| 552 Нельзя сказать, чтобы преосвященный Евгений был одинаково внимателен к каждой такой статье: «Если вы, писал он Анастасевичу, н из журналов записывает на карточки все статейки порознь, то это ужасная компиляция и необозримая куча бумаг... Кажется, многое годится и в мой Словарь. Но не знаю еще, что вы выписывали, ибо пустые переводные статьи и статейки, кроме разве общего упоминовения о книге, не стоят цитаций». 553 В рукописном сборнике Киево-Софийской соборной библиотеке 597) сохранилось (листы 136–142 обор.) «Предисловие к словам Максима Грека » (содержание их), списанное, как говорит сам Евгений (л. 142 об.), «со списка, находящаяся в двух частях в библиотек си. Синода». – Там же (л. 48–55 об.) хранятся собственноручныя Евгениевские «Типографические и библиографические замечания о старинных изданиях книг» (1564–1662 г.), находящихся в библиотеке Новгородская Софийского собора, – замечания, встречающияся и в Евгениевских «Материалах к словарю писателей» (Спб. Императ. публичная библиотека. Древне-хранилище Погодина). Подобными «замечаниями», нужно сказать, тогдашняя Русь была не особенно богата: «О издании наших старинных книг, тлеющих в архивах, или хотя порядочной их описи, жаловался Евгений Анастасевичу 22 апреля 1819 г., долго еще русские не подумают». 554 Впрочем, на стр. 219 того же 2-го тома, где идет речь об епископе владимирском Синоде, он как-будто склоняется на сторону Карамзина. 555 Прибавка эта, действительно, была сделана Евгением под статьею о Дашковой в «Друге Просвещения» за 1803 г., 3. В «Словаре же светских писателей» ее уже нет стр.157–159). 556 Эта заметка Евгения вызвана письмом Хвостова (1820 г.), в котором граф говорил о Горском: «Он истинно был почтенный человек», но его многие не любили. У него была большая ссора с митрополитом Подобедовым. Естьли бы Переяславский (т. е. Феофилакт) дожил до того времени, когда я был в Синоде, то бы я примирил их и открыл бы заслуги при жизни его, хотя оные большею частию открываются по смерти» (стр. 187). |
| 58 Они же .... к нам приидосте, и святого Климента мощи несоуще. См. о том Dümmler, Ludw. d. D., S 699. 59 Von seinem wunderbaren Gedächtniss zeugt, was Anastasius an Karl den Kahlen schreibt: quique (sc. Constantinus) totum codicem saepe memorati et memorandi patris (Dionysii Areopagimae) memoriae commendaverat et quantum utilitatis medulla ejus habebat auditoribus commendabat. Dümmler, 1. c., S. 622. 66 G. J. Perte, Italienische Reise, помещ. в Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde, 1828, Bd. V, S. 339. 68 Архимандр. въ до равноапостольнаго князя Саб. 1846 г., стр. 195, прям. 372. 70 Библиографические листы, 10, стр. 145. См. Добровский, Кирилл и Мефодий, перев. Погодина, Москва, 1825, стр. 144. 71 Man sieht, dass der Text des ganzen Codex mit longobardischer Minuskel, oder.... mit beneventanischen Schriftzügen des XI Jahrhunderts geschrieben ist. Palacky, S. 15. 72 Bekanntlich ist ein Theil seines Registrum erhalten, in einer Abschrift, die in der zweiten Hälfte des eilften Jahrhunderts wahrscheinlich für die Klosterbibliothek von Montecasino angefertigt ist, und wohl nur dem vatikanischen Archive entnommen sein kann. Falsche Briefe über diese Verhältnisse einzuschieben, konnte weder in Rom noch in Montecasino eine Veranlassung sein, und seit man weiset, dass die fraglichen Briefe wirklich in jenem Regietrum enthalten sind, darf ihre Echtheit wohl nicht mehr bezweifelt werden. Wattenbach, S. 3. 74 Data Xllll Ealendae Julii indictione XII. Palacky, 1. e. c. Et hanc et subsequentem epistolam ex ipso registro accurate quidem transcripsit Boczekius, sed utrisque litteris suo arbitratu pro «Data ut supra» subjunxit: «Data XVIII Eal. Jul. ind. XII». Jaffe, 2486, p. 281. 79 Quia vero audivimus, quia Methodius.... aliter doceat, quam coram sede apostolica se credere et verbis et litteris professus est, valde miramur. 80 Optatum tibi pallium nunc conferre nequivimus, quia fidei tuae paginam minus, quam oporteat, continere reperimus, cum videlicet in ea nullam sanctarum universalium synodorum, in quibus fidei nostrae symbolum continetur, nec decretalium pontificum Romanorum constitutorum, secundum morem, feceris mentionem. Mansi, XVII, 242. |
