| Уча их приличным манерам и развязности, царь изломал об их ляжки несколько палок». 941 Им были назначены два дня в неделю для приема челобитчиков, но вот что свидетельствовало правительство Шуйского: бояре и другие люди жаловались, что он был недоступен, что многие приходившие к нему с просьбами были отгоняемы неучтиво от дверей дворца стражей, что он принимал одних поляков, если и выслушивал просьбы русских, никогда их не удовлетворял. Он не останавливал буйство поляков, которые столь были наглы, что жены самых знатных вельмож не смели явиться на улице, опасаясь их необузданного сладострастия, что многие боярыни были увлекаемы из домов, даже из объятий мужа. Получая непрестанные жалобы на такую дерзость, Лжедимитрий никогда не наказывал виновных, и во все время правления его только один поляк был обвинен приговором суда, и того поляка похитили из рук правосудия, убив палача. Об этих бесчинствах поляков знали и в Польше. 942 Самозванец смотрел сквозь пальцы на все эти бесчинства поляков, потому что сам проводил самую развратную жизнь, о чем единогласно свидетельствуют и иностранцы и русские. Он не щадил ни святости обителей иноческих, ни чести почтенных семейств. Самые близкие люди к Самозванцу были: Басманов, Рубец-Массальский и Молчанов, о которых говорить Масса, 943 что они сообща делали подлости и развратничали. Что благородство чуждо было душе Самозванца, видно из того, как он, виновник смерти Бориса, убийца его жены и сына, поступил и с несчастной Ксенией. Вместе с тем Лжедимитрий быль нестерпимо горд. Затмевая пышностью всех своих предшественников, он величал себя именем царя царей. Он даже рассорился —707— с королем польским Сигизмундом II за то, что вопреки советам самого воеводы Сендомирского принимал титул цезаря и императора. Телохранители должны были становиться на колени, когда входил к ним царь, или являлась царица. Он самовольно приняв титул императора, требовал, чтобы его так величали не только собственные подданные, но даже и государи иностранные. Это высокомерие рядом с крайнею расточительностью и старанием усилить внешнюю пышность двора показали в нем случайного пришельца на престол. 944 Наши хронографы, порицая за все Лжедимитрия, называют единственным его добрым делом – возвращение из ссылки всех опальных прежнего царствования. Но эта похвала напрасно воздается Самозванцу. Иван Никитич Романов возвращен был в Москву вместе с Иваном Черкасским самим Борисом еще в 1603 году. По смерти Бориса, тотчас по вступлении его сына Феодора, возвращены были из ссылки все сосланные Борисом даже в царствование Феодора Иоанновича. Жена Годунова не согласилась только на возвращение матери царевича Димитрия, которую бояре также хотели вызвать. Из сосланных многие успели возвратиться при Феодоре Борисовиче Годунове. Бельский и Воротынский очутились в Москве еще до приближения Самозванца к Туле, прочие явились в Москву уже по воцарении Лжедимитрия. Оттого ему и приписали честь их возвращения. 945 |
| Выступавшие в качестве свидетелей его друзья также держались с исключительным мужеством, особенно один молодой вятский парень, бывший семинарист, исключенный за свою дружбу с Борисом Владимировичем из семинарии, чья подпись стоит в числе других двенадцати подписей вятичей под петицией с протестом против действий местного архиерея, пляшущего под дудку властей. Он начал свои показания обращением к обвиняемому: “Здравствуй, Борис Владимирович, отважный воин за веру Христову!” Я имел с Борисом Владимировичем дело после этого всего один раз: в 1970 году после моего выхода из тюрьмы на свободу, на кратковременную свободу, длившуюся 9 месяцев; я получил от него письмо — письмо с того света, ибо, когда я получил его, Бориса Владимировича уже не было в живых. Он умер в первых числах января 1971 года в лагере. Тело его было отдано его родным, и он был отпет при большом стечении народа в соборе города Кирова и похоронен на местном кладбище. Приводя здесь факсимиле его письма, я вместе с его молодым другом, в ожидании теперь уже близкой встречи, говорю: “Здравствуй, Борис Владимирович, отважный воин за дело Христово!” Между тем деятельность демократического движения продолжалась. 