| Астрид, ж. норвежского кор. Олафа Святого, д. шведского кор. Олафа I Шётконунга VII, 131 Аттила, предводитель гуннов (ум. в 453 г.) 222, 354, 354 «Аугсбургские анналы» (нач. XII в.) 161–162 Афанасий Александрийский , еп., св. (ум. в 373 г.) 103 Бабенберги, династия мгр. Баварской вост, марки и австрийских герц. (X – сер. XIII в.) 331, 338 Балдуин (Бодуэн) I, кор. иерусалимский (1100–1118) 212, 212 Балдуин (Бодуэн) V, гр. фландрский (1035–1067) II, 153 Балдуин, еп. краковский (1103–1106) 177, 207 Бартоломей, канцлер чешского кн. Владислава II (сер. XII в.) 264 Баумгартен Н. A. (Baumgarten N.) 190, 198, 201–202, 231, 255, 264, 309–310, 329, 356, 361 Беатриса, ж. германского имп. Фридриха I Барбароссы (ум. в 1184 г.) II, 249 Беатриса, ж. германского имп. Оттона IV, д. германского кор. Филиппа Швабского (ум. в 1212 г.) II, III Беда Достопочтенный , англо-саксонский хронист (ум. в 735 г.) 215 Бейлис В. М. 28 Беккер И., см. Becker I. Бела I, кор. венгерский (1061–1063) IV–VI, 137, 175, 210, 302, 351, 351–352, 355–357, 355–358, 361, 365 Бела II Слепец, кор. венгерский (1131–1141) IV, V, 202, 202–203, 236, 240–241, 240–241, 247, 247, 255, 307, 310, 364–365, 364, 367, 367–369, 369 Бела III, кор. венгерский (1173–1196) V, 313, 313, 322, 371, 371 Бела IV, кор. венгерский (1235–1270) V, IXa, 332, 372, 372 Белёвский А., см. Bielowski А. Бенедикт VI, п. римский (972–974) 117, 186, 187 Бенедикт VIII, п. римский (1012–1024) 87, 87 Бенедикт Нурсийский , св., основатель западного монашества (ум. ок. 560 г.) 47, 164, 164, 185, 185 Бенин, прозвище венгерского кор. Белы I 355, 365 Бенне, предок германского имп. Лотаря III 328 Беренгар I, герц, фриульский, кор. итальянский (888–924) I, 328 Беренгар II, мгр. иврейский, кор. итальянский (950–962, ум. в 966 г.) I, 36, 47–48, 47–48, 85, 106, 110 Беренгар, гр. зульцбахский (ум. в 1125 г.) III, IXb Берингер II, аб. м-ря св. Эммерама в Регенсбурге (1170-е гг.) 275 Бернард Клервоский, св., аб. м-ря в Клерво, основатель Ордена цистерцианцев (ум. в 1153 г.) 204, 204–205, 207, 207, 263, 279, 281 |
| Приняв это как приказание, отец Макарий согласился. Застав отца Леонида в окружении братии, отец Макарий передал ему все это. Старец (желая опять-таки дать урок братии) со строгим видом спросил: «Что ж, ты и согласился?». – «Да, почти согласился, или, лучше сказать, не смел отказываться», – отвечал отец Макарий. «Да, это свойственно твоей гордости!» – возвысил голос старец и затем довольно долго укорял отца Макария. Тот стоял с поникшею головою, кланялся и повторял: «Виноват! Простите Бога ради, батюшка!»... Братия смотрели на эту сцену с изумлением. Когда старец прекратил упреки, отец Макарий, сделав земной поклон, смиренно спросил: «Простите, батюшка! Благословите отказаться?». Отец Леонид отвечал: «Как отказаться? Сам напросился, да и отказаться? Нет, теперь уже нельзя отказываться, дело сделано!» 130 . «Ко всем таким и подобным выговорам и замечаниям старца Леонида отец Макарий не оставался равнодушным, но всячески старался обращать их к пользе своей души. Он не малодушествовал перед ними, нимало не смущался, не обижался на своего обличителя и не прибегал к самооправданию, а, напротив, держась истинного пути жизни духовной, смирялся и зазирал себя в неумении угодить любимому своему старцу, охуждая свои дарования и заслуги и через это незримо для себя самого преуспевая в боголюбезном и спасительном смирении, без коего никакими трудами и подвигами спастись невозможно. А между тем любвеобильный старец Леонид не только отечески глубоко любил, но и сердечно уважал отца Макария как своего друга и сотаинника