| Вместо двух существовавших в Москве книжных лавок с оборотом в 10 тыс. руб. при Новикове и под его влиянием явилось их здесь до 20, и книг продавали они ежегодно тысяч на 200 руб. Ежегодный доход Типографской компании, по показанию Новикова, простирался свыше 40 тыс. руб., доходя в иные годы до 80 тыс. руб. О размерах предприятия можно судить по тому, что после закрытия компании в 1791 г., когда все дело ее было разрушено, несмотря на обширный сбыт изданных ею книг, их оставалось еще по каталожной цене без малого на 700 тыс. руб. (более 1 1/2 млн. на наши деньги), не считая 25 тыс. экземпляров книг, сожженных или переданных в духовную академию и университет. Трудно сметить даже на глаз, какие успехи достигнуты были такими усилиями. Люди, близкие к тому времени и к самому Новикову, утверждали, что он не распространил, а создал у нас любовь к наукам и охоту к чтению; что благодаря широкой организации сбыта и энергическому ведению дела новиковская книга стала проникать в самые отдаленные захолустья и скоро не только Европейская Россия, но и Сибирь начала читать. Если частный случай что-нибудь доказывает, я приведу библиографическую подробность из своего детства: в деревенской глуши, где нецерковная книга была большой редкостью, мне попались две изданные Новиковым поэмы – Иосиф Битобэ и Потерянный рай Мильтона 300 и вместе с альманахом Карамзина Аглаей были в числе первых книг, мною прочитанных. Новиков хотел сделать чтение ежедневною потребностью грамотного человека и, кажется, в значительной мере достиг этого. Число подписчиков Московских Ведомостей, издание которых он взял на себя вместе с арендой университетской типографии, при нем увеличилось всемеро (с 600 до 4 тыс.). При них выходили прибавления разнообразного содержания: по литературе, сельскому хозяйству, натуральной истории, химии и физике, также листы для детского чтения. Не упоминаю о других московских периодических изданиях Новикова. Он был не только типографщиком и книгопродавцем, но и издателем, выбирал, что нужно печатать, заказывал работы переводчикам и сочинителям, небывалым гонораром оживил переводную и оригинальную письменность, отдавая предпочтение произведениям научным и духовно-нравственным. |
| Евгения. Мы имеем в виду патриотическое усердие памятного казанцам, да и всей России, Магницкого. В 1825 г. он с какой-то стати обрушился на «Библиографические листки П. И. Кеппена, издававшиеся с перерывами с 6 января 1825 г. по август 1826 г., и этот последний хотел было покинуть свое прекрасное издание в самом начале (Барсуков «Жизнь и труды П. М. Строева» – стр. 124) 539 , но, к счастью, за него заступился Н. П. Румянцев. «Позвольте мне, милостивый государь, обратиться к вам с покорною моею просьбою, писал граф 3 июля 1825 г. министру народного просвещения Шишкову. Защитите, пожалуйте, преполезные «Биолиографические листы», издаваемые П. Кеппеном, от того гонения, которое поднял на них г. Магницкий. Ежели он в своем представлении успеет, какому же осуждению подвергнемся мы непременно за границей, когда ученые сведают, что у нас сочинение г. Добровского о Кирилле и Мефодие под запрещением единственно потому, что сей ученый и почтенный муж повествует обстоятельства жизни их не так, как описаны они в нашей Минеи-четьи. Охраните нас от такого стыда! (Сб. ст. Ак. Наук, V, 2, стр. 231). Этими опальными и гонимыми листами м. Евгений по временам пользовался (Сл. I, 262) 540 . Как, однако, ни трудно было нашему автору работать над своим Словарем, он все же не отступил пред этими трудностями, перешагнул чрез все попутные препятствия и подарил Россию давно жданным и желанным сочинением. Цель, задачи, план и объем этого последнего он сам высказал в январской книжке «Друга Просвещения» за 1805 г., в предисловии к только что начинавшемуся печататься «Новому Опыту» словаря 541 . «История писателей, говорил там Евгений, есть существенная часть литературы, потому что они составляют даже эпохи и периоды ее. Но знать писателей чужестранных есть посторонняя для нас честь, а не знать своих отечественных есть собственный стыд наш. Отечество наше, недавно обогатившееся науками, давно однакож имело своих писателей, и в некотором смысле период наш справедливее мы можем назвать возобновлением и усовершением, нежели новым введением наук в России. |
