| Что–же касается лордов светских, то они все оказались одного мнения с королём, влияние которого привело таким образом палату к утвердительному в католическом смысле решению всех предложенных вопросов. Сам Крамэр приписывал такой исход дела исключительно влиянию короля. Десять лет спустя он утверждал в своём ответе Девонширским инсургентам, что без личного вмешательства короля эти пункты не прошли бы в парламенте 394 . Когда, после краткого перерыва парламент тридцатого мая снова начал свои заседания, лорд–канцлер опять выступил в верхней палате с своим предложением. Он заявил палате, что стараниями духовных лордов и самого короля дело относительно пунктов вероучения приведено теперь к желаемому соглашению, а потому именем короля требовал, чтобы составлен был в этом смысле билль с присоединением к нему карательных определений против его нарушителей. Для выработки проекта билля лорды назначили две комиссии из представителей обеих сторон. В состав одной были назначены сторонники реформы: архиеп. Кентерберийский, епископы Элийский и Ст. Давидский и доктор Пэтр, а в состав другой – консерваторы: архиеп. Йоркский, епископы Дургайский и Уйнчестерский и доктор Трегоннель. Корда проекты были готовы, палата не стала выбирать лучший из них сама, а предоставила этот выбор королю, который, конечно, отдал предпочтение проекту консерваторов, тех более что проект этот, как есть основание предполагать, и составлен был при участии и по указаниях короля 395 . Избранный таким образом билль представлен был сперва на утверждение конвокации 396 , а затем проведён был в обеих палатах парламента и, получив санкцию короля, приобрёл силу закона. Так явился на свет статут под заглавием „акт уничтожающий разнообразие мнений“, (An acte abolishing diversity in Opynions), известный под именем статута шести членов. Королевское величество, говорится, в этом статуте 397 , по закону Божественному есть, после Бога, верховный глава святой церкви Англии, заботящийся о сохранения в этой церкви истинного и единообразного учения христианской религии, памятуя как бесчисленные и великие выгоды и удобства, проистекающие из согласия и единства во мнениях, так и различные опасности и затруднения, доселе во многих местах и областях возникавшие от различия мнений, особенно относительно предметов христианской религии. |
| В 1633 г. Архиепископом Кентерберийским становится Уильям Лод, арминианин и богослов. Он считал, что по значимости совершение литургии выше проповеди, верил в «красоту святости» и пытался украсить церкви и восстановить алтарные преграды. Эти шаги были восприняты как возвращение к практике Римско-католической Церкви, но протестанты повсеместно боролись за выживание своей религии. Антипапизм связывал разнородные протестант. движения и объединял их против инноваций архиеп. Лода. Кор. Карл управлял 3 королевствами с различными обычаями, порядками и религиями. В 1603 г. Англия и Шотландия заключили династическую унию о полной автономии каждого королевства в гражданских и церковных делах. В 1637 г. король и Архиепископ попытались ввести в Шотландии «Книгу общих молитв», что привело к восстанию. В 1638 г. Шотландский национальный завет связал нацию обязательством «защищать истинную веру… до конца своей жизни всеми силами и средствами». На следующий год была собрана т. н. армия «защитников веры», к-рая приняла участие в Епископских войнах (1639-1640). В 1640 г. шотландцы вторглись в Англию и захватили графства Нортамберленд и Дарем. Карл был вынужден заключить унизительный мир, по к-рому он оплатил содержание шотл. армии и согласился созвать новый парламент, получивший название «Долгого» (1640-1653). Вестминстерское аббатство. Офорт Дж. Стадлера. 1817 г. (ГЭ) Вестминстерское аббатство. Офорт Дж. Стадлера. 