| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла МЕФОДИЙ Мефодий (Абрамкин), архиеп. Пятигорский и Будённовский. Фотография. 30-е гг. XX в. Мефодий (Абрамкин), архиеп. Пятигорский и Будённовский. Фотография. 30-е гг. XX в. (Абрамкин Павел Петрович; 1.11.1883, с. Тишевка (по др. данным, с. Соловые Раненбургского у.) Рязанской губ.- 14.02.1939, Ставрополь)Мефодий (Абрамкин), архиеп. Пятигорский и Будённовский. Фотография. 30-е гг. XX в.. В 1899 г. поступил в Рязанскую ДС, к-рую окончил в 1905 г. Состоял на службе в Рязанской епархии. В 1907 г. был рукоположен во иерея. В том же году поступил в Киевскую ДА, окончил ее в 1911 г., был удостоен ученой степени кандидата богословия. С 19 авг. 1911 по 1 апр. 1913 г. преподавал в Рязанской ДС гомилетику и соединенные с ней предметы, одновременно служил сверхштатным священником Владимирской ц. при семинарии. С 1913 г. помощник смотрителя в Рязанском ДУ и священник Троицкой ц. при уч-ще. Был членом Рязанского епархиального училищного совета. После закрытия духовных учебных заведений в 1918 г. стал сельским священником. Овдовев в 1921 г., принял постриг с именем Мефодий. 27 июля 1924 г. был хиротонисан во епископа Раненбургского, викария Рязанской епархии, хиротонию возглавил Нижегородский митр. Сергий (Страгородский ; впосл. патриарх Московский и всея Руси). Однако предшественник М., уволенный на покой еп. Иоанн (Киструсский) , отказался выехать из Раненбурга (ныне Чаплыгин, Липецкой обл.) и в нач. 1925 г. заявил о том, что будет вновь управлять епархией. 4 из 5 приходов Раненбурга признали еп. Иоанна правящим архиереем, члены их приходских советов подписали протокол о непризнании М. и Рязанского архиеп. Бориса (Соколова) . М. служил в Раненбурге в единственном, оставшимся в его подчинении Вознесенском храме. 21 февр. патриарх Московский и всея России свт. Тихон запретил еп. Иоанна в священнослужении. В сент. 1925 г. М. был арестован вместе с архиеп. Борисом, Михайловским еп. Глебом (Покровским) и членами епархиальной канцелярии за «нелегальную деятельность и присвоение прав и функций юридического лица». Освобожден в 1926 г. |
| Федотову удался опыт характеристики особенностей древнерусской святости. Этому посвящено его исследование «Русское религиозное сознание». Выделим основные положения этой характеристики, основные, но не все, а именно те, которые мы могли проверить собственным научным опытом. При этом мы не хотим поставить под сомнение те характеристики Федотова, которые не приводим. Первым и главным в исследовании Федотова является определение русской святости как кенотипической. Это — греческое понятие, встречающееся в глагольной форме у апостола Павла в Послании к филиппийцам. Речь идет о добровольном самоуничижении Христа — Царь Небесный «зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся такоже человек: смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя. Тем же и Бог его превознесе, и дарова ему имя, еже паче всякаго имене» (Филип., 2, VII-VIII) . Примером, особенно красноречивым, кенотической святости является житийная повесть о Борисе и Глебе (см.: главу «Борис и Глеб — святые страстотерпцы» в книге Г. П. Федотова «Святые Древней Руси»). К этой же повести Федотов обращается в названном выше труде (и во многих других). Братья–страстотерпцы, князья Борис и Глеб, были особенно чтимы народом. Их мученический подвиг на века остался в народной памяти. Выделим основные выводы о кенотическом типе русской святости, сделанные Федотовым на основании всего доступного ему материала: 1) Непротивление придает смерти качество добровольных страданий и очищения. Примечательно, что