и, когда то находил нужным, высказывал свои чувства в такой мере, что изумлял присутствующих и самого отца Макария, который по смирению считал себя того недостойным, относил это более к смиренномудрию старца или к тому буйству Христа ради, которым тот обыкновенно прикрывал свою духовную мудрость. И так постоянно ученик состязался в смирении с учителем. Все же ясно видели, что оба они достойны были друг друга» 131 . К концу жизни старец Леонид перенес несправедливые обвинения в том, что он якобы учит чему-то неправильному своих духовных чад – инокинь из Белёвского Крестовоздвиженского монастыря. |
| Такова была семинария, в которую я попал. Первые годы были для меня какие-то пустые. Жил я жизнью глупой, пошлой, рассеянной в соответствии с бытом и нравами, которые царили вокруг меня. Я вырвался на полный простор и поначалу, как и многие мои товарищи, плохо использовал свою свободу. Прежде всего стал учиться курить, но втянуться в курение не мог: оно мне было противно. Из удали раза два-три напился, чтобы доказать, что не хуже других могу осушить чайный стакан водки, играл иногда в карты, ученье забросил, распустился… При переходе во 2-й класс едва не провалился на экзамене по истории. Кто бы узнал во мне первого ученика Белёвского училища! Во 2-м классе казенной наукой я по-прежнему мало занимался, зато страстно полюбил читать книжки. Записался в городскую библиотеку и читал все без разбора: Шпильгагена, Вальтер Скотта, Шекспира, Диккенса, Золя, русских классиков… Несмотря на это хаотическое чтение, у меня образовался инстинкт к хорошей книге — литературный вкус. Иностранную литературу я воспринимал плохо, а русскую литературу горячо полюбил. Помню, «Обрыв» Гончарова, «Дворянское гнездо» Тургенева, «Рыбаки» Григоровича произвели на меня прекрасное, сильное впечатление. Я стал усердно относиться к урокам русской литературы, и, если остальные предметы казались мне по-прежнему скучными, русской словесностью я стал заниматься с увлечением. Преподаватель литературы был живой, интересный человек, и я значительно ему обязан тем, что он укрепил во мне любовь к русской поэзии и прозе. При всей моей бедности я купил дешевое издание Пушкина, так велико было мое восхищение пушкинской поэзией. На экзамене во 2-м классе мне попался Пушкин, и я отлично сдал «Евгения Онегина». Чтение стало моей страстью. Зайдешь, бывало куда-нибудь в сад, в малину, — и читаешь… Воспитательное значение литературы для молодежи огромно. Трудно даже учесть меру ее благотворного влияния. Она повышала самосознание, спасала от грубости, распущенности, безобразия поступков, питала склонность юношеской души к идеализму. Я стал выправляться, хорошо учиться. У меня появились умственные запросы, более серьезные интересы. В этом состоянии душевного просветления я перешел в 3-й класс. |
| Когда я вернулся после первого учебного года на лето домой, моя мать сказала мне: «Едем к старцу!» С этого лета и до кончины старца Амвросия я побывал в Оптиной Пустыни раз пять. Эти поездки с матерью я очень любил. Поля, луга, цветы, монастырская гостиница… все меня развлекало. Когда я приезжал к о. Амвросию девятилетним мальчиком, старец со мной шутил: поставит на колени и, бывало, скажет: «Ну, рассказывай грехи». Меня это смущало. А когда я стал постарше, старец Амвросий сам меня исповедовал. Лишь эти светлые воспоминания и освещают школьный период моей жизни. Я окончил духовное училище в 1882 году первым учеником. Мне было 14 лет. 3. СЕМИНАРИЯ (1882–1888) По окончании Белёвского духовного училища я поступил в Тульскую семинарию. В ней я пробыл с 14 до 20 лет. Эти годы имели