| Но, сколько бы мы не прибегали к лобзанию икон, если мы духовно не совершенствуемся, никакого “просветления” не наступит (если, конечно, для этого не будет особого Божественного Промысла). Это же относится и к распеву. Нигде в Св. Писании, Предании и святоотеческом учении не упоминается о пении, также и о иконе, как о прямом средстве для спасения. Но говорится, что в Церковь не должно ничего привноситься не сообразного ей, т.е., применительно к пению, в Церкви не должно быть ничего театрального и искусственного. Какие выводы напрашиваются в связи с вышеизложенными проблемами? Я ни в коем случае не призываю всех, занимающихся исследованием и практическим применением знаменного пения взять и отказаться от этого дела, поскольку уже положителен тот факт, что процессы в изменении самого образа церковного пения в нашей стране происходят, или, по крайней мере, наметились. Я дал лишь критическую оценку этих процессов с одной стороны, с другой — выступил в защиту этого пения и необходимости его изучения. Равно как, я не призываю всех без исключения священно- и церковнослужителей резко заменить все существующие напевы и традиции (речь, разумеется, вообще не идёт о пении “концертном”, от которого пора уже давно избавиться), употребляющиеся ныне в храмах, на знаменное пение — ибо где нам на данный момент будет взять столько грамотных специалистов-практиков (правда, по сравнению с началом 90х гг., количество людей, изучающих и пытающихся практиковать крюковое пение, заметно увеличилось). Но начать, хотя бы всем поющим в храмах, учиться — необходимо, поскольку знаменный (столповой) распев является основой нашего церковного пения. И, конечно, думается, что уже прошло то время, когда знаменный распев являлся материалом исключительно для археологических исследований, научных конференций, а также признаком старообрядчества. Посему нам предстоит ещё много подрудиться, чтобы, во-первых, провести постепенно ряд необходимых мер по “исцелению” современного церковного пения, очищению его от чуждых целям богослужения элементов, во-вторых, сделать знаменное пение доступным во всех отношениях для самого широкого круга православных христиан, как для его “исполнителей”, так и для “слушателей”, как это было некогда на Руси, во-третьих, уберечь это пение от всякаго рода инородных “музыкальных” искажений, и, наконец, вчетвёртых, грамотно и разумно использовать его, что особенно важно для настоящей богослужебной ситуации в целом. Другие ноты О церковном пении Популярное Свежее Сейчас в разделе 35 чел. Всего просмотров 775 тыс. Всего записей 8719 ©2024 Азбука певческая к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки |
| А руководитель хора «Ховер» Сона Аветисян добавила: «Истинно духовное пение связано с особенным состоянием души. Человек может петь красиво, но не духовно. У нас жила чета: муж был очень образованным и пел на староармянском языке. Жена его – совсем не интеллектуалка, но пела очень красиво, как итальянская примадонна. О них говорили: она поет хорошо, но неправильно, а он – плохо, но правильно. Потому, что он пел духовно, а она душевно. У него была особая работа души. Он произносил слова по-особенному. Делал особые акценты. И люди плакали, когда слушали его. Они чувствовали, что их души становится чище». Солист грузинского ансамбля «Басиани» Пату Ломинадзе, рассуждая о впечатлениях от поездки на Валаам, сказал, что все время чувствовал себя под защитой Сергия и Германа Валаамских: «Остров. Вокруг вода. Ни машин, ни городской суеты, никаких соблазнов современного мира. Душа отдыхает. А пение помогает сохранить чистоту помыслов и защищает от наплыва греховных мыслей. И я явно чувствую, как дух музыки связывает меня с предками, теми, кто сочинил песнопения, которые мы исполняем». Мы приплыли на Валаам 28-го июля - в день празднования памяти Великого Князя Владимира и отправились на службу во Владимирский скит. Подходя к храму, я услышал пение и