| В классе нас встретили шумными восклицаниями, возгласами благодарности и восхищения. Кира, Краснушка и Бельская буквально душили Нину поцелуями. — Мы твои верные друзья до гроба! — восторженно говорила за всех троих Бельская. В наше отсутствие, оказывается, приходила инспектриса и наказала троих вышеупомянутых воспитанниц, сняв с них передники и оставив без шнурка, но о выключении не было и речи, так как догадливый Пугач пронюхал, что Джаваха у Maman, стало быть, она виноватая. К тому же, когда имя Нины произнесено было в классе, девочки неловко смолкли, не решаясь взвести напрасное обвинение на их самоотверженную спасительницу. — Maman не позволяет мне ставить 12 за поведение, — отрапортовала звонким голосом княжна, — и мое имя до следующего класса не будет на красной доске. — Вот как! — И Пугач сделала большие глаза. — За что? — За то, что я посылала за покупками, а Бельская по моему поручению только побежала вниз взять их из-за дверей. — Очень похвально! И это примерная воспитанница! — прошипела Арно, вся краснея от гнева. На следующее воскресенье мы должны были получить белые и красные шнурки за поведение. — Что это княжна Джаваха без шнурка? — изумилась Ирочка, проходя вместе с двумя другими воспитанницами мимо наших столов на кухню, где они, под руководством классной дамы, осматривали провизию. — От шнурков только волосы секутся, — не без некоторой лихости произнесла княжна. — А вон зато теперь Влассовская в «парфетки» попала, — шутили старшие, заставляя меня мучительно краснеть. Белый с двумя пышными кисточками за отличное поведение шнурок точно терновый венец колол мою голову. Я бы охотно сняла его, признавая княжну более достойной носить этот знак отличия, но последняя серьезно запретила мне снимать шнурок, и я волей-неволей должна была подчиниться. Кира, Бельская и Краснушка нимало не смущались мыслью провести целый день на глазах всех институток без знака отличия: они привыкли к этому… А время между тем быстро подвигалось вперед. Наступила масленица с прогулками пешком, ежедневными на завтрак четырьмя блинами с горьковатым топленым маслом и жидкой сметаной. Старших возили осматривать Зимний дворец и Эрмитаж. Младшим предоставлено было сновать по зале и коридорам, читать поучительные книжки, где добродетель торжествует, а порок наказывается, или же играть «в картинки» и «перышки». |
| — Оставьте ее, — раздался несколько властный голос моей соседки, той самой бледной девочки, которую классная дама назвала княжной Джавахой. — Хохлушка она или цыганка, не все ли равно?.. Ты — глупая хохотунья, Бельская, и больше ничего, — прибавила она сердито, обращаясь к толстенькой блондинке. — Марш по местам! Новенькой надо заниматься. — Джаваха, Ниночка Джаваха желает изображать покровительницу новенькой… — зашумели девочки. — Бельская, слышишь? Попробуй-ка «нападать», — поддразнивали они Бельскую. — Куда уж нам с сиятельными! — с досадой ответила та, отходя от нас. Когда девочки разошлись по своим местам, я благодарно взглянула на мою избавительницу. — Ты не обращай на них внимания; знаешь, — сказала она мне тихо, — эта Бельская всегда «задирает» новеньких. — Как вас зовут? — спросила я мою покровительницу, невольно преклоняясь перед ее положительным, недетским тоном. — Я — княжна Нина Джаваха-алы-Джамата, но ты меня попросту зови Ниной. Хочешь, мы будем подругами? И она протянула мне свою тоненькую ручку. — О, с удовольствием! — поспешила я ответить и потянулась поцеловать Нину. — Нет, нет, не люблю нежностей! У всех институток привычка лизаться, а я не люблю! Мы лучше так… — И она крепко пожала мою руку. — Теперь я тебе покажу, что задано на завтра. Пронзительный звонок не дал ей докончить. Девочки бросились занимать места. Большая перемена кончилась. В класс входил француз-учитель. ГЛАВА III Уроки Худенький и лысый, он казался строгим благодаря синим очкам, скрывавшим его глаза. — Он предобрый, этот monsieur Ротье, — как бы угадывая мои мысли, тихо шепнула Нина и, встав со скамьи, звучно ответила, что было приготовлено на урок. — Зато немец — злюка, — так же тихо прибавила она, сев на место. — У нас — новенькая, une nouvelle eleve (новая ученица), — раздался среди полной тишины возглас Бельской. — Ah? — спросил, не поняв, учитель. — Taisez-vous, Bielsky (молчите, Бельская), — строго остановила ее классная дама. — Всюду с носом, — сердито проговорила Нина и передернула худенькими плечиками. |
