| Дней за пять до Рождества раздолье на время прекращалось, и помещики разъезжались по своим усадьбам, чтоб встретить праздник в тишине, среди семейств. – En classe! en classe! – провозглашали гувернантки к великому горю детей, которым даже опомниться после длинного ряда праздников не давали. За несколько дней до праздника весь малиновецкий дом приходил в волнение. Мыли полы, обметали стены, чистили медные приборы на дверях и окнах, переменяли шторы и проч. Потоки грязи лились по комнатам и коридорам; целые вороха паутины и жирных оскребков выносились на девичье крыльцо. В воздухе носился запах прокислых помоев. Словом сказать, вся нечистота, какая таилась под спудом в течение девяти месяцев (с последнего Светлого праздника, когда происходила такая же чистка), выступала наружу. В кулинарном отношении приготовления были не так сложны. Откармливался на скотном дворе боров на буженину и ветчину, да для отца ездили в город за свежей говядиной. Только и всего. Ни елки, ни праздничных подарков, ничего такого, что предназначалось бы специально для детей, не полагалось. Дети в нашем семействе были не в авантаже. К сочельнику все было готово, и этот день проводили уже в абсолютном бездействии и тишине. Даже сенные девушки были освобождены от урочных работ и праздно толпились в девичьей и сосредоточенно вздыхали, словно ожидая, что с минуты на минуту отдернется завеса, скрывающая какую-то великую тайну. Никто, не исключая и детей, до звезды не ел: обедать подавали не ранее пятого часа, но отец обыкновенно и к обеду не выходил, а ограничивался двумя чашками чая, которые выпивал после всенощной на сон грядущий. Обед был строго постный и преимущественно состоял из сладких блюд. Вместо супа подавали «взварец» из сушеных груш, чернослива и изюма; затем следовали пудинги, облитые морсом, и наконец овсяный кисель с медовою сытою. Около семи часов служили в доме всенощную. Образная, соседние комнаты и коридоры наполнялись молящимися. Не только дворовые были налицо, но приходили и почетнейшие крестьяне из села. Всенощную служили чинно с миропомазанием, а за нею следовал длинный молебен с водосвятием и чтением трех-четырех акафистов. Служба кончалась поздно, не раньше половины десятого, после чего наскоро пили чай и спешили в постели. |
| Сейчас Россия согласно Конституции не имеет определенной государственной идеологии, а соответственно и ориентиров движения вперед. Это сказывается не только в инертности общества, заторможенности развития страны, но и в архитектуре. Характерный пример – главный храм Вооруженных Сил России. Храм спроектирован в монументальном стиле, включающем современные архитектурные подходы и непривычные для православного храмоздательства нововведения. В отличие от Парка Победы на Поклонной горе, здесь, в парке «Патриот», построенном спустя 25 лет, центральное положение в ансамбле сооружений занимает храм, а музейная экспозиция вынесена на периферию, что свидетельствует о смене идеологического вектора. О необходимости государству Российскому обрести свою идеологию сегодня говорят многие общественные деятели – государственники и традиционалисты. Одним из них является основатель «Изборского клуба» публицист Александр Проханов. В своих статьях он пишет о Русской Мечте, как возможной идеологии государства Российского. «Москва, как огромный метеорит, упавший на Среднерусскую равнину, испепелил окрестные пространства на тысячи километров вокруг себя. Как страшно выглядят русские деревни в Вологде, под Ярославлем, в Костроме, Владимире. Как чудовищно зияют пустые окна огромных изб, обрамлённые восхитительными резными наличниками. Как печально выглядят поля, зарастающие лесом. Осиротевшая, оставленная человеком земля охвачена пожарами, наводнениями. Город