| В. Ягич высказывает уже решительно, что это совпадение объясняется тем обстоятельством, «что при изготовлении текста сербской редакции был положен в основание готовый уже текст старшей, болгарской, т.е. юсовой редакции» (стр. 325). Следовательно, Ягич допускает только один перевод. К сожалению, Ягич не опубликовал самого текста, найденного им, но привел лишь выдержки из него. Приводимые им случаи совпадения болг., серб. и макар. списков, действительно, могут подать мысль о существовании одного только перевода; но попадаются случаи, когда сербский список расходится с всеми тремя русскими, да, по-видимому, и с болгарским, так как такие случаи не попали в перечислении Ягича в число совпадений сербского с болгарским; при атом отличие сербского текста от других вполне может объясняться различием греческих оригиналов. Несомненно, такие случаи ясны были и И. В. Ягичу, почему он и должен был допустить существование переработки болгарской редакции и «по греческим источникам». Отвергать возможность такой переработки теоретически нет оснований, так как мы знаем случаи, когда исправление текста происходило по греческому оригиналу. Нужно только иметь в виду, что апокрифическое Первоевангелие не принадлежит к числу таких книг, верность которых греческому оригиналу была бы дорога для читателей: апокрифическое Первоевангелие – не богослужебная книга. Поэтому, в случае если бы мы и признали существование только одного перевода, то совпадение сербского текста с греческими вариантами можно было бы объяснять и случайностью, следствием переработки славянского текста. Возможность такого явления будет указана мною ниже, при разборе западнорусской редакции Первоевангелия. По нам нет нужды делать такое предположение. Прежде всего, нужно детально исследовать тексты в сравнении как между собой, так и с греческими разночтениями. Этого, к сожалению, не сделал Сперанский, и потому дал основание делать поправки к его выводам. Ягич указал на ряд совпадений сербского текста с Макар, и болгар. в., а так как у Сперанского не было подробного разбора текстов, то Ягич и пришел к неизбежному выводу о переделке старого текста в особую редакцию при помощи греческих источников. |
| В числе разных обличений и вопросов этого обильного обличениями и вопросами времени видное место занимали еще обличения против современного религиозного невежества и вопрос об усилении религиозного образования. Уровень этого образования в обществе стоял действительно очень низко. Всюду, не только в простом народе, но и в высших классах и в княжеской семье господствовали многочисленные суеверия. Супруга великого князя Василия Иоанновича, несчастная Соломония, думала через знахарей избавиться от неплодия. Сам Василий, женившись на Елене Глинской, призывал к себе ведунов, чтобы они своими чарами помогли ему произвести потомство. Грозный тоже советовался с волхвами, хотя иногда жестоко казнил их. Народ прибегал к ведунам во всех случаях, где обыкновенные человеческие средства казались недостаточными. Народная медицина вся состояла из заговоров и кудеснических средств. Народные и частные бедствия, неудачи, семейные разлады и прочее постоянно приписывались ведовству, и средством к устранению их было ведовство же. Дух кудесничества проникал в само христианство народа. Заговоры получали христианскую форму, заменив в своих воззваниях имена мифических сил именами святых; с другой стороны, некоторые христианские молитвы превращались в заговоры через сообщение им в народном сознании кудеснической силы, списки их носили на шее, хранили в домах как талисманы, употребляли в колдовстве. Кудесничество пользовалось для своих целей даже священными предметами, например, просвирни наговаривали над просфорами, «якоже арбуи в Чуди», по замечанию Стоглава; священники клали под престол четверговую соль, потом продавали ее на врачевание людям и скотам, продавали мыло от освящения церкви, клали