| Получены были сведения, что «Потапович» озабочен приисканием связей для агитации среди солдат, а также постановкой боевой техники – выучкой боевых инструкторов для изготовления взрывчатых веществ и устройством мастерских для изготовления детонаторов и бомб. Для последнего предполагалось воспользоваться учащимися, преимущественно реалистами и воспитанниками Горного училища, где «курс химии проходят по более пространным программам, и имеется лаборатория для практических занятий». 16 марта на конспиративной встрече в пивной Бельский поведал секретному сотруднику, что изучал он химию и специально взрывчатые вещества в Англии в группе, состоявшей из 12 человек, и был командирован сюда ЦК РСДРП – один на весь Урал для организации боевой группы , в Пермской организации он принял псевдоним «Потапович», занял положение ответственного организатора и техника «боевой группы» и принял в свое заведование склад оружия и патрон. Бельский говорил, что его бомбы «рвут воздухом» и где-то бомбой, приготовленной этим составом, убило до 40 человек. В тот же день, 16 марта, удалось выяснить, что «Потаповичу» удалось передать ученикам состав взрывчатого вещества и поставить мастерские, и что за оставшимися в Мотовилихе бомбами он поедет 17 числа, с тем, чтобы рано утром 18 марта доставить их в город, на особо приготовленной лошади. 17 марта стало известно, что «Потапович» собирается переместить склад в новое место и привести в известность всю наличность «боевой техники», передать все это другому лицу, а сам поедет дальше, для чего ему был изготовлен подложный паспорт на фамилию «Дудина». …18 марта 1906 г., когда Бельский-Барсуков должен был рано утром перевезти из Мотовилихи в город несколько бомб, оставшихся там после вооруженного мятежа в декабре 1905 г. Перед этим были получены сведения, что Бельский-Барсуков поставил две мастерские (одну для изготовления бомб, обнаруженную в помещении реалиста Владимира Касьянова, и другую – для приготовления детонаторов, обнаруженную 23 апреля 1906 г. в квартире реалиста Богдана Битовт, скрывшегося перед обыском, и Дмитрия Федорова, обнаружить которого не удалось. |
| Воспитанник церковной школы Рачинского, русской школы живописи, академик Богданов-Бельский не принял Октябрьскую революцию и новую власть, ниспровергавшую тысячелетний христианский уклад жизни и русскую классическую культуру. Особенно он был возмущен тем, что крестьянство, на котором всегда зиждилось благополучие государства, бездумно уничтожалось: раскулачивалось, вынуждено было уходить на заводы и фабрики, оставляя привычный труд на родной земле. После Октябрьского переворота художник еще участвовал в передвижной выставке 1918 года, в Первой государственной выставке искусства 1919 года. Но в 1921 году по приглашению своего друга художника Сергея Виноградова уехал в Ригу, где прожил до 1941 года. И в Риге творчество Богданова-Бельского оказалось востребованным. В декабре 1921 – январе 1922 годов в Художественном музее Риги проходила персональная выставка художника, которую помог организовать директор музея – выпускник Петербургской Академии художеств В.-К.Ю. Пурвит. Среди полусотни произведений Богданова-Бельского были представлены портреты К. Станиславского, Ф. Шаляпина, К. Коровина и другие картины. Многие работы с выставки «ушли» в личные коллекции. Так, местонахождение большинства из них на сегодняшний день остается неизвестным. Почти каждое лето Н.