20 августа на квартире Якира в обстановке энтузиазма было составлено письмо “К годовщине вторжения в Чехословакию”. Письмо составил Красин, а последние строки принадлежали мне. Это был последний документ, который был подписан мною в 1969 году, так как дни моего пребывания на воле были сочтены. Через три недели я был арестован. А сейчас мы, 16 демократов, подписали это письмо: через два дня оно было передано всеми радиостанциями мира. Текст письма следующий: К ГОДОВЩИНЕ ВТОРЖЕНИЯ В ЧЕХОСЛОВАКИЮ 20 августа 1969 года группа советских граждан сделала следующее заявление: “21 августа прошлого года произошло трагическое событие: войска стран Варшавского пакта вторглись в дружественную Чехословакию. Эта акция имела целью пресечь демократический путь развития, на который встала эта страна. Весь мир с надеждой следил за послеянварским развитием Чехословакии. |
| Менее невозможности представляло бы другое решение – бежать с Борисом от произвола и насилия домашних. Несмотря на строгость формального закона, несмотря на ожесточенность грубого самодурства, подобные шаги не представляют невозможности сами по себе, особенно для таких характеров, как Катерина. И она не пренебрегает этим выходом, потому что она не отвлеченная героиня, которой хочется смерти по принципу. Убежавши из дому, чтобы свидеться с Борисом, и уже задумывая о смерти, она, однако, вовсе не прочь от побега: узнавши, что Борис едет далеко, в Сибирь, она очень просто говорит ему: «Возьми меня с собой отсюда». Но тут-то и всплывает перед нами на минуту камень, который держит людей в глубине омута, названного нами «темным царством». Камень этот – материальная зависимость. Борис ничего не имеет и вполне зависит от дяди – Дикого; Дикой с Кабановыми уладили, чтоб его отправить в Кяхту, и, конечно, не дадут ему взять с собой Катерину. Оттого он и отвечает ей: «Нельзя, Катя; не по своей воле я еду, дядя посылает, уж и лошади готовы» и пр. Борис – не герой, он далеко не стоит Катерины, она и полюбила-то его больше на безлюдье. Он хватил «образования» и никак не справится ни с старым бытом, ни с сердцем своим, ни с здравым смыслом, – ходит точно потерянный. Живет он у дяди потому, что тот ему и сестре его должен часть бабушкина наследства отдать, «если они будут к нему почтительны». Борис хорошо понимает, что Дикой никогда не признает его почтительным и, следовательно, ничего не даст ему; да этого мало, Борис так рассуждает: «Нет, он прежде наломается над нами, наругается всячески, как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так какую-нибудь малость, да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого бы, не следовало». А все-таки он живет у дяди и сносит его ругательства; зачем? – неизвестно. При первом свидании с Катериной, когда она говорит о том, что ее ждет за это, Борис прерывает ее словами: «Ну что об этом думать, благо нам теперь хорошо». |
| Важнейшим из научных трудов епископа Бориса является его диссертация на тему «История христианского просвещения в его отношениях к древней греко-римской образованности», она состоит из трёх частей (1885 г., 1890 и 1892 гг.) и охватывает временные рамки от начала христианства до падения Константинополя. В своей работе автор представил основные явления истории культуры, отразившие взаимоотношения христианского и языческого мира, а также заострил внимание на значении античной философии в формировании греко-римской богословской мысли. По словам епископа Иннокентия (Беляева), этот труд «по полноте исследования справедливо заслуживал бы не степени магистра богословия, которой удостоен был Плотников, а доктора церковной истории» 20 . Но современники епископа Бориса, такие как проф. Ф. А. Курганов , проф. И. Е. Троицкий , проф. Н. Н. Глубоковский , К. Храневич, придерживались иной