на 6 недель в церкви на престол детский послед. Ходили по рукам разные гадальные тетради — Рафли, Аристотелевы врата, Шестокрыл. С XVI века с запада перешли к нам астрологические суеверия и гадания, помещавшиеся в Остронумеях, Зодеях, Альманахах. Список отреченных книг, которыми питалась любознательность грамотников, еще более увеличился в своем объеме. К болгарским, греческим и доморощенным апокрифам присоединились еще апокрифические сочинения запада. В XVI веке переведен с латинского или немецкого языка «Луцидариус», заключавший в себе целую энциклопедию сведений о Боге, мире, человеке, животных, народах, странах и прочем, в которую вошли разнородные материалы из средневековых бестиариев, гадальных книг и народных преданий. Запрещения отреченных книг (в Просветителе, Домострое, Стоглавнике) действовали плохо. Даже лучшие пастыри церкви не всегда могли отличить истинную книгу от ложной. Апокрифические сказания и ссылки на них встречаем в сочинениях митрополита Даниила, в сборниках митрополита Макария, в определениях Стоглава, даже у Максима Грека. Князь Курбский резко замечает об учителях своего времени, что они занимались не столько истинными писаниями, сколько бабьими бреднями и болгарскими баснями. |
| 28 В апокрифических книгах и современных малорусских народных рассказах о сотворении мира обнаруживается весьма близкое сходство с космическим мифом Чипеваи. Место Виски занимает Бог , место бобра и мыши Сатана или голуби, а в остальном почти полное сходство. Если исключить предположение, что апокрифические сказания о сотворении мира проникли к Чипеваи чрез миссионеров, предположение шаткое, то остается только высказать удивление перед фактом существования столь сходных сказаний у народов, разделенных громадными пространствами и никогда не входивших во взаимные сношения. В настоящее время нельзя определить с достоверностью, каковы были рассказы у славян о сотворении мира до принятия христианства, так как они впоследствии сильно изменились под влиянием апокрифов. Афанасьев во 2 т. «Поэтических воззрений славян на природу» посвятил целую главу преданиям о сотворении мира и человека, и однако он более затемнил предмет исследования, чем разъяснил его. Дело в том, что здесь апокрифические сказания объясняются со славянской религиозно-мифической точки зрения, как понимает ее автор, следовательно, предположительной и гадательной. В дуалистическом противоположении Бога и Сатаны апокрифических сказаний Афанасьев усмотрел остаток верований в бога-громовника Перуна и враждебного ему демона мрачных туч и в апокрифическом создании гор Сатаной славянское представление о змее Горыныче. Вышла путаница разнородных и разноплеменных представлений о мире. Весьма возможно, что и в апокрифах находятся натуралистические мифы; но мифы эти возникли и развились вдали от славянства, большею частью на дуалистической основе древних иранских религий, и болгарские богомилы немногое могли к ним добавить из сферы собственно болгарского народного мировоззрения. В космогонических апокрифах довольно явственно выразился гностико-богомильский дуализм. По сирско-гностическому учению и по весьма сходному с ним учению богомилов, первоначальное существо Бог Отец создал разные чины ангелов и архангелов. Высшему существу, непостижимому Богу, противоположно злое начало Сатана. Ангелы, духи 7 планет, сотворили мир и человека. Бог вложил в него душу. Сатана сотворил мир темных существ. Богомилы, принявшие основные элементы этого гностического и манихейского учета, несколько иначе развили их. Мощный дух Сатанаил за возмущение против Бога низвержен был с высоты небесной. Из соревнования Богу он создал второе небо и вторую землю себе и соучастникам своего падения. Он создал тело человека, но не мог вложить в него душу, и по его просьбе, Бог послал в тело свое дыхание. Сатана в течение 5500 лет враждовал с Богом, и наконец, Бог создал от сердца своего великого ангела Миха, явившегося во плоти в лице Иисуса Христа. Миха победил Сатанаила, отнял от его имени священное окончите ил и присоединил его к своему первоначальному имени Миха. 29 |
