| 325 Автор приводит, как пример недоверия, отказ приносить присягу – подозревают, что она подложная, вследствие того, что не было подписи Гучкова (в другом месте требовали подписи Родзянко). Смущало имевшееся в тексте слово «государство», где обязательно должен быть «государь», а «государь» непременно самодержец. Один из батальонов грозил захватить пулеметы и разстрелять те части, которыя будут присягать. (На Северном фронте возбуждало опасение требование подписи под присягой). 326 Полевой интендантский склад перевозится из Несвежа в Блудов– движение замечают немцы, открывшие артил. огонь: солдаты уверяют, что генералы хотят уморить их голодом и нарочно устраивают склад на обстреливаемом германцами месте. «Они (солдаты) повсюду выставляют свои караулы, непомерно большие – у винтовок, у пулеметов, у складов, Они всюду подозревают измену и черносотенство. Их успокоить ничем нельзя». 327 См. в моей книге «Судьба имп. Николая II после отречения» главу «Муравьевская комиссия», а также книгу «На путях к дворцовому перевороту». 329 Этот вывод отнюдь не служит подтверждением правильности тенденциознаго обобщения противоположнаго свойства, с которым мы встретимся при описании событий в Балтийском флоте. 331 Первая бригада вообще «за все тремя переворота оставалась совсем почти спокойной». Кое-что было лишь на «Петропавловске», когда два матроса приставив дуло револьвера ко лбу командующаго Бахарева, грубо требовали оружие офицеров, которое он от них взял и спрятал в свою каюту. Между сторонами произошел такой разговор: «Не отдам. – Тогда возьмем сами. – Ну так стреляйте. – Мы не хотим вашей крови проливать... – Я не отдам, потому что мне же доверила команда. – ...Тогда, конечно... извините». 332 «Манифест» этот и по стилю и по контексту явно немецкаго происхождения. Он распространялся наряду с другими аналогичными прокламациями и в других местах. 333 Советская делегация, по сообщению «Известий», обвиняла в политической спекуляции со спиртом жандармскаго генерала Фрайберга. 335 По внешности возстание началось более стройно, чем в других местах. |
| Иосафата Жарского, который, невзирая на подозрения в сочувствии польским «патриотам», сумел добиться покровительства члена Гос. совета Н. Н. Новосильцева и связанных с ним чиновников. В нояб. 1831 г. он вошел в состав Греко-униатской коллегии, провел в 1832 г. ревизию 37 монастырей и в февр. 1833 г. представил собственный план реформирования унии, возвращавший ее к прежним тенденциям полонизации и латинизации. Деятельность архим. Иосафата Жарского осуществлялась при попустительстве Блудова, не реагировавшего на предупреждения и протесты И. 17 февр. 1832 г. И. подал прошение об освобождении его от должности заседателя коллегии и о направлении в епархию. Прошение не было удовлетворено. 26 июля и 15 окт. 1832 г. И. подал на имя Блудова записки «О ходе Униатского дела» и «О разных мерах, которые следовало бы принять по Униатскому делу». В них предлагался новый, более решительный план разрыва союза с Римом через выведение униатов из ведомства МВД и подчинение уже преобразованных органов руководства униат. Церкви и ее учебных заведений Святейшему Синоду. Согласно замыслу, эта мера, а также целенаправленная работа униат. начальства, стремящегося к воссоединению с подчиненным духовенством, должны были в течение 3-4 лет привести к незаметному и полному растворению унии в господствующем исповедании. Но ответа на данное предложение не последовало. После кончины 26 янв. 1833 г. управляющего Литовской епархией еп. Иакова Мартусевича 2 апр. того же года именным указом имп. Николая I управляющим Литовской епархией был назначен И. (с оставлением в должности члена Греко-униатской коллегии). Несмотря на карьерное возвышение, И., предполагая, что подготовка разрыва союза с Римом остановлена, и не желая служить на противном его убеждениям поприще, решил лично присоединиться к Православию. Для этого 15 мая 1833 г. он, составив соответствующее прошение, безрезультатно попытался попасть на прием к обер-прокурору Синода С. Д. Нечаеву . Однако Блудов заверил И., что планы ликвидации унии не изменились, а проект архим. |