точки зрения. Труд был подвержен серьезной критике в основном за обширность темы. По мнению современников, это отнюдь не способствовало полноте раскрытия основной идеи диссертации. Так, проф. Курганов в своей критической заметке на вторую часть работы отмечает, что «предмет, рассматриваемый архимандритом Борисом, весьма важный, обширный и сложный. Он весьма легко и с большим удобством может распасться на множество частных вопросов, и притом также очень обширных» 21 . Таким образом, профессор указывает на недостаточную проработку некоторых вопросов, затронутых архм. Борисом в работе. Проф. И. Е. Троицкий , комментируя данный труд, более конкретно обозначает пробелы и недостатки диссертации. Он говорит, что Плотников раскрывает свои идеи через призму рационально-исторического оправдания христианства. Позиция Н. Н. Глубоковского о работе Плотникова солидарна с мнением епископа Иннокентия (Беляева). Он отмечает в своей книге «Русская богословская наука в её историческом развитии и новейшем состоянии», что церковно-историческая монография не ограничивается деятельностью выдающихся мужей, но также обозревает литературные их труды и анализирует доктринальные воззрения, а иногда даже подобные задачи разрешает в специальных исследованиях 22 . Рассуждая таким образом, Глубоковский указывает на ценность труда, который достоин общенаучного признания и применения не только в области церковно-исторической, но и в области патрологии 23 . |
| Антон Анатольевич Горский Глава седьмая. Отцовская стратегия, собственная тактика: Василий Дмитриевич (1389–1425) Василий Дмитриевич стал первым великим князем владимирским, который взошел на свой стол без того, чтобы по смерти предшественника лично съездить за ярлыком в Орду. Очевидно, в Москве были уверены, что у Тохтамыша просто не будет других вариантов, поскольку никто из русских князей не осмелится оспаривать у Василия великое княжение. В 1391 г. на территорию Орды вторглась армия Тимура. Тохтамыш потерпел серьезное поражение, но жизненно важные центры его государства не подверглись разорению (Тимур не переходил на правобережье Волги) 678 . А в следующем году великий князь Василий Дмитриевич добился крупного успеха – ему удалось овладеть нижегородским княжением. Нижегородским князем в это время оставался Борис Константинович. С конца 1388 г., как говорилось выше, он находился в Орде и вернулся в Нижний только в 1391 г. Источники молчат о каком-либо «пожаловании» полученном Борисом от хана, но можно допустить, что «волости», которых он «соступился» племянникам в 1388 г., были ему возвращены, так как позднее, в 1393 г., уже после утери Борисом Нижнего Новгорода, он сохранял владения в Посурье 679 . По поводу того, как происходило присоединение Нижнего Новгорода к владениям великого князя московского, среди исследователей существует расхождение во мнениях, связанное с тем, что одни летописи говорят об одной поездке Василия в Орду с целью получения Нижегородского княжества, а другие – о двух. Н.М. Карамзин и С.М. Соловьев представляли присоединение Нижнего как однократный акт – в 1392 г. Василий Дмитриевич поехал к Тохтамышу, получил ярлык на Нижний Новгород, и осенью того же года Борис Константинович был сведен с нижегородского стола 680 . А. В. Экземплярский , поначалу разделивший такую трактовку событий 681 , позже склонился к мнению, что после овладения Нижним Василий совершил еще одну поездку к Тохтамышу; если в результате первой он получил ярлык на Нижегородское княжение, то теперь хан «утвердил» за ним Нижний Новгород 682 . Тезис об «утверждении» Нижегородского княжения за Василием в результате второй поездки был повторен А.Е. Пресняковым, причем возвращение великого князя из нее он отнес к 1394 г. 683 Л.В. Черепнин высказался в пользу тезиса, что имела место одна поездка Василия в Орду 684 . Из такого же представления исходит В.А. Кучкин 685 . Я.С. Лурье, напротив, развил точку зрения о «двухэтапности» присоединения Нижнего Новгорода: приехав в Орду в первый раз, в 1392 г., Василий ярлыка не получил, а только заручился поддержкой какой-то части татарской знати; с ее помощью он захватил Нижний; после этого, в 1393 г., Тохтамыш задним числом выдал Василию ярлык 686 . |