| 183. Cp. характеристику даже такого строгаго и «благочестивого» грека, как Платой: Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. Т. 1. С. 250—256. 184. Prodi In Platonis rem publicam 1, 127—128 Kroll. 185. Например, в апокрифической «Письме Лентула». 186. Diodori.odori. Bibliotheca IV, 61.ibliotheca IV, 61. 187. Pseudo-Piutarchi Proverbia Alexandrinorum 47. 188. См.: Domseiff F. Sprache und Sprechender. Kleine Schriften II. Leipzig, 1964. S. 279. 189. Ciceronis Tusculanae disputationes I, 34; 1, 83—84. 190. Lucani Pharsalia IV, 579. 191. Senecae Epistolae morales VIII, 1, 14. 192. Taciti Annales, XVI, 35. — Корнелий Тацит. Сочинения В 2 т. Т. 1. Л., 1969. С. 326. 193. Ibid. XV, 70. Там же. С. 310. 194. Liber Isaiae LIII, 7. 195. Evangelium secundum Matthaeum XXVI, 62—63; XXVII, 12—14; secundum Marcum XIV, 61; XV, 4—5. 196. Romanos le Mdlode. Hymnes/Introduction, texte critique etc. par J. Grosdidier de Mations. Vol. Гv (SC 128). Paris, 1967. 197. Феофилакт Болгарский. С. 166. 198. Начальные слова полемического трактата «Против Кельса». 199. Celsi Contra Christianos II, 43. 200. Evangelium secundum Matthaeum XIII, 45—46. 201. Феофилакт Болгарский. С. 81. 202. Evangelium secundum Matthaeum VI, 31. 203. Характерно, что кинику, как явствует из целого ряда философских анекдотов и легенд, в принципе безразлично — выбросить свое состояние в море или раздать его людям; в обоих случаях это акт самоосвобождения, а не акт сострадания. 204. Epistola ad Romanos IV, 18. 205. Psalmus LXX/LXXI, 5; 7. 206. Epistola ad Romanos XV, 13. 207. Proverbia Salomonis XIV, 26. 208. lobIV, 6. 209. Epistola ad Philippenses II, 12. 210. Epistola ad Romanos VIII, 24. 211. Ibid. VIII, 25. 212. Из гимна III, озаглавленною в рукописях: «Что есть монах, и в чем делание его, и на какую высоту созерцания взошел сей муж» (Symdon le Nouveau Theobgien. Hymnes. Introduction, texte critique etc. par J. Koder. Vol. 1 (SC 156). Paris, 1969. P. 188). 213. Genesis II, 7. 214. Isaia XLV, 9 и др. 215. Epistola ad Colossios II, 9. |
| Академик И. В. Ягич в своих «Критических заметках к славянскому тексту апокрифического Первоевангелия» (Изв. отд. рус. яз. и слов. Акад. Н., т. III, 1898 г.) справедливо сказал, что главнейшая задача исследователя апокрифической литературы «состоит в отыскивании греческих источников, в определении к сим переводов и в всесторонней оценке последних, как по отношению к точности, так и ко всем прочим достоинствам. Удачное решение этой главнейшей задачи зависит, конечно, прежде всего от наличного состава текстов. Чем их больше, тем лучше; чем они древнее, тем надежнее» (стр. 315–6). Эта общая мысль далее подтверждается разбором одного нового текста Первоевангелия. Сперанский в своем исследовании о славянских апокрифических евангелиях (Москва, 1895) присоединился к выводу А. Н. Попова , сказавшего, что известные тексты Первоевангелия представляют собой два отдельных перевода: один является в сербском списке, изданном Новаковичем в Starinach, кн. X, другой – в русских списках – Чудовском XIV в., Макарьевских Четьих-Миней и Соловецком, изданном Порфирьевым. Сербский список настолько отличался от указанных русских, что всякий исследователь неминуемо пришел бы к тому же выводу. Недавно Ягичу удалось приобрести один среднеболгарский сборник конца XIII в., представляющий из себя Торжественник из Златоуста. В этом сборнике оказался список Первоевангелия, особенности которого дали Ягичу возможность несколько видоизменить выводы Сперанского. Он говорит, что «несмотря на множество отступлений сербского текста от болгарского, сопоставление обеих редакций обнаруживает все-таки известное количество выражений или оборотов, обеим редакциям общих, существование которых в том или другом списке едва ли может быть названо простой случайностью. Правдоподобнее, кажется, предположить, что сербская редакция произошла из болгарской в виде переработки ее, при помощи не только славянских, но и греческих источников» (стр. 318). Указав случаи совпадения болгарского, сербского и Макарьевского списков, И. |
