| Памятник имеет симметричную относительно продольной оси композицию, состоящую из храма с трехчастной апсидой и трапезной с папертью. На западном фасаде которой устроено высокое крытое крыльцо. Основной объём церкви представляет собой вытянутый по поперечной оси здания четверик, несущий восьмерик, покрытый пологой кровлей, которая увенчана пятиглавием. На углах четверика поставлены дополнительные главки. Более низкая граненная трехчастная апсида по ширине равна четверику храма. Сильно вынесенный на восток выступ главного престола завершен крутой бочкой, в конек которой врезана шейка главы. Главки, оставленные по сторонам бочки, над боковыми апсидами, приподняты на граненных, рубленных в " лапу”, постаментах. Многоглавое завершение церкви в сочетании с усложненной плановой конфигурацией алтарной части и криволинейными очертаниями бочки над ней, создают выразительную композицию восточного фасада, определяющую в целом художественную выразительность архитектурного облика памятника. Трапезная и паперть по ширине равные четверику храма, покрыты единой двухскатной кровлей. Высокое, крутое семигранное в плане крыльцо на западном фасаде церкви не имеет аналогий в деревянном зодчестве Севера. Его широкая кровля опирается на три ряда резных столбиков. Нижний рад имеет легкое ограждение. Главы церкви обшиты лемехом. Бочка центральной апсиды покрыта гонтом с городчатыми обрезами концов. Кровли на восьмерике и на углах четверика, на апсидах, на трапезной с папертью и на крыльце имеют тесовые покрытия. Фасадная декорация памятника. выполненная во второй половике XIX века, тяготеет к формам позднего классицизма. В декорировке восьмери¬ка храма использована ордерная композиция с тонкими колонками на углах и стилизованным антаблементом на повале, состоящим из архитрава, упрощенного триглифо-метопного фриза и карниза с мутулами. Свес кровли над карнизом украшен несложным пропильным подзором. На четверике храма, апсиде, трапезной и паперти стены завершены гладким карнизом с мутулами. На торце бочки над центральной апсидой выс¬тупающие концы слег закрыты причелинами декорированными фигурной порезкой. На коневой слеге укреплена изящная прорезная ветреница. |
| Пушкин вышел из этой чудовищной энграфической отягощенности кристально чистым. Он принял в себя из русской души все чистое, светлое, глубинное и героическое. Пушкин бесконечно близок к русскому Архетипу, Ангелу-Эгрегору. Архетипизм Пушкина делает его не только идеально русским, но и универсальным, и интернациональным. Эта архетипическая вмещаемость Пушкина была уроком для России, а его судьба — предупреждением, но Россия не вняла Пушкину, не пошла за ним, а последовала Гоголю, Достоевскому, Толстому, Островскому, Щедрину, Чехову и Горькому. Жертвенная смерть Пушкина была точно призвана искупить и исчерпать злое энграфирование, но Россия только содрогнулась и изменила Пушкину. Ушаты литературной грязи были извлечены на поверхность и излиты наружу, это была бочка Данаид… Грязь осталась грязью и только отравила на столетие духовную атмосферу России. Достойно удивления, с каким мастерством, любовью и тщательностью выводил Достоевский свои криво-зеркальные, паранойно-истерические узоры, то есть все содержание своей больной души. Научная психиатрия далеко ушла в толковании тех клинических картин, которые зафиксировал Достоевский в своих романах, но они останутся как живые иллюстрации для грядущих поколений. Гоголю, точно в видении, явилась изображенная им Россия, и он отшатнулся. Гоголь опомнился, остановился, но было уже поздно. Малороссийская чертовщина… искаженные лики носителей Образа Бога забегали на сцене императорских и прочих театров, пошли по русским просторам, расплодили новых. «Мчатся бесы рой за роем В беспредельной вышине». Уже при Пушкине бесы снизились, вошли в плоть, обрели кровь и приняли человеческие образы. А потом… беспримерная в истории человечества экфория, отреагирование в «октябрьском веселии» (Зинаида Гиппиус). Пушкин отдавал себе полный отчет в этом, когда сказал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». То же у Лермонтова: «Придет России тяжкий год» . Примечательно, что гуманистическая Европа охотно прияла все: достоевщину, толстовщину, островщину и чеховщину, даже максим-горьковщину, и результаты этого гостеприимства еще не поддаются учету. |