1817 г. (ГЭ) Работа парламента началась с заключения под стражу Страффорда, он был приговорен к смертной казни за гос. измену и казнен 12 мая 1641 г., в 1645 г. был казнен и Архиепископ Лод. «Звёздную палату» и Высокую комиссию ликвидировали; были пересмотрены все их приговоры и освобождены все, кто были осуждены на их основании. 10 мая 1641 г. король подписал закон о том, что парламент может быть распущен только собственным решением. В янв. 1641 г. парламенту была представлена петиция с 15 тыс. подписей лондонцев с просьбой уничтожить «древо прелатства с его корнями и ветвями». На основании петиции палатой общин был разработан проект билля о епископате (одним из авторов к-рого являлся Оливер Кромвель ), не принятый парламентом. В нояб. 1641 г. парламент принял т. н. «Великую ремонстрацию» - документ, содержавший список «злоупотреблений короля», допущенных им во время единоличного правления (204 пункта); к ней прилагалась петиция палаты общин, где парламентарии среди проч. «умоляли короля» лишить епископов права голоса в парламенте, «уменьшить узурпированную ими непомерную власть над духовенством» и «устранить все притеснения в религии, церковном управлении и организации, которые были ими введены», «устранить все ненужные обряды, которые ввели в смущение многие слабые умы». Король в это время находился в Шотландии, где, пытаясь заручиться поддержкой шотландцев в конфликте с парламентом, заявил, что признает пресвитерианское устройство Церкви Шотландии. |
| В своей речи он сообщил о том, что потребует этого великого благодеяния и для своей родной страны, Что будет настаивать на уравнении ее прав перед законом о булочках, как и перед всеми другими законами, и что он надеется еще дожить до того дня, когда пышки будут поджариваться в бедных хижинах его страны, а колокольчики продавцов булочек зазвенят в ее тучных зеленых долинах. А после него выступил шотландский член парламента со всевозможными приятными намеками на ожидаемые барыши, что укрепило доброе расположение духа, вызванное поэзией. И все речи, вместе взятые, повлияли так, как надлежало им повлиять, и внушили слушателям уверенность, что нет предприятия более выгодного и в то же время более достойного, чем «Объединенная столичная компания по улучшению выпечки горячих булочек и пышек и аккуратной их доставке». Итак, петиция в пользу проведения билля была принята, собрание закрылось при одобрительных возгласах, и мистер Никльби и другие директора отправились завтракать в контору, как делали они ежедневно в половине второго, а в возмешение за хлопоты они брали за каждое свое посешение только по три гинеи на человека (ибо компания едва вступила в младенческий возраст). Глава III, Мистер Ральф Никльби получает вести о своем брате, но мужественно переносит доставленное ему сообщение. Читатель узнает о том, какое расположение почувствовал он к Николасу, который в этой главе появляется, и с какою добротою предложил немедленно позаботиться о его благополучии. Приняв ревностное участие в уничтожении завтрака со всею быстротой и энергией, каковые суть наиважнейшие качества, которыми могут обладать деловые люди, мистер Ральф Никльби сердечно распрощался со своими соратниками и в непривычно хорошем расположении духа направил стопы на запад. Проходя мимо собора св. Павла, он свернул в подъезд, чтобы проверить часы, и, держа руку на ключике, а взор устремив на циферблат соборных часов, был погружен в это занятие, как вдруг перед ним остановился какой-то человек. Это был Ньюмен Ногс. — А, Ньюмен! — сказал мистер Никльби, смотря вверх и занимаясь своим делом. — Письмо касательно закладной получено, не правда ли? Я так и думал. — Ошибаетесь, — отозвался Ньюмен. — Как? И никто не приходил по этому делу? — прервав свое занятие, осведомился мистер Никльби. Ногс покачал головой. — Так кто же приходил? — спросил мистер Никльби. — Я пришел, — сказал Ньюмен. |
