| «Все животные идут в своём развитии параллельно, проходя аналогичные стадии развития. Человек оставался всегда человеком, независимо от того, какую стадию он проходил: червеобразную, рыбообразную, стадию амфибии или рептилии. Фантастической теорию эту ни в коем случае нельзя назвать " 155 . По нашему мнению, эта теория не просто фантастическая, но по-настоящему хульная. Интересно, применял ли Ильин своё рассуждение к Сыну Человеческому – Господу Иисусу Христу. В родословии Спасителя евангелист Лука не смеет «подняться» выше праотца Адама, говоря, что Он был Адамов, Божий ( Лк.3:38 ). У Адама не было предков ни «рыбообразных», ни «червеобразных». Думать так – совершать хулу на Бога и его творение, на праотцев и весь человеческий род, но более всего – на Сына Человеческого ( Лк.19:10 ; Ин.13:31 ). Выражение «потомство Ноя» 156 Ильин ставит в неизменные кавычки. Православный человек, размышляющий о человеческом роде и его происхождении, так писать не должен. 10. Заключение. Ильин – «креационист» В завершении нашего критического анализа трактата Владимира Ильина «Шесть дней творения» отметим весьма странное значение, которое он придаёт слову «креационизм»: «Креационизм не есть теория между теориями, но может быть распространён – вопреки существующему на этот счёт мнению – на любую теорию " 157 . Креационизм, согласно Ильину, «не есть ни теория, ни гипотеза, но исповедание веры и богословско-философский принцип, соединимый со всякой естественнонаучной теорией и гипотезой» 158 . Нелепость такого определения становится очевидной, если «соединить» креационизм с «теорией эволюции». Однако это не смущает Ильина: « Креационизм в приложении к эволюционизму в сущности означает проявление творческого и промыслительного действия силы Божьей в естественных условиях и факторах возникновения видов живых существ» 159 . Неужели автор этих строк не заметил, что писать о «действии силы Божьей» можно лишь при условии знания Триединого Бога, Творца неба и земли, создавшего в шесть дней этот – а не какого-нибудь языческого божка или бога пантеистов, сливающегося со своим творением, или исповедуемого самим Ильиным «Бога», четвёртой ипостасью которого является «тварно-нетварная София»? |
| — Курс посвящен современным проблемам, но регулярно отсылает к древнему философскому и богословскому наследию — к Аристотелю, свт. Василию Великому, блж. Августину. Значит ли это, что современные проблемы философии религии — в то же время и проблемы старые? — Этот вопрос я и сам ставил перед собой и все время ждал замечаний со стороны студентов: а где у вас Рикёр, Деррида, Жильсон и другие современные философы? Я бы вышел на современный уровень, если бы курс длился не полтора месяца, а полтора года. Но, во-первых, сначала надо понять саму суть вопроса, фундаментальную структуру ответа на него, чтобы разбирать тонкости, на которые обращают внимание современные философы. Во-вторых, «современные проблемы» — не синоним «проблем, поставленных современным философом». Проблема добра и зла поставлена тысячи лет назад, но она все равно остается современной, и решение, которое дали Платон или блаж. Августин, не потеряло своей актуальности. И, более того, это решение даже лучше современных вариантов. Античные философы или отцы Церкви порой давали на серьезные вопросы четкие и понятные ответы без сложных наслоений, которые встречаются у современных философов и могут запутать новоначальных. Вот в разделе научной апологетики надо касаться самой современной современности. В чем отличие науки от философии? Философия ставит вечные проблемы, и Платон, и Аристотель не менее современны, чем Рикёр или Делёз. А наука развивается, проблемы и решения могут меняться, хотя что-то и там остается неизменным: дважды два всегда четыре, Ньютон не менее актуален, чем современные ученые. — Что в современной науке особенно актуально сейчас для богословия? — В нашем курсе, касаясь научной апологетики, мы рассматриваем доказательства бытия Бога — космологическое и телеологическое. Сами доказательства старые, разработанные еще античными мыслителями. Но с развитием науки у многих появлялись представления, что наука дала ответы на фундаментальные вопросы и доказала, что Бога нет. Как сказал Лаплас: «Я не нуждаюсь в этой гипотезе» (т.е. гипотезе Бога). Иначе говоря, и движение, и порядок в мире можно объяснить, не прибегая к Богу, а лишь используя законы природы. На самом деле надо разбираться: так ли все просто в науке? Так ли прост и очевиден такой ответ? Современные научные концепции, в частности, в области физики или биологии — теория эволюции, генетика, теория Большого взрыва, теория струн и прочее — дают дополнительные и даже более убедительные аргументы, указывающие на существование Божественного начала. |