| Дал гонцу такой приказ: «Ждать царева возвращенья Для законного решенья». Едет с грамотой гонец И приехал наконец. А ткачиха с поварихой С сватьей бабой Бабарихой Обобрать его велят; Допьяна гонца поят И в суму его пустую Суют грамоту другую – И привез гонец хмельной В тот же день приказ такой: «Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод». Делать нечего: бояре, Потужив о государе И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой. Объявили царску волю – Ей и сыну злую долю, Прочитали вслух указ И царицу в тот же час В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян – Так велел-де царь Салтан. В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идет, Бочка по морю плывет. Словно горькая вдовица, Плачет, бьется в ней царица; И растет ребенок там Не по дням, а по часам. День прошел – царица вопит… А дитя волну торопит: «Ты, волна моя, волна? Ты гульлива и вольна; Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь, Топишь берег ты земли, Подымаешь корабли – Не губи ты нашу душу: Выплесни ты нас на сушу!» И послушалась волна: Тут же на берег она Бочку вынесла легонько И отхлынула тихонько. Мать с младенцем спасена; Землю чувствует она. Но из бочки кто их вынет? Бог неужто их покинет? Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся, Понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко Нам проделать?» – молвил он, Вышиб дно и вышел вон. Мать и сын теперь на воле; Видят холм в широком поле; Море синее кругом, Дуб зеленый над холмом. Сын подумал: добрый ужин Был бы нам, однако, нужен. Ломит он у дуба сук И в тугой сгибает лук, Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый, Тонку тросточку сломил, Стрелкой легкой завострил И пошел на край долины У моря искать дичины. К морю лишь подходит он, Вот и слышит будто стон… Видно, на море не тихо: Смотрит – видит дело лихо: Бьется лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней; Та бедняжка так и плещет, Воду вкруг мутит и хлещет… Тот уж когти распустил, Клев кровавый навострил… |
| С такими же конвульсиями, мучаясь и блаженствуя, напился Риттер. Он выпил больше половины ведра. Его крепкий желудок не возвратил ручью ничего. Вода подействовала на страдальцев как вино. Их чувства были до крайности обострены, сердце билось звонко и быстро, голова горела. — Вот так штука! — кричал Клаусон. — Никогда не думал, что выживу! Я с ума начал сходить. —Го-го, — кричал Риттер. — Ух, хорошо! Вода настоящая! Ждите, братцы. Будет вам бочка воды! К вечеру примчим, только надо поспать. Не так скоро окончательно была утолена ими жажда, как это можно подумать. Дело не в том только, чтобы налить желудок водой. Должно пройти время, пока влага внутренними путями организма проникнет в кровеносные сосуды и там разжижит кровь, сгустившуюся от долгого безводья. Клаусон еще несколько раз порывался пить, по Риттер удержал его. — Ты можешь умереть, — сказал он. — Недолго и опиться. Ты весь распухнешь и почернеешь. Воздержись. Ляжем лучше, уснем. Пока они спали, солнце перешло на другой край ущелья и осветило вкрапленный высоко в отвесную поверхность скалы золотой самородок, напоминающий узел золотых корней, выступивший из кварца. Казалось, золото вспыхнуло под жгучим лучом солнца. Самородок, тысячу лет дремавший над безвестным ручьем, сеял свой мягкий свет подобно кружению тонкой, золотой пыли. Проснувшись, матросы были сильны и живы, как много дней назад. Они наелись, снова попили и довольно скоро наполнили бочку в шлюпке водой ручья. Придя к ручью последний раз, чтобы захватить, кроме бочки, еще два полных ведра воды, матросы присели на камни. Оба были мокры от пота. Вытирая рукой лоб, разгоряченный Клаусон поднял голову и осмотрел высоты отвесных скал. Увидев самородок, он вначале не поверил своим глазам. Клаусон встал, шагнул к скале, тревожно оглянулся крутом. Через минуту он спросил Риттера: — Ты видишь что-нибудь на скале? — Да, вижу,— сказал Риттер,— я вижу, к ужасу своему, золото, которое не поможет спастись нашей команде. И если ты вспомнишь свои мучения, то не будешь больше думать об этом. Мы должны привезти им воду, привезти жизнь. |
