| „Уведомление“, в котором говорилось все это, по прочтении в назначенных местах, наконец доставлено было подлинником в Белую-Криницу. Здесь его получили именно 25 июля 1851 года 416 , приняли с живейшей радостью. Особенно утешался этими известиями из Славы инок Павел, которому воздавалась такая благодарность за предпринятый им труд учреждения новой старообрядческой иерархии. Признание и твердое обеспечение ее дальнейшего существования в турецких пределах, „“посредством изданного самим султаном фирмана, служило для него действительно приятной наградой за подъятые труды по учреждению иерархии и внушало отрадную надежду на дальнейшие ее успехи. Но в тоже самое время, как мы сказали выше, к великому его огорчению, из России приходили весьма неутешительные слухи о положении там новоучрежденного священства и, чем особенно смущался Павел, о действиях самого, поставленного для российских старообрядцев, епископа Софрония. Глава 9 Отношения российских старообрядцев к новоучрежденной иерархии.– Положение Софрония в России.– Слухи об его незаконных действиях. По смерти Громова главными покровителями и помощниками учредителей старообрядческого епископства сделались, как известно, московские богатые прихожане Рогожского Кладбища – Рахмановы с их родственниками и приближенными: они посылали обильную денежную помощь на хлопоты по учреждению иерархии за границей и дали обещание обеспечить ее дальнейшее существование; с ними Павел и Геронтий находились в постоянных сношениях и не раз приезжали к ним в Москву для личных объяснений по делу об иерархии, которое вели с таким усердием. По окончании этого дела, когда Геронтий уже в звании белокриницкого архимандрита прибыл в Москву, чтобы сообщить подробности о митрополите Амвросии, о новопоставленном наместнике, о положении новоучрежденной старообрядческой митрополии, посоветоваться о мерах к обеспечению ее дальнейшего существования и к подчинению ей российских старообрядцев, те же богатые прихожане Рогожского Кладбища – Рахмановы, Солдатенков, Досужев, Мартынов, Свешников, Баулин, Соколов и другие приняли его с великим радушием и изъявили полную готовность способствовать водворению и распространению в Москве и по всей России у старообрядцев нового белокриницкого священства. |
| 531 По рассказу Швецова, преследования Антония со стороны русского правительства начались еще в то время, когда он ехал в Москву из Белой-Криницы: кто-то будто бы хотел схватить его в Каменец-Подольске, потом, когда проехал Житомир, на каждой станций будто бы спрашивали его, не встретил ли он едущего раскольнического попа, под которым будто бы разумелся сам Антоний. И эти и дальнейшие подробные рассказы Швецова о неудавшихся попытках схватить Антония, о спасении его от преследований то посредством хитрости, то уже прямо чудесным образом, при особом якобы покровительстве Божием, носят очевидную печать если не совершенного вымысла, то явных прикрас. В числе способов, к каким прибегал Антоний, чтобы укрыться от сыщиков, сам Швецов упоминает о том, что он надевал мужицкое платье, носил в кармане платок, намоченный водкой и обтирался им, чтобы выдать себя за пьяного и т. п. («Братское Слово» 1883 г., стр. 155–160; 212–219). А о том, что Антоний ходил в парике, упоминает даже о. Онуфрий в письме к Кириллу от имени молдавского духовенства: „Самый верховный святитель – Антоний в каком образе ходить? Совершенно на своей голове носит чужие волосы, с какой-нибудь мертвой бабы обобраны“ («Переписка раскольнических деятелей». вып. III, М., 1899, стр. 277). 533 В „соборном постановлении“ по делу Софрония именно говорится, что когда Антоний приехал в Москву, тогда и Софроний „имел там пребывание по предоставленному ему временному управлению над христианскими епархиями“, и что когда Антоний известил о себе Софрония, „прося для союза церковного и общей пользы убедительнейшим образом с ним лично видеться“ то Софроний, „как видно, подстрекаемые завистию и любоначалием, исполнившись безместных капризов, сочел все его (Антониевы) документы фальшивыми и возводя к нему, архиепископу самому, буйственное, неосновательное подозрение, от свидания с ним совершенно отказался и немедленно выехал из Москвы с намерением, чтоб и впредь с ним не видаться; между же тем, дабы показать какой ни есть предлог к таковому неприязненному поступку, составил архиепископу Антонию пространное письмо и наполнил оное сопротивных изветов и вопросов, по коим считал себе невозможным сблизиться с ним, Антонием, по делам церковным, тем более, что и самую митрополию зазирал во введении разных новшеств и ересей, посему и требовал от него, архиепископа, чтобы он сии изветы сообщил митрополии для изложения на оные оправдания и требуемых ответов“. |