| А. М. Туберовского, а весь вопрос об избавлении Христовом завершается у проф. о. Н. В. Петрова таким принципиальным заключением, что «нравственная теория искупления всецело основывается на ясных данных Священного Писания и находит себе бесспорное подтверждение также в церковном предании; эта теория, насколько это возможно для научно-богословской мысли, выражает дух Божественного Откровения в учении об искуплении, тогда как юридическая теория приспособляет это учение к ходячим понятиям, выработавшимся в атмосфере обыденной человеческой жизни». Наиболее полное обоснование этой концепции принадлежит проф. о. П. Я. Светлову, который всесторонне аргументирует, что «Крестной Жертвы Христовой требовала правда Божия, и нельзя было бы спасти людей без удовлетворения правде Божией», но «это, необходимое для спасения людей, удовлетворение Божественному Правосудию совершено не на пути юридическом, а на пути любви». Совсем оригинально раскрывает эти положения митрополит Антоний (Храповицкий) в том смысле, что спасение наше устроено богочеловеческим действием сострадающей любви Христовой, когда, «перестрадав в Своей любящей душе наше несовершенство, нашу порочную волю, Господь влил в нашу природу источник живительных новых сил, – всем, кто того пожелает и пожелал, начиная с благоразумного разбойника». Таким образом, Своей состраждущей любовью Христос рассекает установленную грехом преграду между людьми и восстанавливает первобытное единство естества, получает доступ непосредственно в духовные недра человеческой природы, так что подчинившийся Его воздействию человек не только в своих мыслях, но и в самом характере своем обретает уже новые, не им самим созданные, но полученные от соединившегося с ним Христа расположения, чувства, стремления, а теперь от его свободной воли зависит или вызвать их к жизни, или злобно отвергнуть»; здесь «субъективное чувство сострадательной любви (Христовой) становится объективной силой, восстанавливающей (в людях) нарушенное грехом единство человеческой природы и переходящей из одной души в другие». |
| Более чем столетний период иконоборчества (726—843 гг.) привел к относительному упадку ряда составляющих византийской культуры. В частности, существенно затормозилось развитие изобразительного искусства. Но именно этому периоду обязана византийская (а шире — и вся православная) культура интереснейшей богословско–эстетической, специфически византийской теорией, интенсивно разрабатывавшейся в течение всего столетия. Лучшие умы того времени были вовлечены в полемику вокруг проблем изобразительного искусства, его места в религиозной культуре, его функций в жизни христиан. В этот период в Византии сформировалась глубокая, всеобъемлющая теория образа, изображения, иконы, которая, будучи важнейшим звеном в византийской философско–богословской системе, явилась прочным теоретическим фундаментом всего византийского, а вслед за ним и старославянского, и древнегрузинского, а отчасти и западноевропейского средневекового искусства. Византийская теория образа объединяла основные сферы духовной культуры византийцев — онтологию, гносеологию, религию, искусство, литературу, этику. И объединение это осуществлялось, что характерно именно для византийской культуры, на основе эстетической значимости образа. Выполняя самые разнообразные функции в духовной культуре, религиозный образ (=икона в широком смысле) в конечном счете был обращен к сокровенным основаниям человеческого духа, к его вселенскому первоисточнику, к Богу и ко всей высшей духовной сфере. Самим этим обращением в горний мир, с одной стороны, и проникновением (с помощью художественно–эстетической организации визуальной структуры) в глубинный духовный мир человека — с другой, образ возбуждал в нем духовную радость, свидетельствовавшую о со–звучии, со–гласии, со–единении на сущностном уровне субъекта восприятия с объектом, выраженным в образе, в конечном счете — человека с Богом. Этот, обозначаемый сегодня как эстетический, смысл образа хорошо ощущали византийцы и умело использовали в своей культуре в целом и в религиозной жизни, в частности. Именно поэтому теория образа принадлежит в первую очередь и в целом византийской эстетике, хотя отдельные ее аспекты вполне правомерно рассматриваются и богословами, и искусствоведами, и историками, однако каждого из них интересует одно, «свое» измерение этого уникального явления культуры. |