П. Богданов-Бельский проводил в восточной части Латвии – Латгалии, в имении М. Вощиной, дочери писателя А. Жемчужникова, где были созданы целый цикл картин «Дети Латгалии», пейзажи Латвии и натюрморты. Но и тема трагичной русской истории не оставляла художника, в 1924 году в Риге им написана картина «Бывший защитник Родины». На ней изображен офицер русской армии, который вместе со своим Отечеством и службой государю потерял смысл жизни. Он продает газеты на рижской улице. Сидя под тусклым фонарем, читает последние известия о происходящих в мире событиях, на которые, увы, повлиять уже не может. Н.П. Богданов-Бельский. Бывший защитник Родины. 1924 На первую советскую выставку в Америке в 1924 году Н.П. Богданов-Бельский предоставил более десяти своих картин. Как отмечала пресса тех лет, вместе с произведениями И. Грабаря, Б. Кустодиева, М. Нестерова, С. Виноградова, В. Поленова и других известных художников они составили яркое, красочное зрелище отечественного искусства. Огромный успех русские художники имели и на крупнейшей выставке в Праге в 1928 году. У Богданова-Бельского тогда было куплено девять работ, одна из них приобретена Пражской национальной галереей. В 1929 году на выставке русской живописи в Копенгагене весь первый зал был отведен под произведения Богданова-Бельского. Множество репродукций его картин украсили страницы периодической печати. |
| Гваньини (1-е изд. 1578) и М. Стрыйковским (1-е изд. 1582). «Хроника» Бельского и компиляция Гваньини (сочинение Стрыйковского было переведено позже) сыграли большую роль в ознакомлении правосл. читателей (сначала украинско-белорусских, а затем и российских) с историей И. Ч. Через посредство 1-го изд. «Хроники» Бельского краткий рассказ об И. Ч. между 1551 и 1555/56 гг. вошел в состав чеш. статей Хронографа Западнорусской редакции (ПСРЛ. Т. 22. Ч. 2. С. 256-257). По объему текста и изложению сведений хронографическая статья совпадает с версией «Хроники» Гаека; о королевском происхождении и об имени отца И. Ч. (Гестимул) известно из собственноручного «тестамента», найденного после его смерти. Предполагают, что полный перевод (очевидно, также с издания 1551) «Хроники» Бельского упоминается в Описи царского архива XVI в. (СККДР. Вып. 2. Ч. 2. С. 497). К экземпляру 1564 г. восходит перевод, представленный в роскошном (возможно, царском) списке посл. четв. XVI в. (ГИМ. Син. 113; датировка ркп. сер. XVII в. (см. там же) ошибочна), иллюстрированном гравюрами, вырезанными из этого издания. Особенно широкую известность сюжет получил у вост. славян в XVII в. Чешские сказания из «Хроники» Гваньини (в т. ч. и об И. Ч.), восходящие к изданию 1611 г. польск. ее перевода, в России были включены (в качестве гл. 76) в состав «Космографии», известной по списку 1670 г., и послужили главным источником беллетризированной хроники «История вкратце о Бохеме, еже есть о земле Чешъской». Вероятно, на рубеже XVI и XVII вв. (во всяком случае не позднее 1-й четв. XVII в.) на основании перевода статьи из «Хроники» Бельского создается небольшая самостоятельная повесть «О пустыннике Иоанне, королевиче Корвацком». Ранняя история ее бытования связана с летописно-хронографическим сводом «Временник Русский» - в старшем его списке 20-х гг. XVII в. (ГИМ. Чертк. 115(б) - F. Л. 311 об.) текст помещен в дополнениях, в младших (РГАДА. Ф. 201. 46, XVII в.; Архив СПбИИ РАН. Колл. Н. П. Лихачева. 513, 1721 г.) включен в состав основного повествования ( Насонов А. |
