| До революции была цензура касательно композиторов, а сейчас? Недавно этот вопрос обсуждался на очередном заседании Церковно-певческого совета при Патриархе Московском и всея Руси по развитию русского церковного пения. Вопрос существования цензуры при современных средствах коммуникации — это вопрос неоднозначный. Это вряд ли возможно. Поэтому прежде всего было сказано о том, что было бы неплохо создать блок хрестоматий, где был бы представлен церковно-певческий репертуар разных стилистических направлений для ротации регента, чтобы у него была возможность выбирать лучшее, то, что уже адаптировано церковной жизнью. Есть и теоретические подходы. Кто-то утверждает, что знаменный распев — это икона и это хорошо, а все остальное, в том числе партес — это какой-то певческий секонд-хенд. Вы за какой подход к формированию репертуара? За гармоничный, за разнообразие? Безусловно. Во-первых, стоит отметить, что знаменный распев — это вершина, одна из вершин… Духовно-конструктивные основы знаменного распева являются определенным, если хотите, путеводителем для трудов в церковно-певческом искусстве. Помимо знаменного распева, есть целый ряд других распевов, которые не просто приняты, но родились в недрах Церкви и воцерковлены во всех смыслах, — это монастырские распевы, в основе которых часто лежит знаменный распев, гармонизации. Поэтому я склоняюсь к мысли, что помимо реконструкции знаменного распева как такового нужно думать не только о том, как петь, но нужно думать о том, Кому петь. С одной стороны, для того чтобы петь знаменный распев, нужно жить по-знаменному, а с другой стороны, обращение к знаменному распеву помогает к приобщению опыта сосредоточенной, глубокой и внимательной молитвы. Это нужно учитывать. Отец Серафим (Роуз), ссылаясь на работу Владимира Соловьёва, говорит о том, что в последние времена антихрист откроет музей христианской старины, и там каждый найдет для себя очень много того, что ему импонирует. Сильная мысль. Да, и отец Серафим говорит, что, возможно, образ антихриста будет написан с соблюдением лучших византийских иконописных традиций. |
| В. Смоленский , А. Д. Кастальский , П. Г. Чесноков и др.) школ, а также самобытные авторы из др. российских городов, напр. свящ. В. Старорусский (Новгород). Обработки традиционных общероссийских и местных распевов М. делали М. Р. Щиглев (греческий распев), прот. М. Лисицын ( болгарский распев ), П. П. Мироносицкий (галицкий напев), П. Г. Григорьев (грузинский распев), Н. С. Кленовский (кахетинский распев). М., известное как «московское» и «колокольное», было написано И. Т. Васильевым, в 20-х гг. XIX в. служившим учителем пения во 2-м учебном карабинерном полку в Москве. Архим. Матфей (Мормыль) выполнил обработку М. напева новгородского Софийского собора. Из монастырских распевов М. в печатные издания попали соловецкий, киево-печерский, жировицкий. Менее распространены авторские произведения на текст М. в конце всенощного бдения и литургии - «Благочестивейшаго, самодержавнейшаго...» (после 1917 г. это песнопение стало начинаться с поминовения не царя, а патриарха: «Великаго Господина...», в рус. зарубежье - митрополита). Такие М. есть среди сочинений Кленовского, Ф. Е. Степанова , Давидовского, К. К. Варгина , Архангельского, Панченко, А. Т. Гречанинова , С. В. Рахманинова , Чеснокова, Н. Н. Кедрова - старшего (см. в ст. Кедровы ). На архиерейском богослужении в РПЦ используются М. на греч. языке: «Ис полла эти, деспота» и завершающееся теми же словами песнопение «Тон деспотин» (Τν δεσπτην κα ρχιερα μν Κριε φλαττε - Владыку и архиерея нашего, Господи, сохрани). Для 2-го песнопения существуют неск. традиц. распевов силлабического типа, в т. ч. обозначенные как греческий и румынский, а также авторские произведения и обработки Бортнянского, А. Ф. Львова , Г. И. Сидельникова, прот. М. Лисицына, И. И. Смирнова , Кастальского, И. А. Гарднера , диак. С. З. Трубачёва , Г. Н. Лапаева. При совершении литургии патриархом по малом входе речитативно (наподобие ектении) исполняется т. н. Великая похвала - М. предстоятелям Православных Поместных Церквей. В конце литургии вместо «Великаго Господина...» принято петь М. |