| Для меня лично наиболее важным событием съезда Юго–Западного фронта в 1917–м году было знакомство с Борисом Викторовичем Савинковым, бывшим тогда комиссаром 7–ой армии. С первой минуты он поразил меня своей абсолютной отличностью ото всех окружавших его людей, в том числе и от меня самого. Произнесенная им на съезде небольшая речь была формальна, суха, малоинтересна и, несмотря на громадную популярность главы боевой организации, не произвела большого впечатления. Лишь меня она сразу же приковала к себе: как–то почувствовалось, что ее полунарочная бледность объясняется величайшим презрением Савинкова к слушателям и его убеждением, что время слов прошло и наступило время быстрых решений и твердых действий. Так отчетливо я своего первого впечатления от Савинкова сформулировать, конечно, не мог бы, но я уверен, что инстинктивно я это почувствовал с первого взгляда. На трибуну взошел изящный человек среднего роста, одетый в хорошо сшитый серо–зеленый френч с непринятым в русской армии высоким стояче–отложным воротником. В суховатом, неподвижном лице, скорее западноевропейского, чем типично русского склада, сумрачно, не светясь, горели небольшие, печальные и жестокие глаза. Левую щеку от носа к углу жадного и горького рта прорезала глубокая складка. Говорил Савинков, в отличие от большинства русских ораторов, почти без жеста, надменно откинув лысеющую голову и крепко стискивая кафедру своими холеными, барскими руками. Голос у Савинкова был невелик и чуть хрипл. Говорил он короткими, энергичными фразами, словно вколачивая гвозди в стену… Познакомившись с автором, глубоко захватившего меня в свое время «Коня бледного», я решил пока что остаться при нем. Из Каменец–Подольска мы отправились с Борисом Викторовичем на съезд 7–ой армии в Бучач. Офицеры 7–ой армии встретили назначение Савинкова комиссаром с очень сложными и, понятно, мало дружелюбными чувствами. Подчинение долголетнему сотруднику провокатора Азефа, знаменитому террористу, приберегавшемуся партией для убийства самого государя, казалось, даже и приявшим революцию офицерам, делом несовместимым с воинскою честью. Легкость, с которой прибывшему в армию Савинкову удалось в кратчайший срок преодолеть враждебное к нему отношение, достойна величайшего удивления. Работая вместе с ним, я видел, как он, не отказываясь от революционных лозунгов своей партии и не становясь на сторону офицеров против солдат, не только внешне входил в офицерскую среду, но и усвоялся ею; все в нем: военная подтянутость внешнего облика, отчетливость жеста и походки, немногословная дельность распоряжений, пристрастие к шелковому белью и английскому мылу, главным же образом, прирожденный и развитой в подпольной работе дар распоряжения людьми, делало его стилистически настолько близким офицерству, что оно быстро теряло ощущение органической неприязни к нему. |
| Звон его был слышен за 25 километров. Перед войной его сняли. Был устроен большой деревянный настил, по которому хотели колокол спустить, но настил не выдержал. Колокол упал, разбил паперть колокольни и ушел в землю. Его извлекали по частям (резали автогеном). Поменьше колокол — в 1850 пудов — Годунов (по имени жертвователя) — тоже переплавили. Третий — Корноухий — в 1275 пудов был пожертвован Борисом Годуновым (при отливке у него не вышло одно " ухо " , отсюда и такое название). Его тоже сняли на металл. Уцелевший Лебедок пожертвован тем же Борисом Годуновым, весит 625 пудов. Назван так из-за мелодичности звона. В составе сплава много серебра, что и придает исключительную нежность звуку [ 1 ]. Этот колокол считали полиелейным, то есть звонили в него к полиелейным службам. Колокольня оставалась в ведении музея. Кроме Лебедка, было еще тринадцать часовых колоколов (внутри у