| Через тот же пансион познакомился он с Карамзиным, к которому благоговение сохранил на всю жизнь. Оттуда же и знакомство с Дмитриевым — тот выслушивал его стихи, делал замечания благосклонные, поддерживал. Дмитриева называл он впоследствии своим учителем — главнейшее в мастерстве стиха, а Карамзина «евангелистом» — этот как бы открывал ему самому его душу. В 1800 году Жуковский блестяще окончил пансион, имя его было записано на золотую доску. Прокопович- Антонский весьма к нему благоволил: выйдя из пансиона, Жуковский даже жил у него некоторое время в маленьком белом флигеле у входа в дом Шаблыкина, что в приходе Успения на Овражке. Поэт Александра, Андрея Тургенева, других юношей дружественных, как братья Кайсаровы, Блудов, несла среда, их взрастившая. Кончил учение — сразу в «архивные юноши», Министерство иностранных дел (тогда называлось: Иностранная коллегия). Открытая дорога к власти, почестям, сановничеству. Тетушки, дядюшки опекают по службе, крепостные крестьяне трудятся в поместьях, чтобы гладко шла юная жизнь. У Жуковского такой гладкости не могло быть. Предстояло решать, чем же зарабатывать. Стихами не проживешь. Переводами для книгопродавца Зеленникова тоже. Он избрал нечто скромное, в скромности своей даже безнадежное: поступил в «Контору соляных дел», на очень маленькую должность канцелярского служащего. Занятие не из трудных, но уж слишком ничтожное. Он находился там под начальством князя Долгорукова, который имел уже о нем представление как о даровитом молодом поэте. Чиновника из него, разумеется, не вышло, служба скользнула бесследно. Позже он заметил о ней кратко: «Я вошел в главную дурацкую Соляную контору городским секретарем в 1800 году, вышел из нее титулярным советником в 1802». Нельзя, однако, сказать, чтобы жизнь его за эти полтора года была пуста. Напротив, как приготовление даже плодотворна. «Ты, кажется, не можешь не быть доволен своей участью, — пишет ему Тургенев, — уединение, независимость, легкая служба… Окружен Греем, Томсоном, Шекспиром, Попе и Руссо! И в сердце — жар поэзии!» |
| Тоже утешение думал я найти и в письме вашем, но нашел скорбь... Вы сомневаетесь, перенесете ли скорби. Понимаю, что они есть и, вероятно, не малы. Но есть и сильное утешение, именно успех в распространении вашей паствы. Вы исполняете ваше назначение скорее, нежели ожидать можно было. Государь Император и Святейший Синод вами довольны. Как же, при помощи Божией, не надеяться в сих обстоятельствах перенести трудности, есть ли бы они и казались невыносимыми прежде» 18 ? В тоже время он оказывал преосвященному Смарагду и вещественную помощь, посылая к нему, для новоприсоединенных церквей, церковную утварь и богослужебные книги 19 . Мудрый и беспристрастный судия – святитель Московский не мог не отдавать справедливости добрым намерениям древле-православных архиереев в таком их действовании по отношению к униатам. Еще крепче оградил и защитил их святитель Филарет вскоре после печальных событий 1830 – 1831 годов. Возмущение Польши в эти годы, естественно, не могло не затронуть и западно-русских униатов и православных; и в это-то время, подобно тому как вовремя возмущения тех же поляков 1863–1864 годов, оказалось, как тесно связаны между собою польщина и латинство вообще и в частности по их воздействию на униатов и по ненависти к России, – державе православной. «Народные массы, – писал во всеподданнейшей докладной записке Государю статс-секретарь Блудов о возмущении 1830 –1831 годов, – без сомнения нигде не желали бунта; но в тех местах Западных губерний, где господствует римско-католическая вера и литовское или жмудское наречие, поселяне иногда увлекались своими ксендзами и помещиками и, следуя им по слепоте и невежеству, шли на бунт как на панщину» 20 . По усмирении этого бунта русское правительство стало обдумывать меры, которые упрочили бы положение Западных губерний, более прежнего крепко сплотило бы их с внутренними губерниями и предотвратило бы на будущее время подобные возмущения. В числе этих мер, конечно, далеко не последнее место занимали меры для лучшего благоустройства и возвышения положения как православной, так и униатской церкви в западных губерниях и для ослабления вредного влияния со стороны латинства. |