| Как известно, знаменный распев имеет несколько видов. Вопрос о количестве этих видов, равно как и о происхождении самой растяжимости решается учеными неодинаково: одни исследователи находят четыре вида, другие – три, иные – два. При этом часто смешивают один вид с другим из-за кажущегося сходства мелодий и тождества названий. Ошибка кроется опять же в неправильном подходе – в исследовании распева на основе строения мелодии, а не содержания текста, управляемого Уставом. Рассмотрим все эти мнения. Д.В.Разумовский делит знаменный распев на три вида: большой, средний и малый. Он ссылается на какие-то (какие именно, не говорит) «надписания», где, якобы, указано петь то или другое песнопение в дни воскресные одним распевом, а в великие праздники – другим. Кроме этого, автор разделяет мелодию большого знаменного распева на стихирную, тропарную и прокимную 100, 400]. С таким делением согласиться никак нельзя. В большом знаменном распеве, как известно, нет песнопений, одинаковых по мелодии, и, тем более, не может быть особых групп: каждый тропарь, стихира, ирмос имеют собственную мелодию, прокимны же и аллилуиарии состоят из одной определенной строки, которая распространяется на все прокимны и аллилуиарии данного гласа. Малый знаменный распев Разумовский называет прямой и «самой существенной отраслью большого знаменного распева, простым сокращением большой мелодии без нарушения гласового устройства» 74–75]. Разумовский твердо заявляет, что «подобны» установлены святым Иоанном Дамаскиным , «когда он занимался составлением Иерусалимского Устава» 52]. Это замечание для нас очень важно. Но автор смешивает самоподобны с самогласными. «Краткая мелодия самогласных или самоподобных… сделалась образцом для стихир не самогласных, которые во время Дамаскина не имели мелодии, изображенной нотами». Возможно, что во времена преподобного Иоанна Дамаскина так и было; в нашем же большом знаменном распеве каждый самогласен имеет свою мелодию (см., например, воскресные стихиры 1-го гласа на «воззвах»). |
| Руси. Л., 1980. С. 197; ГИМ. Син. певч. 99. Л. 494 об.- 495). В Стихираре триодном помещен его певч. вариант стихиры «Днесь владыка твари». Фитные разводы были выполнены Л. к стихире «Душеполезную совершивше» и к богородичну «О великаго Ти таинества» (РГБ. Ф. 304. 449. Л. 344 об.). Наиболее значительным достижением в его творчестве стало создание авторской певческой редакции к циклу подобнов на 8 гласов ( Морохова. 1990) и развитой муз. версии в стиле большого распева к циклу стихир свт. Николаю Чудотворцу. Приписываемый Л. в певч. сборнике 1-й пол. XVII в. (ГИМ. Син. певч. 1334) цикл стихир на «Господи, воззвах» на праздник перенесения мощей свт. Николая (9 мая) содержит 2 группы произведений: 3 стихиры на 8-й глас («На небо текуще», «Молебеными песнеми», «Ангелескимо желаниемо») и 3 стихиры на 4-й глас («Звезду незаходимую», «Во мире святителю», «Дивным восхожением»). Авторские произведения помещены в рукописи вслед за аналогичными песнопениями на те же гласы, но имеющими более краткий распев, поэтому обозначены: «Те же стихиры Большого знамени. Роспев Логинов» и «Те же стихиры Большого знамени, глас 4, Логинов» (Л. 400 об.-403). Их завершает славник 6-го гласа «Восия пресветлои денесе», который ближе к распевам «большого знамени», но не имеет обозначения авторства (в других рукописях выписан другой славник того же гласа - «Благий рабе»). Безымянные стихиры на 8-й глас краткого распева имели широкое бытование в рукописях 2-й пол. XVI - 1-й пол. XVII в. В нек-рых списках встречаются указания на то, что они распеты на подобен «На небо текуще» (РГБ. Ф. 292. 45. Л. 414 об.- 416; ГИМ. Единоверч. 37. Л. 678-679) или что это самогласны (РГБ. Ф. 37. 100. Л. 193 об.), но чаще всего стихиры не имеют обозначения. Распев этих стихир является типовым и сложился во 2-й пол. XVI в., т. е. раньше, чем появился распев Л. Эти песнопения созданы по одному образцу и обладают единой попевочно-лицевой структурой знаменного стиля. Создавая свой распев, Л. сознательно поставил задачу по-новому распеть стихиры особо почитаемому на Руси святому. |
