| В этом росте церковно-исторической науки одно из первых мест принадлежит А. П. Лебедеву . Начав свою службу в МДА в 70-х годах, он внес в разработку своей науки живую энергию. 11 Но в самой Академии к тому времени уже была школа церковно-исторической науки. Она была насаждена заботами Филарета Гумилевского и особенно А. В. Горского. 12 « А. П. Лебедев с почтением относился к нему как к ученому, и хотя Александр Васильевич не был его научным руководителем, Алексей Петрович впоследствии всегда отмечал большое влияние его. А. В. Горский занимал кафедру Церковной истории с 1833 г. Он преподавал церковную историю в течение 30-и лет. С 1862 г. он был ректором Академии. Все, кто имел отношение к церковно-исторической науке, отмечали, что именно он, вместе с Ф. Гумилевским, произвел переворот в МДА. Это выразилось в том, что если ранее любимым предметом в МДА была философия, которая развивалась благодаря деятельной заботе Ф. А. Голубинского, то А. В. Горский и Ф. Гумилевский на самое видное место поставили историю церкви. А. В. Горский – личность весьма цельная. Это глубоко верующий ученый, убежденный, что во все времена все высокое в стремлении духа человеческого истекает из источника св. веры. В его душе кроме страстной любознательности всегда жила пламенная вера. Сам он в служении богословской науке видел своеобразное служение церкви, один из видов духовного знания. 13 И в то же время Александр Васильевич был очень дотошен, когда дело касалось научного творчества. «Он всегда был за делом, – вспоминал его современник проф. П. С. Казанский . – Когда он садился за свой столик в углу, то не видел никого». 14 «Главное достоинство его научных трудов по Восточной и Русской Церкви – это то, что автор работал по рукописным источникам и руководствовался при этом строго научным методом критического исследования. 15 Изучая историю Русской церкви, он опирался на свое знание истории древней Восточной церкви, исторических источников по ней. Этот метод был усвоен затем его учеником Е. Е. Голубинским , а также всеми учеными, вышедшими из школы А. В. Горского, в том числе и А. П. Лебедевым . Александр Васильевич смотрел на Академию как на храм богословской науки. Он видел в ней духовное братство, опору церкви, источник богословского влияния для Православной церкви. |
| 3. Стихийному валу бессистемного примитива и академическим изображениям, восходящим к западным образцам, противостоит стремление воссоздать так называемый “национальный стиль”. При этом художники берут за образцы в основном памятники Поволжья XVII века: храмы Ростова Великого, Ярославля, Костромы. Виртуозная изощренность техники письма этих первоисточников делает задачу их современных подражателей почти невыполнимой с технической стороны. Использование в качестве образцового направления стиля XVII века, не получившего развития в последующие эпохи, кроме разве что искусства Палеха, позволяет нынешние реплики охарактеризовать термином “стилизаторство под Палех”. Со стороны же сущностной представляется неверным культивировать искусство, источником которого служит период упадка церковной культуры эпохи уже не начала, а процветания расцерковленного, эклектичного мышления, каким бы технически изощренным оно ни было и как бы ни прикрывалось патриотическими лозунгами. Следует договорить до конца: направления в иконописи XVII, XVIII, XIX веков, при всех их технических достижениях и психологической выразительности — это следствие эстетической и богословской борьбы внутри русского церковного общества, борьбы, в которой выиграли противники святоотеческого иконопочитания, забывшие или сознательно отвергшие культуру и богословие золотого века святых Отцов древней Церкви и их продолжателей — исихастов на Руси, воспитавших лучших иконописцев. Возрождение культурных традиций, отпадающих от святоотеческого Предания — это измена святителям Василию Великому и Григорию Паламе, преподобным Иоанну Дамаскину, Феодору Студиту, Сергию Радонежскому и Андрею Рублеву. 4. Одним из ведущих направлений современной русской иконописи является, без сомнения, стремление изучить (в большей или меньшей степени) и воссоздать русскую икону XVI века Московской школы, а вернее, так называемый среднерусский стиль. Ко времени не позднее середины XVI века характерные, неповторимые стили региональных школ Древней Руси: Новгорода и его северных земель (Каргополья), Ростова, Ярославля, Пскова, Вологды, Рязани и других культурных центров с их уникальностью уступают место чему-то усредненному, что и стали теперь называть классической русской иконой, считая церковное искусство этого времени наиболее каноничным. |