Русской Мечты — это город изобретателей, ясновидцев, великих художников, мыслителей. Город, не знающий свалок и ядовитых отходов, город, в котором гуляет свежий ветер русских дубрав и сосновых боров. Город, в основу которого будет положен план божественного устройства мира, гармонии человека и техники, машины и живой природы. Этот город будет обожаем всеми русскими, всеми жителями Кавказа, всеми народами Поволжья и Сибири. Это будет город, который станет иконой преображённого государства Российского. Русская мечта — храм на холме, сражается с американской мечтой — с градом на холме, который посылает из своих крепостных бастионов в Россию сгустки тьмы, ненависти. |
| – Дал Бог урожай, а мы его сгноили, – говорит о. протоиерей. – Так-то и все в жизни. Так и самая жизнь. Сгноим ее, а потом жалуемся, Бога виним, ропщем. В стороне сидела все время молча молодая дама в трауре. При последних словах старика она вскинулась и сказала: – Позвольте, батюшка, я не согласна, я вот семь лет была безумно счастлива с мужем, а теперь муж умер. Как мне не роптать? Скажите, зачем Бог позволил ему умереть! Зачем Бог взял от меня мужа? Зачем? Зачем? Скажите, зачем? – наседала она на старика. Старик вначале опешил перед неожиданной странной атакой, а дама твердит: – Зачем? Зачем? Разве я не в праве роптать? – Позвольте, – говорит старик – Господь Бог со мной не советовался. Его планов и решений я не могу знать. А что касается ваших якобы прав на ропот на Бога, то я вот что вам скажу: сколько людей, миллионы большие, ведут серую, тусклую жизнь все свои годы, до могилы, и не знают яркого счастья даже семи недель, дней, может-быть, часов. У вас же, – вы сами говорите, – было семь лет, семь целых долгих лет безумного счастья. Вам благодарить надо Бога, благословлять судьбу. Дальше разговор принял еще более интересный оборот, но он сейчас не идет к делу, я вспомнил только по поводу семи лет счастья. Были такие годы счастья и у Фивейского. Почему они не приняты в счет при оценке жизни? Ужасы расценены в крупную сумму, даже дохлый боров не пропущен, а шесть лет полного счастья семьи отмечены, как какой-то пустяк. Это называется не прямо ясными глазами смотреть на жизнь, а сквозь бинокль, при чем, когда смотрят на ужасы жизни, тогда оборачивают увеличительное стекло, а когда приходится смотреть на светлую полосу жизни, тогда выдвигают уменьшительное стекло. При такой расценке жизненных явлений итог жизни не может получиться правильный. Выйдет ошибка. Вышла ошибка и у Л. Андреева. Получилась характеристика жизни, хотя и талантливая, яркая, сильная, но односторонняя. Отсюда и дальнейшее: определение причин крушения последних надежд Фивейского должно было выйти у Андреева также сомнительным 2 . |
| Примем это странное правило — и драматург поостережется ввести в сюжет индейца или зулуса, которых нелегко раздобыть. Он подумает, прежде чем сделать героя эскимосом. Он не посмеет искать героиню на Сандвичевых островах. Если же он введет в пьесу людоедов, возникнут совсем уж большие опасности. Мы приблизимся вплотную к реализму Нероновой арены. Завершающий штрих будет слишком совершенным и, быть может, прикончит самое представление. Все стало еще смешней, когда газеты, ратовавшие за настоящих китайцев, принялись восхищаться их истинно китайским видом. Тут открывается возможность для противоречивых и сложных рассуждений, но я не предамся им, ибо меня волнует не данный случай, а общая идея. Очень важный закон самых разных искусств будет ясен вам, если я просто скажу, что не верю в это сходство. Я не верю, что китаец похож на китайца. Точнее, я не верю, что каждый китаец непременно похож на Китайца, который живет в воображении автора и в восприятии зрителей. Всякий