| Это были, как оказалось впоследствии, весьма подозрительные лица, какие нередко встречаются в расколе. Говядин действительно исполнял должность уставщика у новозыбковских поповцев; но по какому-то случаю, вероятно за отправление церковных служб у раскольников, взят был правительством и посажен в острог 458 . Здесь, чтобы спастись от тюрьмы и наказания, он изъявил готовность оставить раскол и присоединиться к церкви, во уверение чего дал собственноручную росписку. Его присоединили и выпустили на свободу. Разумеется, присоединение его было неискренно и, получив свободу, он помышлял, как бы при первой возможности снова перейти в раскол. Исполнит это на месте прежнего жительства он не находил удобным, так как не желал, чтобы там знали о его измене расколу: поэтому и с этой именно целию он ушел в Бессарабию, в известное раскольническое селение – Грубное. В здешних местах уже имелись тогда попы австрийского поставления: к одному из них явился Говядин, „исповедал ему свое преступление“ и просил принять снова в раскол „вторым чином“, как принимают приходящих от великороссийской церкви, – и „священник принял его, по проклятии ересей, под миропомазание“ 459 . Не известно, имел ли он и прежде намерение искать в митрополии поставления в попы, или это намерение явилось у него теперь, когда он жил неподалеку от Белой-Криницы и видел попов белокриницкого поставления, привольно живущих среди раскольников, только вскоре же он задумал ехать в митрополию и добиться там поставления в попы для новозыбковских и прочих стародубских старообрядцев, еще не имевших австрийского священства, рассчитывая, что им не известно об его измене „древлеправославию“, и что во всяком случае они охотно примут своего бывшего уставщика, когда он явится с ставленной священнической грамотой от белокриницкого митрополита. Но он понимал, что достигнуть этого можно не иначе, как представив в митрополию прошение от самих старообрядческих обществ, новозыбковского и других, чтобы их бывший уставщик был поставлен им в священника. И вот Говядин приказывает сыну написать такое прошение на имя Кирилла; сын написал; сделали подложные подписи более видных новозыбковских и других старообрядцев; нашелся приятель, который не только согласился участвовать в этом обмане, но и ехать вместе с Говядиным и его сыном к митрополиту в качестве депутата от подписавших прошение. |
| Тогда последовало предписание рущукскому губернатору Сеид-паше кончить дело некрасовцев примирением обеих враждующих партий. Предписание это, в запечатанном пакете, вручено было для доставления губернатору самим сарыкойским депутатами, которые совсем и не знали об его содержании, – они полагали даже, что это есть последнее, грозное решение Аркадию и его сторонникам. К удивлению их, губернатор, прочитав предписание из дивана, послал приказ бабадагскому начальству – позаботиться о прекращении раздора между некрасовцами; а когда начальство бабадагское, державшее сторону сарыкойцев, медлило исполнением губернаторского приказа, то Сеид-паша послал в Бабадаг своего чиновника Бинь-пашу покончить дело. Старики и выборные некрасовских селений были собраны выслушать решение. Бинь-паша объявил, что сарыкойцы и журиловцы должны одни до других не иметь никакого дела относительно священства и жить смирно: „вы не хотите иметь этих попов, сказал он сарыкойским и славским старикам, – так и напишите; а вы, журиловские, напишите, что попов этих держать будете“. Журиловцы немедленно составили приговор, и подписались, что судом остаются довольны; сарыкойцам же очень не хотелось давать подписку, но по приказу начальства, скрепя сердце, подписали приговор, что до журиловцев и до священства их никакого дела иметь не будут. Таким образом дело о новом, австрийском священстве у некрасовцев было решено правительством: желающим иметь это священство дозволялось беспрепятственно им пользоваться, и вместе с тем они ограждены были от всяких притязаний со стороны противников этого священства 389 . Решение состоялось в сентябре 1848 года, и затем, даже из среды некрасовцев, восстававших против белокриницкого священства, начали являться желающие принять его. В 1849 году паства Аркадия была уже довольна обширна и многолюдна. Он поставил не мало священников и дьяконов для старообрядческих обществ, где образовались таким образом приходы, и освятил несколько церквей. 10 мая было, например, освящение церкви в городе Браилове, 20 августа – в селении Камень, 28 августа– в Тульче. |