| Во всяком искреннем деле сближения необходимо, чтобы оно представлялось ценным для обеих сторон, ценным внутренне, субъективно – так сказать, эгоистически. Иначе это будет слишком прозрачная работа по уловлению душ, обращению, воссоединению, – которая всегда скорее разделяет, чем соединяет. Что же может дать православным церквам Востока факт соединения с ними поместной англиканской церкви? В зависимости от ответа на этот вопрос, рождается или падает энергия и деятелей движения. Нам представляются последствия такого события неизмеримыми. Православная Церковь по-новому актуализирует свою вселенскость, перестав ощущать себя (т. е. в психологической ограниченности людей), как Церковь только Восточную, связанную с одной географической или политической традицией (Византия). Она вместит в себя, не потенциально только, новый культурный мир, освящая православное латинское средневековье, и в то же время все, что есть достойного и ценного в деле реформации. В частности, это обещает оцерковление огромной социальной энергии англосаксонского мира и его богословского исследования. Последнее, конечно, имело место и раньше, в лучшие времена русской богословской школы, которая работала в тесном общении с западной наукой. Теперь, после огромного культурного провала русской революции, научные традиции придется создавать наново, и помощь Англии здесь особенно близка. Англиканская церковь , по своему типу, является настоящим мостом христианской Европы: между Римским католицизмом и сектами реформации. Соединение или даже сближение ее с православными церквами Востока означает для Православия завоевание центральной цитадели европейского мира, небывалое расширение его лучеиспускания, далеко за пределами собственно соединившихся церквей. Амировое положение Англии превращает всякую европейскую проблему, с нею связанную, в проблему поистине земную, решающуюся на всех пяти частях света. Все это может показаться неважным для людей, презирающих количество, и утверждающих, что вселенскость Церкви без ущерба воплощается в двух или трех оставшихся верными христианах. Но для отцов древней Церкви провиденциальным был факт римского объединения «вселенной». И они не могли примириться меньше, чем на вселенских рубежах для вселенской Церкви Христовой. |
| Итак, полное догматическое единомыслие, связывающее воедино все части христианского мира, – это основное условие для восстановления церковного единства. Что же касается различий церковно-канонического устройства каждой Поместной Церкви, то, как еще раз подчеркивал И. Т. Осинин, «никто не имеет права возводить на степень общеобязательных догматов то, что никогда не было предметом вселенского сознания Церкви и не основано на общем предании древности. Частная народная Церковь , как, например, Церковь Русская, может применительно к историческим или местным обстоятельствам утвердить те или другие частные церковные правила и постановления, которые для ее членов получают силу и значение общеобязательного закона; но, коль скоро речь идет об условиях единения с другой национальной или независимой Церковью, мы не имеем никакого права требовать от других соблюдения или усвоения того, что составляет принадлежность не вселенского, а местного церковного права» 18 . Далее И. Т. Осинин делал попытку решить вопрос об условиях церковного единения на основании древнего вселенского предания Церкви, и в качестве основы церковного единства он принимал Никео-Цареградский Символ веры . «Будучи составлен и утвержден вселенскими соборами, – писал И. Т. Осинин, – Символ ими же и огражден от всяких изменений и прибавлений, чтобы он на все времена служил выражением единения христиан в вере и свидетельствовал о их внутренней связи с древней кафолической Церковью» 19 . Однако И. Т. Осинин сознавал, что принятие Никео-Цареградского Символа веры (без каких-либо изменений и прибавлений) является необходимым, но отнюдь не достаточным условием для восстановления церковного единства. «Принятие того же Символа в его древнем неизменном виде является первым условием во всех попытках к сближению Церквей на началах Православия», – отмечал он в конце актовой речи 20 . Профессор И. Т. Осинин сделал весьма много для разработки вопросов христианского единства. Проживая в молодые годы за границей, он усвоил широкий и доброжелательный подход к инославию, оставаясь в то же время верным сыном Русской Православной Церкви. Это в равной мере может быть отнесено и к другим питомцам СПбДА, которые направлялись на церковное служение за пределы России. Жизнь в Европе и возможность работать в лучших библиотеках Запада, так же как и общение с представителями Западных Церквей позволяли им ближе познакомиться с европейской богословской наукой и расширить свой кругозор. Находясь за границей, они посылали в отечественные журналы интересные сообщения о зарубежной церковной жизни, печатали неизвестные в России документы; многие из них становились членами иностранных научных обществ. |