| Но из-за одного этого Константин еще не был приглашен папою явиться к нему самому. Папа призвал к себе Константина, чтобы посвятить его учеников. Следовательно, он, во-вторых, узнал, что митрополит Венецианский отказывает Константину в просьбе поставить моравам собственных, имеющих служить по славянским книгам священников. От кого же папа узнал, что митрополит отказывает Константину в его просьбе? Само собой разумеется, что доносить ему об этом имели нужду те, кого касалось дело; следовательно, он узнал об этом от Константина и моравов. Итак, после собора на Константина происходило следующее: во-первых, митрополит Венецианский, не успевши убедить Константина добровольно отказаться от славянских книг, решил силою заставить его отказаться от них и не хотел посвящать приготовленных им к священству моравов; во-вторых, Константин обращался к папе с жалобою на митрополита и вследствие этой жалобы получить удовлетворение своих требований был приглашен папою в Рим. 1 См.: П.А. Ильинский. Опыт систематической Кирилло-Мефодиевской библиографии. София, 1934; I. Oriehko. Костянтин Meфoдiй, ïх життя та дiяльhicmь, ч. II. Варшава, 1928. 3 См. об этом подробнее в «Чтениях Общества истории и древностей Российских» (ЧОИДР) (1864, кн. 2, с. 142–161) и в биографии П.И. Кеппена, сост. Ф.П. Кеппеном (Сборник Отделения русского языка и словесности Академии наук (ОРЯС), 1911, т. 59, 5). 4 Н.П. Румянцев в письме к любителю и ценителю церковнославянского языка, министру народного просвещения адмиралу А. С. Шишкову писал: «...Защитите, пожалуйте, преполезные Библиографические Листы, издаваемые г. Кеппеном, от того гонения, которое поднял на них г. Магницкий. Ежели он в своем представлении успеет, какому же осуждению подвергнемся мы непременно за границей, когда ученые сведают, что у нас сочинение г. Добровского о Кирилле и Мефодии под запрещением единственно потому, что сей ученый и почтенный муж повествует обстоятельства жизни их не так, как описаны они в нашей Миней-Четьи. Охраните нас от такого позора...» (Переписка А.Х. |
| Однако это не мешало ему открыто признавать и преимущества тех же католиков, скажем, в сфере образования и воспитания. Так, к примеру, он отмечает, что католики как правило дают обеты " девства и чистоты, принося себя в жертву Богу и церкви, в юношеской невинности сердца, которая в римско-католических духовных школах соблюдается строже и систематичнее, и в сердечной благочестивой теплоте, которая возгревается там искуснее и заботливее, чем где-либо в иных школах " " Грубое и вредное сочинение " : полемика с расколом старообрядчества Обличением раскола старообрядчества Никанор также занялся по благословению митрополита Макария, еще в бытность преподавателем в Петербургской Академии. Тогда, по его воспоминаниям, он " представлял статью за статьей в " Христианское Чтение " по расколу; мало печаталось только потому, что все листы журнала заполнял своими сочинениями сам преосвященный Макарий " Большой трактат Никанора об " Антихристе " не был напечатан " по многообъемности " Благодаря усилиям Никанора была приобретена библиотека старообрядческих сочинений, насчитывавшая около пяти тысяч рукописей. А поскольку библиографическое их описание входило в программу " миссионерского отделения " , эту работу осенью 1855 года ему и поручил преосвященный Макарий. Свои лекции по раскольнической библиографии Никанор в течение всего учебного года приносил ректору тетрадь за тетрадью, и в конце Макарий был " удивлен и растроган " объемом проделанной работы. Тетради по частям литографировали, а потом они легли в основу большого труда " " Описание некоторых сочинений, изданных раскольниками в пользу раскола. Сочинение А. Б. " (СПб., 1861). Этот труд, хотя и после долгих мытарств, одобрили к печати и сам Макарий, и Св. Синод, и все цензурные комитеты, но тем не менее, как вспоминает Никанор, он наделал ему " тяжких бед " , " 2-3 года тяжких страданий " Старообрядцы нашли, что это сочинение в пользу раскола, и стали его Аскоченский в " Домашней Беседе " их реакцию ядовито обыграл, а московский святитель Филарет без церемоний написал митрополиту Петербургскому Исидору: " кто это у Вас там пропустил это грубое и вредное сочинение? " |