| На меня выпал жребий почтить академический праздник речью. По роду своей специальности, я должен обратиться за темою к западным вероисповеданиям и здесь отыскать предмет, наиболее интересующий образованную публику. В ряду таких тем следует отдать предпочтение ватиканскому декрету о папской непогрешимости, который вот уже более 10 лет занимает умы и, наверное, долго еще будет возбуждать толки, и я прошу позволения остановить на нем Ваше внимание. Спешу только оговориться и ограничить свою задачу. Вопрос о папской непогрешимости сложный и обширный. Было бы поучительно проследить папский догмат в процессе происхождения и развития. Но для этого потребовалось бы открыть целый курс чтений. Кроме своего специально-богословского значения, теория папской непогрешимости имеет громадное значение социальное и может служить благодарным сюжетом для публицистики, так как ватиканским декретом затрагиваются коренные принципы современной цивилизации, а также общественного и государственного права. Но, стоя на богословской кафедре, я обязан держаться и богословской точки зрения. Притом же ватиканский догмат в его отношении к современной культуре и принципам публичного и международного права постоянно разрабатывается в заграничных и русских органах литературы всех оттенков и направлений. Остается еще полемическая постановка вопроса. Впрочем, и критическая оценка ватиканского декрета не может быть в настоящем случае полною. Чтобы избежать слишком специальных подробностей, я возьму для оценки только ту сторону папского догмата, где полемика соприкасается с историей. В этом пункте богословская полемика как раз совпадает и с теми недоумениями, которые внушает ватиканский декрет всякому мыслящему человеку. Еще в свежей памяти у всех, с каким изумлением встречен был догмат папской непогрешимости в целом свете. Изумление не рассеялось и до сих пор, и именно потому, что умы, чуждые предубеждений, не видят никакой возможности согласить ватиканское учение с фактами истории, из которой известно всем, что хотя папы и занимают высокое положение в церкви, однако, подобно остальным смертным, от опасности заблуждаться не изъяты. Ватиканские отцы, конечно, предвидели это и тем не менее издали свой декрет. Они руководились убеждением, что между доктриной папской непогрешимости и фактами истории действительных противоречий нет. Этого же убеждения держались богословы Рима и гораздо ранее ватиканского собора. Интересно теперь видеть: состоятельна ли теория папской непогрешимости в сопоставлении с фактами истории? Что можно сказать против этой теории на основании данных истории? Что и как отвечают на исторические возражения богословы Рима? |
| Изучаю ваши лекции каждую неделю, но эту лекцию дважды за вечер просмотрела, до сих пор под впечатлением! Отец Вадим, многая лета вам и всем пастырям Христовым! Мы молимся за вас! Елена 18 февраля 2015, 19:22 Уважаемый о.Вадим, все Ваши лекции очень вразумительны, а последняя разъяснила истоки греховности в человеке и смысл его жизни. Благодарю Вас, мне это очень важно! Читательница (Подмосковье) 18 февраля 2015, 10:27 Петру Диброву Да, экономическая теория – наука бездуховная, законы её противоречат замыслу Божиему. Удивляться не приходится: все теоретики экономики, заложившие её базис как науки, не были православными. Один из методов экономической теории – диалектико-материалистический.) Но не буду склоняться в экскурс: сайт не экономический. Прошу редакцию меня извинить. Петр Дибров 17 февраля 2015, 23:15 Читательнице (Подмосковье) Вы предлагаете неожиданный ракурс: объективное благо, как экономическая категория. Попробую порассуждать. С богословской точки зрения таким благом является осуществление замысла Божия. Если человек способен познать замысел Божий в экономической сфере, то он способен поставить благую экономическую цель. Если же он способен и достигнуть ее, то тем самым осуществил истинное благо. Слово «экономика» переводится как «домостроительство» - в богословском понимании - это устроение и преображение мира в соответствии с замыслом Бога. Подозреваю только, что такая экономическая теория приведет не к развитию, а к сжатию современного экономического производства, которое нацелено не на обслуживание человеческой природы (потребности которой малы), но греховных страстей (которых бескрайнее море). В примере с покупкой сигарет ясно, что их покупка противоречит замыслу Божию о человеке, а значит, духовно-экономически не обоснована и не может быть объективным благом. Читательница (Подмосковье) 17 февраля 2015, 12:12 Петру Диброву Спасибо за внимание к моим вопросам и просветление моего ума.) Несколько слов по поводу понятия «благо». Если говорить о благе как богословской категории, то оно, конечно, объективно. Только восприятие этого Блага субъективно. Для богоненавистника Бог (в его субъективном восприятии) не является благом, для него Он – антиблаго (уместно вспомнить и мучения грешников в аду как реакцию на Свет). А вот правомерно ли говорить об объективности блага, например, как экономической категории… Здесь нужно четко разграничивать понятия самого блага и его полезности. Для одного человека благо – купить пачку сигарет и выкурить её, для другого это – антиблаго. По-моему, у кого-то из философов есть понятие субъективного блага. |