важное значение для моего духовного развития. Насколько условия семинарской жизни мне помогали или мешали, будет видно из последующего моего рассказа. Жили семинаристы по квартирам на окраинах города, в темных улочках, где грязи по колено (лишь стипендиаты, а поначалу я к ним не принадлежал, жили в интернате). Свободой они пользовались полной, но зачастую пользовались дурно: нередко обманывали начальство, прибегая ко всяким уловкам, чтобы не приходить на уроки, устраивали попойки, шумели, распевая песни… Петь мы все очень любили и умели петь удивительно. Церковные службы семинарский хор пел отлично, пел и в своей церкви, и по приходам. Мы много и охотно тратили время на спевки. Сочные, звучные семинарские басы приглашались в городе на свадьбы, дабы оглушительно прогреметь: «Жена да убоится мужа своего». Я пел средне: на правый клирос меня не пускали. Попойки, к сожалению, были явлением довольно распространенным, не только на вольных квартирах, но и в интернате. Пили по разному поводу: праздновение именин, счастливые события, добрые вести, просто какая-нибудь удача… были достаточным основанием, чтобы выпить. Старшие семинаристы устраивали попойку даже по случаю посвящения в стихарь (это называлось «омыть стихарь»). Вино губило многих. Сколько опустилось, спилось, потеряв из-за пагубной этой страсти охоту и способность учиться! |
| Начальство преследовало семинаристов за усы (разрешалось одно из двух: либо быть бритым, либо небритым, а усы без бороды не допускались), но каковы были наши умственные и душевные запросы и как складывалась судьба каждого из нас, этим никто не интересовался. Кормили нас хорошо, но не всегда досыта. Нашей мечтой был обычно кусок мяса, так малы были его порции, так жадно мы делили кусочки отсутствующего ученика. Белый (пшеничный) хлеб был лакомством. Сочетание всех этих условий семинарской жизни обрекало молодежь на тяжкое испытание: мы обладали свободой при полном неумении ею пользоваться. Многие, особенно в начале семинарского курса, в возрасте 14–17 лет, вынести этого не могли и погибали. Из 15 человек, окончивших курс Белёвского училища, до 6-го (выпускного. – В.Ф.) класса семинарии дошли только 3 ученика. Кто отстал, кто выскочил из семинарии, кто опустился, забросил учение и уже не мог выкарабкаться из трясины «двоек». Жизнь была серенькая. Из казенной учебы ничего возвышающего душу семинаристы не выносили. От учителей дружеской помощи ожидать было нечего. Юноши нравственно покрепче, поустойчивей, шли ощупью, цепляясь за что попало, и, как умели, удовлетворяли свои идеалистические запросы. Отсутствие стеснений при благоприятных душевных данных развивало инициативу, закаляло, вырабатывало ту внутреннюю стойкость, которую не достичь ни муштрой, ни дисциплиной, но для многих свобода оборачивалась пагубой. При таких условиях ни для кого семинария «alma mater» быть не могла Кто кончал, – отрясал ее прах Грустно вспомнить, что один мой товарищ студент-медик Томского университета, через год по окончании семинарии приехал в Тулу и, встретившись со своими товарищами, сказал: «Пойдем в семинарию поплевать на все ее четыре угла!». Такова была семинария, в которую я попал. Первые годы были для меня какие-то пустые. Жил я жизнью глупой, пошлой, рассеянной в соответствии с бытом и нравами, которые царили вокруг меня. Я рвался на полный простор и поначалу, как и многие мои товарищи, плохо использовал свою свободу. |