| Переписываемые, в виду большой потребности и спроса, не всегда медленно, тщательно, с знанием и опытом, библейские рукописи испытывали много изменений. Изменения эти происходили и несознательно, по поспешности и ошибкам переписчиков, и сознательно делались владельцами рукописей или разными «сведущими» в книжном деле лицами. Древние наши предки не были столь ярыми поборниками буквы библейского текста, как их потомки-старообрядцы; они не считали грехом свободно изменять библейский текст, особенно с целью прояснения и исправления его, заменой устарелых и малопонятных форм и слов славянских более поздними и понятными русскими. Известно, что Священные книги распространялись более всего в болгарских списках, которые по языку несомненно не вполне тождественны были с русской разговорной речью даже древнейшего времени. И потому вышеуказанные явления вполне естественны и разумны в руках образованных людей, знакомых с точным значением изменяемых болгарских слов. Но и при этом происходили недостатки и порча в тексте, так как «исправители,» по поспешности и неопытности, иногда забывали зачеркивать оставшееся и заменяемое ими в тексте чтение и вставляли свое исправленное. Последующие переписчики вводили оба чтения — и старое и новое — и таким образом труд даже знающих людей вел к порче текста. Некоторые из подобных анонимных исправителей знали греческий язык, а один даже знал еврейский, и по этим оригиналам, хотя иногда и не безгрешно, правили славянский перевод. Но не все призванные и непризванные справщики обладали достаточным знанием не только греческого, а и своего-то языка, и достаточным богословским образованием. В древних библейских списках встречаем в ряду библейских книг «Менандра» и множество апокрифов или отрывочных апокрифических сказаний, ошибочных толкований, извращавших смысл священного текста. Весь этот, чуждый Библии, материал часто вносился в самый текст и портил его. Выражения из разных книг Священных также часто вносились, смешивались и портили текст. Много также повреждений причинено переписчиками ненамеренно: по недосмотру и неразборчивости читаемого текста, по недослуху диктуемого текста, по слитности письма, по множеству разных сокращений и титл и т.п. |
| Значителен объем недатированных кириллических надписей X и XI вв. К ним относятся Г. Павла Хартофилакса из Преслава на стене т. н. Круглой ц. X в., надгробная славяно-греч. надпись Анны, надпись из с. Теке-Козлуджа (ныне Избул, близ Шумена), двуязычная надпись из некрополя Большой базилики в Плиске, надпись «чергубиля» Мостича, надгробная надпись Тудоры («(гр)об см (Т)оудоры (ра)бы Божи(а)»), надгробная надпись из с. Цар-Асен, Г. на каменных блоках из с. Мурфатлар (Румыния), надпись из с. Крепча («съде почиваетъ отъцъ с(вя)тъ Анътоунии»), темничская надпись (с именами 40 мучеников), противобогомильское Г. Анании («иже… проч(ътет)ъ (еже нап)исах да проклънетъ еретика аще бо и не про(клънетъ) то д(а бу)детъ самъ прокля(тъ аще ж)е проклънетъ (ер)етика то (с)его Б(ог)ъ Г(оспод)ъ помилоуетъ † се же писа анани мо(нахъ)»), надписи на фрагментах керамических плит из Преслава, кириллические надписи на печатях Первого Болгарского царства. Особый интерес представляют Г. на оловянных амулетах X-XI вв. с апокрифическими заклинательными молитвами против нежита и трясовиц ( Popkonstantinov, Kronsteiner. Starobulgarski nadpisi. Bd. 1. S. 113-119, 123-126. (Die Slawische Sprachen; 36)), к-рые свидетельствуют о сложном взаимодействии языческой и христ. традиций в народной культуре. Надпись на