них были языки, а снаружи молотки отбивали часы). Совет по делам религии разрешил звонить. Когда дали ключи для осмотра колокольни, ночью двое рабочих подтянули язык у Лебедка, провисший от долгого ви-сения без употребления. Он был подвешен на сыромятном ремне. И вот дирекция музея не разрешает звонить на том основании, что " вы разобьете колокол " . Удар колокола должен приходиться в место утолщения, а язык провис. Отец Гурий уговаривал их и уверял, что сделает все, как нужно, а директор уперся. Только перед самой заутреней была получена телеграмма из Патриархии, что вопрос согласован и разрешается звонить. И вот через 26 лет вновь раздался могучий звон с лаврской колокольни. Когда мы вышли с крестным ходом из собора — вся площадь была сплошной массой огоньков, морем огня. И шествие началось под торжественный прекрасный трезвон. Константин Иванович оказался очень искусным звонарем. Ему досталась честь начать звон, законченный им же. Нас всех охватило такое волнение, что многие плакали. Говорят, что и неверующие жители Загорска выходили на улицу слушать звон. Затем встал вопрос о братии. Одни по назначению, другие, прослышав об открытии Лавры, сами просили принять их в число братии. |
| И не уйдешь ты от суда мирского, Как не уйдешь от Божия суда. Гоголь идет дальше. В конце комедии отчетливо звучат темы как Антихриста, так и Страшного суда. В 5-м акте показано мнимое торжество Городничего, его уверенность в том, что он стал «птицей высокого полета». Эта сцена представляет прямую параллель к «тщетной победе» Бориса Годунова. И стремительно следует крушение Городничего, подобное гибели Бориса, и падение его семьи. Характерно, что Городничий, как и Борис, управляется с народом, но гибнет от боярской измены. Почтмейстер не от одного простодушия обнародует письмо Хлестакова с роковыми словами: «Городничий глуп как сивый мерин». Как бы ни был простодушен чиновник, не станет он позорить своего непосредственного начальника, если не уверен в его скором конце. Почтмейстер – Воротынский и Гаврила Пушкин в одном лице, и зачтение письма Хлестакова играет в комедии Гоголя ту же роль, что и прочтение грамоты Самозванца Пушкиным на Лобном месте, – приводит к взрыву, мятежу и погибели власть имущего. Правда, в «Ревизоре» эта погибель моральная: все городское боярство принимает участие в поношении Городничего. Характерен постоянный рефрен при зачтении рокового письма: «Читайте. Читайте», – и это при том, что в нем все осмеяны и оплеваны. Показательно то «право на бесчестие», которое невольно проявляется в этой сцене: пропадать, так не одному. И Городничий, далеко не глупый человек, остро ощущает и свой позор, и всеобщую ненависть и злорадство. По сути дела страшен и трагичен его монолог: «(В исступлении.) Вот смотрите, смотрите, весь мир, все христианство, все смотрите, как одурачен городничий! Дурака ему, дурака, старому подлецу! (Грозит самому себе кулаком.) Эх ты, толстоносый! Сосульку, тряпку принял за важного человека! Вон он теперь по всей дороге заливает колокольчиком!» Для Городничего даже есть свой Пимен, правда, низового уровня – писака Тряпичкин: «Разнесет по всему свету историю. Мало того что пойдешь в посмешище – найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши. Чему смеетесь? – Над собою смеетесь!» Впору вспомнить страшное пророчество Отрепьева: «И не уйдешь ты от суда мирского, как не уйдешь от Божьего суда». Как и над Борисом, над Городничим свершается частный суд. Морально гибнет он сам, и перед ним маячат даже не кровавые мальчики, как пред Борисом, а босховские свиные рыла: «Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…» Безвозвратно погублены в общественном мнении его дочь, с которой якобы обручился самозванец Хлестаков, и жена: «Волочусь напропалую за его женою и дочкой». |
