| В качестве ярких примеров самостоятельной русской традиции старчества можно назвать преподобных Василиска Туринского и Зосиму Верховского, а позднее — иеромонаха Адриана Югского, преподобную Ардалиону (Игнатову) и, конечно, преподобного Серафима Саровского , а также других, менее известных подвижников. При этом самобытность этой традиции не означает, что между ее представителями и последователями школы преподобного Паисия или даже самим молдавским архимандритом не было никаких контактов . Здесь нужно различать (как это делается в случае с современниками преподобного Сергия) учеников преподобного Паисия и его «собеседников»: первые были духовными учениками старца, а вторые находились с ним в духовном общении, но не были собственно его послушниками. См., например, Кучумов В.А . Русское старчество//Монашество и монастыри в России. XI-XX века: Исторические очерки. М., 2002. С. 229. Правда, в русской дореволюционной историко-богословской науке высказывались (со ссылкой на жития святых) и мнения об общераспространенности старчества в Древней Руси. Однако это происходило без необходимой аргументации. См.: Смирнов С.И . Древнерусский духовник. М., 1913. С. 26, прим. 5; ср.: Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время. С. 9. Смолич И.К . Жизнь и учение старцев: (Путь к совершенной жизни)//Русское монашество, 988-1917. Жизнь и учение старцев. Приложение к «Истории Русской Церкви». М., 1999. С. 391. Так, монахиня Игнатия (Пузик) высказывала мнение о том, что старчество, как метод духовного трезвения, всегда существовало в недрах русского монашества: и в момент его рождения в киевских пещерах, и во время его расцвета в лесах Северной Фиваиды. Между тем, ее произведения не могут восприниматься как научные труды с их точностью языка и последовательностью аргументации. Ценность ее книг в том, что - это духовные размышления человека, который с молодости был воспитан старческим руководством, своего рода самооткровение традиции старчества. См. Монахиня Игнатия. Старчество на Руси. М., 1999. С. 30 и сл. Цит. по: Памятники литературы Древней Руси. XIV-cepeдuha XV века/Вступит. статья Д.С. Лихачева ; сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева . М., 1981. С. 382. Отметим, что таким же постоянством в исповедании помыслов отличался преподобный Досифей, ученик знаменитого аввы Дорофея. Можно предположить (хотя явно в тексте жития это не сказано), что этот эпизод с частым исповеданием помыслов создавал у читателей жития определенную параллель между аввой Сергием, его послушником Феодором и аввой Дорофеем и его верным учеником Досифеем. Тем самым преподобный Сергий оказывался в одном ряду с великими наставниками христианского Востока. См.: Памятники литературы Древней Руси. XIV-cepeдuha XV века. С. 352-358. Смолич И.К . Жизнь и учение старцев. С. 403. |
| Однако, в начале христианской эпохи духа жизни давно уже не было в ней вследствие глубокого кризиса философии: лишенные продуктивности и творчества, философские школы занимались комментированием старых систем и получили характер замкнутых сект, из которых каждая рабски держалась своего учителя 14 ; в то же время интерес к философии упал, и большинство греков довольствовались риторской школой 15 , которая давала лишь формальное образование и в то же время носила на себе отпечаток отрицательной философии софистов в духе нигилизма 16 . Таково было положение, когда эллин вступил в церковь . Совершенно естественно, что он принял христианство как ту высшую истину, которую он так долго искал и не нашел в философии. Совершенно понятно далее, что он поставил эту истину во главу своей образовательной системы, которая тотчас же стала жить новой и полной жизнью 17 . Примером такого отношения к религиозной истине могла служить пифагорейская школа, в которой высшую ступень образования составляла науку богословская – ερς λγος 18 . Таким образом, христианская истина получила для грека значение того высшего синтеза, в котором должна была находить завершение вся сумма знаний, как