русская церковь не придает того значения мученикам за веру, какое им приписывает Западная и Византийская церковь. «Большинство мучеников за веру забыты русским народом» . Ни один из них не может соревноваться в популярности с Борисом и Глебом. Это значит, что Русская церковь не ставит смерть на пути следования Христу ниже мученичества за веру… Борис и Глеб сразу же стали патронами Руси, небесными защитниками в дни опасностей. Особое значение этого культа наряду с канонизацией и его популярностью в народе видно из того, что хронисты ссылаются (или имеют в виду) на пример Бориса и Глеба всякий раз, когда речь заходит о политических убийствах в русской истории. |
| В основе этого житийного сюжета лежат 2 разных чуда: чудо Г. на о-ве Лесбос - возвращение отрока в родительский дом и возвращение отрока отцу-священнику Георгиевской ц. (напр., на вологодской иконе, сер. XVIII в. (ВГИАХМЗ) - в клеймах 9 и 10 представлены оба чуда возвращения отроков). С темой чудесной помощи Г. связан еще ряд сюжетов. Г. неск. раз защищает прп. Феодора Сикеота (пам. 22 апр., за день до пам. Г.) от демонов, явившихся в облике волков и др. страшных животных, напр. в клеймах иконы «Святые Феодор Сикеот и Георгий с житием Феодора Сикеота в 22 клеймах» из Никольского единоверческого мон-ря в Москве (кон. XVI - нач. XVII в., ГТГ) прп. Феодор и Г. изображены в среднике, в рост, в молении. Неоднократно Г. выступает помощником в ратных делах, напр. на иконе «Чудо от иконы Богородицы «Знамение»» («Битва новгородцев с суздальцами»), где Г. выезжает из ворот города вместе со святыми Димитрием, Борисом и Глебом во главе войска новгородцев (XV в., ГТГ; сер.- 2-я пол. XV в., НГОМЗ); на иконе, где представлено видение всемирной истории в образе воинствующей Церкви, «Благословенно воинство небесного царя» (после 1552, ГТГ) Г. изображен в авангарде нижнего ряда войск. Самый ранний житийный цикл Г. частично сохранился в росписи Георгиевского (сев.) придела собора Св. Софии Киевской (40-е гг. XI в.). Представлены следующие сцены жития: исповедание веры перед имп. Диоклетианом; царица Александра и Г.; Г. перед проконсулом Магненцием; военачальники Анатолий и Протолеон перед Г.; мучение во рву с известью; мучение на кресте скребками (еще одна сцена плохой сохранности). В росписи ц. вмч. Георгия в Ст. Ладоге (60-е гг. XII в.), в диаконнике, над большой композицией «Чудо о змии» помещались 2 сцены (сохр. незначительные фрагменты), возможно с изображениями допроса имп. Диоклетианом и мученичеств или усекновения головы. В рус. иконописи наиболее ранний житийный цикл известен на новгородской иконе с изображением в среднике «Чуда вмч. Георгия о змии» (1-я пол. XIV в., из собрания М. П. Погодина, ГРМ). В 14 клеймах иконы изображены сцены мучения Г. (за исключением чуда сокрушения идолов в клейме 6). Особую группу составляют житийные иконы XVI в. московской иконографии, отличительная черта к-рых - отсутствие прижизненных чудес (4 иконы «Вмч. Георгий с 16 клеймами жития»: ок. 1500 г., ЦМиАР; из Пятницкого мон-ря г. Дмитрова, 1-я треть XVI в., ЦМиАР; из дер. Баринцево Любимского р-на Ярославской обл., нач. XVI в., ЦМиАР; из Успенского собора г. Дмитрова, 1-я треть XVI в., ЦМиАР). Ее основой являются визант. житийные иконы XIII-XV вв., в т. ч. упомянутые иконы из мон-ря вмц. Екатерины на Синае. |