знает рассказ о том, как кто–то мастерски верещал и хрюкал, а соперника его, который спрятал настоящую свинью, безжалостно освистали. Слушатели были правы — они тонко и прекрасно разбирались в искусстве. Обыкновенную свинью они могли услышать и в свинарнике. Они пришли за другим. Они пришли, чтобы узнать, как воздействует голос свиньи на бессмертный дух человека; как посмеивается человек над свиньей, что именно считает сутью, достойной преувеличения. Словом, они хотели услышать тот визг, который выразил бы мнение человека о свинье, а не тот, несравненно низший, который выражает мнение свиньи о человеке. Сам я пылко и поэтично люблю свиней, и в раю моего воображения они умеют летать. Но только люди, и люди мудрые, спорят о том, летают ли свиньи; у нас нет свидетельств, что об этом думает свинья. Искусник, подражавший свиному визгу, может передать тоску по крыльям голубки; свинья — не может. Этот же принцип относится к предметам более достойным, чем самый дивный боров в самом блестящем оперении. Если автор, человек искусства, увидел араба глазами своей души, он доверит эту роль не арабу, а человеку искусства, актеру. |
| Они молчали. Петр стучал ногтями, щека подергивалась. Меньшиков шагнул к столу, глаза наглые… Протянул руку: — Петр Алексеевич, дозволь… Мне не по чину здесь говорить… Но как я сам был на стене… Агу проткнул шпагой, конечно… Скажу про их обычай… На турка надо считать наших солдат — пятеро на одного. Ведь страх — до чего бешеные… Уж Ага-то — у меня на шпаге, а визжит, проклятый, от злости, как боров, зубами за железо хватается. Да и вооружение у них способнее нашего: ятаганы — бритва, его шпагой али бердышем, — он три раза голову снесет… Покуда мы стен не проломаем, — турок не одолеть. Стены надо ломать. А солдатам вместо длинного оружия — ручные бомбы да казачьи шашки… Алексашка шевельнул бровями, лихо вступил в тень. Гордон сказал: — Молодой человек очень хорошо нам объяснил… Но ломать стены можно только минами, — значит, нужно вести подкопы… А это очень опасная и очень долгая работа… — А у нас и хлеб кончается, — сказал Головин. — Все припасы на исходе. — Не отложить ли до будущего года, — раздумчиво проговорил Лефорт. Петр, откинувшись, глядел остекленевшими глазами на недавних приятелей-собутыльников. — Мать вашу так, генералы, — гаркнул он, багровея. — Сам поведу осаду. Сам. Нынче в ночь начать подкопы. Хлеб чтоб был… Вешать буду… С завтрашнего дня начинается война… Алексашка, приведи инженеров. В шатер вошли постаревший и обрюзгший Франц Тиммерман и костлявый высокий молодой человек, с умным открытым лицом, иноземец Адам Вейде. — Господа инженеры, — Петр расправил ладонями карту, придвинул свечу. — К сентябрю должно взорвать стены… Глядите, думайте… На подкоп даю месяц сроку… Он поднялся, зажег трубку о свечу и вышел из шатра — глядеть на звезды. Алексашка шептал что-то у него за плечом. Генералы остались стоять в шатре, смущенные небывалым поведением Бом Бар Дира… Осада продолжалась. Турки, ободренные неудачей приступа, не давали теперь покоя ни днем, ни ночью, разрушали работы, врывались в траншеи. Татарская конница носилась в тучах пыли под самыми лагерями. Громили обозы. Много казаков погибло в схватках с нею. Русская армия таяла. Не хватало то того, то другого. С Черного моря пошли грозовые тучи, — таких гроз еще не видали московские люди: пылающими столбами падали молнии, от грома дрожала земля, потоки дождя доверху заливали окопы и подрывные траншеи. Вслед за грозами нежданно подкралась осень с холодными и серенькими днями. Теплой одежи в армии не было запасено. Начались болезни. В стрелецких полках началось шептание… И, что ни день, на холодеющей пелене моря вырастали паруса: к туркам шло и шло подкрепление. |