общеобразовательных, так и философских, а вместе с тем и богословская школа должна была встать на место философской и усвоить основные особенности последней, поскольку они не противоречили христианству. Эти особенности были следующие: включение в программу общеобразовательных наук и философии, преобладание синтеза и систематики в методе, тесное соединение воспитательной стороны с образовательной и некоторое сходство с философской школой во внешней организации. Древнейшей богословской школой греческого типа было διδασκαλεον τν ερν λγων или τν ερν μαθημτων 19 в Александрии. Что греческая школа возникла впервые именно в Александрии, это не было простой случайностью. Александрия в начале христианской эпохи была главным умственным центром греческой нации, далеко превзошедшим старый центр – Афины 20 . Здесь сосредоточивались лучшие умственные силы Греции в организованном Лагидами, а затем процветавшем под римским владычеством знаменитым александрийским μουσαν’е 21 . |
| В Церкви Востока на Соборе в 410 г. кафедра Н. была признана второй по значимости (после Бет-Лапата, не считая патриаршей кафедры Селевкии-Ктесифона), ее епископ получил сан митрополита, ему подчинялись епископы Арзуна (Арзанены), Карду (Кордуены), Бет-Забдая (Забдицены), Бет-Рахимая (Рехимены) и Бет-Моксайе (Моксоены) ( Chabot. Synod. orient. P. 33, 272) - провинций, присоединенных к Персии по договору 363 г. ( Amm. Marc. Res gest. XXV 7; об истории этих епархий см.: Fiey. 1977. P. 161-191). Позднее в состав митрополии вошли и др. епархии, в частности Балад (Эски-Мосул), Шиггар (Синджар) и Кфар-Зуммар (Ibid. P. 266-273). В сер. VI в. в Нисибинской митрополии произошли волнения, и в связи с отсутствием ее представителей на Соборе 554 г., а также, вероятно, в связи с др. конфликтами митрополитов Н. и католикосов Мар Аба I , формулируя правила избрания католикосов, не включил в число его участников митрополита Н. ( Chabot. Synod. orient. P. 543, 554); это решение периодически нарушалось и вновь подтверждалось вплоть до XIV в. ( Delly. 1957). В 562/3 г. митрополит Н. Павел возглавил делегацию представителей Церкви Востока, которую шаханшах Хосров I направил в К-поль по просьбе имп. Юстиниана I для богословских собеседований, сыгравших важную роль в истории христологических споров (см.: Заболотный Е. А. Церковь Востока и религиозная политика имп. Юстиниана//ВВ. 2015. Вып. 74 (99). С. 55-57). В 489 г. в Н. обосновалась знаменитая Эдесская школа, или Школа персов, как ее называл прп. Ефрем по причине большого числа студентов из сасанидских пределов. Ее переезд связан с изгнанием учителей, в т. ч. ректора Нарсая , из Эдессы и с деятельностью Бар Саумы , митрополита Нисибинского. Школа процветала до нач. VII в. (подробнее см. в ст. Богословские школы древней Церкви , а также: V öö bus. 1961; Idem. 1965). Митр. Бар Саума основал в Н. госпиталь, и с VI в. стали пользоваться известностью христ. врачи из Н., в частности Иосиф (католикос-патриарх в 552-567). В кон. VI - 1-й пол. VII в. в Н. существовало течение среди вост. сирийцев, ориентированное на сближение с православными (халкидонитами): его представителями были сначала экзегет Нисибинской школы Хнана Адиабенский († ок. 610), а затем митрополит Н. Кириак, к-рый вместе с Сахдоной (Мартирием) , епископом г. Махозе-д-Ареван, открыто признал Халкидонский Собор. Против них активно боролся Адиабенский митр. Ишояв (впосл. католикос Ишояв III ), к-рый ранее, в бытность епископом Ниневии, оказывал митр. Кириаку помощь в связи с постигшим Н. голодом. Ко 2-й пол. VI в. относится расцвет монашества на расположенной близ Н. горе Изла . |