подумал, что поют греки. Но пели не греки, а валаамские монахи. Это был особый валаамский распев, очень похожий на греческий. Войдя в храм, я вдруг почувствовал необыкновенную радость. Такое я переживал в первые годы воцерковления в Пюхтицком монастыре, Троице-Сергиевой лавре и в Печорах. Позже - на Афоне. Войдя в светлый храм я увидел огромный хорос, низкий двухъярусный мраморный иконостас, на южной стене сцены крещения народа Великим Князем Владимиром, на северной – сонм русских святых. В этих сюжетах заключен тысячелетний путь России от Крещения до духовных плодов: подвигов сонма русских святых. И такое возникло чувство духовного родства России с Византией… Да что Византия! До Адама! Почувствовал родство со всем человечеством. Захотелось всех обнять: ведь мы, действительно, братья и сестры – все произошли от Адама и праматери Евы… И вдруг стоявший рядом участник нашего праздника стал шептать на ухо про слишком яркие фрески, написанные акриловыми красками. «Да и фресками-то их не назовешь. Просто перенесли на стену иконы вместо фресковой живописи. И то, что поют, никакой не валаамский распев. Так не пели на Валааме в девятнадцатом веке и раньше. Это сочинение иеродиакона Германа (Рябцева). Он соединил знаменный распев с исоном - долго тянущимся нижним голосом. Так поют в современной Греции. Греки утверждают, что так пели и в Византии. Но и это неправда…» После этого минутного монолога от переживаемой радости не осталось и следа. Вместо молитвы смущение и даже стыд за свою безграмотность и провинциальную восторженность. Стоял и до конца службы рассматривал акриловые росписи, и безуспешно пытался определить чего больше в валаамском распеве знаменного элемента или исона. |
| Об остальных распевах можно сказать следующее, что о их хотя бы приблизительном звучании мы ничего не знаем. Кондакарное пение полностью вышло из употребления ещё до XV в. Письменные памятники образцов строчного многоголосного пения дошли до нас как виде “невменной”, так и нотолинейной нотации. И, хотя некоторые медиевисты утверждают, что “правильно” переводят “крюковые” рукописи на западно-европейскую нотацию, сопоставляя их с нотолинейными, а некоторые хоровые коллективы широко практикуют это пение как на богослужениях, так и на концертной эстраде, в современном исполнении строчное пение ставит больше вопросов, чем даёт ответов, и соответствие содержания крюковых певческих книг этого рода и реально звучащего пения по большей мере гипотетично. Какие основные вопросы и проблемы вызывают изучение и богослужебная практика знаменного распева в наших храмах в современных условиях? 1. В настоящее время распространено мнение, что в условиях нынешней жизни мы не можем возвратиться к знаменному пению, тем более, что у нас есть много хорошей “церковной музыки”. Разберём основные доводы против употребления в современной богослужебной практике знаменного распева, не как “отдельного музыкального номера”, что нередко практикуется для некоторого “разнообразия”, а как целостной системы. Во-первых, говорят, что мы же живём не в XVIм веке, что всё в Церкви развивается, в том числе и пение, и что не следует заниматься “архаизацией” богослужения. По этому поводу можно дать пищу богатой фантазии и представить себе православное богослужение, например, середины XXI-ro века. Интересно, что бы мы увидели и услышали: религиозную живопись в ультраавангардном стиле и церковное музыку, построенную на принципах додекафонной техники? Относительно же “архаизации” можно сказать следующее: если знаменное пение — архаизм, то иконопись, церковно-славянский язык, церковный Устав, Св. Евангелие да и вообще наша Православная Вера — тоже предметы, которым давно место в музее. Знаменный распев — русское мелодическое воплощение православного богослужебного Устава, полностью отвечающее его предписаниям, следовательно, там где есть стремление к осмысленному исполнению этого Устава, должно быть и знаменное