| А каков Т... Ф... против Даскалова 501 в «Московских Ведомостях»! Вот истинное поповство. Досадно и смешно. Не знаете ли, можно ли отвечать? Разумеется, мы не можем за недостатком данных; но Даскалов мог бы. Только надобно его направить. Думаю, однако, что отвечать не позволят. Статья в высшей степени оскорбительна для Болгар и произведёт по всей вероятности дурное действие. Греки спасибо не скажут, а Болгары ещё более отшатнутся. Прощайте, любезный Иван Сергеевич. Я говею и читаю Шеллинга и Гогоцкого 502 . Батюшке и Константину Сергеевичу мой поклон. Ваш А. Хомяков. 5 Любезный Иван Сергеевич! Во время моей поездки в Донков пришли два пакета на имя А.Ф. Гильфердинга; их туда послали, а я уже выехал обратно. Так гуляли они немало. Теперь, по возврате в Богучарово этих писем, спешу отправить их к вам, потому что не знаю, куда их адресовать; а если Гильфердинга и нет в Москве, вы, по крайней мере, знаете наверное где он. Я прискакал из Донкова в Тулу к выборам 503 по чувству долга и не жалею. Общая физиономия собрания была лучше, чем ожидали. В первый день встреча мне была свирепа до комизма; во второй придрались к тому, что я во фраке и потребовали моего удаления; я возвратился в чужом мундире. В последний день у меня же спрашивали совета те, которые сначала хотели меня повесить. В уезде нашем выбраны негодные депутаты, в том числе Коптев, брат воспетого; за то в Белёве Елагин, б. Черкасов и Павлов, брат Верейского. Вообще итог депутатов очень сносен, хотя есть и большие негодяи и много плантаторов. Большинство сомнительно. От правительства князь Черкасский и Самарин 504 . Черкасский приобрёл доброе мнение почти всех и привёл в истинное благоговение Д.Н. Свербеева ловкостью своего поведения. Пять дней собрания подвинули дело эмансипации на основании собственности части земли для крестьян весьма значительно. Теперь вопрос, что будет в Комитете. 6. 6 Сентября. (1859) Скажите братцу, что его статья о Белёвской В. 505 превосходная, и что он вопрос поставил в совершенно новом виде. Ещё одно нужно, что в ней нет: именно историческое движение и показание последовательных перемен. Потом вот моё замечание: разница бежал и сошёл не значит ли с согласия или без согласия помещика? Дело тогда принимает ещё другой вид. Благодарю Константина Сергеевича за эту статью и за письмо, на которое переезды помешали мне отвечать. Разногласия у нас нет ни в чём, и с его оговорками насчёт моей статьи об Иванове я вполне согласен. Сам не пишу ничего, но крепко собираюсь на философскую статью. Нам нужно всё идти вглубь, но это тяжкая работа. Как-то справлюсь! Прощайте покуда. Сейчас опять еду в Донков дней на десять, а погода и дорога отвратительны. Скажите, пожалуйста, моё почтение батюшке, матушке и всем вашим. Ваш А. Хомяков. 7. 1859 г. 17 июля. Боучарово |
| По окончании срока заключения, в 1926 году епископ Игнатий вернулся на Белёвскую кафедру, и к нему сразу же явились обновленцы — выяснить его к ним отношение. Епископ отказался что-либо с ними обсуждать, заявив, что не желает беседовать с неправославными. 2 июля 1929 года начальник 6-го секретного отдела ОГПУ Тучков распорядился, чтобы сотрудники Тульского ОГПУ расследовали деятельность епископа Игнатия. 13 ноября против него было начато дело. Владыку обвинили в том, что он 4 февраля собрал после службы в Георгиевской церкви «нелегальное собрание» духовенства из семнадцати священников, где обсуждались вопросы о притеснении духовенства советской властью, невыдаче духовенству продуктов, недопущении детей духовенства к обучению в школах. 26 декабря 1929 года епископ Игнатий был арестован. Через день следователь допросил его. Отвечая на предъявляемые ему обвинения, владыка сказал: «Виновным себя не признаю». 