| 1873. С. 31). В церковном искусстве XVIII - нач. XX в. преобладает традиц. тип иконографии М. со сравнительно недлинной округлой бородой. В этот период святого, как и др. преподобных, часто изображали с надетой поверх мантии схимой. В руководстве для иконописцев (1910) акад. В. Д. Фартусов приводит подробное описание внешности М., основанное на сведениях его Жития, дополненных индивидуальной характеристикой: «Типа русского, из бояр, великий старец 83 лет, сед, с бородой более чем средней величины, в убогой заплатанной ряске, мантии и епитрахили, лицом бледен и худ»; там же рекомендовано писать в руке святого хартию с неск. вариантами поучений, обращенных к братии и верующим ( Фартусов. Руководство к писанию икон. С. 217). Современные образы М., как правило, основываются на иконографии средневек. произведений и текстах иконописных подлинников. Древнейшие изображения М., которые должны были находиться в Калязинском мон-ре, неизвестны, неясны обстоятельства формирования его иконографии. Есть основания говорить о ее появлении в связи с обретением мощей святого в мае 1521 г. при закладке каменного Троицкого собора Макариева калязинского мон-ря и с их переложением 9 окт. 1523 г. «в новую гробницу камену» (ПСРЛ. Т. 8. С. 269; Т. 13. С. 37; Т. 22. Ч. 1. С. 518, 519). Вскоре после этих событий, за к-рыми последовали многочисленные чудеса, были написаны статья об обретении мощей, Сказание о чудесах святого и служба ему ( Гадалова. 2002. С. 43-53). Уже с 20-х гг. XVI в. в монастырских актах М. именуется преподобным или новым чудотворцем и упоминается в одном ряду со Св. Троицей и святыми Борисом и Глебом, к-рым были посвящены главные храмы обители (Акты Троицкого Калязина мон-ря XVI в./Сост.: С. Н. Кистерев, Л. А. Тимошина. М.; СПб., 2007. С. 30-36, 38, 44, 47, 49-50, 51); так же он назван в записи переписанного в обители Евангелия 1533 г. ( Лебедев. 1867. С. 83). Очевидно, в эту эпоху, когда в Калязинском мон-ре активно развивалось местное почитание М., появились его иконы. На формирование иконографии преподобного могли повлиять образы прп. |
| Память их обоих Церковь чтит 20 сентября и 14 февраля (перенесение мощей). 1270 г. В Орду вызван на суд Князь Роман Ольгович Рязанский. Хан Менгу-Темир предлагает ему отступиться от христианства. Отказывается князь. Хан приказывает подвергнуть его мучительной казни. Князь не перестает говорить о святости Христовой веры. Ему отрезают язык. Затем выкалывают глаза, отрубают пальцы рук и ног, обрезают уши и губы, потом отсекают руки и ноги; когда же остается одно туловище, но еще с искрами жизни, то сдирают с головы кожу, отрубают голову святого мученика и втыкают ее на копье. Память святого князя Романа чтится Церковью 19 июля. Псков. Выходец из Литвы, князь Довмонт († 1299), во крещении Тимофей, праведно правивший народом, помогавший бедным, любивший духовенство, строивший храмы. Князь – постник и молитвенник – молится в Троицком соборе. Меч его положен перед алтарем: «Господи Боже Сил, призри на кротких и смиренных рабов Твоих и смири высокоумие гордых»,– взывает князь. Благословенный затем игуменом Исидором и препоясанный мечом идет и побеждает ливонцев сей святой князь. Память его чтится Церковью 20 мая. 1319 г. Татарская кочующая орда. Хан Узбек шумным табором продвигается на охоту к берегам Терека. У него томится в неволе, преданный своими же русскими, Великий Князь Михаил Ярославович Тверской. Окован он цепями, на него возложена железная колодка. Князь знает, что ждет его, но духом не падает, укрепляясь молитвой. Верный отрок перевертывает листы псалтиря, так как у Князя руки забиты в колодки. Бывшие с ним верные бояре грустят о его участи. Князь-пленник ответствует им: «Друзья! вы долго видели меня в чести и славе: будем ли неблагодарны? Выя моя скоро освободится от сего древа, гнетущего оную». Приближаются к нему убийцы. Дочитывая псалтирь, Князь в последний раз с вдохновением произносит слова: «Кто даст мне криле, яко голубине, и полечу и почию», и, молясь, гибнет от рук убийц. «И причтен был, – говорит летописец,– к лику святых со сродниками своими: Борисом, Глебом и Михаилом Черниговским». |