| Но Годунов, как бы не страшась Бога, тем более страшился людей, и еще до ударов Судьбы, до измен счастия и подданных, еще спокойный на престоле, искренно славимый, искренно любимый, уже не знал мира душевного; уже чувствовал, что если путем беззакония можно достигнуть величия, то величие и блаженство, самое земное, не одно знаменуют. Первою знаменитою жертвою подозрения и доносов был тот, с кем Годунов жил некогда душа в душу, кто охотно делил с ним милость Иоаннову и страдал за него при Феодоре – свойственник Царицы Марии, Бельский. Спасенный Годуновым от злобы народной во время Московского мятежа, но оставленный надолго в честной ссылке, – снова призванный ко двору, но без всякого отличия, и в самое Царствование Бориса удостоенный только второстепенного думного сана, сей главный любимец Грозного, считая себя благодетелем Годунова, мог быть или казаться недовольным, следственно виновным в глазах Царя, имея еще и другую, важнейшую вину за собою: он знал лучше иных глубину Борисова сердца! В 1600 году Царь послал его в дикую степь строить новую крепость Борисов на берегу Донца Северского, без сомнения не в знак милости; но Бельский, стыдясь представлять лицо уничиженного, ехал в отдаленные пустыни как на знатнейшее Воеводство, с необыкновенною пышностию, с богатою казною и множеством слуг; велел заложить город своим, а не Царским людям; ежедневно угощал стрельцов и Козаков, давал им одежду и деньги, не требуя ничего от государя. Следствием было то, что новую крепость построили скорее и лучше всех других крепостей; что делатели не скучали работою, любя, славя начальника; а Царю донесли, что начальник, милостию прельстив воинов, думает объявить себя независимым и говорит: «Борис Царь в Москве, а я Царь в Борисове!» Сию клевету, основанную, вероятно, на тщеславии и каком-нибудь неосторожном слове Бельского, приняли за истину (ибо Годунов желал избавиться от старинного, беспокойного друга) – и решили, что он достоин смерти; но Царь, хвалясь милосердием, велел только взять у него имение и выщипать ему всю длинную, густую бороду, избрав Шотландского хирурга Габриеля для совершения такой новой казни. Бельский снес позор и, заточенный в один из Низовых городов, дожил там до случая отмстить неблагодарному хотя в могиле. Умный, опытный в делах государственных, сей преемник Малюты Скуратова был ненавистен Россиянам страшными воспоминаниями своих дней счастливых, а иноземцам своею жестокою к ним неприязнию, которою он мог гневить и Бориса, их ревностного покровителя. Мало жалели о старом, безродном временщике; но его опала предшествовала другой, гораздо чувствительнейшей для знатных родов и для всего отечества. |
| Подолье страшно опустошаемо было крымскими татарами. В каждый набег они уводили с собой множество пленных. Там опустошительные набеги продолжались во все XV и XVI столетия. Русь и Подолье опустошены были до такой степени, что превратились почти в пустыню. 62 Брестская земля – Полесье от Бреста к югу до Влодавы и на восток по обеим сторонам Припяти до Днепра, и Подляшье от Менджиреца и Белы, простираясь к северу между Мазовией и Трокским воеводством до Августова, еще с IX века находилась под властью русских князей, которые утвердили здесь свою власть, частью покорив и частью потеснив ятвягов и литовцев, и построили в ней города: на Полесье Брест, Слоним (упом. в XI в.), Гродно (упом. в 1197 г.), Волковыск, Кобрин (упом. в XIII в.); а на Подляшье: Мельник, Дрогичин, Бельск, Брянск и Сураж (упом. в XIII в.). – Брест над Бугом приобрел значение центра в этом крае и был княжеским городом; но в 1171 г. Брестское княжество присоединено к Владимирскому. Роман волынский, и потом галицкий, защищал их от соседей, литовцев и ятвягов, и часто бывал в Бресте. Брестяне любили его и по смерти его призвали к себе в 1209 г. из Кракова вдову его с сыном Васильком. Сделавшийся потом галицко-владимирским князем, брат Василька, Даниил часто воевал с ятвягами, присоединил все Полесье и часть Подляшья с Дрогичином, Бельском и др. к своей державе и в 1253 г. венчался в Дрогичине королевским венцом. Преемники Даниила удерживали за собой эти северные окраины его державы. Племянник Даниила, Владимир Василькович, построил Каменец на Льсне и укрепил Брест, Бельск и другие города, построил в Каменце и Вельске церкви и снабдил их богатыми утварями. 