| Место умершего Святослава тотчас же занял Всеволод, который в самом начале следующего 1077 г. уже должен был выступить против Изяслава, встретился с ним на Волыни, и тут уступил ему старшинство, сохранив по-прежнему права свои на Чернигов и Мономаховы – на Смоленск, между тем как сын Святослава, Олег, был выведен из своего Владимира-Волынского, а прочие братья Олеговы, за исключением Глеба, тогда уже убитого Чудью заволоцкою, увидели себя в числе князей-изгоев. Благодарный дяде за оставление ему Смоленска, Мономах, в том же 1077 году, два раза ходил на Всеслава Полоцкого, летом – со своим отцом, а зимой – с двоюродным братом, Святополком Изяславичем, сжёг и разграбил Полоцк, потом прибыл в Чернигов, тут, на Красном дворе, задал в 1078 г., пир Всеволоду и гостю Всевовлодову – Олегу Святославичу, причём поднес в дар отцу часть добычи полоцкой, 300 гривен золота 21 , и возвратился в свой Смоленск. В его отсутствие, Олег, скучавший изгойством в Чернигов, удалился в Тмутаракань, к брату своему Роману, соединился там с другим изгоем, князем Борисом Вячеславичем, пригласил на помощь половцев и, вступив с ними в русские пределы, двинулся прямо на Чернигов, из которого навстречу ему выступал Всеволод. Противники сошлись между Золотоношей и Пирятином, и тут, у р. Оржицы, Олег наголову разбил дядю своего, который, потеряв в бою лучших дружинников Жирославича, Тукы, Порея, – бежал к брату в Киев и тотчас же уведомил о беде своей Мономаха. Дав слово брату «сложить за него голову», незлопамятный Изяслав пошёл с Всеволодом и сыном своим Ярополком к Чернигову, где властвовали Олег и Борис, и сюда же спешил из Смоленска Мономах, успевший пробиться сквозь полчища половецкие и соединиться с отцом и у Переяславля. Ярославичи с сыновьями приступили к Чернигову тем скорее, что на ту пору не было тут ни Олега, ни Бориса, уехавших в Тмутаракань сбирать войско 22 . Но черниговцы, преданные Олегу, в котором они видели сына прежнего князя своего и любили человека доброго, прямодушного, привлекавшего сердца ласковостью, а дружину разгульностью, укрепились за своими твердынями, состоявшими тогда из двух городов: четырёхстороннего окольного, окружностью вёрст на 12, да внутреннего, в виде трёхвёрстной с лишком трапеции 23 , – и решились не впускать к себе Ярославичей. Последние, облегши окольный город, начали осаду, «Володимер же, – говорит летописец, – приступи к вратам всточным, от Стрижени (речка в Чернигове) отя врата» – и окольный город достался победителям, и жители перебежали во внутренний. В это самое время Ярославичи узнали о приближении к Чернигову Олега с Борисом и, не успев осадить внутреннего города, двинулись навстречу племянникам, нашли их в Переяславском уезде, и здесь, на Нежатиной ниве (нынешний хутор Неготин, близ сельца Гнедина 24 , произошло 3 октября 1078 г., новое побоище, стоившее совершенного поражения Олегу и – жизни: с одной стороны князю Борису, с другой – вел. кн. Изяславу, смертельно поражённому копьём в плечо. |
| Специально для вас готовим беседу — с членом искусствоведческой комиссии Руссокй Православной Церкви, кандидатом искусствоведения, известным специалистом в области современной культуры протоиереем Борисом Михайловым, посвященное проблемам взаимоотношений христианства и современной масс-культуры. О чем вы хотели бы спросить? Дорогие читатели! Мы хотим поднять тему о современной массовой культуре и христианстве. Возможен ли диалог? Что приемлемо для православного человека, а чего нужно избегать? Опасность и соблазн или часть нашей жизни — современная массовая культура? Специально для вас готовим беседу — с членом искусствоведческой комиссии Руссокй Православной Церкви, кандидатом искусствоведения, известным специалистом в области современной культуры протоиереем Борисом Михайловым , посвященное проблемам взаимоотношений христианства и современной масс-культуры. О чем вы хотели бы спросить? Присылайте нам ваши вопросы massculture@pravmir.ru мы обязательно их зададим, а ответы и полностью интервью опубликуем на сайте. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 5 апреля, 2024 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. |
|
|