| В готовое тесто добавляем изюм, вишню, орехи, пряности. Все хорошо еще раз перемешиваем. 5. Тесто раскладываем в теплые формы, заполняя их примерно на треть. Закрываем полотенцем, ждем пока подойдет больше, чем на половину формы. 6. Духовку нагреваем до 200 градусов и аккуратно, не сотрясая, ставим туда формы с тестом. Выпекать около 40 минут. Если увидите, что верх зарумянился раньше времени — прикройте форму кружком пекарской бумаги. 7. Готовые куличи аккуратно вынимаем и кладем на бочок в самые мягкие подушки, из тех, что найдете дома (покрыв их полотенцами, конечно). Сверху прикройте тоже полотенцем. Отправьте следующую партию в духовку. Остывающие куличи нужно «катать», переворачивая аккуратно с бочка на бочок. 8. Глазурь можно готовить сто одним способом. Но для этих лучше всего сделать марципановую — она будет очень хорошо рифмоваться со вкусом теста (помните же, что там и миндальная мука, и Амаретто, и покрошенный миндаль). Сделать ее проще простого: смешиваете ту самую половину всей массы миндаля, перемолотую в муку, и с сахарной пудрой, и по чайной ложке добавляете холодную кипяченую воду. Если вы вдруг привозили из Греции розовую воду — можно добавить и ее. Если нет — чайную ложку коньяка или рома. Остывшие куличи покрываете этим жидким марципаном и украшаете. Этот кулич ароматен и в меру прян, причем даже чуть подсыхая, он остается прекрасным, раскрывая новые ноты вкуса. Читайте также: Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 30 апреля, 2013 1 апреля, 2015 21 апреля, 2022 29 апреля, 2021 28 апреля, 2021 16 апреля, 2020 14 апреля, 2020 26 апреля, 2019 22 апреля, 2019 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! |
| Высоко ставя послушание и сам во всем слушаясь своего духовника, отец Алексий и учеников своих учил этой добродетели. Идя однажды на послушание, встретился я с одним из учеников батюшки, студентом Академии отцом Игнатием Садковским 22 , который катил маленькую двухведерную бочку. Сам он был очень высокого роста, а бочка-то маленькая, подпрыгивала и перевертывалась. Ему поэтому приходилось ежеминутно нагибаться и подталкивать бочку. Я ему и говорю: «Вы бы ее, отец Игнатий, взяли на плечо да и несли бы». А он отвечает: «Меня благословили катить». Один духовный сын отца Алексия приехал в Зосимову пустынь поговеть Великим постом на первой неделе. Он стал ходить неопустительно по всем службам. А службы там были уставные, долгие. В то время огонь в монастырской кухне не зажигался и ничего варить для братии первые дни не полагалось. Со временем он начал изнемогать и слабеть. Наконец, не выдержав подвига, он бросился к отцу Алексию: «Батюшка, не могу больше без пищи, благословите что-нибудь съесть!» – взмолился он. А тот со свойственной ему мудростью ответил: «Как же ты просишь меня, твоего старца, благословить тебя нарушить устав той обители, в которой он живет? Другое было бы дело, если бы ты, не могший дольше терпеть, сам что-нибудь съел и потом пришел ко мне просить прощения». Не получив благословения нарушить пост, молодой человек ушел от отца Алексия, но не смог больше поститься, раздобыл где-то соленый огурец и кусок черного хлеба, съел их и затем пришел к старцу с повинной головой. Конечно, тот отпустил ему грех с любовью. Сам же старец всегда вкушал то, что давали всем на трапезе, а когда очень уставал от исповедников, то выпивал чашку крепкого чая, и это его подкрепляло. Раз я иду из своей кельи – в саду стоит старец, а в руках держит небольшой камень. Взял я у него благословение и говорю: «Зачем это у вас, батюшка, камень в руках?» Отец Алексий отвечает: «Это я взял на дороге, камень-то острый, а тут многие ходят босыми ногами, могут ноги ушибить, надо его отнести куда-нибудь подальше». Я попросил камень у батюшки и отнес его в сторону. |