| Очень спешил Александр и поскользнулся, поехал вниз по стальной грани меча, а там — ад, черное пламя, жар. Отрок Савва успел схватить его за руку и тянет на себя. Тянет и зачем-то трясет, приговаривая со смехом: — Ну Славич, ну родненький! Да что же с тобой такое? Никогда такого не случалось, чтобы я тебя будил, а все-то ты меня будишь. Славич! Жених пресветлый! Да ведь и вина не пил ты намедни. Душа-Александр! Леско Славич! Встава-а-ай! Тебе ж жениться сегодня! Глава одиннадцатая. Свадьба Александра и Александры Насилу растолкал его, ей-богу. Да оно и понятно, отчего он с утра так разоспался, ведь поди всю ночь не спал, раздумывая о Данииле Романовиче. Да и любой бы не уснул на его месте, зная, что рядом соперник пасется. И каким это ветром занесло князя галицкого в наше торопецкое сидение!.. Не было печали. Сам я в то утро проснулся ни свет ни заря. Темно еще было. Горькие мысли о моей Февроше взбередили сон, вынырнули изнутри и разбудили меня. Ворочался, ворочался — никак уж не спится. Встал, оделся и пошел прогуляться по предрассветной крепости. И на счастье застал, как Данила Романович с людьми покидал свое временное здешнее пристанище, уезжал, голубчик. Видно, не состоялись замыслы, а какие — о том только гадать. И вот теперь, когда я подымал со сна Александра, было у меня чем его обрадовать: — Да вставай же ты, солнце наше! Съехал он. — Кто?.. О чем ты?.. — из дремучих нетей спросил Славич. — Да кто ж как не князь Данила. Вестимо, о чем-то тут умышлял, да сорвалась рыбка. Утек еще до рассвета, яко тать. Тут появились сам великий князь с братьями Борисом и Глебом, а с ними и младший Славич — Андрюша, мой ровесник, тоже осьмнадцати лет от роду. Борис был назначен на идущую свадьбу дружкой, Андрюша — поддружьем, а Глеб — сватом. В руках Бориса сияла невестина девичья тесма из дорогого алого шелка, шитая золотыми лефандами , конями, разнообразными птицами и цветами. — С праздником тебя, сынок Сашенька! — громко объявил Ярослав Всеволодович. — Вставай, ясноглазик мой, невеста твоя уже давно в мыленке банится, твоим мылом с себя прежнюю жизнь смывает да в последний раз девичью косу заплетает. |
| Вдруг в храме возникло оживление, народ зашевелился и заоглядывался, а Евпраксия больно ткнула Александру под бок большим пальцем и почти воскликнула: — Вон твой! Тотчас Александра Брячиславовна увидела своего жениха. Он входил в храм следом за великим князем Ярославом в окружении своих братаничей и стрыев , но их она не видела, она смотрела только на своего суженого. Он шел и искал ее взглядом, потому что сейчас в первую очередь и ему хотелось видеть только свою суженую. Взор его взволнованно скакал по женской половине храма, покуда не встретился с глазами княжны, и тут их взгляды слились в единое пламя. Александра узнавала и не узнавала своего жениха. Это был он, тот самый, которого она видела в Полоцке, но он был еще лучше, во много раз лучше, он так и светился земной и небесной любовью, и когда княжна встретилась с ним взглядом, она почувствовала, как в животе у нее что-то зашевелилось — все ее будущие ребеночки. И князь Александр улыбнулся ей и кивнул, прежде чем перевести взгляд на епископа Меркурия, выступившего из алтаря и осенившего весь клир широким крестным знамением. Она же не могла отвести взгляда, не могла не смотреть на Александра и знала, что только ей одной дано видеть, как он светится, будто лучшая