| Тогда же и даже до тридцатых годов XIX века Белорусская епархия была ареной деятельности множества других монашеских орденов католических и множества монастырей базилианских, окатоличенных, одни из которых, по своей зловредности для православия, ничуть не уступали иезуитам, другие, если и уступали по своей организации, ученью влиять на умы верующих, то были достойными иезуитскими учениками по ненависти ко всему православному и русскому. Доминикане, францискане, миссионеры, бернардимы, кармелиты, тринитары, пиары, каноники регулярные, базильяне и другие гнездились в разных местах обширной епархии, имели много монастырей, владели большими имениями, множеством фундушевых крестьян – и католиков, и униатов и, благодаря всему этому, широкой волной распространяли свое влияние на умы жителей. «Многие из римско-католических монастырей», – писал Блудов в своем предложении Коллегии касательно упразднения римско-католических монастырей, – «основаны без всякой цели и существуют без всякой пользы для окружающего их народонаселения. В Литве, Самогитии и Инфлянтских уездах, населенных преимущественно жителями римско-католического исповедания, причитается по одному монастырю на 20, 30 и даже 40 тысяч душ римско-католиков; между тем как в южных губерниях и Белоруссии, где почти все жители греко-российского и греко-униатского исповедания, – по одному монастырю на две и на одну тысячу душ обоего пола (римско-католического исповедания), сверх приходских церквей, заведываемых белым духовенством. Нет сомнения, что монахи сих монастырей самым положением их поставляются в необходимость вести жизнь праздную, без всякого пособия ближнему и даже служащую в тягость обществу» 36 . Из 304 католических монастырей, существовавших в то время в Могилевской римско-католической архиепископии 37 , надо думать, на долю Белорусской епархии выпадала не меньшая половина. А ведь Семашко говорил, что «каждый монастырь римский есть настоящая крепость, на которой утверждается чуждое влияиие» 38 . Что касается числа базилианских монастырей, то пр. Василий Лужинский в своих записках сообщает, что до издания Высочайшего указа 22-го апреля 1828 года в Белорусской епархии их было 35 39 . Но, кажется, их было больше. По крайней мере, среди перечисленных Лужинским монастырей нет Маривилского, который был упразднен в 1837 г. 40 , нет и Малашковского, который был закрыт в 1833 году 41 . |
| Иосифа стал беспокоить временный застой в униатском деле, объясняемый тем, что внимание правительства было отвлечено тогда усмирением польского мятежа. Отчаиваясь в благополучном исходе задуманного им воссоединения униатов с православною церковью, Иосиф письменно ходатайствовал о подчинении Греко-униатской коллегии ведению Святейшего Синода и о постепенном присоединении униатских епархий к православным епархиям. Но правительство не согласилось на одно только гражданское подчинение православному Синоду иноверной униатской церкви. „Тут», говорит Иосиф в своих „Записках», „молодое мое терпене лопнуло: я решился лично присоединиться к православию и 12 мая 1833 года подписал об этом прошение в Святейший Синод». В своем прошении он пишет, что уже 6 лет он принадлежал православной церкви по своим убеждениям, но не принимал православия, чтобы ему удобнее было подействовать на присоединение к православию более полутора миллиона своих единоверцев-униатов. Между тем независящие от него обстоятельства лишают его надежды быть некогда участником общего присоединения всех униатов к православию, и он будет горячо молиться в простой келье инока о скорейшем совершении дела воссоединения. Блудов, встревоженный этим намерением Иосифа, обещал ему всячески содействовать скорейшему приведению в исполнение давнишних его предположений. Внешние обстоятельства также приняли благоприятный для преобразования унии оборот. Еще в 1831 г. скончались, преданные латинству униатские епископы, Головня и Сероцинский, а в 1833 г. – Яворовский и Мартусевич, управлявший Полоцкой епархией. Со смертью Мартусевича митрополит Иосафат Булгак получил в управление Белорусскую епархию, а Иосиф (2 апреля 1833 г.) – Литовскую, как более ополяченную и окатоличенную, и требовавшую больше труда и заботливости архипастыря. В сане епархиального архиерея преосвященный Иосиф еще с большею ревностью принялся за дело обрядового сближения унии с православием . Прибыв на ревизию в Жировицкую семинарию 14 июня 1833 г., преосвященный Иосиф сделал распоряжение, чтобы ученики семинарии и училища, вместо ранней обедни (мши, или вотивы), отправлявшейся ежедневно пред местным образом Богородицы, присутствовали по воскресеньям и праздникам на обедне, заутрене и вечерне, совершаемых в алтаре, и чтобы для навыка они сами участвовали в пении на клиросе. |