| К тому же высшее образование перестало быть чем-то специфическим, эксклюзивным, престижным. Раньше был один вуз, в который можно было один раз подать документы, именно в него готовились поступать. Сейчас ситуация абсолютно другая – в какой-нибудь институт ребенок непременно поступит, и если не поступит на бюджет, поступит на платный. Это поколение из средней школы переходит в высшую школу, потом в институт, переваливаясь с бочка на бочок, даже не сильно напрягшись. По сути, в этом формате для очень многих людей, которые не меняют место проживания, не уезжают в другой город, институт является продолжением школы. Ребенок по-прежнему живет с родителями, он по-прежнему на полном содержании, и обычно его даже не особенно побуждают работать, но нет и инициативы – зачем подрабатывать, когда родители дают деньги на кофе? Есть что-то кроме избыточности и достаточности На мой взгляд, на ситуацию с детьми влияет отсутствие внятных перспектив развития и роста, отсутствие горизонтов и ясного понимания, чего же достигнешь, если будешь хорошо учиться в высшей школе. Дело в том, что когда поколение родителей училось и начинало работать в 90-е, было понятно, что в стране бардак, неустроенность, преступность, но было ощущение, что если ты постараешься, то твоя жизнь будет другой. И цели были другие – купить кроссовки или новую куртку тогда было ого-го! Уж не говоря про то, что можно было заработать и купить себе автомобиль и даже скопить на первоначальный взнос на жилье. К тому же была возможность прорастания личной инициативы. Конечно, были знакомства и кумовства, как обычно, но были и социальные лифты. В России за последние 15-20 лет благополучия довольно четко сложилось иерархически простроенное общество, и если твой папа занял какую-то позицию в фирме, то ты имеешь шанс попасть в дочернюю компанию фирмы на тот же уровень. Ты можешь это сделать только по принадлежности к какому-либо сообществу, семье, структуре. Но если ты не имеешь таких родственников, у тебя вообще очень скромные перспективы продвижения. Был один социальный лифт – это крупные западные компании, где можно было честно и много работать и достигнуть не чего-то заоблачного, но какого-то понятного благополучия. А сейчас и этого становится меньше. |
| Игорь исчезает в воротах. Через минуту появляется — веселый, без пилотки и в одной майке. — Давай сюда, Седых, заводи! — И мне на ухо: — Все в порядке. Как раз к завтраку попали. Маленький уютный дворик. Стеклянная веранда с натянутыми веревочками. На веревочках что-то зеленое. Бочка под водосточной трубой. Сохнет белье. Привязанный за ногу к перилам гусь. И опять кошка, на этот раз уже черная, моется лапкой, нас зазывает. Потом мы сидим на веранде, за столом, покрытым скатертью, и едим сверхъестественно вкусный суп из фасоли. Нас четверо, но нам все подливают и подливают. У Марьи Кузьминичны огрубевшие, потрескавшиеся от кухни руки, но фартук на ней белоснежный, а примус и висящий на стене таз для варенья, по-видимому, ежедневно натираются мелом. На макушке у Марьи Кузьминичны седой узелок, очки на переносице обмотаны ваткой. После супа мы пьем чай и узнаем, что Николай Николаевич, ее муж, будет к обеду, он работает на автоскладе, что гуся прислал ей брат, — он все еще в запасном полку. Что если мы хотим с дороги по-настоящему умыться, то во дворе есть душ, только надо воды в бочку налить, а белье наше она сегодня постирает, ей это ничего не стоит. Мы выпиваем по три стакана чаю, потом наливаем в бочку воды и долго с хохотом плещемся в тесном, загороженном досками закутке. Трудно передать, какое это счастье. К обеду приходит Николай Николаевич — маленький, лысый, в чесучовом допотопном пиджаке, с чрезвычайно живым лицом и все время постукивающими по столу или перебирающими что-нибудь пальцами. Он всем очень интересуется. Расспрашивает нас о положении на фронте, о том, как нас питают, и о чем думает Черчилль, не открывая второго фронта, «ведь это просто безобразие, сами посудите», — и как, по-вашему, дойдут ли немцы до Сталинграда, и если дойдут, то хватит ли у нас сил его оборонять. Сейчас все ходят на окопы. И он два раза ходил, и какой-то капитан ему там говорил, что вокруг Сталинграда три пояса есть, или, как он их называл, три обвода. Это, по-видимому, здорово. Капитан на него очень солидное впечатление произвел. Такой зря не будет «трепаться», как теперь говорят. |