| К началу XIX века в России получило развитие народное образование. В крупных городах были открыты университеты, по всей стране были организованы гимназии, кадетские корпуса, институты благородных девиц. Налажена была и сеть духовных школ для подготовки духовенства. Духовные школы были предназначены для сыновей из семей духовенства (священников, дьяконов и псаломщиков), которых готовили к служению Церкви. В курс наук в духовных школах входило изучение славянского, греческого и латинского языков, богословских и общеобразовательных дисциплин. В XIX в. в системе духовного образования было три ступени. На первой, низшей ступени находилось уездное духовное училище, в котором мальчиков обучали грамоте и знакомили со славянским языком. Следующую ступень занимала семилетняя семинария, дававшая среднее богословское образование. Семинарии были открыты в большинстве епархиальных центров, и именно их выпускники составляли основную массу кандидатов для рукоположения в священный сан. Венчали систему духовного образования духовные академии, которых было всего четыре – в Киеве, в Москве (с 1814 г. она находилась в Троице-Сергиевой Лавре), в Петербурге и в Казани. В Академиях обучались отличники из выпускников семинарий – будущие архиереи, профессора, преподаватели и учителя Закона Божия. Церковное искусство . В церковной архитектуре и живописи XVIII – первой половины XIX в. сказалось сильное западное влияние, сначала в форме барокко, а затем классицизма. Знаменитый архитектор, итальянец Бартоломео Растрелли, строил церкви в Петербурге и в Киеве. При этом русские архитекторы подражали его стилю, так что новые храмы во многом отошли от традиции древней русской церковной архитектуры. Лишь с середины XIX в. наметился возврат к национальным корням в церковной архитектуре и живописи, когда получил развитие так называемый русско-византийский стиль. Ярким его примером стал храм Христа Спасителя в Москве, построенный в 1837–1883 гг. по проекту архитектора Константина Тона. Дочь Петра I императрица Елизавета очень любила церковное пение, и при ней церковные хоры достигли большого совершенства. |
| Новая эпоха активной миссии начинается с трудов учителей Церкви – Климента (и его учителя Пантена) в Александрии и Тертуллиана в Риме. Хотя оба они принадлежат к западным богословским школам, их мысли во многих деталях антагонистичны. Представитель «богословской икономии», непримиримый обличитель язычества Тертуллиан и духовный наследник св. Иустина Мученика , идущий навстречу миру Климент Александрийский будут иметь неодинаковое значение для последующей жизни Церкви и её отношений с миром. Однако оба они, Климент и Тертуллиан , «зададут тон» идеям и течениям мысли этого столетия. Традиция Климента и вообще александрийской школы окажется наиболее яркой, определяющей и главенствующей во всём последующем развитии богословия III века. Особую роль в этом сыграет личность Оригена , ученика Климента Александрийского , – несмотря на многочисленные и существеннейшие ошибки, фигуры, самой яркой на всём горизонте столетия. Современники Оригена , такие как свщмч. Ипполит Римский , отчасти скроются в «лучах его талантов», хотя и их жизнь, и учение были куда как более безупречны. Со смертью Оригена заканчивается первая половина III века. Вторая половина столетия будет, вольно или невольно, столь же неразрывно связана с его именем. Младшее поколение его современников, прежде всего его ученики, такие как святители Дионисий Александрийский и Григорий Неокесарийский , продолжат его труды, преодолев крайности и ошибки, которые насадил забывший о границах дозволенного широкий Оригенов ум. В римо-карфагенской школе в это же время свщмч. Киприан Карфагенский пойдёт по пути преодоления ошибок своего предшественника Тертуллиана . Трудами этого поколения святых отцов будут проложены важные пути, по которым, уверенно пойдёт церковная мысль в последующем IV веке, с началом вселенских триадологических споров. Конец эпохи III века, времени становления систематического богословия, связан с именем самого младшего из этой когорты святых – священномученика Мефодия Патарского . Именно он станет главным критиком неправославных идей Оригена и тех его последователей, которые освоили и продолжили эти идеи. Мефодий же станет и провозвестником аскетического богословия, полноценное рождение и расцвет которого произойдут совсем вскоре после того. |