| Большинство напевов, известных нам, записаны в более позднее время, когда вполне установилась знаменная система. Это так называемые мелодии знаменного распева. Название это происходит от изображения мелодий знаками, называвшимися знаменами, крюками, столпами. Слово распев следует отличать от напева. Распев -совокупность мелодий известного происхождения и характера, тогда как напев означает ту или другую группу частных мелодий данного распева. Знаменный распев – коренной и древний уставный распев Русской Церкви. Постепенное развитие его можно проследить непрерывно от XI века. Система записи мелодий безлинейными знаками – крюками или знаменами была единственным способом записи церковных напевов. Старообрядцы-беспоповцы до сих пор пользуются в своем пении книгами с знаменной нотописью. Знаменная нотация древнейших русских певческих книг есть нотация греческая, но с течением времени замечается переход византийской нотации в совершенно русские крюки или знамена. Уже к концу домонгольского периода, то есть к началу XII века, русский шрифт обретает своеобразие. Число рукописей домонгольского и монгольского периодов весьма незначительно. Как звучали напевы того времени неизвестно, так как нотные знаки того времени также не расшифрованы. Текст певческих книг только славянский. Греческие слова или тексты встречаются редко, по-видимому они исчезли, когда иерархия стала исключительно русскою. Нам неизвестны мелодии раннего периода, но имеются сведения о существовании церковно-певческих школ, конечно, не в смысле учебных заведений, а как частное обучение у мастера-певца. Церковный певец, стоявший на клиросе, имел учеников, вот они и составляли школу пения. Первый Митрополит Русской Церкви – Михаил, греческий подданный, разъезжая по Руси, везде «устроял» клирос, то есть приготовлял церковных певчих. Певчих сперва выписывали из Византии. Так «Степенная книга» говорит, что при Ярославе Мудром (XI век) были призваны три греческих певца с семьями. Эти певцы должны были упорядочить дело церковного пения в Киеве. «Степенная книга» называет их пение «ангелоподобным», кстати, упоминая, и о «красном» (то есть красивом) «демественном» (византийском, придворном) пении. В роде Владимира Святого замечается любовь к церковному пению. О княжиче Борисе, убитом по приказу Святополка, рассказывается, что последние часы своей жизни он провел в пении псалмов. Дочь Ярослава – Анна, бывшая замужем за французским королем Генрихом I, устроила в Киеве женскую школу, где учили пению. |
| Нек-рые типы обиходных напевов указывают на непосредственные контакты с укр. традицией или на опору на укр. протографы (напр., достоверные «киевский» и «острожский» напевы стихов «Блажен муж», именно с этого времени ставшие известными с данными названиями). Помимо общераспространенных ремарок Ирмологион включает ряд единичных укр. ремарок, к-рые неизвестны по др. источникам («кременецкое», «украинское»). Интересна в жировицком сборнике небольшая коллекция литургийных песнопений «грецкого напелу» (см. Греческий распев ). Если в поздней униат. практике греческий распев почти не встречается и, как полагал прот. Иоанн Вознесенский , был вовсе из нее исключен, здесь еще сохранены 3 литургийных песнопения: «Агиос о Феос» в 2 различных версиях, «Кирие, элейсон» и херувимская песнь «грецкая» (на греческий текст). Эта же херувимская известна по карпатскому Долинянскому Ирмологиону кон. XVI - нач. XVII в. как «болгарская», по польск. Ирмологиону 1631 г. свящ. Захарии Брусленовского - как «перенос грецкий» (Warsz. Bibl. Narodowa. Akz. 2932), по киевскому монастырскому Межигорскому Ирмологиону 40-х гг. XVII в.- как «грецкий повседневный» (НБУВ ИР. Ф. 312. 112/645с), по белорус. Белоковельскому Ирмологиону - как «греческая миляля» с церковнославянским текстом (ГИМ. Син. певч. 1368), по скитскому Манявскому Ирмологиону - как «повседневная» 7-го гласа (см.: Тончева. 1981. С. 385), по белорусскому Ирмологиону, составленному в Москве (ГИМ. Син. певч. 890; см.: Шевчук. 2000; Васильченко-Михно. 1991), и по др. памятникам - без особого названия. Белорусские версии этой херувимской, включая жировицкую, отличаются от всех украинских отсутствием вступительной интонационной формулы «Неанес». Жировицкий Ирмологион - 1-й известный памятник XVII в., в который вошла богатейшая коллекция песнопений «болгарского напелу» (см. Болгарский распев ), как циклы («Бог Господь» с тропарями, богородичны догматики, евангельские стихиры, припевы, троичны), так и отдельные песнопения (неизменяемые из Обихода, нек-рые седальны, степенны 4-го гласа, до 40 стихир из Минеи и Триоди, нек-рые каноны). Болг. коллекция дополняется 2 редчайшими серб. песнопениями (см. Сербский распев ) - херувимской (известной только по этой версии и не имеющей аналогов в болг. репертуаре) и более популярным причастным стихом «Хвалите Господа с небес», спутником известной болг. редакции (обе см. в белорус. Ирмолое 1652 г.- ГИМ. Син. певч. 1368). |