63 В первой половине XIV века (около 1337 г.) литовские князья завладели Брестской землей. В ней княжил сын Гедимина Кейстут. Вступивший после Ольгерда на великокняжеский престол, старший сын его Ягайло, начал войну с дядей, но был побежден. После того Ягайло предательски пригласил Кейстута к себе в Крев, посадил в темницу и приказал своим слугам задушить старика. Сыну Кейстута Витовту, владевшему княжеством Трокским и Жмудским, угрожала та же участь, но он, переодевшись в женское платье, успел уйти из виленской тюрьмы. В 1385 г. он согласился на условия, предложенные ему Ягайлом и получил в удел свою отчину – Берестье и Подляшье, именно Брест, Дрогичин, Сураж, Каменец, Бельск и Волковыск. Витовт удержал их за собой и после того, как в 1392 г. занял престол великого княжества литовского. В 1446 году великий князь литовский Казимир Ягеллович, перед тем как принять мольскую корону, чтобы не ставить Буга границей между Польшей и Литвой, отделил от Польши Ломазы и Палюбичи с многими селами на левом берегу Буга и присоединил их к Бресту. В 1501 г. образовано было Подляшское воеводство, а по присоединении его в 1569 г. к Польше, образовано Бресто-литовское воеводство, с поветами Брестским, Пинским и Кобринским. |
| Николай Богданов-Бельский «Устный счет» Один из тех, в котором татевская школа раскрыла эти силы, – художник Николай Богданов-Бельский (1868–1945). Благодаря Сергею Александровичу способный мальчик, незаконный сын батрачки, который даже и фамилию-то получил от крестившего его священника (Бельский – псевдоним, взятый взрослым уже художником по названию уезда), поступает сначала в иконописную мастерскую Троице-Сергиевой лавры, затем в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Свято сохранив в сердце благодарность учителю, Николай Богданов – действительный член Императорской академии художеств (!) – стал своего рода летописцем его школ и той деревенской жизни, в которую эти школы были вписаны. Кстати, широко известная картина Богданова-Бельского «Устный счет» говорит о той атмосфере, которая создавалась в школах Рачинского. Вероятно, действие происходит во время дополнительных послеобеденных занятий. Ученики не сидят за партами, они свободны в передвижении; и в то же время – все они глубоко сосредоточены на предложенной задаче, каждый хочет поскорее порадовать Сергея Александровича (который тоже изображен на полотне) правильным ответом. Протоиерей Александр Васильев с наследником российского престола Нельзя не сказать еще об одном воспитаннике Сергея Рачинского – протоиерее Александре Васильеве. Деревенский мальчик-сирота был одним из тех, кого школа Рачинского направила на духовную стезю. «Ничто не может быть разительнее, отраднее той внутренней метаморфозы, – писал Рачинский Василию Розанову в феврале 1894 года, – которой подвергаются хорошие мои ученики, меняя пиджак на рясу. Это явление, столь же любопытное и наглядное, как превращение куколки в бабочку, всегда радует меня в качестве натуралиста, как экспериментальное доказательство действительности таинства священства». Так вот, «вылетев из куколки», окончив Вифанскую духовную семинарию и затем Санкт-Петербургскую духовную академию, Александр Васильев по рукоположении своем энергично продолжал и развивал еще одну миссию своего учителя: дело трезвости (подробнее об этом ниже). Создавая общества трезвости в рабочих слободках – там, где по праздникам даже куры во хмелю, – отец Александр обрел широкую известность в России и был приглашен в царскую семью. С 1910 года он законоучитель и духовник царских детей, с 1914 – и царственных родителей. В августе 1918 года протоиерей Александр Васильев, отец шестерых детей, был арестован, в октябре – расстрелян в бессудном порядке красного террора. |