| По описанию Павла вопросы предлагал Спиридонию сам Кирилл, руководимый, конечно, и предварительно наставленный Павлом. Сначала было потребовано, чтобы Спиридоний „по чистой совести“ ответил на вопрос: „какими дверми взошел в священный причет после своего преступления, сиречь с чистым ли откровением и раскаянием по образу святого Апостола Петра, или праведно запрещен, яко нераскаянный, по примеру аки праотец Адам?“ Под „преступлением“, на которое здесь указывали Спиридонию, разумелось собственно его отречение от старообрядчества с подпискою – принять православие, о чем он умолчал на исповеди пред поставлением в священные степени. Прежде, когда его обвиняли в этом по возвращении его в Белую-Криницу, он говорил в оправдание, что не считал нужным упоминать на исповеди о грехе, в котором разрешен уже священником, снова принявшим его в старообрядчество по второму чину. Имея это в виду, и теперь он ответил на данный ему вопрос, свидетельствуясь совестью, что „точно взошел теми двери и, что по образу святого Апостола Петра, а не признает себе примера по праотцу Адаму“. Ответ этот привел всех присутствовавших в негодование, – „все единогласно засвидетельствовали, что у сего человека уже совесть потеряна“. Следующий вопрос, предложенный Спиридонию, был о другом его преступлении, – именно о подложном прошении слободских старообрядцев, которое он привез в митрополию и представил для получения священного сана. По возвращении в Белую-Криницу он, очевидно, говорил в свое оправдание, что вовсе не участвовал в составлении этой просьбы, что ее привез из слободы тот самый депутат, который сопровождал его и в митрополию, что, значит, в оказавшемся подлоге он совсем не виноват. Теперь от него и потребовали: „скажи истину, стоя пред Богом, как на страшном суде,– точно ли тогда ты не знал и теперь не знаешь, где ваше ложное прошение написано было, которое ты вкупе с депутатом вашим и с сыном своим нам представил, а наипаче объяви именно где ты первоначально оное получил“. Спиридоний ответил: „Ей истинно говорю, как пред Богом, что прошение оное депутат один привез из отечества от ваших обществ и вручил мне оное на первом самом свидания со мною, будучи в праздник моих имянин, во время обеда, при сыне моем Лаврентии и жене его; а что доносители объявили, якобы оное прошение не из отечества привезено, но от нас самих написано подложно, того вовсе я ничего не знаю“. |
| Так, напр., в марте месяце возникло дело о попе Кирилле. Это был сын уже известного попа Егора Масляева, оказавшиеся таким же, как и отец, даже еще большим бесчинником и буяном, кончивший впоследствии ссылкой в каторжные работы: его соборне судили и подвергли извержению из сана 620 . Тогда же приходили тревожные вести о задунайских архиереях. Из Ясс получено было известие, что в виду начавшегося бегства некрасовцев из Добруджи, пред вступлением в нее русского войска, Аркадий и Алимпий рукоположили Аркадия лаврентьевского во „епископа странствующих христиан“. После того, как сам митрополит Амвросий не нашел возможным рукоположить Аркадия в архиереи по причине его брака со вдовою 621 , теперешнее поставление его в епископы являлось вдвойне незаконным, как противное и правилам и решению Амвросия; но Павел, по приязни к Аркадию и прежде хлопотавший о возведении его в епископский сан, снисходительно отнесся к этому незаконному делу, и даже утешен был, при тогдашних печальных обстоятельствах иерархии, появлением в ней, после Спиридония и Софрония, столь начитанного и строгого епископа, каков был Аркадий. Притом же оставить состоявшееся рукоположение Аркадия без возражений и тем сохранить добрые отношения к задунайским архиереям требовали интересы митрополии в виду