| Свой обзор он завершает анализом догмата о Непорочном Зачатии Девы Марии, и вновь, не называя имени, обличает автора «России и Вселенской Церкви»... Надо заметить, что столь же жесткую линию Никанор отстаивал в отношении к другим инославным и сектантским сообществам, порой ощутимо расходясь даже с официальной позицией властей... Однако это не мешало ему открыто признавать и преимущества тех же католиков, скажем, в сфере образования и воспитания. Так, к примеру, он отмечает, что католики как правило дают обеты «девства и чистоты, принося себя в жертву Богу и церкви, в юношеской невинности сердца, которая в римско-католических духовных школах соблюдается строже и систематичнее, и в сердечной благочестивой теплоте, которая возгревается там искуснее и заботливее, чем где-либо в иных школах». «Грубое и вредное сочинение»: полемика с расколом старообрядчества Обличением раскола старообрядчества Никанор также занялся по благословению митрополита Макария, еще в бытность преподавателем в Петербургской Академии. Тогда, по его воспоминаниям, он «представлял статью за статьей в " Христианское Чтение " по расколу; мало печаталось только потому, что все листы журнала заполнял своими сочинениями сам преосвященный Макарий» . Большой трактат Никанора об «Антихристе» не был напечатан «по многообъемности» . Благодаря усилиям Никанора была приобретена библиотека старообрядческих сочинений, насчитывавшая около пяти тысяч рукописей. А поскольку библиографическое их описание входило в программу «миссионерского отделения», эту работу осенью 1855 года ему и поручил преосвященный Макарий. Свои лекции по раскольнической библиографии Никанор в течение всего учебного года приносил ректору тетрадь за тетрадью, и в конце Макарий был «удивлен и растроган» объемом проделанной работы. Тетради по частям литографировали, а потом они легли в основу большого труда ««Описание некоторых сочинений, изданных раскольниками в пользу раскола. Сочинение А. Б.» (СПб., 1861). Этот труд, хотя и после долгих мытарств, одобрили к печати и сам Макарий, и Св. Синод, и все цензурные комитеты, но тем не менее, как вспоминает Никанор, он наделал ему «тяжких бед», «2-3 года тяжких страданий». |
| Скончался И.Д. Андреев скоропостижно от солнечного удара, полученного им на похоронной процессии по случаю смерти своей сослуживицы 50 . На следующий день 28 июня 1927г. его не стало. После смерти осталась жена с сыном и дочерью. Семье И.Д. Андреева пришлось скромно жить в Ленинграде, пережить блокаду и все ужасы войны и последующей сталинской эпохи. Все эти годы рукописи И.Д. Андреева хранились на квартире его дочери Галины, должно быть всегда, с боязнью их потерять. В письме ректору Академии еп. Филарету (Вахромееву) в 1970г. она писала, в частности: «Детей своих тоже воспитала в «старом духе». Они теперь недовольны. Очень трудно жить...» Далее она перечислила ряд архивных материалов И.Д. Андреева, которые она была готова передать Академии, и попросила документ о покупке книг: «...т.к. вдруг мой внук приедет поступать к вам в Академию, где будут знать, что этот мальчик принадлежал к семье И.Д. Андреева». Таким образом, несмотря на длительное пребывание профессора Андреева в Санкт- Петербурге, в его семье сохранялось самое живое представление о его непосредственной связи с родной Академией – в его лице и в лице его близких... Лекции публикуются по авторскому черновому автографу с многочисленной правкой. При публикации авторская пунктуация и орфография не сохранены. Для иноязычных слов в подстрочном аппарате предлагается русский перевод. На поля вынесены номера страниц рукописи – сплошная нумерация, которой листы рукописи были пронумерованы после поступления в архив МДА. Черновые варианты и схолии на полях приводятся в подстрочнике, но не всегда – в связи с трудноразборчивостью почерка автора. Примечания делятся на две группы: текстологические и смысловые. При составлении смысловых примечаний редакция издания старалась обращать внимание на уточнение географических и собственных имен, а также особых реалий, упоминаемых в курсе лекций, и на источники, хотя и без детальной проработки. Особая благодарность выражается библиографическому обществу Петропавловского университета и Научно-редакционному совету по подготовке полного собрания творений святителя Феофана Затворника Вышенского за содействие в расшифровке рукописи, а также коллективу библиотеки МДА и С.А. Рагозиной, В.В. Курланову, Р. С. Соловьеву и Д.С. Салищеву, которые внесли ценный вклад в создание дополнительных комментариев к публикуемому тексту. |