| Базилианские монахи, оставляя монастыри, бежали в польские шайки, сражались в рядах мятежников с нашими войсками, присягали мятежникам и служили молебны об их успехах. На бунтовщиков не подействовало, написанное Иосифом от имени митрополита Булгака, воззвание. Во главе этих крамольников были почаевские базилиане, печатавшие в монастырской типографии возмутительные воззвания к жителям. За участие в мятеже Почаевский базилианский монастырь быль передан в православное ведомство. Тогда же были закрыты светские училища, содержимые базилианами в Киевской, Волынской и Подольской губерниях. В том же 1830 году последовало из Греко-униатской коллегии распоряжение о восстановлении восточного обряда в униатских монастырях и церквах и об употреблении при униатском богослужении только церковно-славянского языка, вследствие замечания самого Государя, которого в Умани встретил униатский игумен восклицанием по-латыни: vivat rex in aeternum! 72 73 Высшее направление униатского дела в ту пору не согласовалось со взглядами Иосифа. Блудов, в начале 1832 года, был сделан министром внутренних дел, и делопроизводство по делам всех иностранных исповеданий, не исключая католического и униатского, было общее. Иосиф стал опасаться, чтобы одни дела не парализовали других. Влиятельные римско-католики в Петербурге (всех католиков в столице было более 20 тысяч) стали сильно интриговать. Они не могли оставаться праздными зрителями очищения унии от латинства, не говоря уже о польских помещиках, у которых униаты были в крепостной зависимости, и о могущественных ксендзах. В Западном крае, после недавнего усмирения польского мятежа, русские начала не имели тогда никакой точки опоры. Католики-помещики, оставаясь ктиторами униатских церквей, своим влиянием парализовали распоряжения, клонившиеся к восстановлению греческих обрядов. Вредные базилианские монастыри продолжали существовать по-прежнему, несмотря на указ о их упразднении. Усматривая с разных сторон противодействие начатому делу, не находя в бездействующем правительстве должной поддержки и отчаиваясь в благополучном исходе дела, которое Иосиф считал задачею своей жизни, он просил (сначала коллегию, а потом Блудова) об увольнении его из коллегии и о дозволении выехать на должность в епархию. |
| Аркадий». На запросы о добавлении к бывшей надписи, Спиридон отвечал: «По какому ведению икона подписана именем Аркадия Вяземского и Новоторжского чудотворца, какого жительства был Аркадий, Мирским ли житием жил, или иноческим, и которого града родимец, и в котором граде жил, и где тело его погребено»… это он, Спиридон, ничего «не ведает», а знает только, что резную подпись на серебряном окладе привез из Москвы посадский человек Михаил Блудов. Расспросы об иконе с вновь сделанной подписью архимандрит Питирим послал (в 1679 г.) к митрополиту на Крутицы (вероятно, к Варсонофию, впоследствии тверскому митрополиту), в ведении коего тогда была Вязьма. Митрополит потребовал к себе икону преп. Аркадия для свидетельства, а также и икону Аркадия из Спасского Нижнего (Вяземского) монастыря, что, по заказу братии оного и граждан, была писана и прислана из Торжка (т. е. икону преп. Аркадия Новоторжского) да и «канун (службу) Аркадию, который прислан из Торжка, прислать с тою же иконою». Видно, что в Вязьме был свой местный святый Аркадий, но он не был прославлен, хотя была и древняя его икона (по показанию старца Спиридона). Была попытка (в 1594 г.) при Спасском монастыре (в Вязьме) у церкви происхождения древ Честнаго Креста пристроить и придел (церковь) во имя Аркадия (своего, а не Новоторжского; см. история г. Вязьмы И. Виноградова, стр. 43). Жители Вязьмы верили в заступничество за них пред Богом преп. Аркадия (Вяземского); ему приписывали спасение города Вязьмы в 1661 г. от разорения Литвой. В житии Аркадия Вяземского об этом событии записано такое предание: «И видеша литовские вои едуща на сером коне от Вязьмы юношу», и когда он подехал к литовским полкам, то многих литовских людей сек мечем, так что никто с ним не мог сразиться, причем запретил им идти на Вязьму, угрожая, что если вы не послушаете меня, то все погибнете: «Меч гнева пояст вы». На вопрос литовцев: кто он? Юноша ответил: «Я Аркадий, град этот мое отечество» (там же стр. 57). Но несмотря на все это преп. Аркадий не был канонизирован и Вяземцы, воспользовавшись открытием в Торжке тезоименитого их Аркадию святого Аркадия, ученика преп. |