| — Бога будете за меня молить, чада мои дорогие… Я — добрый человек… Ешьте, пейте, — чувствуйте, я ваш отец… Алексашка молчал, кривил рот, в глаза не глядел. После ужина сказал Алешке: — От отца ушел через битье, а от этого и подавно уйду. Он теперь повадится драться, боров. Страшно стало Алешке бросать сытую жизнь. Лучше, конечно, без битья! Да где же найти такое место на свете, — все бьют. На печи тайком плакал. Но нельзя же было отбиваться от товарища. Наутро, взяв лотки с пирогами, мальчики вышли на улицу. Свежо было майское утро. Сизые лужи. На березах — пахучая листва. Посвистывают скворцы, задрав к солнцу головки. За воротами стоят шалые девки, — ленятся работать. На иной, босой, одна посконная рубаха, а на голове — венец из бересты, в косе — ленты. Глаза дикие. Скворцы на крышах щелкают соловьями, заманивают девок в рощи, на траву. Вот весна-то!.. «Вот пироги подовые с медом…» Алексашка засмеялся: — Подождет Заяц нынешней выручки. — Ай, Алексашка, ведь так — грабеж. — Дура деревенская… А жалованье нам дьявол платил? Хребет на него даром два месяца ломали… Эй! Купи, стрелец, с зайчатиной, пара — с жару, — грош цена… Все больше попадалось баб и девок за воротами, на перекрестках толпился народ. Вот бегом прошли стрельцы, звякая бердышами, — народ расступился, глядя на них в страхе. Чем ближе к Всехсвятскому мосту через Москву-реку, тем стрельцов и народу становилось больше. Весь берег, как мухами, обсажен людьми, — лезли на навозные кучи — глядеть на Кремль. В зеркальной воде, едва колеблемой течением, спокойно отражались зеленоверхие башни, зубцы кирпичных стен и золотые купола кремлевских церквей, церковенок и соборов. Но неспокойны были разговоры в народе. За твердынями стен, где пестрели чудные, нарядные крыши боярских дворов и государева дворца, — в этой майской тишине творилось неладное… Что доподлинно, — еще не знали. Стрельцы шумели, не переходя моста, охраняемого с кремлевской стороны двумя пушками. Там виднелись пешие и конные жильцы — дети боярские, служившие при государевой особе. Поверх белых кафтанов на них навешаны за спиной на медных дугах лебединые крылья. Жильцов было мало, и, видимо, они робели, глядя, как с Балчуга подваливают тысячи народу. |
| На руке у женщины золотой тонкий браслет, на шее золотая же цепочка с необычным кулоном. На руке перстень, но не российский. Дизайн не наш. Холёная дамочка. Укладочка, пахнет пленительными духами. Дорогими. И сумка у неё не из дешёвых – “Guess”. Непонятно почему Фифа едет в маршрутке. Наверное, своя машина в ремонте. Гарик отвернулся и стал смотреть в окно. Противная тётка. Старая, а фуфырится. Всю жизнь, наверное, как сыр в масле каталась. Гарику завидно. Его благосостояние ещё далеко. А эта... наверняка зажрала мужа чтобы он ей золото в клювике таскал. Вряд ли она работает – руки вон белые, нежные, маникюр. Явно горя в жизни не видела, фифа она и есть фифа. БАНДИТ. Гарик перевёл взгляд на мужчину лет под сорок. Светлый, голубоглазый боров. Глаза чуть навыкат, пузичко. На руке татуировка непонятная, не разглядеть что написано. Наверное, в девяностые братком был и сейчас может чем-то незаконным промышляет. Папку с завязочками на коленях держит. Деловар. Легализовал поди то, что раньше было криминалом. Одет неплохо. Настоящие джинсы (Гарик разбирается в качестве), отличные кроссовки, скромная на вид, но дорогая футболка “Поло”. Настрелял в своё время на сегодняшний прикид... Улыбается чему-то, смотря в окно, довольный. Легко улыбаться, когда у тебя никаких проблем, думает Гарик. Сейчас уже так легко, как в 90-е, капитал не обретёшь. Ему, Полетаеву, придётся пахать и пахать – разбирать чужие дрязги, выслушивать грязные признания. Работа вроде чистая – в офисе, а