пение, по крайней мере должна звучать не “музыка”, а распев. здесь речь не идёт о формальном, можно сказать, “ветхозаветном” исполнении церковного Устава, как некой “буквы закона”, ибо,“где есть буква, нет духа”, и именно такое понимание Типикона приводит к различным уродливым явлениям, наподобие русского “многогласия”, распространённого во времена Свт. патриарха Свидетельством тому могут служить примеры некоторых наших монастырей, в богослужебной практике которых принцип “распева”, как целостной системы, сохранялся и после “раскола”, вплоть до закрытия этих монастырей в советское время. И это ещё лишний раз подтверждает, что уставное церковное пение после XVII-ro в. не было исключительным приоритетом старообрядчества и единоверчества. |
| первым известным гравированным нотным изданием является «Литургия св. Иоанна Златоустого на карталино-кахетинский распев», положенная на ноты А. Бенашвили и напечатанная Г. Татишвили в Тифлисе в 1885 г. По сведениям игум. исп. Евфимия (Кереселидзе) , основателем 1-й специализированной нотной типографии был Максиме Шарадзе, ему помогали св. прав. Илия Чавчавадзе и Александр Хаханашвили. Чавчавадзе направил письмо находившемуся в Москве Хаханашвили с просьбой о приобретении оборудования для наборной нотной печати, и 10 дек. 1891 г. типография Шарадзе получила «первые в Грузии буквы нот» (НЦРГ. Q. 840. С. 29). В типографии Шарадзе в 1895 г. вышла «Литургия Иоанна Златоустого для священников и архиереев» 1: партитура и голоса), записанная с голосов А. Думбадзе, Д. Чалаганидзе, протодиак. Раждена Хундадзе, И. Церетели, М. Накашидзе и свящ. Нестора Контридзе и положенная на ноты Ф. И. Коридзе . В 1897 г. была напечатана «Вечерня» (положена на ноты свящ. Василием Карбелашвили ) - 1-я ч. изд. «Карталино-кахетинский распев на «карбеловский лад»» (согласно традиции певческой школы семьи Карбелашвили), в 1899 г.- «Песнопения праздника Рождества» (изд.: свящ. Полиевкт Карбелашвили, А. Молодинашвили), «Песнопения чина погребения» 3; положены на ноты Коридзе) и «Грузинские песнопения: (Карталино-кахетинский распев): Литургия св. Иоанна Златоустого, записанная на ноты М. М. Ипполитовым-Ивановым от братьев священников П. и В. Карбелашвили, А. Молодинашвили и Г. Мгебришвили». Позднее Коридзе подготовил «Песнопения литургии Преждеосвященных, литургии св. Василия Великого, чина рукоположения во священника, чина венчания» (1901. 2) и «Песнопения Пасхи» (1904. 4). Предположительно до 1907 г. Коридзе на средства Шарадзе, Е. С. Кереселидзе (впосл. игум. исп. Евфимий) и В. Гдзелидзе (совладелец типографии) отправился в Озургети для записи песнопений в исполнении семьи Думбадзе . Эта работа продолжалась до 1910 г. После смерти Шарадзе в 1907 г. владельцем типографии стал Кереселидзе. В 1908 г. был издан сб. «Праздничные причастны», в 1911 г.- «Праздничные песнопения литургии» 5; записаны Коридзе по распоряжению свт. Гавриила (Кикодзе) ), в 1911 - песнопения литургий св. Иоанна Златоустого, св. Василия Великого и Преждеосвященных Даров, записанные свящ. Ражденом Хундадзе. |
| И все это инициатива снизу? Да, это все было исключительно инициативой студентов. Один из них сегодня регент в Одессе, другой — регент в Дрездене. Многие из тех, с кем мы учились, сейчас служат, регентуют в Одесском кафедральном соборе и многих других храмах и обителях. И это все была, действительно, инициатива снизу. Мы занимались не только рекламой, организацией концерта, распространением билетов, но смогли договорится даже о том, чтобы размещение хора «Древнерусский распев» было в Одесской семинарии. К онференция прошла на самом высоком уровне. Доклад Владимира Ивановича Мартынова, в то время преподавателя Московской духовной академии, известного композитора, философа, публициста, историка, произвел огромное впечатление и на преподавательскую аудиторию, и на студентов, и на обывателей, слушателей, которые смогли его услышать, фактически, впервые в