| В сегодняшнем номере «Ници-ници Симбун» следующие известия: 1) Некоторые члены Верхнего парламента составили Комитет для разработки религиозного вопроса по поводу правительственного религиозного билля. Он уже и занимается этим делом; вчера призваны были в Комитет наиболее известные бонзы для выслушания их мнений касательно «сюкёо-хооан»; мнения их против него. 2) Бонзы семи главных сект собрались рассуждать о «сюкёо-хооан»; все недовольны им, особенно представители «Хигаси-хонгвандзи»; впрочем, ни к какому соглашению еще не пришли. 3) Так как к Оотани Коосан [?], главе секты Нисихонгвандзи, многие и порознь являются, чтобы узнать его мнение касательно «сюкёо- хооан», то он вчера в кумирне на Цукидзи сказал публичную речь, чтобы разом всем высказать свои взгляды. Он, в противность Хигаси-хонгвандзи, доволен Правительственным биллем. Речь его слушали, между прочим, девять членов Верхнего и сорок три Нижнего Парламента, все – приверженцы буддизма. Все газеты зауряд продолжают высказывать одобрение биллю. Итак, общественное мнение, поколику оно выражается в текущей прессе, за уравнение буддизма и христианства. Но бонзы и их приверженцы, за исключением Нисихонгвандзи, натурально против сего. 3/15 декабря 1899. Пятница. Вчера вероисповедный билль (сюкёо хооан), представленный Правительством Парламенту, прочитан был в Верхней Палате, после чего премьер Ямагата сказал небольшую речь в объяснение его – что, мол, «религия важна для государства, а определенного закона о ней нет» и прочее. Сделаны были от членов некоторые вопросы, на которые чиновник Правительства ответил; но замечательно, что ни тени недоброжелательства к христианству не промелькнуло. Палата положила рассмотреть билль Комиссии из пятнадцати членов, выбор которых предоставлен председателю. В «Дзидзи симпо» критикуется билль за его неудобства для самого Правительства, которое-де берет на себя лишнюю обузу наблюдать за верами, решать религиозные споры и прочее, тогда как всего лучше предоставить религии полную свободу, вмешиваясь лишь в тех случаях, когда нарушаются государственные законы. Ну как-де определить, что такое злословие и бесчестие для веры, когда веры вечно враждуют одна с другой и нехорошо отзываются одна о другой, употребляя иногда насмешливые и саркастические выражения и термины? |
| — Мамочка, этот господин спросил меня сегодня, живы ли мои отец и мать? Они живы? Туанетта побледнела и отвела глаза от пристального взгляда мальчика. — Нет, — ответила она дрогнувшим голосом. — Нет, дитя мое, их обоих не стало, когда тебе было всего несколько месяцев. — Он спросил еще мою фамилию. Есть у меня фамилия? — Конечно, есть, — с трудом прошептала Туанетта. — Но к чему это он тебя расспрашивал? Это вопросы совсем не для такого маленького ребенка, как ты. — Нет, мамочка, я уже не маленький и думаю теперь об этом; у всех мальчиков два имени. Даже маленького Билля зовут Билль Браун, а я только Филипп Туанетты! Облачко грусти промелькнуло на лице Туанетты; с минуту она молчала, затем сказала строго и решительно: — Никогда больше не спрашивай меня об этом, Филипп. Наступит время, и ты все узнаешь. Если меня не будет, тебе все расскажет отец Жозеф. У него хранятся твои бумаги, и ты их получишь, когда подрастешь. Теперь я не могу ничего больше сказать тебе. Забудь об этом и принимайся за уроки, не то отец Жозеф будет недоволен тобой завтра! Филипп стал смотреть в книгу, но ничего не видел. Сильное любопытство проснулось в нем, а ответ Туанетты не удовлетворил мальчика; может быть, отец Жозеф объяснит ему больше. Он решил расспросить его завтра же. Глава 8 Скульптор по воску Добежав до маленького домика на улице Виллере, где Деа провела большую часть своей короткой печальной жизни, она стремительно распахнула скрипучую калитку и вместе с Гомо быстро подбежала к дверям по кирпичному тротуару. — Папа, папа! — звала она, приложив губы к замочной скважине. — Это я, Деа; впусти меня скорее! Через несколько минут раздались медленные, тихие шаги, и девочка услышала, как слабая рука повернула ключ; дверь неслышно отворилась. В образовавшуюся щель просунулось бледное, заросшее бородой лицо, с запавшими глазами и взъерошенными волосами. — Папа, ах, папа! Посмотри только, что у меня! — воскликнула Деа, ловко проскальзывая в дверь. — Я продала «Квазимодо» и принесла тебе поесть! |