| 1) «Поиск «разумного замысла» («intelligent design») как направление в современной естественнонаучной апологетике»; 2) «Недарвиновские концепции эволюции в биологии и их христианско-апологетическое осмысление»; 3) «Концепция номогенеза («развитие на основе закономерностей») Л.С. Берга в биологии и ее богословско-апологетическое осмысление»; 4) «Богословско-апологетическое осмысление психо-биологического сходства человека и приматов»; 5) «Космологический антропный принцип и его богословское осмысление»; 6) «Богословско-критический анализ работы еп. Василия (Родзянко) «Теория распада Вселенной и вера отцов»; 7) «Проблема профессионального призвания в православном богословии и генетическая обусловленность способностей»; 8) «Естественные науки как средство приближения к познанию Творца»; 9) «God of the gaps»: логическая ошибка или один из аргументов в пользу Творения?» 10) «Происхождение человека: библейско-святоотеческое учение и современные антропологические исследования»; 11) «Проблема соотнесения личной свободы и концепции генетического детерминизма: богословский взгляд на проблему; 12) «Осмысление феномена жизни: диалог богословия и науки (история и современность)»; 13) «Математические аналогии в апологетике»; 14) «Дискуссии между христианским эволюционизмом и креационизмом на рубеже XX-XXI вв». Информационную поддержку в области сотрудничества Московской духовной академии с представителями естественнонаучных центров обеспечивает не только официальный сайт МДА, но и научно-богословский портал «Богослов.ру», главным редактором которого является проректор по научной работе МДА протоиерей Павел Великанов. На портале существуют специальные рубрики «Апологетическое (основное) богословие», «Естественные науки», «Антропология», «Философия» и другие разделы, где могут публиковать результаты своих исследований в виде статей, видеодокладов, интервью и рецензий с возможностью комментирования и обсуждения все участники научно-богословского диалога. Таким образом, развитие межвузовского сотрудничества в области диалога между богословием и естественными науками постепенно снова становится одним из приоритетных направлений деятельности Московской духовной академии, как это и было в дореволюционные времена, но, разумеется, уже в совершенно другом историческом контексте. Однако слова, сказанные В.И. Вернадским (1863-1945) еще в ту далекую эпоху, как мы видим, не теряют своей актуальности и сегодня: |
| В послании князю Черторискому Артемий опять прилагает теорию Ареопагита непосредственно к иконам. «О наших же изображениях, – читаем у него, – пишет и великий в божественной премудрости священномученик Деонисие, Павлов съсуда избранного ученик, сице глаголя: яко убо в лепоту предложишася образы безобразных, ни едину вину речем меры человеческаго разума немогущим кроме видимых на умная взятися видениа» (1272). И далее Артемий близко к оригиналу пересказывает теорию символических изображений псевдо-Дионисия, согласно которой «видимыя храмов доброты», включая и живописные изображения, понимаются как образы небесного «благолепия». Итак, русские мыслители XVI века, и в наибольшей мере старец Артемий, приложив теорию символизма псевдо-Дионисия к живописи, соединили наконец теорию и практику православного художественного мышления. Показательно, что художественная практика уже с постиконоборческого периода в Византии в глубинных своих основах опиралась на идеи «Ареоагитик». Теория же в основном своем направлении как бы не замечала этого. И только крайности символического мышления, проявившиеся в русской живописи XVI века, помогли наконец православным мыслителям осознать один из основных творческих принципов православных живописцев зрелого Средневековья. Более того, теория «Ареопагитик» была приложена, как мы помним, митрополитом Макарием и его сторонниками и к новой живописи, впавшей в крайности аллегоризма и отходящей от классического древнерусского художественного мышления, то есть была привлечена (хотя и неосознанно, конечно) к обоснованию процесса разрушения этого мышления. Во второй половине XVI века в русской культуре на теоретическом уровне ясно определились две противоположные концепции понимания художественного (на примере живописи) образа – миметическая («реалистически-натуралистическая», «историческая») и символическая. искусстве и в богословско-эстетической теории они прошли долгий путь развития – от поздней античности через Византию и русское Средневековье – и выявились в резком противоборстве на закате древнерусской культуры. В последующие столетия эта борьба двух главных способов художественного мышления опять уйдет в глубинные слои культуры, но будет постоянно проявлять себя и в художественной практике, и в эстетической мысли. |