| В настоящее время на приходе поддерживаются старые традиции: на Рождество Христово батюшка с певчими и воспитанниками воскресной школы ходят по домам " славить Христа " . Все это возобновлено с 1996 г. по воспоминаниям прихожан, которые с малолетства посещали храм. Община проявляет заботу о внешнем и внутреннем убранстве храма: отреставрировали два малых купола, покрыли крышу летней части храма, в приделе свт. Николая сделан красивый иконостас, устроен пол из плитки. Богослужения в Воскресенском храме проводятся регулярно по воскресным и праздничным дням. Зимой до сих пор службы совершаются в домовой церкви. С 1993 г. начала работать без перерыва Воскресная школа, в которой воспитанники изучают Основы Православной культуры. С 1995 учебного года она состояла из двух, а с 1999 по 2005 гг. – из трех групп, разделенные по возрастным категориям. На Пасху и Рождество Христово с учащимися проводятся викторины, подвижные игры, чаепитие. Ребята и взрослые с радостью звонят в выносные колокола. Праздник Рождества дважды проводились совместно с Народным театром в Ловецком клубе. В 2000 г. на сцене показан спектакль «Вифлеемская звезда», 2008 г. – «Рождественское представление», после которого для всех гостей организовано чаепитие. В 2007 г. совместно с средне-образовательной школой в актовом зале показана сценка «Рождественская девочка». С воспитанниками воскресной школы и прихожанами храма совершались паломнические поездки в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, Свято-Иоанно-Богословский монастырь Рязанской области, в Покровский монастырь к мощам блаженной Матроны Московской. Для духовного просвещения священником, начиная с 1996 года, регулярно проводятся беседы в Ловецкой образовательной средней школе с одним или двумя классами. Там же каждый год совершаются молебные пения на «Начало Учебного года», благодарственный – после окончания и по древней традиции Вмц. Екатерине. Батюшка, кроме того, проводит беседы с двумя группами детского сада. Источник: сайт Луховицкого благочиния Московский Патриархат, Московская Епархия. |
| Вот эти три совпадения в моей жизни — диаконская хиротония в праздник Благовещения, с его прокимном " Благовестите день от дне спасение Бога нашего " , архиерейская хиротония 40 лет назад в день Торжества Православия, торжества победы над всякой ересью, и восшествие на Патриарший престол в день памяти святителя Марка Эфесского — я не считаю случайными. Слишком много случайностей, чтобы отмахнуться от этого стечения обстоятельств и сказать, что оно ничего не значит. Именно в соответствии с этими Божественными указаниями я выбрал свой жизненный путь: благовестить день от дне спасение Бога нашего и хранить чистоту православной веры, сопротивляясь всякой ереси и всякому соблазну». В октябре 1976 г., высоко оценив научно-образовательные достижения ЛДАиС и стремление профессорско-преподавательского коллектива во главе с ректором к повышению уровня преподавания и богословских исследований, Патриарх Пимен удостоил академию ордена равноапостольного князя Владимира 1-й степени. В 1978 г. на обучение в регентский класс при ЛДС были приняты 4 девушки. Чтобы преодолеть сопротивление властей этой инициативе ректора, было организовано прошение православной женщины из Финляндии, выразившей желание обучаться церковному пению при академии. В 1979 г. состоялось официальное открытие регентского отделения, поддержанное председателем Учебного комитета при Священном Синоде митрополитом Таллинским и Эстонским Алексием (Ридигером; впоследствии — Патриарх Московский и всея Руси Алексий II), которое стало важным событием в жизни Ленинградских духовных школ. Епископ Кирилл писал в те годы: «Пению в христианском богослужении отведено чрезвычайно видное место. В многочисленных произведениях древней гимнографии: стихирах, тропарях, кондаках и акафистах, положенных на музыку, раскрываются перед молящимися догматы Церкви, в них прославляются величие и благость Божии, изъясняется значение празднуемого события». Однако в послевоенный период, когда после жесточайших гонений 1920-30-х гг. вновь открылись сотни храмов, культура церковного пения уже была во многом утеряна. К концу 70-х гг. XX в. положение оставалось не многим лучше, в основном вследствие отсутствия профессиональных регентов и учебных заведений для их подготовки. Создавая регентское отделение в ЛДАиС, ректор так сформулировал свою задачу: учреждение «такой школы, которая бы явилась воплощением желаний регентов старой России, школы, в которой будущие руководители церковных хоров получили бы все необходимые знания». 1 сентября 1979 г. 20 студенток регентского отделения приступили к учебе. |