светском учебном заведении. Мы также пригласили архимандрита Фёдора (Хорефтакис Николас), нынешнего Патриарха Александрийского и всея Африки, который тогда возглавлял Александрийское подворье в Одессе, для чтения лекции о византийском церковном пении, Николая Григорьевича Денисова, крупного специалиста по старообрядчеству, профессора, доктора. Конечно, произвело огромное впечатление на всех и на меня лично выступление хора «Древнерусский распев». У нас в классе дирижирования была замечательная концертмейстер Лидия Фридриховна Кобиева. Она была концертмейстер с большой буквы. В отсутствие профессора Алексея Ивановича она могла работать со студентом, иногда даже лучше, чем сам руководитель класса. Человек очень глубоких знаний, тонких музыкальных интуиций. Когда она побывала на концерте хора «Древнерусский распев», — я очень хорошо помню этот момент, — я подошел к ней и спросил, какие у нее впечатления. Лидия Фридриховна сказала удивительные слова: «Вы знаете, мне кажется, что в моей жизни что-то великое и необычное прошло мимо». Речь шла о церковном пении. Обычно после успешных концертов люди выходят из зала взволнованными, взбудораженными, в приподнятом настроении, живо обсуждают что-то. |
| Как правило, знаменный распев практикуется в храмах, где используется старочинное богослужение, либо и в связи с тем, что тексты дореформенные. Вы разделяете мнение, что это все… Вы сейчас тут это безграничная тема. Когда мы в 80-е годы этим занимались, приходилось сталкиваться с дореформенными текстами. Это мы под руководством владыки Питирима делали. Православные могут заткнуть уши, но иногда там приходили в ужас, потому что порча текстов никонианская – она удручающая. Потому что мы говорим о каком-то правильном пении, когда те тексты, которые пропеваются, они вызывают очень много вопросов. И потом уже возникают такие вопросы: как эти тексты, никонианские, могут… Одно тянет за собой другое. Совершенно верно, да-да. Но, как говорится, ничего случайного не бывает, это тоже не какой-то злокозненный Никон, злокозненные реформы… Но понимаете, все происходит как происходит. Какой-то в этом тоже промысел есть. Просто это надо понимать. Когда мы говорим о восстановлении, возрождении, мы понимаем, что мы возрождаем и как возрождаем. Ведь возрождать надо, как говорится, начиная с себя, с образа своей жизни. То есть прежде чем упорядочивать богослужебное пение, надо упорядочить свою собственную жизнь. Для художника это невозможно. То есть не нужно. Ведь художник может быть последней свиньей и великим художником. И таких примеров масса. Тут нет какой-то корреляции. У иконописца этого быть не может, потому что это совсем другие вещи. Потому что он не художник? Потому что он не художник, да. Скажите, пожалуйста, отнесли бы вы знаменный распев к тому самому иконическому синтезу? Да, это одно из проявлений иконического синтеза. Знаменный распев – это не то или другое произведение, это именно совокупность, система. Что такое богослужебное пение? Это, прежде всего, система осмогласия, то есть система этих кругов: суточного, недельного… Это все работает как часовой механизм. Ведь все это является иконой ангельского пения. Это звуковая икона. И поэтому, конечно, иконический синтез проявляет себя во всем. Богослужебное пение является иконой ангельского пения. Сейчас даже не будем перечислять. Значит, сам человек должен… ну, не будем. Понятно, что иконический синтез не знает границ, он охватывает всю совокупность жизнедеятельности человека. |