| Уже по одному этому мы вправе заключить, что религия – немаловажный фактор человеческой жизни. С нею человек родился для исторической жизни, с нею и умрет. В течении веков менялись религиозные формы, обряды, внешний культ. Даже самые религиозные верования и учение в различные моменты человеческой истории были различны. Они разнообразятся и по настоящее время у разных народов, по национальности, внешнему быту, культурным условиям. Но сущность религии, идея Божества и стремление к бесконечному, остается неизменною во веки веков. Это стремление присуще всем народам и каждому человеку на всех ступенях умственного развития и внешнего положения. Глава III. Происхождение религии Древние теории происхождения религии – политическая и эвгемерическая – Натуралистическая теория , защищаемая Гюйо – Мнение Макса Мюллера и теория Спенсера – Их несостоятельность по взгляду Гюйо – Основные положения натуралистической теории по вопросу о происхождении религии. Факт всеобщности религии сам собою наводит на мысль о ее происхождении. Но насколько первый дается легко и просто, почти не вызывая в настоящее время никаких споров, настолько вопрос о происхождении религии до сих пор остается предметом больших разногласий. Когда, как и отчего зародилась в человеке эта потребность, чему обязана своим происхождением религия, как образовалась в человеческом духе идея Божества, какой первоначальный вид религии? Религиозные предания древних народов ничего не говорят и не знают о начале религии вообще. Происхождение религии, если не принимать во внимание свидетельства священных библейских повествований, покрыто мраком неизвестности. Но с давних пор являются попытки к объяснению вопроса. Греческая философская мысль, в стремлениях познать сущность явлений человеческой жизни, коснулась и вопроса о происхождении религии. Известно, что религиозные верования греков заключались в мифических рассказах о жизни богов, населяющих гору Олимп. Народная вера в эти мифы оставалась нетронутою только до тех пор, пока между греками не возникла критическая философская мысль. С появлением последней пало значение мифов, и греческие боги, мало-помалу, стали терять своих поклонников. Философы начали задаваться вопросом, откуда и как произошли мифы о богах и самые боги. И не нашли лучшего ответа как в том соображении, что никаких богов в сущности нет, а вера в них и рассказы о них сочинены или жрецами, или правителями и судьями в политических и своекорыстных целях. Эту теорию происхождения религии обыкновенно называют политическою. Боги выдуманы для убеждения толпы, для того, чтобы лучше владеть, управлять и в то же время обирать народ. Религиозной вере, внушенной жрецами и правителями, со стороны народа способствовали невежество и страх пред грозными явлениями природы. Отсюда и объяснение по вопросу о религии, данное Лукрецием – “timor primos fecit deos“, вполне удовлетворяло философскую мысль того времени. |
| – Как современные исследователи трактуют понятие «тоталитарная секта»? – Наряду с церковным подходом к сектантству в России появилась занесенная из светского западного антикультового движения теория тоталитарного сектантства, которая претендует на богословскую и церковную, но при этом полностью игнорируется святоотеческий подход к сектантству как несовременный и устаревший. Считается, что тоталитарные секты не религиозны по своей природе, но используют религиозную риторику для сокрытия своих криминальных целей, что они представляют собой мафиозные структуры, которые путем психотехнологий делают людей сектантами помимо их воли и без их согласия, выкачивают из них деньги и хотят захватить власть. Теория тоталитарного сектантства появилась во второй половине XX века и к этой категории причисляет практически все группы, которые прежде именовались просто сектами, за исключением баптистов. Главная идея этой теории – «промывания мозгов» – эмпирически не подтверждается, и, следовательно, она неадекватно описывает природу сектантства. Кроме того, рассматривая секты как нерелигиозные группы, она переводит полемику с ними из богословской в психологическую, медицинскую и правовую плоскость, тогда как свидетельство о Христе, наряду с богословским опровержением заблуждений о Его деле, и спасение людей составляют единственное предназначение Церкви. – Как бы вы охарактеризовали общие, основные методы работы сектантов? Какие психологические приемы они используют? Почему человек бросает семью, работу, отдает имущество и следует за лжеучителем? – Главным виновником сектантства Христос называет диавола, изобретающего лжеучения для погибели людей, а в апостольских посланиях детализируются условия, способствующие распространению этих заблуждений: ревность не по разуму о своем спасении, гордость, высокомерие, духовная прелесть, увлечение лженаукой и лжефилософией, порабощенность плотским похотям и страстям, нравственная распущенность. Весьма образно о развитии ересей высказался блаженный Феодорит Киррский. Он говорит, что диавол избирает людей, достойных его энергии, надевает на них в виде личины наименование христиан и через них, как бы медом помазав край чаши, преподносит людям яд лжи. Причины происхождения сектантства, по мнению русских миссионеров, коренятся не в каких-либо внешних – исторических, культурных, социальных или бытовых – условиях жизни человека, не вне его, но в самом человеке. |
|
|