| Закончив образование в школе грамматика, Г. Ч. по желанию матери поступил в школу ритора (Ibid. 56), где он отказывался произносить о ком-либо похвальные речи, если это было несогласно с истиной (Ibid. 130). Под влиянием учителя лат. языка Г. Ч. не стал переходить из школы ритора в школу философа и занялся юриспруденцией. Для совершенствования образования он вместе с братом Афинодором отправился в г. Берит (Бейрут), где находилась крупнейшая юридическая школа на Востоке (Ibid. 57-62). Ближайшим поводом к поездке было то, что муж сестры Г. Ч., назначенный советником к имп. наместнику Палестины в Кесарию, хотел, чтобы за ним последовала его жена, взяв с собой обоих братьев. Прибыв в Кесарию Палестинскую, братья захотели послушать Оригена, к-рый в это время основал здесь школу наподобие александрийской (см. ст. Богословские школы древней Церкви ). Согласно свт. Григорию Нисскому, в знакомстве Г. Ч. с Оригеном принимал участие Фирмилиан Кесарийский ( Greg. Nyss. De vita Greg. Thaum.//PG. 46. Col. 905). По окончании 5-летнего обучения в Кесарии Палестинской Г. Ч. вместе с братом Афинодором возвратился на родину. Вскоре он получил письмо от Оригена, в к-ром тот убеждал его направить свои дарования и знания на служение христианству и заняться внимательным изучением Свящ. Писания. В Неокесарии Г. Ч. принял решение удалиться от шума площадей и от всей городской жизни и в уединении пребывать с собой и через себя с Богом ( Greg. Nyss. De vita Greg. Thaum.//PG. 46. Col. 908), однако ок. 245 г. он был поставлен Федимом, еп. Амасийским, во епископа Неокесарийского. Согласно свт. Григорию Нисскому, Г. Ч. сначала не желал принимать посвящение, боясь, чтобы «заботы священства, как некоторое бремя, не послужили ему препятствием в любомудрии». Поэтому Федим после долгих усилий, «нисколько не обращая внимания на расстояние, отделяющее его от Григория (ибо он находился от него на расстоянии трех дней пути),- но воззрев к Богу и сказав, что Бог в час сей равно видит и его самого и того, вместо руки налагает на Григория слово, посвятив его Богу, хотя он и не присутствовал телом, назначает ему оный город, который до того времени был одержим идольским заблуждением» (De vita Greg. |
| Зато с негодованием бичует он лицемерных монахов, которых так метко он характеризует в следующих словах: " Что широких врат желают и домогаются некоторые из мирян, это не очень удивительно; но что мужи, которые по-видимому распялись для мира, ищут их более, чем миряне, это изумительно, даже походит на загадку. От всех почти монахов, если пригласишь их на какое-либо дело, тотчас услышишь прежде всего вопросы в таких словах: можно ли им найти покой, может ли пригласивший успокоить их; постоянно повторяется слово покой " Зато о самом себе он с полным правом мог сказать в беседе перед отправлением в ссылку: " Много волн, и сильна буря; но мы не боимся потопления, потому что стоим на Камне... Все страшное в мире для меня презренно, а благоприятное смешно. Я не боюсь бедности, не желаю богатства; не страшусь смерти, не желаю жить, разве для вашего преуспеяния " Для него вследствие аскетических навыков стало нечего терять, и взамен этого он получил то, что так выразительно называлось по-гречески словом шррлпа - смелость сказать все до конца и всякому. В своих аскетических подвигах и занятиях Св. Писанием Златоуст не был одинок. Он был членом небольшого кружка одинаково настроенных друзей и имел замечательного руководителя. Его друзьями были упомянутый уже Василий, Максим, впоследствии епископ Селевкийский, и Феодор, с 392 или 393 г епископ Мопсуестии, а учителем и руководителем - Диодор, будущий епископ Тарсийский, а в то время знаменитый аскет и настоятель одного из ближайших монастырей. Так установилась тесная связь между Златоустом и двумя наиболее видными представителями антиохийской школы. Это обстоятельство имеет большую важность для понимания личности и характера деятельности святителя, памяти которого посвящен настоящий очерк. Поэтому мы позволим себе остановиться несколько подробнее на отличительных особенностях того богословского направления в древней Церкви, которое известно под названием антиохийской школы. Две выдающиеся черты характеризуют собой это направление. |