| В наст. время И. Б. считается также возможным автором (см.: Witte. 2004; McGinn. 2006) соч. «Traktat von der Minne» (Трактат о любви) на средневерхненем. языке, представляющего собой комментарий к новозаветному высказыванию «Бог есть Любовь» (1 Ин 4. 16); трактат опубликовал К. Ру ( Ruh K. Traktat von der Minne: Eine Schrift zum Verständnis und zum Verteidigung von Meister Eckharts Metaphysik//Philologie als Kulturwissenschaft: Studien zur Literartur und Geschichte des Mittelalters/Hrsg. L. Grenzmann. Gött., 1987. S. 208-229). Все труды И. Б. объединяет близкое знакомство как с наследием блж. Августина и др. отцов Церкви, так и с работами современных ему теологов, в частности всех крупных представителей «древней» и «современной» школы теологии августинцев (И. Б. прямо или косвенно ссылается на сочинения 27 представителей августинизма (Александра из Сант-Эльпидио, Григория Риминийского , Иакова из Витербо, Иоанна Кленкока и др.) и 25 средневек. авторов-неавгустинцев - Trapp. 1956. P. 245-249). Это позволяет совр. ученым вслед за Д. Траппом называть сочинения И. Б. «воротами для исследования и изучения новой августинской теологии» (Ibid. P. 249; ср.: Witte. 2002. S. 459; Idem. 2004. P. 308). Характерной особенностью стиля И. Б. было дословное цитирование с точными отсылками на конкретное место в тексте оригинала ( Trapp. 1956. P. 249). Основные тексты И. Б. имеют весьма строгую, «геометрическую» структуру (Ibid. P. 242): каждый «вопрос» открывается «основными доводами» (rationes principales), далее следуют «замечания» (notabilia), задачей к-рых является прояснение используемых при решении вопроса терминов, затем идут собственно «решения» (conclusiones), сопровождаемые проясняющими их содержание «короллариями» ( Trapp. 1954. P. 417). Э. П. К. Богословие Представленное в комментариях к «Сентенциям» и в теологических «вопросах» богословское учение И. Б. в целом характеризуется строгим следованием сложившейся к XIV в. августинской традиции и «общему мнению» (sententia communis) предшествующих церковных учителей и теологов ( Trapp. 1956. P. 243, 245). Среди богословских авторитетов первым был блж. Августин, к-рого, по подсчетам Траппа, И. Б. цитирует в сочинениях более 800 раз (Ibid. P. 243). В число наиболее часто цитируемых И. Б. представителей средневек. схоластики входят Эгидий Римский , Фома Страсбургский, Григорий Риминийский, Фома Аквинский , Генрих Гентский , Иоанн Дунс Скот . По мнению исследователей, И. Б. знал мнения древних отцов Церкви не только по средневек. подборкам цитат, но читал их полные сочинения, что указывает на его образованность ( Zumkeller. 1964. S. 233; ср.: Trapp. 1956. P. 243). |
| Влияние Каппадокийской школы на следующие за ней поколения христианских мыслителей было глубоким и всеобъемлющим. Наряду со св. Иоанном Златоустом , без преувеличения лучшим проповедником Древней Церкви, только двое каппадокийцев – святители Василий Великий и Григорий Богослов – были названы «Вселенскими Учителями и Отцами Церкви». Позднее в католицизме к ним прибавили столпов латинской схоластики, в православии же они остались единственными. Кроме того, подобно апостолу и евангелисту Иоанну Богослову (I в. по Р. Х.) и преп. Симеону Новому Богослову (X в. по Р. Х.), св. Григорий Назианзин за свои богословские творения получил редкий эпитет Богослова; его друг св. Василий, как и «столп православия» св. Афанасий Александрийский , был наименован Великим; а св. Григорий Нисский , названный «отцом отцов» в актах VII Вселенского Собора, заслужил у позднейших писателей славу «философа» (Фотий. Библиотека, 133; Никифор Каллист. Церковная история, XI. 19). Описанная преп. Иоанном Дамаскином последовательность: обучение «мудрости внешних», отсечение заблуждений и, наконец, постижение высшей Истины – воспроизводит обычную схему образования в Александрийской школе, впервые приступившей к решению задачи христианского просвещения в середине II в. по Р.Х. Много усилий потребовалось для того, чтобы вполне уяснить, что «слава этой Истины, изнутри сияя, просвещает своими лучами тех, кто подходит к ней с должным очищением, отрешившись от суетных помыслов» ( Иоанн Дамаскин . Цит. фрагм.). Точнее сказать, это было возвещено в самом начале Иисусом Христом, говорившим: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» ( Мф.5:8 ), – но пропустить через эти слова Откровения, как через горнило высшего умозрения, всю человеческую премудрость было непросто. Полученный результат должен был соответствовать затраченным усилиям. Золотая цепь христианских догматов, выкованная в огне богословской полемики, имела своим предназначением оградить «Святая святых» человеческого духа от произвола софистики, став итогом движения мысли в поисках Бога. |