| На углу улицы Треме он увидел мальчишек, окруживших маленького калеку-негра с тяжелым ведром на голове. — Это кирпичники возвращаются домой, а мальчишки опять мучают маленького Билля! — воскликнул он, и его голубые глаза засверкали в гневе. — Дайте мне только добраться до них — я им задам. И спустя мгновение он был в толпе, раздавая удары направо и налево. — Эй, слушайте, ребята! Оставьте бедного калеку в покое! Как вам не стыдно мучить его? Ну-ка, Билль, дай мне твое ведро, а ты возьми мой лоток. — И, взгромоздив тяжелое ведро себе на голову, он двинулся вперед, сопровождаемый маленькими кирпичниками. Филипп вернулся домой весь красный, еле переводил дух от непосильной тяжести, а глаза его блестели от возбуждения. Туанетта сидела на небольшой веранде, у стола, покрытого белыми цветами. Она приделывала цветы жасмина, вылепленные из воска, к проволочной модели барашка. — Для кого это, мамочка? — спросил Филипп, опираясь о перила веранды и утирая потное лицо. — Это для маленького ребенка с улицы Приер; он умер вчера вечером. Но от чего ты так разгорелся, дитя мое? — спросила Туанетта. — Я ведь просила тебя не бегать! — Я не мог удержаться; я так торопился домой. Хотелось скорей рассказать тебе, что Деа продала «Квазимодо»! — И Филипп, торопясь и задыхаясь, то по-английски, то по-французски, рассказал Туанетте о приключениях дня. — Ах, мамочка, он рисует картины там же, где и живет, и просил меня прийти посмотреть. Можно мне пойти к нему завтра? — Конечно, дитя, можно! — ответила Туанетта, не отрывая глаз от работы. — Можешь идти, и если он научит тебя чему-нибудь, я буду очень рада. — Он научит; я знаю, что научит! Он очень добрый! Он обещал купить «Эсмеральду», — проговорил уверенным тоном Филипп. — Я рада за бедную девочку, — продолжала Туанетта, доделывая уши барашка. — Можно мне поужинать, мамочка? Ужасно я голоден. Ты стряпала гумбо? — Да, дорогой мой, все готово. Погоди немного, я должна кончить. Скоро придут за барашком. Остались только глаза. С этими словами Туанетта выбрала темный листок анютиного глазка и искусно вставила его в приготовленные углубления. |
| Настоящую причину, вызвавшую при Эдуарде уничтожение мелких религиозных учреждений, нужно, кажется, видеть в том, что дворянство, уже поживившееся церковными имениями в прежнее царствование, захватив теперь власть в свои руки, не хотело упускать удобного случая, чтобы ещё более увеличить свою добычу. Если так, то и результаты новой секуляризации предвидеть было не трудно. Опасения, высказанные Крамэром при его возражениях против билля, оказались вполне основательными. Из сумм, добытых при секуляризации, весьма немного досталось на пользу народного просвещения и благотворительности. Два–три приюта для бедных и больных да десятка два школ для первоначального обучения – вот все, что было сделано на средства, прежде поддерживавшие тысячи учреждений. Большая–же часть секуляризованных имений досталась в добычу придворным и протектор Соммерсэт, разрушавший церкви и из добытого таким путём строительного материала создававший себе великолепный дворец в Лондоне, не представлял в своём поступке какого–либо уродливого исключения; это был лишь характеристичный образец того, что, так или иначе, делалось и всеми другими участниками секуляризации 511 . Руководствуясь одною жаждою наживы, правители не обнаруживали особенной разборчивости и осторожности в выборе добычи; они брали все, что только можно было взять, а потому секуляризация в последних