свеча из всех, что сияли в празднично озаренном храме Святого Георгия Победоносца. — Ты так и прилипла к нему очами, Саня! — сердито шепнула ей в самое ухо Евпраксия. — Тебе-то что за туга, Пракса! — еще сердитее прошипела в ответ Александра. Лицо ее горело, от былой усталости не сохранялось и следа, сердечко колотилось, как у тех птах, которых вчера поутру она выпускала на волю в честь праздника Благовещения на берегу Невель-озера. Под пение ирмоса девятой песни канона в алтарь понесли Плащаницу, и князь Александр нес ее вместе с тремя сыновьями Всеволода Большое Гнездо — своим отцом Ярославом и двумя стрыями, Борисом и Глебом. И Александре казалось, что сейчас произойдет чудо — Христос встанет из Плащаницы и благословит прекрасного Ярославича. И ей до того живо вообразилось сие невероятное, что и впрямь померещилось, будто луч света от Плащаницы на мгновение озарил висок и щеку князя Александра. |
| В житии свв. муч. Бориса и Глеба рассказывается следующее: в городе Дорогобуже одна женщина работала в доме своем в день святителя Христова Николая, и явились ей святые страстотерпцы Борис и Глеб, грозно запрещая ей и говоря: «зачем работаешь в день святого отца Николая? Разве не знаешь, что Господь не терпит безчестия угодников Своих?» Сказавши это, они разметали ту хижину, в которой жила женщина, а сама она от страха сделалась как бы мертва, потом едва пришла в себя и целый месяц была больна. В болезни этой у ней иссохла рука и оставалась такою три года, пока не была исцелена теми же святыми мучениками, Борисом и Глебом. В 1603 году, в Перемышльском уезде, Калужской губернии, в селе Торках жила помещица Быковская, державшаяся лютеранской ереси. Как лютеранка, она относилась с пренебрежением к праздникам православной церкви, и вот, однажды, в праздник Преображения Господня, она приказала своим слугам отправиться на поле жать рожь. Напрасно слуги упрашивали свою госпожу не оскорблять праздника Господня; она настояла на своем приказании, и слуги должны были повиноваться. Скоро и сама Быковская прибыла на поле и, обратившись к жнецам, сказала насмешливо: «вот, вы хотели украсть у меня этот день со своим Спасом». Едва только она успела произнести эти богохульные слова, как, вдруг, несмотря на стоявшую дотоле прекрасную погоду, поднялась страшная буря с сильным громом и молниею, от которой в одно мгновение сгорела на поле Быковской вся рожь, как сжатая уже, так и стоявшая еще на корне. Пораженная этим, Быковская дала публично обещание на будущее время не нарушать святости православных праздников, а бывшие свидетелями совершившегося чуда православные слуги Быковской прославили Бога, сохранившего честь святого праздника и посрамившего еретичку. В 1630 году, в одной из деревень Бельского уезда, Гродненской губернии, один землевладелец, державшийся католической веры, приказал своему работнику, православной веры, в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы выйти на поле пахать. |
| К. фон Буковина (1701, Государственные музеи Берлина); икона святых Николая Чудотворца, И. В., Димитрия Солунского и вмц. Екатерины, написанная в 1734 г. Димитрием Яковлевым Молчановым (частное собрание; Комашко. 2006. Кат. 29). На иконах 1692 и 1701 гг., судя по составу персонажей, отразилось восприятие святого как заступника воинов, сохранявшееся и позднее, на что указывает ряд уцелевших или упоминаемых в лит-ре обетных икон. Так, И. В. со св. воинами Георгием и Димитрием и князьями Александром Невским, Борисом и Глебом, а также с арх. Михаилом, со свт. Николаем Чудотворцем, с апостолами Петром и Павлом был представлен на иконе Св. Троицы, написанной в 1742 г. по обещанию Гренадерской роты лейб-гвардии Измайловского полка «во благополучное державство» имп. Елизаветы Петровны (находилась в Троицком Измайловском соборе С.