2 июля 1930 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Игнатия к трем годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Усть-Вымьский лагерь под Котласом. Летом 1932 года епископ был освобожден. В начале 1933 года он встретился с заместителем Местоблюстителя митрополитом Сергием, и тот назначил его епископом Скопинским, викарием Рязанской епархии. 3 февраля 1936 года епископ Игнатий и с ним некоторые священнослужители и миряне города Скопина были арестованы и заключены в Бутырскую тюрьму в Москве. Допросы продолжались в течение месяца. Владыку обвинили в создании контрреволюционной организации из духовенства и мирян Скопинского района, а также в том, что он намеренно определял на священнические места священнослужителей, освободившихся из лагерей. — Приведите факты антисоветских разговоров со стороны обращавшихся к вам, как к епископу, подведомственных вам священников и монахов, — потребовал от него следователь. — Со стороны приходивших ко мне по делам священников и монахов никаких антисоветских разговоров в моем присутствии не было, — ответил епископ. |
| М.Ф. Бурцев очень любил историю, он по праву является первым исследователем доисторических древностей г. Белёва. Получив в 1888 году от Императорского Московского Археологического Общества вопросные пункты, отец Михаил приступил к собиранию доисторических памятников родной старины. В период с 1889 по 1895 годы он успел собрать в одном только городе Белёве до 1500 каменных орудий. Всего его уникальная коллекция достигала 5000 экземпляров. Многие свои находки он посылал в дар музеям и научным обществам. Отец Михаил распространял свои поиски и на соседние с Белёвом территории, на реки Малая Вырка и Лютимка, а также на р. Оку в окрестностях дд. Боровна, Жабынь и Береговая. В этих местностях им было собрано ещё 3500 предметов каменного века. В 1890 году отец Михаил подарил Московскому Археологическому Обществу до 800 каменных орудий. Этот материал стал основой более поздней экспозиции «Белёвская неолитическая культура» в ГИМе. Этот же материал стал решающим для археологического исследования реки Оки в Белёвском уезде, и Московское Археологическое Общество в 1895 году направило в уезд археолога В.А. Городцова М.Ф. Бурцев собрал многочисленную уникальную археологическую коллекцию предметов каменного века. Многие находки он посылал в дар музеям и научным обществам. Это стало основой гипотезы М.Ф. Бурцева о существовании на территории г. Белева поселения эпохи неолита. Историческое разыскание М.Ф. Бурцева показывали уровень провинциального самосознания во второй половине XIX – нач. XX вв. Михаил Фёдорович привлекал для своих поисков школьников. Исследуя крутые берега и осыпи р. Оки в Белёве, отец Михаил лазил по ним вместе с детьми. Прогуливающиеся по бульвару граждане города с удивлением наблюдали эту необычную картину; «должно быть батюшка воскресенский с ума сошёл», переговаривались они между собой так громко, чтобы отец Михаил мог их слышать. В конце XIX века Михаил Фёдорович дарит тульской Палате древностей 40 каменных орудий, осколки керамической посуды различных археологических культур и эпох, найденные им в окрестностях г. Белёва. |