| Поскольку речь зашла о первых русских духовных писателях, то справедливости ради необходимо отметить, что древнейшее из дошедших до нас оригинальных произведений русской литературы было написано епископом Новогородским Лукой Жидятой. Хотя это, конечно, еще весьма несовершенное и подражательное по характеру творение. Необходимо отметить и других авторов. Мы знаем многих прекрасных русских писателей домонгольского периода русской истории, которые выступают в разных жанрах. Известны блестящие проповедники древней Руси. К ним относится прежде всего святитель Кирилл Туровский, которого называют иногда " Русским Златоустом " . Как замечательного богослова необходимо отметить Климента Смолятича (сер. XII в.), о котором мы уже говорили раньше. Нам известны его сочинения, которые дают пример аллегорического богословия, восходящего к традиции александрийской богословской школы. На Руси энергично развивался жанр агиографии, о чем свидетельствуют Киево-Печерский Патерик и отдельные жития. Среди них выделяются такие, как, например, житие преп. Авраамия Смоленского - подлиннный шедевр житийной литературы. Это жанр особый, которому чужды богословские изыски и какая-либо утонченная риторика. Это жанр, который, наоборот, требует безыскусной и простой речи. Поэтому сборник житий издревле являлся любимым чтением русских людей на протяжении всей истории Руси. К церковному или церковно-светскому жанру нужно отнести и летописание. Церковь причислила преподобного Нестора Летописца к лику святых, отметив его подвиги не только аскетические, но и его подвиг творческий, его заслуги в деле летописания, в котором он запечатлел деяния Церкви и деяния князей, способствовавших укреплению Церкви. История преп. Нестора - замечательный пример глубоко духовного подхода к прошлому Отечества. Известны также и другие жанры древнерусской литературы. Например, жанр слов и поучений. Среди них особое место занимает поучение, которое написано не церковным деятелем, лицом не причисленным к лику святых, - князем Владимиром Мономахом. |
| протестант. богословской лит-ры. В круг его непосредственных интересов постепенно входит исследование церковной истории, догматики, творений св. отцов и учителей Церкви: богословов александрийской и каппадокийской школ (см. ст. Богословские школы древней Церкви ), блж. Августина (название его книги - «Два града» - Б. использует для своего сборника) и с сер. 10-х гг.- свт. Григория Паламы . В эти годы происходит сближение Б. с членами «новосёловского кружка», или «Кружка ищущих христианского просвещения» ,- правосл. орг-ции, устав к-рой подчеркивал, что кружок не преследует политических целей и не обсуждает политических вопросов. Членами-учредителями кружка были М. А. Новосёлов , Ф. Д. Самарин (председатель), В. А. Кожевников , Н. Н. Мамонов , П. Б. Мансуров ; в кружок входили такие известные богословы, философы, ученые и публицисты, как кн. Е. Н. Трубецкой, кн. Г. Н. Трубецкой , свящ. Павел Флоренский , Эрн, А. С. Глинка-Волжский, С. Н. Дурылин , близок этому кружку был религ. худож. М. В. Нестеров . Особую роль в духовной эволюции Б. сыграло сближение со свящ. П. Флоренским, непосредственное влияние его личности Б. преодолел только в эмиграции, но влияние его идей сказалось на разработке основных тем учения Б. По всей видимости, именно проблематика дискуссий «новосёловского кружка» во многом предопределила обозначившийся в нач. 10-х гг. (с кон. 1912) интерес Б. к имяславческому движению (статьи «Афонское дело» (РМ. 1913. Кн. 9. С. 37-46) и «Смысл учения св. Григория Нисского об именах» (Итоги жизни. 1914. Кн. 12/13. С. 15-21) (об истории интереса Б. к феномену имяславия до создания «Философии имени» и об участии его в «новосёловском кружке» см.: Лескин Д., свящ. С. Н. Булгаков - участник афонских споров об имени Божием//С. Н. Булгаков: Религиозно-философский путь. С. 170-190). Внимание к имяславческой проблеме было результатом не только необходимости концептуального прояснения ее оснований (в частности, включение в круг интересов Б. филологических концепций В. Гумбольдта и А. |
|
|