корчаге из Гнёздова. X в. Надпись на корчаге из Гнёздова. X в. Использование в древнейших датированных надписях 921 и 931 гг. кириллического алфавита, содержание надписей - религ. и бытовое, территориальная приуроченность обеих надписей - Преслав и тяготеющие к нему скальные мон-ри - все это свидетельствует о быстром распространении слав. кириллической письменности после Преславского Собора 893 г. Находки болг. археологов в XX в. не только кириллических, но и глаголических надписей на территории Зап. и Вост. Болгарии показали, что глаголица продолжала использоваться в монастырских скрипториях и после Преславского Собора, оставаясь письмом литургическим, и лишь постепенно уступала место кириллице в этой сфере. Кириллическое письмо на территории Первого Болгарского царства в отличие от глаголического становилось все более многофункциональным, что объясняется, конечно, его происхождением и теснейшей связью с греч. письмом. |
| Апокрифы о крестном древе примыкают к апокрифам об Адаме, как в рукописях, так и в народных рассказах. Апокрифы эти изданы г. Тихонравовым в 1 т. «Памятников отреч. литер.», по двум спискам XV–XVI в. в., г. Порфирьевым в Апокр. Сказ. по Солов. рукописям и г. Пыпиным в 3 т. «Памят. стар. рус. литер. Академик А.Н. Веселовский в 32 т. «Сборника отд. рус. яз. и слов. Академии Наук» поместил обширное специальное исследование апокрифов о крестном древе, в связи с западными легендами о древе креста. Славянские крестные сказания распадаются на две группы; история трех крестных древ, являющаяся в рукописях с именем Григория Богослова или Григория Двоеслова , и рассказ об одном крестном дереве, отмеченный именем Севериана Габальского , причем имена Григория Богослова и Севериана Габальского подставные, так как между сочинениями указанных отцов церкви не находится ничего соответственного (Весел. XXXII, 369; 48–49). Сказания эти передают историю дерев, на которых распяты были Спаситель и разбойники. Некоторые редакции Сказания о крестном древе подверглись влиянию богомильства и приписываются пресвитеру Иеремии (Порф. 48). В ряду других «болгарских басен», и сказание о крестных деревьях проникло в южную Россию и вошло в народную словесность. В народном рассказе о смерти Адама и треблаженном древе говорится, что Адам во время болезни послал своего сына в рай за золотым яблоком; но сын принес вместо яблока тот прут, которым гнали Адама из рая. Адам сделал из этого прута три венка на голову; он был похоронен с этими венками, и из них выросло три дерева, кипарис, кедр и треблаженное древо. Божия Матерь однажды споткнулась о треблаженное дерево и сказала: «О, треблаженное дерево, на тебе будет распят мой Сын», а Спаситель сказал при этом: «правда». «И справди, добавляет рассказ, скилько посли хрестив не пидбирали, на жадним не могли Его розипьяти, а тилько на едним треблаженним древи, котре ще тогди, як росло, мало выгляд хреста» (Драг. 94). Тут все апокрифично; апокрифично даже выражение «треблаженное древо». В апокрифическом сказании о крестном древе, напечатанном г. Порфирьевым по соловецкой рукописи XVII в. и по-видимому, возникшем первоначально среди болгарских богомилов, говорится, что треблаженное дерево было сначала взято Соломоном на построение Иерусалимского храма. «Слышав же царица Сивилла о древе, прииде видети его, седе на древе, попали же ея огнь; тогда Сивилла рече: о, древо проклятое! и вси людие воспеста: о треблаженное древо, на нем же распятця Господь» (Порф. 98). |