своих проявлениях все более и более теряла свой первоначальный характер и выродилась наконец в простой, в ничем почти не прикрываемый грабёж. В феврале 1550 года, издан был королевский приказ, в силу которого особо назначенные агенты отправились в Уэстминстерскую, Оксфордские и др. библиотеки, чтобы очистить их от суеверия. Исполняя возложенное на них поручение, агенты начали войну против латинских богослужебных квит, отеческих творений, сочинений схоластических богословов и даже вообще всех тех книг, в которых встречались красные буквы или какие–либо математические фигуры, так как эти признаки считались достаточными для того, чтобы утвердить обвинение в папизме или магии. Истинная причина, возбудившая правительство к насилию относительно библиотек, заключалось в том, что очень многие книги украшены были массивным золотом или серебром и изящною чеканною работой. Вот на эти–то драгоценные украшения агенты и должны были обратить особенное внимание, отрывая их от книг и передавая специально–назначенному для того уполномоченному правительства 512 . |
| Традиционную семью в США пытаются уничтожить элиты корпораций-гигантов – эксперт Вашингтон, 11 августа 2015 г. «Что вы делаете, если не можете убедить американский народ принять ваши ценности? Используете принуждение, чтобы навязать ему эти ценности. А чтобы влиять на правительство, вы используете богатые элиты», - пишет в своей книге «Отвергнутая истина: будущее семьи и религиозной свободы» эксперт в области брака и религиозных свобод, старший научный сотрудник Неправительственной консервативной организации по исследованию политических проблем «Фонд наследия», профессор Райан Андерсон, слова которого цитирует «The Daily Sygnal». «Именно это и происходит сейчас, после легализации Верховным судом однополых " браков " . На прошлой неделе демократы в обеих палатах Конгресса представили законопроект под названием " Акт о равенстве " . Этот билль добавляет фразу «сексуальная ориентация и половая идентичность» почти к каждому федеральному закону, предусматривающему защиту от дискриминации по признаку расы. Это значит, что, как только он станет законом, американское правительство будет считать «расистами» всех обычных граждан, считающих, что все мы созданы мужчинами и женщинами, и что мужчины и женщины призваны вступать в брак друг с другом. " Кампания по правам человека " , крупнейшая американская правозащитная ЛГБТ- группа , связанная с продвижением этого билля, трубит, что " корпорации-гиганты объявляют о своей поддержке " законопроекта. Это верно: " корпорации-гиганты " хотят, чтобы федеральное правительство карало законом цветочные магазины для пап и мам, потому что у этих магазинов чуждые им моральные и культурные ценности. Все это носит название " культурный непотизм " . В своей книге я рассказываю, как этот культурный непотизм стал главным инструментом " левых " в деле изменения понятия брака. Ситуация такова: ЛГБТ-активисты не смогли убедить большую часть народа проголосовать за новое определение понятия брака, поэтому они поставили пять никем не избранных судей и с их помощью изменили определение брака для всей страны. Сейчас же они используют корпорации-гиганты как рычаг давления на законодателей – чтобы они издали закон, подавляющий любые несогласия. |
| — Как некого? А наша бедная Сашута? Ты забыл о ней? — с упреком в голосе проговорила Вихрова, обращаясь к сыну. — Полно, матушка, что за нежности такие! Сестра Саша устроена отлично. Я первый не прочь быть на ее месте. Тебе ли заботиться о ней?! Наконец, когда благодетель умрет, Саша узнает всю правду и вернется к нам богатой наследницей. Разве это худо? — Хорошо, Николенька, чего уж лучше! Лишь бы только мне не умереть раньше князя! — задумчиво проговорила женщина. — О, ты будешь жить еще сто лет, матушка! — весело вскричал Никс. — Свежий воздух в имении, где-нибудь на