| Вооруженность Сиблага в области сельского хозяйства: тракторов – 349, комбайнов – 105, автомашин – 120. В промышленных подразделениях Сиблага организованы разнообразные виды производства – швейное, шубо-пошивочное, пенько-джутовое, валяльно-войлочное, деревообрабатывающее, лесозаготовки, производство стройматериалов и др., выпускающие товарной продукции на 116 мил. рублей (в отпускных ценах). Особенностью Сиблага является наличие в его управлении крупнейшего в системе ГУЛАГа пошивочного предприятия – Яйской швейной фабрики, выпускающей в год продукции на 102 мил. руб. и являющейся базой по изготовлению для нужд ГУЛАГа предметов вещевого довольствия для заключенных Фабрика оснащена 775 швейными машинами и, утилизируя отходы, выпускает, кроме основного производства, 300 тонн ваты. Средне-Бельский лагерь Лагерь расположен в Амурской области в 7 километрах от ст. Ср. Белая Амурской ж.д. и имеет два земельных массива: Средне-Бельский и Тамбовский; первый находится в районе ст. Средне-Белая, второй – в Тамбовском районе Амурской области, в 90 километрах от ст. Средне-Белая и в 40 километрах от г. Благовещенска. Территория лагеря составляет 18175 га, в том числе удобной земли – 15452 га, из них пашни – 11624 га. Территория лагеря представляет в большей своей части спокойную степь, с редкими колками кустарников и деревьев. В сельском хозяйстве преобладают два направления: овоще-картофельное и животноводческое. Поголовье скота насчитывает 2929 голов, в том числе: кр, рогатого скота – 801 голова, свиней – 1600 голов, лошадей – 526 голов; план по сдаче мясо-продукции в 1940 г. – 2398 цнтн. Валовой сбор продукции растениеводства в 1940 г. (в цнтн.): зерновых – 416350 цнтн., картофеля – 275820 цнтн., капусты – 76320 цнтн., прочих овощей – 92290 цнтн. В 1940 году Средне-Бельский лагерь должен стать важнейшей базой выращивания картофеля и овощей на Дальнем Востоке: количество парниковых рам возрастает до 50000 штук (против 8000 в 1939 году), валовой сбор овощных культур должен составить около 440 тысяч центнеров против 150 тысяч цнтн. в 1939 году. |
| Это оказалась прелестная, крытая голубым плюшем и с бронзовыми застежками книга, с золотыми кантами, с разноцветными страницами. В правом углу на бронзовой же доске было четко награвировано: «Незабвенной и дорогой нашей заступнице и наставнице Fraulein Гертруде Генинг от горячо ее любящих девочек». В середине был вензель Кис-Кис. Каждая из нас должна была оставить след на красивых листах альбома, и каждая по очереди брала перо и, подумав немного, нахмурясь и поджав губы или вытянув их забавно трубочкой вперед, писала, тщательно выводя буквы. Краснушка, следившая из-за плеча писавшей, только отрывисто изрекала краткие замечания: «Приложи клякс-папир… тише… не замажь… Не спутай: е, а не е… ах какая!.. Ну вот, кляксу посадила!» — пришла она в неистовство, когда Бельская действительно сделала кляксу. — Слижи языком, сейчас слижи, — накинулась она на нее. И Бельская не долго думая слизала. Лишь только надписи были готовы, Краснушка на весь класс прочла их. Тут большею частью все надписи носили один характер: «Мы вас любим, любите нас и будьте с нами до выпуска», — и при этом прибавление самых нежных и ласковых наименований, на какие только способны замкнутые в четырех стенах наивные, впечатлительные девочки. Не обошлось, конечно, без стихов. Петровская, к величайшему удивлению всех, написала в альбом: Бьется ли сердце, ноет ли грудь, Скушай конфетку и нас не забудь. — Ну уж и стихи! — воскликнула Федорова, заливаясь смехом. — А ты, Нина, тоже напишешь стихи в альбом? — спросила Бельская. — Нет, — коротко ответила княжна. Я невольно обратила внимание на надпись Нины. «Дорогая Fraulein, — гласили каракульки моего друга, — если когда-нибудь вы будете на моем родимом Кавказе, не забудьте, что в доме князя Джавахи вы будете желанной гостьей и что маленькая Нина, доставившая вам столько хлопот, будет рада вам как самому близкому человеку». — Как ты хорошо написала, Ниночка! — с восторгом воскликнула я и недолго думая, взяв перо, подмахнула под словами княжны: «Да, да, и в хуторе под Полтавой тоже. |
|
|