| Как ересь слишком противоцерковная и даже противогосударственная, богомильство постоянно подлежало строгому государственному запрещению и преследованию (об этом говорит уже Козьма пресв.). Броме того против еретиков по временам предпринимаемы были исключительные церковные и государственные меры, именно – собираемы были церковные соборы и поднимаемы были нарочитые розыскания и казни 148 . Но так как у еретиков возведено было в догмат самое строгое притворство и запирательство, то все меры не в состоянии были совершенным образом подавить ереси, и она продолжала существовать, как мы сказали, до позднейших недавних времен, именно до половины прошедшего столетия, после чего еретики обращены были отчасти в православие, а главным образом в католичество (см. ниже). О первых учителях богомильских есть известия, что они предавали свое учение письмени; в одном сказании о книгах истинных и ложных говорится: «творци быша еретическим книгам в болгарьской земли поп еремеи да поп богумил» (Горск. и Невостр. Описания 322, л. 260 об., II, 3, 641). Но сохранились ли какие-нибудь сочинении богомилов до настоящего времени, решить этот вопрос весьма не легко, потому что между известными в настоящее время апокрифическими сочинениями, не имея прямых указаний, очень трудно отличить бредни богомилов от бредней самих православных. Монах иерусалимский Афанасий в своем «написании о древе разумном добру и злу» к какому-то Панкови, пишет этому последнему: «а иже то почел еси слово еремея прозвитера еже о древе честнем и о извещении святыя троица, то басни лживыя чел еси» (рукоп. Троиц, лавры 214, л. 384, в Памятниках Кушелева-Безбородко III, 84, cfr у Калайдовича в Иоанне экзархе статью о книгах истинных и ложных, стр. 210). Может быть это есть известное слово о древе крестном, в котором говорится, что Христос распят на древе, изросшем из главы Адамовой (напечатано в Памятниках отреченной русской литературы Тихонравова, т. I, стр. 305 sqq, efr ibid. стр. 17 и в Памятниках старинной русской литературы гр. |
| Бог взял ту песчиночку, и насеял всю землю, с травами, с лесами, со всякими для человека угодьями. – «Будем с тобой, Господи, братьями родными, сказал лукавый Господу: ты будешь меньшой брат». – Господь усмехнулся. – «Будем, Господи, братьями ровными». – Господь усмехнулся опять. – «Ну, Господи, ты будешь старший брат, я меньшой». 280 Все, что говорится здесь о Сатанаиле и диаволе и особенно последняя подробность – просьба диавола о позволении быть братом Господним, ясно указывает на источник этого сказания в учении богомилов, которые, по приведенным выше словам пресвитера Козмы, Христа творят старейшаго сына, меньшаго же диавола мнят. Мы видели выше, что в сказаниях об Адаме и Еве и о древе крестном также говорится, что когда Господь насаждал рай, Сатанаил крал от всякого сада, и что древо познания добра и зла выросло из тех семян, которые он бросал посреди рая. 281 Известно также другое сказание об Адаме, в котором изображается, как диавол старался испортить человека, при самом его сотворении, истыкал все тело его и вложил в него 70 недугов. 282 Основателем богомильской ереси был болгарской поп Богомил; он же, вероятно, был и главным распространителем разных апокрифических сказаний в Болгарии. В одном славянском списке индекса ложных, отреченных книг, после перечисления этих книг, прибавлено: «творци быша еретическим книгам в Болгарской земле поп Еремей да поп Богумил»...; 283 в других списках индекса составителем этих книг называется только поп Иеремия; очень вероятно предположение, что это было одно и то же лицо основателя ереси, который носил имя Иеремии и прозвание Богомила от имени секты богомилов. 284 Попу Иеремии Богомилу в индексах приписываются апокрифы: о древе крестном; о св. Троице; о Христе, как Его в попы ставили; как Христос плугом орал; сказание о том, как Пров Христа другом назвал; вопросы Иеремии к Богородице; вопросы и ответы о том, от скольких частей создан был Адам; лживые молитвы о трясавицах и нежитах. Впрочем, содержание всех этих апокрифов, кроме молитв о трясавицах и нежитах, основанных на народных славянских верованиях, показывает, что они не чисто оригинальные произведения, а составляют большею частью переделку или переработку тех апокрифических сказаний, какие мы встретили в византийской письменности. |
|
|