| Итак, возможно ли вообще в наши дни возвращение нашего церковного пения к знаменному распеву или какая-нибудь нормализация в этой области? Прежде всего следует отметить, что знаменная мелодия, как мелодия духа и Небесной любви, не может быть проводима в жизнь способами, чуждыми Царствию Божию. Административные и другие насильственные меры не принесут здесь ничего, кроме вреда: это подтверждается опытом и историей. Насильственное внедрение знаменного распева аналогично распространению христианства «огнем и мечом». Проповедь и литература также не смогут здесь ничего сделать, особенно за короткий срок. Русская верующая душа давно уже перестала быть той плодородной почвой, какой она была в первые века русского Православия: тогда она сама рождала мелодию, а теперь у нее нет даже способности воспринимать эту мелодию. Песнь Господня не живет на «земли чуждей». Когда душа не подготовлена, песнь эта может оказаться не только неудобоприемлемой, но и вредной для дела спасения, так как в данном случае она может скорее оттолкнуть душу от Царствия Божия, чем приблизить ее к нему. Нужна продолжительная многосторонняя работа: одних разъяснений здесь недостаточно. Священный долг каждого православно-русского клирика, каждого деятеля церковного пения – неустанно бороться за чистоту Православия в церковном пении всеми доступными мерами. Начало этой борьбы – осмогласие в действующих вариантах, а основная цель – чистая мелодия большого знаменного распева. Правда, знаменный распев, как плод Небесной мудрости, недоступен людям плотским: для младенствующих чад Церкви необходимо «млеко», но такое, которое приводило бы их к той же цели, а не наоборот… Духовно-музыкальный вкус нашего церковного народа настолько испорчен за 300 лет духовного «пленения», что вводить знаменный распев сразу и полностью – небезопасно даже там, где это отвечает желанию большинства; рисковать таким мероприятием – это то же, что, например, дать выздоравливающему после тифа больному твердую (хотя и питательную) пищу и т.п. |
| Знаменная мелодия, как известно, погружает нас в духовный мир, в область небесного. Церковь в особенности призывает нас к такому духовному деланию в дни Постной и Цветной Триодей, великих праздников и особенно в дни Святой Великой Четыредесятницы, когда жизнь духовная, вместе с вешними водами и всей вообще природой этого времени года, по выражению церковных писателей, «жительствует», то есть усиливается, становится наиболее активной. Надо полагать, что именно это время – самое благоприятное время для знаменных мелодий. Если в дни Великого поста мы отказываемся от многих удовольствий в своей домашней жизни, то тем более мы не должны приносить в храм ничего мирского в эти дни. Все богослужебные моменты особого духовного подъема – догматики, самогласны, антифоны, ирмосы – сами по себе требуют знаменной мелодии. Даже в ектениях знаменная мелодия гораздо больше располагает к молитве, нежели все наши современные композиторские и певческие ухищрения. Как первенец и «начаток сил» русского православного богослужебного пения, как «патриарх» церковной мелодии, знаменный распев стоит во главе всех происшедших от него мелодий, и будет стоять, пока стоит сама Церковь Русская. Эпилог О знаменном распеве за истекшие сто лет написано очень много. И если мы напишем еще столько же, едва ли что изменится в положении нашего церковного пения, потому что главное здесь – не столько само знаменное пение, сколько «знаменное» настроение певцов и слушателей: там, где этого нет – теоретические рассуждения не принесут существенной пользы святому делу. Нам много еще нужно изучать знаменный распев – это неисчерпаемое море духовной мудрости, и изучать не в кабинетах музыкальных консерваторий, а на церковном клиросе, где он родился и вырос. Одних рассуждений о пении мало: его надо воспринимать, а для этого надо не только слушать, но и петь. Применяя эту общеизвестную древнюю истину к пению знаменному, надо еще добавить, что здесь, кроме того, требуется голос внутренний, а также и внутренний слух, как говорит святой Иоанн Златоуст т. 5, 153]. |