| М., 2000. Вып. 1. С. 416-428; Протченко И. В. Партесные гармонизации песнопений литургии в рукописи 1700 г. (ГИМ. Син. певч. 375)//Вестн. ПСТГУ. Сер. 5. 2010. Вып. 2(2). С. 55-60; Герасимова И. В. «Виленские напевы» в рукописях Киевской митрополии и Московского Патриархата посл. трети XVII - нач. XVIII в.: проблемы трансмиссии и адаптации// Latopisy Akademii Supraskiej. Bia ystok, 2013. Vol. 4. P. 187-204; Плотникова Н. Ю. Русское партесное многоголосие кон. XVII - сер. XVIII в.: Источниковедение, история, теория. М., 2015. Н. Ю. Плотникова В изданиях XIX-XX вв. из М. р. наиболее часто встречаются киево-печерский напев , валаамский распев, распев Троице-Сергиевой лавры и соловецкий распев . Киево-печерский напев охватывает практически полный корпус песнопений. Валаамский распев помимо вышедших в 1902 г. одноголосного Обихода и 4-голосного «Сборника церковно-богослужебных песнопений» известен по переложениям М. А. Балакирева , прот. сщмч. Георгия Извекова («Хвалите имя Господне» (полиелей)//Сборник духовно-муз. песнопений разных авторов. СПб., 1916. Сб. 15: Из всенощного бдения. 13), Н. Н. Черепнина ( «От юности моея»//Нотный сборник правосл. церк. пения. Лондон, 1975. Т. 2. Ч. 1: Всенощная. С. 108-109), А. И. Красностовского (Песнопения валаамского распева из всенощной и литургии. Берклей [Беркли] (Калифорния), 1971. (Нотная б-ка правосл. христианина; 165)), архим. Матфея (Мормыля) («Свете тихий», «Хвалите имя Господне», «Помяну имя Твое» (прокимен)//Всенощное бдение/Ред.: архим. Матфей (Мормыль). Коломна, 1999. С. 175-176, 299-301, 381; «Днесь раждается от Девы», «Из чрева прежде денницы»//Рождественский праздничный триптих/Ред.: архим. Матфей (Мормыль). Коломна, 1999. С. 13, 40-41; «Под Твое благоутробие», «Буди имя Господне благословено», «Помилуй нас, Господи, помилуй нас»//Песнопения Постной Триоди/Ред.: архим. Матфей (Мормыль). Коломна, 2000. С. 162-164, 186-187, 234-237; Прокимны на Страстной седмице «Да уповает Израиль на Господа», «Исповедайтеся Богу Небесному», «Суди, Господи, обидящия мя»//Песнопения Страстной седмицы/Сост.: архим. |
| Церковь эта древнейшая из всех славянских церквей. В течение многих веков она была неуклонной хранительницей восточного православия и обладала полным чином православного богослужения. Церковь эта была праматерью других православных церквей, а в числе их и Церкви русской. Язык болгарского племени имеет, сравнительно с прочими славянскими племенами, наибольшую близость к языку русскому, язык же церковный и совершенно полное с ним сходство. Песнопения болгарского распева (напр. „Приидите ублажим Иосифа“ и „Тебе одеющагося“) перешли к нам без всяких перемен и исправлений в тексте 28 . Эти обстоятельства предполагают сходство болгар и русских славян и в музыкальных вкусах. Не прививается к нам польская речь и польские мотивы пения, болгарская же песня звучит для нас родными и как бы уже привычными слуху звуками. Тоже и болгарский распев. Мы слышим в нем родственные нам и как бы нами самими созданные напевы, легко их понимаем и усваиваем. Таким образом известный у нас болгарский распев, несомненно, составлен болгарским именно племенем и вероятно в самой Болгарии. Труднее определить время его составления. Всякий систематический распев слагается, получает свои типичные черты и общеизвестность постепенно и весьма медленно. Сотни мастеров работают над составлением его, сотни годов проходят, пока он получит достаточную полноту напевов, систематическую обработку, применение к полному кругу богослужебных песнопений, и затем, так сказать, право гражданства в ряду других церковных распевов. Распространение же вполне сформировавшегося распева, по обстоятельствам, может быть и быстрым, через заимствование. Поэтому время заимствования того или другого распева в известной стране или местности иногда можно определять довольно точно десятилетиями или даже годами, время же составления распевов – лишь большими периодами времени и главное эпохами важнейших церковных или гражданских событий. Болгарский распев принесен в Великую Россию в 1648–1650 году. В Юго-Западной России он стал известен с начала 17 века, в период ревностной деятельности там против унии православных братств, в период обновления юго-западного русского монашества и усиленных сношений с задунайскими славянами и Афоном, в период применения там к церковным напевам линейной нотописи. |