| И опять, казалось бы – что может быть естественнее этого желания? И, однако, в ряду целых поколений, «духовная» и «светская» школы так обособились друг от друга, настолько утратили общность интересов и единство приёмов аргументации, что порою, кажется, уже совсем не понимают друг друга, – как люди, говорящие на различных языках и живущие в кругу совершенно инородных миросозерцаний и идей. Расхождение линий, определяющих черты обоих миросозерцаний, которыми живут эти две школы, настолько значительно, что они являются иногда как бы двумя противоположными полюсами мысли. Многое, благодаря именно этому отсутствию взаимного понимания, для стороны противоположной кажется прямо абсурдом, не заслуживающим даже и опровержения... А между тем, как много в так называемой «светской» литературе, – и исторической, и философской, и литературно-художественной, – таких ценных приобретений естественной мысли, таких, иногда прямо вдохновенных, прозрений и озарений человеческого ума, которые, при внимательном и умелом пользовании ими, могли бы быть всецело обращены на служение богословской науке! И не только мысли, но и их внешняя оболочка, – научная формула, поэтический образ, самое слово, наконец, в его живом историческом движении, – всё это могло бы быть обращено на служение богословской науке, а чрез неё и самой Вечной Истине! Конечно, предметами священными приличествуют и слова священные. Но ведь многое, по своему происхождению не «святое», Церковью освящается, претворяется в святое: почему же возможное относительно материальных вещей было бы невозможно относительно продуктов человеческого духа, например, относительно слова? Почему не пользоваться «светскою» литературою для раскрытия богословских истин?.. Это не только возможно, но так в действительности и было – в «золотой век» христианского просвещения. Замечательно, в самом деле, что расхождение духовной и светской школ, о котором мы говорим, есть продукт позднейших времён. Церковь же древняя его не знала. Апологеты, Отцы и Учители древней Церкви, как известно, и сами пользовались, в своих творениях, «светскими» (даже языческими!) произведениями и осторожное пользование ими рекомендовали другим. Припомним из многого, сюда относящегося, хотя бы знаменитую беседу Василия Великого к юношам «о том, как получать пользу из языческих сочинений». |
| «Из этих древних писателей видно, что и писания прочих позднее писаний Моисея, и даже бывших после него нам пророков... И все законодатели ваши издали свои законы после того» (3:23); «Все они... ни сами не познали истины, ни других не привели к истине. Ибо то, что они говорили, обличает их, так как они говорили несогласно друг с другом и многие из них отвергали свои собственные положения; они не только опровергали друг друга, но даже некоторые из них и собственные свои учения разрушали, так что слава их обращалась в бесчестие и глупость» (3:3); «Ясно, что он [Платон] говорил догадочно; если же так, то значит не вполне истинно то, что сказано им» (3:16); «[Философы и поэты] волею или неволею говорили согласно с пророками и о сгорении мира, хотя, будучи позднее их по времени, похитили это из закона и пророков. Впрочем, что за важность, жили ли они позднее или раньше пророков? Верно [то], что они говорили согласно с пророками » (2:38). 