| С 1 янв. 1892 г. по ходатайству действительного члена об-ва гос. контролера Т. И. Филиппова для об-ва ежегодно выделялось пособие в размере 1,2 тыс. р. из Гос. казначейства. В 1910 г. об-во получило право льготной пересылки книг по почте. С 1911 г. ежегодная субсидия увеличилась с 1,2 до 3 тыс. р. Деятельность Осенью 1870 г. об-во обратилось к общественным организациям, а также к земским управам с предложением оказать содействие в распространении Свящ. Писания. Из 369 губернских и уездных управ на призыв откликнулось 13, в т. ч. С.-Петербургская, Орловская, Тульская управы; были открыты склады для хранения изданий общества в Орловской, Ростовской, Моршанской, Петрозаводской, Белёвской, Весьегонской, Клинской, Даниловской, Галичской, Ирбитской, Касимовской, Кременчугской управах (Там же, 2-й. 1871. С. 11-13). В 1872 г. деятельность об-ва охватывала 48 губерний. В 1873 г. распространили 66 162 книги в 154 учреждениях 126 местностей России, на территории городов Верхотурье, Енисейск, Кяхта, Усть-Каменогорск, Омск, Нов. Узень, Астрахань, Тифлис, Бахчисарай, Одесса, Кишинёв, Варшава, Ревель, Гельсингфорс, Вологда. Об-во снабжало книгами сельские школы, больницы, места заключения, учебные заведения, земские управы, церковные братства и попечительства, воинские части, архиерейские дома и обители, в частности Соловецкий, Валаамский, неск. курских и другие монастыри. После 1905 г. в списке учреждений, куда об-во высылало книги, встречаются Национальное Библейское об-во Шотландии (117 873 экз.), Евангельский союз в Лондоне (4400 экз.), Российский Евангельский союз (8973 экз.), Миссия для раздачи Свящ. Писания (11 070 экз.). Об-во имело отд-ние и склад в Москве (действовали в 1872-1904). Благодаря московскому члену об-ва, прокурору Московской синодальной палаты А. Н. Потёмкину, с 1876 г. обществу было разрешено ставить палатки около храмов или мон-рей в периоды большого стечения народа; настоятелей церквей и обителей призывали оказывать содействие разносчикам книг. Склады общества находились также в Смоленске, Н. Новгороде и др. городах. |
| – Не говорил ли он вам в то время, что антихрист уже родился? – Так определенно он, помнится, не высказывался, но прикровенно о близости его явления он говаривал часто. В Белёвском женском монастыре у отца Анатолия было немало духовных дочек. Одной из них, жившей с матерью-монахинею, он говорил: «Мать-то твоя не доживет, а ты доживешь до самого антихриста». Мать теперь умерла, а дочка все еще живет, хоть ей теперь уже под восемьдесят лет. – Неужели же, батюшка, так близка развязка? Отец Нектарий улыбнулся и из серьезного тона сразу перешел на шутливый: – Это вы, – ответил он смеясь, – в какой-нибудь из своих ста книг прочтите. И с этими словами отец Нектарий разговор перевел на какую-то обыденную, житейскую тему». Утром 7 июня Нилус и его супруга были на исповеди у отца Варсонофия. Потом Нилус встречался с архимандритом Ксенофонтом, причем постигло его какое-то искушение, взволновавшее его, но, как писал он, «смирился я, как ни было это моему мирскому самолюбию трудно. Выло это искушение за поздней обедней... А дома – новое искушение: вхожу на подъезд, смотрю – а на свеженаписанном небе моего этюда масляными красками кто-то углем крупными буквами во все небо написал по- французски La пиее (туча). Я сразу догадался, что виновником этого озорства не мог быть никто другой, кроме нашего друга отца Нектария, – это так было похоже на склонность его к некоторому как бы юродству, под которым для меня часто скрывались назидательные уроки той или другой христианской добродетели. Это он, несомненно он, прозревший появление тучки на моем духовном небе, он, мой дорогой батюшка, любящий иногда, к общему изумлению, вставить в речь свою неожиданное французское слово!.. Заглянул я на нашу террасу, а он, любимец наш, сидит себе в уголку и благодушно посмеивается, выжидая, что выйдет из этой шутки. – Ах, батюшка, батюшка! – смеюсь я вместе с ним. – Ну и проказник. А «проказник» встал, подошел к этюду, смахнул рукавом своего подрясника надпись и с улыбкой объявил: – Видите – ничего не осталось! |
|
|