юге, восстановит твои силы. Только надо устроить это дело с детьми, и как можно скорее! Не дай Бог, чтобы кто-нибудь узнал о нас настоящую истину… Тогда мы пропали… Я беру это на себя. Я попрошу мистера Билля взять девочку, а мальчугана рекомендую директору театра «Развлечение». Он даст ему место, ну, хотя бы простого служителя на первых порах… А там мистер Билль уедет в начале осени в Америку, и ты избавишься навеки и от этой, как снег на голову упавшей к нам, Сибирочки и избежишь большой неприятности. Не правду ли я говорю? — Ты всегда говоришь правду, мой милый мальчик. Ты всегда прав! — проговорила Вихрова и поцеловала сына, который очень неохотно принял этот поцелуй. — Ну-с, а теперь я побегу догонять этих дурней! А ты приготовь им поесть что-нибудь, матушка. На пустой желудок, изморенных и усталых, их нечего и думать вести ни к мистеру Биллю, ни к директору театра. Таких усталых заморышей ни тот, ни другой не возьмет! И, говоря это, мальчик, которого звали в одно и то же время и Никсом и Николенькой, накинул пальто поверх своего странного костюма, закутался в плащ и, бодро насвистывая себе под нос какую-то веселую песенку, вышел из комнаты. Глава IV О том, что было пять лет тому назад Никс скрылся за порогом двери, а Анна Степановна Вихрова погрузилась в тревожные думы. То, о чем она думала, случилось ровно пять лет тому назад. Был такой же мартовский вечер. Она возвращалась с кладбища домой. На кладбище она только что похоронила мужа, который, будучи портным, кормил до своей смерти семью. Теперь одинокая вдова осталась с детьми без куска хлеба… |
| Элла продолжала сидеть, торжествующе поглядывая на всех и ярко поблескивая своими черными глазами. И только новый звонок, пронзительно зазвеневший в коридоре, и появление директора, мистера Билля и Никса нарушили эту сцену. Мистер Билль и Никс были в гладких, из шелка, вязаных розовых фуфайках и в коротких зеленых шелковых трусах (штанах), осыпанных блестками. В руках англичанина был длинный хлыст, в руках Никса — кусок сырой говядины. — Что это у него? Зачем он держит мясо? — обратилась было Сибирочка к Герте с вопросом, на который та не успела, однако, ответить, потому что почти одновременно с этим оглушительный рев послышался где-то поблизости, — рев, от которого дрогнули стены театра и невольно побледнели лица у людей. Незаметная до сих пор дверь сбоку сцены раскрылась настежь, и шестеро театральных слуг вкатили в образовавшееся огромное пространство в стене большую клетку на колесах с помещавшимися в ней двумя африканскими львами необычайной величины. — Это Цезарь и Юнона, — пояснила Герта Сибирочке, — не правда ли, как они прекрасны? Но Сибирочка далеко не разделяла ее мнения. Она не нашла в красавцах львах никакой красоты. Лев и львица были просто страшны с их расширенными пастями и оглушительным ревом. Каков же был ужас девочки, когда, лишь клетка со львами появилась на подмостках сцены, Никс чуть ли не бегом бросился к ней! За ним степенно направился мистер Билль, играя своим длинным кнутом. Минута-другая — и, приподняв железную дверь клетки, Никс очутился в ней. За ним смело вошел мистер Билль. И, точно по волшебству, с их появлением в клетке страшный рев зверей мигом прекратился. Никс бросил им по куску имевшегося у него мяса, и звери с жадностью стали уничтожать его. Глава VII Сибирочка и Андрюша вступают на новый путь. — Страшное начало — Мисс Герта, позвольте вас просить приготовляйт маленькую артистку мисс Сибирушку, — тоном, не допускающим возражений, проговорил мистер Билль, любезно осклабив свои желтые зубы. Эту фразу Андрюша и Сибирочка услышали ровно через две недели после того, как им пришлось поселиться в «Большом доме». «Большой дом», стоявший чуть ли не на самой далекой окраине Петербурга, находился через добрый десяток улиц и кварталов от снимаемого Эрнестом Эрнестовичем здания театра. |
|
|