11.3.3. Троица Введение свт. Феофилом Антиохийским в богословский оборот термина «Троица» показательно. Впоследствии, уже в IV веке, в период триадологических споров, именно представители антиохийской богословской школы и вообще всего «востока», склонные к акцентуации многообразия во всём, будут идти к осмыслению триадологического догмата (то есть к осмыслению богословской загадки и антиномии «1=3») именно со стороны троичности Божественных ипостасей, от Троицы к Единице. Для «востока» реальность трёх ипостасей всегда представляла собой неоспоримый и ясный факт; единство сущности Бога, напротив, составляло трудноразрешимую интуицию вплоть до разрешения всех терминологических и иных недоумений отцами-каппадокийцами (см. том II нашей «Патрологии»). Примечательно, что, возвышаясь над недостатками видения своей богословской школы, свт. Феофил противополагает Лица Святой Троицы и человека: Одни служат источником света (который есть образ благодати, энергии Божией), другой – нуждается в нём. Впоследствии это противопоставление получит особое развитие и значение богословской аргументации у свт. Афанасия Великого , который сделает его совершенно радикальным, противопоставив Бога и тварь как два абсолютно инаковых мира (см. том II нашей «Патрологии»). |
| Третий период (231–405) характеризуется творческой переработкой наследия Оригена , в доктринах которого постепенно стали выявляться мотивы, не совместимые с общим Преданием Церкви. Причины, по которым они не были заметны ранее, принадлежат к числу исторических: слава Оригена прежде всего как учителя широко распространилась раньше, чем его сочинения. Она предшествовала им, как знамя полководца предшествует армии. Когда же сами сочинения были прочитаны и явились их ревностные последователи, само имя Оригена стало значить не то, что оно значило в III в. по Р. Х. Оно вошло в прочную ассоциацию с перевоплощением душ и отрицанием вечного наказания. Дальнейшая преемственность учителей Дидаскалиона довольно часто, но не систематически пересекается с той, которую называли «апостольской»: Иракл (215–232), святитель Дионисий Великий (232–265), священномученик Петр (295–311) и святитель Афанасий Великий (после 328 г.) были епископами. Прочие, как правило, носили сан пресвитеров. Их череду замыкает дидаскал Родон (390–405), при котором необратимость «заката» школы стала уже очевидной. В 405 г. он переселился в Сид Памфилийский, где был учителем историка Филиппа Сидета, оставившего самый полный, но во многом неточный список ее учителей. Но почему Александрийская школа пришла к своему концу, тогда как византийское богословие, воспитанное в ее стенах, продолжило развиваться? Этот вопрос до сих пор является проблемой для историков средневековой мысли. Мы видим только, что отношение к Александрии тех, кого не без основания специалисты по патрологии называют «новыми александрийцами», было более чем сдержанным. Именно она, по мнению Григория Богослова , в какой-то момент стала причиной отпадения от веры самой столицы, когда славный град Великого Константина «погряз в бездне погибели», так как «легкомысленный и исполненный всех зол город Александрия – эта безумная кипучесть – послал от себя мерзость запустения – Ария …» 43 . Но не собственно арианство явилось причиной дискредитации древней Александрийской школы, равно как не оригенизм как таковой был поводом для отъезда Родона из Египта. Причина, как думается, лижет глубже. Всю александрийскую систему философско-богословского умозрения, начиная с учения Филона, сделал неприемлемой для эпохи Вселенских Соборов ее дух эллинистического синкретизма, который по природе своей должен был ставить отвлеченное категориальное мышление выше востребованной в новых условиях преемственности религиозной веры. Во второй половине IV в. по Р. Х. и далее уже не спрашивали о том, согласуются ли заповеди Христа с учением «внешних», а спрашивали об аутентичности того или иного толкования слов Христа. И вот Александрийская школа, пережившая период наивысшего расцвета в годы гонений, когда она готовила полемистов и апологетов, со своим поиском оптимальной рациональности для проповеди Воплощенного Логоса, не смогла ответить на вопрос нового века: должна ли память, сохраняющая традицию, быть шире и глубже рассудка, ее интерпретирующего? |
|
|