| Чем значительнее и самостоятельнее талант художника тем труднее разглядеть материалы, вошедшие в его работу. Приписывать авторству Гоголя то, что здесь предполагается как переработка заимствованного из памятников устной поэзии, невозможно, во-первых, в виду большого числа фольклорных мотивов, имеющих прямые параллели в повести Гоголя, и, во-вторых, — поразительно близкого сходства в общем содержании и в частностях, а также в трактовке этих мотивов в произведениях устной словесности и на страницах „Майской ночи“. Буквального совпадения с источником здесь не должно и ждать, а некоторые различия в вырисовке подробностей неизбежны по вполне понятным причинам. В так называемых „преданиях“ (то есть произведениях сказочного типа не построившихся в определенные, отлившиеся речи), которыми пользовался Гоголь, явно преобладают черты эпоса; в них ясна тенденция к устранению индивидуальных черт „действующих лиц“, „мест действия“ и пр., — тенденция к „снятию всех индивидуальностей“ (русалки выходят на берег реки или озера, живут они в воде, у них есть жилище и т. п.) Тенденция художника-лирика, каким заявил себя автор „Утопленницы“, если не противоположна, то лежит в ином направлении: на фоне общего, почти безличного, обычно безымянного, дать конкретную обстановку и индивидуальные образы (русалки выходят греться в панский сад, главною русалкою в панском пруду сделалась сотникова дочка и т. д.). Библиографическая справка Г. П. Георгиевский. „Майская ночь“ (вступительная статья к публикации червовой рукописи повести в издании „Памяти В. А. Жуковского и Н. В. Гоголя“, вып. 3. СПб., 1909, стр. 55–59; стр. 60–83 — текст повести). Пропавшая грамота I. Хранящийся в Архиве Института литературы Академии Наук СССР в составе Дашковского собрания автограф „Пропавшей грамоты“ является черновиком первоначальной редакции повести. Автограф написан чернилами на четырех листах большого формата (с оборотом) обычным для Гоголя убористым почерком с многочисленными поправками и помарками. Листы рукописи были разорваны на куски и позже склеены и вплетены П. |
| Я называю ее прекраснейшим топазом афонским. Вся она рассмотрена и переписана мною сокращенно; а некоторые стихиры, особенно монахини Икасии, перебелены целиком. Без этой рукописи нельзя обойтись при сличении и оценке всех прочих стихирарей» 525 . Продолжая обзор трудов архимандрита Порфирия в области исследования истории византийской гимнографии, необходимо сказать несколько слов о тех практических шагах, которые он предпринял, когда вернулся на родину и, будучи уже в сане епископа Чигиринского, обосновался в Киеве. О своих намерениях в области церковного пения, которые епископ Порфирий не мог долгое время осуществить, он сам пишет следующее: «Большого труда стоило мне приобретение верных сведений как о стихирарных пиитах и из поэзии, так и о песнотворцах. Я трудился как рудокоп, ищущий дорогих камней; но чем более трудился, тем более желал выучиться петь по мудреным знамениям греческим, дабы эти знамения переложить на обычные у нас итальянские или церковнообиходные ноты. Однако усиленные занятия мои в книгохранилищах и архивах восточных монастырей отвлекали меня от изучения греческого пения, так что и напрасно возил с собою растрованные для нот листы» 526 . Весьма символично, что библиографические изыскания и помогли ему впоследствии снова вернуться к этой теме, но уже на более высоком научном уровне. «Когда же время ученых занятий моих на Востоке уже приближалось к желанному концу (1861 г.), – продолжал архимандрит Порфирий, – тогда подслужилось мне счастье, то счастье, которое выражается поговоркой, – на ловца и зверь бежит, – и неожиданно на книжной полке Синаеджуванийского подворья в Каире указало мне певческие рукописи одного и того же содержания, в которых греческие песнопения переложены на наши партесные, или, как я сказал выше, церковнообиходные ноты… Оказалась церковная музыка, чисто греческая, которую я многократно слыхал в греческих церквах. Счастливая находка эта приобретена мною. Рассмотрев ее, я не нашел в ней никакой приписки и времени и месте происхождения ее, но судя по свежести ее и по очертанию партесных нот, догадывался, что переложение греческих песнопений на наши ноты сделано было в конце прошлого (XVIII в. |
|
|