-Петербурга; Песоцкий. 1894. С. 39-40); поясной образ И. В. занимает одно из важнейших мест в программе иконы избранных святых, написанной в дек. 1914 г. в дер. Казённая Туросна (близ посада Клинцы) по заказу жен воинов, находившихся на фронте (ГМИР). И. В. нередко изображался с др. св. заступниками: покровителями семьи и брака Гурием, Самоном и Авивом (иконы кон. XVIII в. в с.-петербургском Преображенском соборе и XIX в. из собрания И. С. Глазунова), с целителем, защитником от эпидемий и неурожая св. Харалампием Магнезийским (икона этих святых и Богоматери, согласно описи 1774 г., находилась в иконостасе придела равноап. вел. кн. Владимира Успенского собора в Ярославле; см.: Успенский собор в Ярославле/Сост.: Т. А. и А. М. Рутман. Ярославль, 2007. С. 324), с избавителем от пьянства мч. Вонифатием (литые образки XVIII-XIX вв.; см.: Гнутова С. В., Зотова Е. Я. Кресты, иконы, складни: Медное худож. литье XI - нач. XX в. из собр. ЦМиАР: Альбом. М., 2000. Кат. 166. С. 88), с ангелом-хранителем (створки литых 3-створчатых складней с варьирующимися композициями в среднике; см.: Там же. Кат. 213, 214. С. 112) и с малоизвестным в России прп. Стилианом Пафлагонским, к-рый почитался на Балканах как покровитель детей (ветковская икона раннего XIX в., старообрядческая община Самары; И. |
| Здесь для хода устроена большая арка, ведущая на площадку пред входом в церковь . Церковь от крыльца, отделяется капитальною каменною стеною, по средине коей устроен вход в церковь. В западной части церковного здания устроены два теплые придела, по правую сторону во имя Усекновения главы Иоанна Предтечи, а по левую преп. Нила Столобенского (1810 г.). Потолок прежде состоял из каменных сводов, а теперь из наката, исключая алтарей, где остались своды. Главный храм от сих приделов отделен капитальною стеною. В длину от горнего места до западной двери, ведущей в теплую придельную церковь, 7 саж. 2 вершк., из коих алтарем занимается 3 саж. ½ вершк., а в ширину 5 саж. 1½ вершка. 783 Свод церковный поддерживается на четырех четырехгранных столбах. К восточным столбам, находящимся в алтаре, приделан иконостас; ими разделяется алтарь на три части. Западные столбы чрез арку соединяются с западною стеною, к коей приделаны хоры; ход на них с правой стороны; в них по левую сторону находится придел во имя Бориса и Глеба с тремя окнами, длиною в 5½ арш., а шириною в 4 арш. 2½ вершка. Толщина стен главного храма в 1½ аршина. Жертвенник Димитриевского алтаря устроен при окне, а Борисоглебского в нише, пред коею древнее поновленное изображение предвечного Агнца в чаше с предстоящими вокруг него двумя Ангелами, держащими рипиды, Божией Материею, Иоанном Предтечею, Борисом и Глебом, Симеоном Богоприимцем и Димитрием Солунским. Прочие стены окрашены, но не росписаны, исключая купола и старинной южной паперти, где иконопись может относиться к XVII веку. Вверху на сводах остались голосники. Пол из кирпичных четвероугольных плит, кроме солеи, выстланной путиловскою плитою. В холодном храме, в среднем полукружии алтаря два окна, и по одному окну с восточной стороны в боковых полукружиях и одно окно у жертвенника с северной стороны. На южной и северной стенах устроено симметрически по два больших продолговатых окна. Подле углов в западной стене по одному большому окну. В пяти саженях от церкви на юг устроена в 1691 году каменная колокольня в роде круглой осмигранной башни, в два яруса с 6-ю пролетами. |
|
|
