордился, с неба свалился; фараон гордился, в море утопился; а мы гордимся – куда годимся? |
| На старосту не челобитчик, а от миру не прочь. На старосту поступать, желания не получать. На суд идти, прежде самому осудиться. На сусле пива (браги) не узнаешь. 200 Нас простых и Бог простит. Наседка клохчет, чтобы цыплят не растерять, а коршуна боятся, чтоб в кохти не попасть. На твою спесь пословица есть. На тебе, небоже , что мне негоже! На тихого Бог нанесет, а резвой сам натечет. 205 На того друга надеяться можно, который верен не ложно. На то и бьют, чтоб больно было. На то рыба щука (в море), чтоб карась не дремал. Натореет крестьянская овца, лучше боярской козы. На трусливого много собак. 210 Натура волка к лесу гонит. Натура дура. Натура не дура. Натянул туго, да наметил худо. Наука не пиво, не вольешь. 215 Наука не бука, она не стращает, мрак незнанья отгоняет. На ум находит всякой стих не всякой злодей, кто часом лих. Научились шить долгие хвосты, позабыли и великие посты. Научит горюна чужая сторона. Научиться ворожить, так нечего в рот положить. 220 Наушника никто не почтит, а лукавого всякий бранит. На хороший товар много купцов. На хорошей лошадке по дороге, а на худой по сторонке. На хороший цветок летит мотылек. На хотенье живет терпенье. 225 На худом коне не убьешь бобра. На худой лошадке поскорей в сторону. На худе городе и Фома дворянин. На цвет пчелка летит, а на приятство человек глядит. Начали гладью, а кончали гадью. 230 Начали благо, а конец потребен. Начало премудрости страх Господень. Начал за здоровье, а свел за упокой. На честь не дерись, а с чести не вались! Начинаем духом, а кончим брюхом. 235 Начинаючи дело, о конце размышляй! Начин дело красит. На что было жениться, коли рожь не родится. На что было лаять, коли нечего дать. На что было родиться, коли никуда не годится. 240 На что вороне большие разговоры; знай ворона свое кра ! На что вороне большие хоромы; знай ворона свое гнездо! На что ему кондак, блядин сын он и так. На что жене меч? не мужика ей ссечь. На что за тем гоняться, кто не хочет знаться? 245 На что и клад, коли в семье лад? |
| В Евангелии предсказано, что домашние станут врагами и люди, связанные раньше узами единодушия, будут предавать друг Друга. Не важно, кто предает и свирепствует, если Господь разрешает быть преданным и увенчанным. Для нас нет позора терпеть от братьев то, что терпел Христос, и для них нет чести поступать так, как поступил Иуда. Какая, однако, заносчивость, какое надутое и пустое хвастовство грозит там отсутствующему, когда я здесь в полном их распоряжении! Их ругательств, которыми они ежедневно рвут в куски и самих себя и собственную жизнь, мы не боимся; от дубив, камней и мечей, которые они всегда упоминают в своих братоубийственных речах, не приходим в трепет. По своим качествам люди эти у Господа почитаются убийцами. Убить, однако, они не могут, если Господь не разрешит им убивать. Нам суждено умереть однажды, но они ежедневно умерщвляют себя своей ненавистью, своими словами и проступками. Не следует, однако, дорогой брат, забывать церковную дисциплину, а епископу попустительствовать потому, что нам нет покоя от брани и запугивания. На помощь ведь приходит Писание: «Надменный и упрямый, завистливый человек ничего вообще не добьется, он — расширяющий душу свою, как ад» (Авв. 2:5). И еще: «Не убойтесь слов мужа грешного, ибо слава его превратится в навоз и червей. Сегодня он превозносится, а завтра–не найдут его, ибо он обратился в прах и замысел его погиб» (1 Макк. 2:62—63). И еще: «Видел я нечестивца грозного, возносившегося выше кедров ливанских; я прошел—и вот нет его; ищу и не нахожу» (Пс. 36:35—36). Превозношение, спесь, дерзкое и горделивое хвастовство—не от Христовых заповедей: Он учил: смирению, а от антихриста, которого Господь укоряет через пророка: «Ты говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих поставлю престол свой, буду сидеть на горе высокой, превыше гор высоких, на краю севера, взойду на облака, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:13—14), И добавляет: «Ты спустишься в ад, в глубины преисподние. И кто увидит тебя, будет изумляться» (Ис. 14:15—16). |
| Для утверждения своей власти над человеком демоны стараются удалить его от Бога. Разжигая в человеке страсти, злые духи делают человека рабом страстей. Увлекая его душу ложью, они постепенно делают ее все более неспособной к восприятию истины. Ложная мысль, принятая за истину, приносит душе многообразный вред и погибель. Действие лжи растлевает человеческую душу. Преподобный Симеон Новый Богослов учит: " Растление души есть уклонение на распутия от прямого и правого мудрования. Ибо когда правые помыслы развращаются, так в душе оной, лишившейся Божественной благодати, будто черви расплодились - зависть, лукавство, ложь, ненависть, вражда, брань, злопамятство, клевета, гнев, ярость, печаль, месть, гордыня, спесь, тщеславие, богозабвение, дерзость, бесстыдство и всякое другое зло, Богу ненавистное; так что человек перестал уже быть по образу и подобию Божию, как создан в начале, а начал быть по образу и подобию диавола, от которого всякое зло " Господь изгнал нераскаянных Адама и Еву из Рая, отлучил от древа жизни. Для исцеления души им даны были горькие, но необходимые средства: " проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься " (Быт. 3:17-19). Земная жизнь для каждого человека должна была теперь стать временем покаяния, плача о потерянном Рае. Люди должны были жить на земле, как странники, не прилепляясь сердцем ни к чему земному. " Человек должен постоянно помнить, что Господь назначил ему в поте лица снедать не только вещественный, но и духовный хлеб свой; человек должен непрестанно помнить, что он на земле во временном изгнании, что он - земля, что он должен возвратиться в землю, из которой он создан, Об этом все на земле непрестанно напоминает ему " Тем не менее, как видим из Священного Писания, соблазны быстро умножаются среди перволюдей. Вскоре проливается первая кровь - первенец Адама и Евы, Каин, убивает брата своего, Авеля. За свой грех Каин проклинается, у земли, которую ему предстояло возделывать, отнимается сила (Быт. 4:12), а сам он повелением Божьим изгоняется от людей. Но и эти меры не тронули его ожесточенное грехом сердце - вместо молитвы и покаяния Каин построил город и занялся благоустройством своей жизни. Это был первый город на земле, и он был назван в честь первого каинова сына Енох - характерное свидетельство самолюбования и гордого стремления к независимости от Бога в роде Каина. В этом городе появилась обработка металлов, созданы орудия, облегчавшие обработку земли, вероятно, был выкован и первый Духовную потребность в богообщении каинитам заменила музыка (Быт. 4:21). Город Каина - буйное торжество больной человеческой души, водимой страхом смерти. |
|
|