на самом деле – золотарь. Опытный психолог приходил к студентам, рассказывал, что после визитов некоторых пациентов хочется проветрить кабинет. И помыть с хлоркой. Ну да ладно, нечего ныть. На психологов будет больше спроса, мы идём по капиталистическому пути развития. Уже сейчас люди не так дружны, как в советское время. Тогда они плакались кому попало – родным, друзьям, соседям по купе. А сейчас уже с опаской делятся, не всякому рассказывают, да и не каждый кидается помогать. Дальше будет больше – государство закрутит гайки по налогам, по разным другим направлениям – ювенальному, например, и рассказывать о себе станет опасно, а потому ходить будут только к тем, кто по долгу службы не должен выдавать – к священникам и психологам. Так что Гарик доволен выбранной профессией. Перспективная. |
| Древнейшие памятники эпохи раннего металла - в основном могильники усть-тартасской культуры (IV - нач. III тыс. до Р. Х.; территория Кыштовского, Усть-Таркского, Венгеровского районов): преимущественно вторичные, ярусные, коллективные захоронения; архаичный («неолитоидный») инвентарь, своеобразная керамика, бронзовые пронизки. В Барабинской лесостепи к этой же эпохе относятся памятники байрыкского типа культуры гребенчато-ямочной керамики с «неолитоидным» инвентарем; известны вторичные трупоположения, найден обломок бронзового ножа. В III тыс. до Р. Х. на смену этим культурам пришла одиновская культура (или тип в рамках культуры гребенчато-ямочной керамики), выделенная в Приишимье и захватывающая на востоке значительную часть территории совр. Н. о. Среди находок: в основном баночные сосуды с чередующимися рядами насечек, гребенчатого штампа, ямочных наколов и «жемчужин»; архаичный каменный и костяной инвентарь; бронзовые наконечники копий и кельты, показательные для сейминско-турбинской культуры; наряду с коллективными все больше становится индивидуальных трупоположений, вытянутых на спине, с резко приподнятой головой и верхней частью туловища (благодаря конструктивным особенностям могилы). Параллельно в лесостепи Обь-Иртышского междуречья формировалась кротовская культура, представленная серией хорошо изученных поселений (Преображенка-3, Венгерово-2, Черноозерье IV) и могильников (Ордынское-1, Сопка-2/4Б и В). На поселениях исследованы каркасно-столбовые постройки с производственными, бронзолитейными комплексами, обилием своеобразной керамики, каменных, костяных, глиняных и бронзовых предметов. Погребальные памятники представлены крупными грунтовыми могильниками, среди к-рых особо выделяются Сопка-2/4 Б и В, где выявлено свыше 200 захоронений. Инвентарь представлен костяными, каменными и бронзовыми орудиями, оружием, украшениями. Обращают на себя внимание бронзовые предметы сейминско-турбинского облика, а также массивные цельнолитые кинжалы. В зоне ленточных боров Приобья с севера распространилась самусьская культура, наиболее изучены ее поселение Крохалёвка-1 и могильник Крохалёвка-7А. |
| Пороки, как и полагается отвратительные: мерзкие морды, фигуры с рогами, клыками, демонскими крыльями. Вся композиция обнесена высоченным металлическим забором. На открытии памятника присутствует автор - скульптор Шемякин - мрачная фигура вся в черном: черная рубаха, галифе, высокие черные сапоги и фуражка, металлический крест вместо галстука. В свите маэстро: брыластый русский боров заморского иностранного вида и немолодая дама. На вопрос о том, " можно ли демонстрировать побеждающее зло " , скульптор находчиво отвечает: " Меня обвиняют в глупости и безграмотности и отсылают к иконам, на которых показаны бесы из Страшного суда, а так же к сказкам братьев Гримм. На иконе Страшного суда есть альтернатива аду - рай и Христос Спаситель " . Но в сказках добро