| В результате возник т. н. знаменный распев , один из самых оригинальных русских вкладов в мировое искусство. Мы не можем судить, за неимением документальных данных, о том, как звучал тогда знаменный распев, но так как нотации всех перио дов русского церковного пения сохранились, мы по ним можем проследить постепенный переход византийской нотации в русские крюки и знамена. Уже к концу до-монгольского периода, т. е. к началу XII-ro в. русский шрифт совсем своеобразен и отличен от византийского. Стоит только взглянуть на вышеупомянутые таблицы Смоленского, или в прекрасный атлас прот. Металлова 14 , чтобы убедиться, что уже тогда были в употреблении такие хорошо знакомые нам из позднейшего периода крюки, как: статии, палки, крыжи, стоницы, голубчики. Но наряду с ними попадаются и непонятные очертания. Смоленский насчитывал 35 таких из общего числа 86 15 . В 1237 г. полчища Батые проносятся по российским равнинам и овладевают ими на двести с лишним лет. Число крюковых рукописей за этот период весьма ничтожно; когда же, впродолжепии XV в., снова появляются в большом количестве церковно-певческия книги с крюковой нотацией, оне заключают в себе полностью всю крюковую азбуку. «Отсюда выходит возможность», говорит Смоленский, «читать достаточно свободно певчия книги с XV в. 16 . Очевидно систематизация произошла именно во время татарского ига 17 . Однако, ни один русский ученый до сих пор не дал точного и полного перевода с крюков на ноты хотя бы нескольких таких памятников XV в., и сам Смоленский перевел лишь строки из «Азбуки знаменного пения», составленной Мезенцем в 1668 г. т. е. двести лет спустя. За это время знаменный распев успел достигнуть верха своего развития – новгородской школы певцов (1550–1615). II. Личность царя Иоанна Грозного, по имеющимся документам и сведениям, неразрывно связана с этими певцами из Новгорода. Казалось бы, странное явление: «грозный» царь, разрушитель человеческих прав, жестокий мститель за попытки вновь их обрести (тот же Великий Новгород!), и, вместе с тем, тонкий знаток музыкального искусства, сам композитор и составитель стихир 18 , вдохновитель целой музыкальной эпохи. |
| В нашей православной русской церкви известны четыре церковных распева: столповой или знаменный, киевский, греческий и болгарский. Знаменный распев или столповой, самый древний распев, поется по знамениям, т.-е. по нотам или по столпцам, т.-е. по прямым и ломанным линиям; это есть пение на 8-м гласов, плавное, простое, никогда не повторяющее слов. Болгарский не имеет осьмогласия и состоит всегда из одной мелодии. Пение греческого распева живое, стройное, близкое к осьмогласной мелодии. Киевский распев отличается протяжностью и некоторою унылостью тона; напр., так поются последования погребения умерших. Киевский и греческий распевы повторяют слова. Впоследствии времени появилось итальянское или партесное пение, при исполнении которого певцы разделяются по голосам на партии; но указами Св. Синода подтверждено держаться православной древности в пении и не вводить и не употреблять никаких новых напевов. Дозволяется петь по итальянской ноте песнопения, дозволенные и разрешенные для употребления в церквах Свят. Синодом (напр., переложения Бортнянского, Турчанинова, Львова и Бахметева). § 11. Священнодействия (обряды, употребляемые при Богослужении) При совершении Богослужения церковь употребляет различные священнодействия (обряды), в коих чрез видимые и чувствам подлежащие действия, она устремляет дух наш к невидимому – духовному смыслу нашей веры православной. Таковы напр.: а) Благословенье священнодействующего крестным знамением, которое он делает движением правой руки, персты коей сложены именословно (изображается имя Иисуса Христа). Сим благословением священник желает верующим, чтобы Господь послал им мир и благодать и благословил их труды и занятия добрым успехом. б) Кажденье кадилом с фимиамом. Оно производится а) пред иконами и другими святынями храма и б) пред людьми и другими предметами. В первом случае оно служит выражением благоговейного почитания святынь храма и изображаемых на иконах св. лиц. Во втором случае оно служит знамением благодати Божией, ниспосылаемой на верующих и на другие предметы. |
|
|