| Первым миссионером, назначенным епископом Саратовским Иаковом для действий против раскола в окрестности Иргизских монастырей, был настоятель Нижне-Воскресенского единоверческого монастыря Платон. Основания и соображения, которыми руководился преосвященный Иаков при этом назначении, заключались в том, что Платон был человеком «строгой и примерной жизни», «имел большое влияние даже па закоренелых старообрядцев» и «был хорошо знаком с обычаями и уставами старообрядческими». Затем, кроме Платона, миссионерское назначение получили и несколько других лиц. Это были иеромонах Моисей, из белого духовенства – Атаевский из Саратова, протоиерей Бибиков и священник Дьяконов из Вольска и, наконец, протоиерей Ястребов из Аткарска. Сообщая о назначении Платона миссионером против раскола в Иргизских монастырях Саратовскому губернатору Переверзеву, преосвященный Иаков просил содействия последнего в том, чтобы раскольники Иргизских монастырей, по прибытии к ним Платона, «не уклонялись от него, но принимали бы его к себе в виде миссионера для собеседования». Об этом же содействии гражданской власти всем другим миссионерам преосвященный Иаков ходатайствовал пред министерством внутренних дел. Ходатайство это было уважено, и статс-секретарь Блудов дал предписание Переверзему вменить в непременную обязанность полициям, чтобы по прибытии миссионеров в какую либо местность, немедленно объявлялось раскольникам об этом прибытии, и что бы местная полиция имела «внимательное наблюдение, чтобы от сильных и упорных раскольников не было прочим делаемо препятствий» в их сношениях с миссионерами. Насколько успешно шло дело миссий, устроенных, по мысли преосвященного Иакова, против раскольников, об этом судить трудно, по недостатку сведений. Но на основании одного случая можно предполагать, что устроенные таким образом миссии остались не без последствий. Случай этот был следующий. До сведения Императора Николая Павловича было доведено об «исторгнуты» одного раскольнического священника из Иргизского монастыря и об изъявлении «исторгнутым» полного раскаяния в своих заблуждениях. |
| Capponi в своей Storia di Firenza (1:113): Era morto Bonifacio VIII dell insulto avuto a Anagni per mandato di Filippo il Bello, re di Francia. Несомненно, что Ногарет угрожал папе «связать его и в цепях привести на суд Собора»; ему не удалось исполнить своей угрозы лишь по независящим от него обстоятельствам. Очень может быть что, употребляя для краткого охарактеризования поступка Ногарета слово «оплеуха», А.С. Хомяков вовсе даже и не имел в виду придавать значения самому действию, этим словом означаемому, а хотел только кратко охарактеризовать самый дух событий, в таком случае трудно было бы найти другое выражение «образное», более верно и осмысленно выражающее дикую расправу Филиппа с Бонифацием. Самый полный свод материала по этому делу можно найти у Drumann Gesch. Bonifacius VIII, 1852 г. Изд. 261 Д.Н. Свербеев некогда служил правителем Комиссии печатания государственных грамот и договоров при Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел. (См. его Записки). 262 С.П. Микуцкий, недавно скончавшийся профессор Варшавского университета. Хомяков с ним занимался Литовским языком. 271 Известие не оправдавшееся: граф Д.Н. Блудов прожил ещё несколько лет († 19 февраля 1864) и успел ещё многое сделать на пользу отечества, между прочим своим живым участием в решении вопроса о помещичьих крестьянах. 272 Письмо это писано в то время, когда предстоял нам разрыв с Францией и Англией, вслед за которым Хомяков написал свои стихи к России, где она призывается к показанию и говорится про неё, что онаˆ: Безбожной лести, лжи тлетворной, И лени мёртвой и позорной, И всякой мерзости полна. Они; напечатаны были гораздо после войны, но тогда же, в 1854 году, облетели всю Россию, несмотря на преследования полицейские, от которых доставалось не одному только сочинителю, но и некоторым восторженным читателям. Что касается до Николая Павловича лично, то Хомяков высоко ценил его ещё с ранней своей молодости. Он передавал (конечно, очень немногим), что, ещё в царствование Александра Павловича, служа в гвардии, случилось ему стоять поздно вечером на карауле, и мимо его проходила стройная фигура тогдашнего великого князя, оставляя впечатление строгого благородства. Слова Хомякова о «самохвалении» напоминают нам, как в 1849 году, в Варшаве, по окончании Венерской войны, граф Д.Е. Остен-Сакен вышел от Государя встревоженный, с заплаканными глазами, и сказал находившемуся в приёмной приятелю своему, князю М.С. Воронцову: «Всё кончено. С такими понятиями, с такой уверенностью в собственную непогрешимость можно вести свою державу только к погибели». (Слышано от князя С.М. Воронцова). : Говорил он: всё творят Мой булат, моя десная, Царский ум мой, царский взгляд. Современники помнят тяготу тогдашнего положения, тем более трагическую, что видимый виновник не сознавал творимых бед. Хомяков, тогда и позже, утверждал, что виноваты все мы, т. е. образованное сословие. П.Б. |
|
|