| В тот же период в Греции и Сербии стали появляться песнопения, надписанные словом ( βουλy α ρα или βουλy αρικο ν, что свидетельствует об интенсивном церковно-певческом «обмене» между греческим Востоком и Балканами. Значительно позже, в конце XVI и в XVII веке, песнопения, обозначенные как «болгарский распев», пришли в Малороссию, откуда проникли в Московскую Русь. Вопрос о том, насколько болгарский распев в его русском варианте соответствует болгарскому церковному пению XVI-XVII веков, не получил однозначного ответа в музыковедении. Крупнейший болгарский музыковед и композитор Д. Христов (1875–1941) считал, что «болгарский распев» в том виде, в каком он появился в Западной Руси в XVII-XVIII столетиях, представлял собой истинно болгарское церковное пение 286 . Некоторые музыковеды считают болгарский распев связанным с певческой традицией эпохи Второго Болгарского царства, другие вообще отрицают его болгарское происхождение 287 . В период турецкого владычества болгарское церковное пение сохраняло свой исконный унисонный характер. В начале XIX века при участии константинопольских мелургов был создан круг церковного пения, интонационно близкого к греческому. Работа по упорядочению церковно-певческого обихода в первой половине XIX века происходила в Рильском монастыре, где был создан полный круг песнопений литургического года на церковно-славянском языке. Туда вошли как произведения греческих мастеров, переложенные на славянский язык, так и оригинальные сочинения болгарских распевщиков. В конце XIX и начале XX века в Болгарии получает распространение музыка русских композиторов – Бортнянского, Турчанинова и многих других. Их произведения быстро входят в обиход церковных хоров и создают стиль пения, который начинает развиваться параллельно с традиционным для Болгарии одноголосием. Русская церковная музыка XIX века оказала существенное влияние на литургическое творчество болгарских композиторов, включая А. Бадева (1860–1908), Е. Манолова (1860–1902), Д. Христова и П. Динева (1889–1980). Для их произведений характерно сочетание европейской музыкальной стилистики с использованием традиционных болгарских мелодий. Некоторые произведения этих композиторов получили известность за пределами Болгарии и вошли в певческий обиход Русской Церкви (в частности, «Достойно есть» и другие песнопения П. Динева). |
| Но для юго-западной Церкви был и другой путь к заимствованию юго-славянских распевов, – это афонские монастыри. В них, по свидетельству Барского, были употребительны и сербское и болгарское пение. 52 Юго-западная же Церковь в начале XVII века имела живые и деятельные сношения с Афоном, имевшие целью устроение монастырей, чина церковного и монастырской жизни по образцам афонским, 53 а вместе с тем усвояла, конечно, и славянские напевы афонских монастырей. Факт заимствования юго-западною Церковью юго-славянских распевов подтверждается и юго-западными ирмологами, в которых имеются эти распевы и легко отличаются от других как своим построением, так и названиями. В них мы находим сербский киноник (причастный стих) и полное осмогласие болгарского распева. Но и эти распевы в клиросной практике русской Церкви имели значение лишь дополнительных распевов и потому ограниченное и притом временное употребление. В юго-западных ирмологах сербский распев встречается весьма редко и в клиросной практике скоро выходит из употребления. Напевы же болгарского распева, хотя известны были в России в разнообразных видах и в приложении ко многим песнопениям, но в юго-западных ирмологах имеют сравнительно с столповым пением весьма ограниченное употребление; именно, они прилагаются главным образом к пению тропарей и седальных песнопений, поемых «на Бог Господь». Песнопения эти, особенно тропари и кондаки, распевались некогда греческим распевом, заключающимся в древних кондакарях, но затем утратили свои полные напевы и в столповом пении имели лишь распетыми концы, или же и вовсе не пелись. Между тем по указанию богослужебных книг они должны быть петы сполна. Это и было важною причиною дополнить южнорусское богослужебное пение распевом болгарским. Кроме того, болгарский распев в России имел и употребление временное. Распространившись сначала быстро по всей России, он скоро вытеснен повсюду распевом греческим, введенным патриархом Никоном при посредстве диакона Мелетия, каковой распев и применен ныне к пению тропарей и других песнопений, распевавшихся в XVII веке распевом болгарским. |
|
|