побеждает зло! И Христос - победил смерть! А дама - иностранка тут же рассказывает о монахине англиканской церкви, которая успешно воспитывает и лечит детей, малолетних правонарушителей, на отрицательных примерах - фотографиями монстров. Возможно ли это? Ведь зло порождает только зло. Грязью грязь не отмоешь. Маэстро на вопрос о том, полезно ли детям видеть такие изображения, ответил, что памятник ему был заказан лично Лужковым. Подошел седой интеллигентный человек и долго тряс руку маэстро, благодаря. Мамы с маленькими детьми, молодые люди, подростки, пенсионеры, приезжие, студенты радовались, что " видят талантливое и правдивое произведение " . Двое школьников-подростков, не смущаясь, задали вопрос: " моему брату 5 лет, после этих скульптур ему будут сниться ужасы? " . Маэстро раздраженно снисходительно ответил, что, мол, " гораздо большие ужасы - на телеэкране " . Но психологам известно, что осязаемые фигуры в трехмерном пространстве, способны производить неизмеримо более сильный эффект, запечатлеваясь в детском сознании, нежели плоские экранные образы. Сегодня телеэкраны заполнили фильмы и передачи про разного рода не-человеков ( " Позвоните Кузе " , " Телепузики " , " Покемоны " ), прилавки магазинов - монстры и чудовища, книжки - внеземной разум, космические пришельцы, инопланетяне. Со всех сторон читателей, слушателей, зрителей стремятся убедить: " они хорошие, добрые! " |
| п. Именно это доказательство они и приводят, но не замечают при этом, что подобным аргументом ни в коем случае нельзя доказать возможность посмертного перехода души животного в человека. Ибо боров никогда не будет больше похож на человека, чем на борова, и когда приручают львов, они бывают скорее похожими на собак или даже на овец, чем на человека. Отсюда, если животные не отстают от нравов животных, и даже те из них, которые иногда бывают несхожи с остальными, все же больше похожи на свой род, чем на человеческий, и гораздо дальше отстоят от людей, чем от животных, то человеческие души никогда не будут душами животных, хотя и усвоят нравы, делающие их в чем-то похожими на животных. А если этот аргумент ложный, то каким образом будет истинным само мнение, раз не приводится ничего другого, что делало бы это мнение если не истинным, то, по крайней мере, правдоподобным? Поэтому я и сам склонен полагать, что люди, которые впервые высказались подобным образом в своих сочинениях, были, как хотят понимать их позднейшие последователи, того мнения, что подобными животным люди становятся в настоящей жизни и некоторой извращенностью и постыдностью своих нравов до известной степени превращаются в скотов, но так, что сбросив с себя этот позор, они могут отстать от своих превратных пожеланий. Глава XI В самом деле, если, как говорят, случается, что некоторые будто бы припоминают, в телах каких животных они были, то или подобные рассказы ложны, или это припоминание в их душах – плод издевательства демонов. Ибо если во сне человеку кажется, будто бы он был тем, чем не был, сделал то, чего не делал, то что же удивительного в том, если по справедливому суду Божию, демоны могут производить нечто подобное в сердцах и бодрствующих? Но манихеи, желающие себя мнить христианами, в своем учении о переселении или превращении душ гораздо хуже и возмутительнее языческих философов и других, думающих подобным образом людей: последние отличают природу души от природы Бога, а они, проповедуя, что душа – не что иное, как сама субстанция Бога и совершенно то же, что и Бог, вместе с тем не боятся называть ее столь постыдно изменяемой, что нет такого рода травы или червя, к которому она, по их мнению, не была бы примешана или в который не могла бы по непостижимому неразумию превратиться. |
|
|