| А ведь мы победили! До сих пор было так: побежденные платили победителям контрибуцию. И это совершенно справедливо, потому что войну выигрывает тот, кто не скупится на пушки, порох, провизию для солдат. Мы не жалели денег и одержали победу. Наш отважный король Матиуш мог сам убедиться, что солдаты на фронте ни в чем не терпели недостатка. Так почему же, спрашивается, мы должны терпеть нужду в деньгах? Они первые напали на нас, но мы проявили великодушие и простили их. Спору нет, это очень благородно с нашей стороны. Но зачем же отказываться от контрибуции, то есть от возмещения военных расходов? От того, что принадлежит нам по праву? Отважный король Матиуш в порыве великодушия помиловал врагов – это поистине достойный и мудрый поступок. Однако отказ от контрибуции создал в стране исключительно тяжелое финансовое положение. Конечно, дело это поправимое, недаром мы прочли столько ученых книг, у нас за плечами колоссальный опыт, и если его величество король Матиуш соблаговолит отнестись к нам с прежним доверием, если он, как до войны, будет прислушиваться к нашим советам… – Господин канцлер, кончайте эту волынку. Меня не проведешь, тут дело не в советах – просто вы по-прежнему хотите управлять страной, а я чтобы был пешкой в ваших руках. Так вот, я решительно заявляю «нет»! Сто тысяч чертей и бочка пороха вам в глотку, этот номер не пройдет! – Но, ваше величество… – Довольно! Я не согласен – и все! Такова моя королевская воля! – Прошу слова! – сказал министр юстиции. – Только покороче. – В законодательном кодексе: том 814, часть XII, параграф 777555, страница 5, 14 строка, читаем: «Если наследник престола не достиг двадцати лет…» – Господин министр, меня это не интересует. – Понятно. Ваше величество хочет нарушить закон. Пожалуйста, наше законодательство предусматривает и это: параграф 105, 486… – Господин министр, повторяю: меня это не интересует. – Пожалуйста, есть у нас и такой закон: «Если король пренебрегает законами…» – Сейчас же прекратите, холера вас возьми! – О холере тоже есть закон. |
| Попробуем объяснить этот процесс на примере бочки с водой. Мы ставим пустую бочку и включаем воду. Сначала воды будет входить больше, чем выливаться. Так будет продолжаться до тех пор, пока бочка не наполнится водой и наступит «состояние равновесия», то есть воды будет поступать столько, сколько и вытекать. Точно также, если бы Земле было больше 30 тысяч лет, то равновесие уже установилось бы, однако, количество С14 показывает скорее возраст атмосферы Земли (верхний предел) — 7–10 тысяч лет. 127 В результате непрерывного альфа-распада урана и тория в атмосферу постоянно поступает гелий. Скорость его диффузии в атмосферу считается постоянной. Газ этот инертный и посему из атмосферы ему деваться некуда. Предполагали, что он уходит в космос, но выяснилось, в результате исследований доктора Кука, представленных на соискание Нобелевской премии, что этого он не может делать и, наоборот, атмосфера сама захватывает его из космоса (поток солнечного излучения). Но содержание его в 100 тысяч раз меньше, чем должно было бы быть при возрасте Земли в 5 миллиардов лет. По мнению доктора Кука содержание гелия в атмосфере дает возраст ее в 10–15 тысяч лет (верхний предел). 128 Есть множество других свидетельств в пользу молодости Земли. Например, если бы нашей планете было бы 5 млрд. лет, то все континенты были бы полностью смыты 440 раз! 129 Максимально возможный возраст океанов — 340 млн. лет, так как их объем — 340 млн. кубических миль, а ежегодно вулканы выбрасывают вовне 1 кубическую милю «молодой», то есть никогда не участвовавшей ранее в кругообороте, воды. Таким образом жизнь не могла появиться в океанах 1.5 млрд. лет назад, так как тогда их еще не было. Надо сказать, что еще никто не доказал, что на изначальной Земле не было океанов. Так что эволюционная геологическая таблица не более, чем сказка. 130 Давление в нефтяных и газовых пластах показывает, что они не могли образоваться ранее 5–10 тысяч лет назад, так как скорость падения давления в них известна, и, если бы они были старше, то давления в них уже не было бы. 131 Это не удивительно, ведь нефть и природный газ появились во времена Всемирного потопа, бывшего 5500 лет назад. |
|
|