предстоявшего суда над Софронием, в котором задунайские епископы должны были принять участие 622 . Но утешаться пришлось не долго: из Ясс же пришло известие, что сам Аркадий Славский и Алипий, по распоряжению русского правительства, арестованы и отправлены в Россию. Это была действительно великая, можно сказать, невознаградимая потеря для митрополии и иерархии Белокриницкой. В лице Павла они лишились человека, положившего начало самому их существованию, давшего им первоначальное устройство и затем все время властно и твердо управлявшего всеми их делами. И вообще в истории раскола это был деятель несомненно выдающийся, достойный занять в ней видное место, как начинатель новой, важной эпохи в поповщинском расколе. Умный, весьма начитанный, одаренный замечательным даром слова, обладавший твердым, настойчивым характером, безукоризненно строгий по жизни и горячо преданный старообрядчеству, с немалой притом наклонностью к религиозной экзальтации, он смело выступил к осуществлению дела, совершить которое считал себя призванным свыше, – с редкой настойчивостью, не пренебрегая никакими средствами, даже и нечестными, прибегая ко лжи и обману, которые выдавал притом за особое устроение Промысла ко благу старообрядчества, он неустанно стремился к предположенной цели, – и достиг ее, осуществил свое предприятие, учредил или, как выражался он, восстановил на два столетия прекратившуюся у старообрядцев „древлеправославную“ иерархию в ее трехчинном устройстве, и затем так же неустанно, до конца жизни, трудился для ее утверждения и распространения. |
| е. когда этот последний еще не подписал его. Вот что на это ответил Павел; „Вскую вы взыскаете за Владимирскую архиепископию только, а теряете взыскание от митрополии за устранение вас от участия в учреждении Славской архиепископии? и теперь как оная может существовать без подписа вашего на ее уставе. Однако, во удовлетворение вашего 7-ю затейного вопроса, хотя не мал труд предстоял, но митрополия из крайнего снисхождения к вашей притязательности, не проминовала сделать сообщение задунайскому архиепископу Аркадию и уже имеет достойное соответствие 596 , которого содержания силу вы в подлиннике ныне увидите, только благоволите приехать на соборное рассуждение, и подобающее от него, или от тамошнего депутата лично услышите“ 597 . Вопрос Софрония был не „затейный“; он справедливо указывал на неудобство подписаться под уставом Владимирской архиепископии прежде Славского архиепископа, или когда не значится под ним подписи Славского архиепископа. И Павел напрасно указал Софронию на то, что нет и его, Софрониевой, подписи под уставом Славской архиепископии, однако же за это он не укоряет митрополию и не восстает против существования Славской архиепископии. Есть различие в иерархическом порядке между епископом, притом новопоставленным, каков был Софроний во время учреждения Славской архиепископии, и архиепископом, участие которого в таком важном деле, как учреждение архиепископии, необходимо. И если нужно было подписать устав Славской архиепископии единственному российскому епископу старообрядцев – Софронию, то кто же, если не сам Павел, виноват был, что о получении его подписи не позаботились в митрополии? Да Павел и сам наконец сознался, хотя и в виду Софрониевой „притязательности“, что согласие Славского архиепископа на учреждение Владимирской архиепископии действительно нужно, что об этом уже сделано сношение с Аркадием и даже получено „достойное соответствование“. Для чего же было и осуждать Софрония за его будто бы „затейный“ вопрос? В дальнейших статьях (21–30) „Изложения“ рассматривалось то дополнительное письмо Софрония, при котором он препроводил в митрополию свое, писанное к Антонию, письмо, полагая, что Антоний не доставил его, и где изложил еще новые изветны на митрополию. |
| Известия о всем этом, особенно же о предстоящем освящении церкви в Журиловке, крайне беспокоили и смущали сарыкойцев. Относительно журиловского празднества старики сарыкойские, после долгих совещаний, решили, что необходимо принять самые решительные меры против тех, кто вздумал бы ехать на освящение церкви. Есаул сделал по селу закличку, что кто поедет в Журиловку, пусть забирает жену и детей и выезжает совсем из селения, а то убьют и разграбят. Несмотря на эти угрозы, Гончаров и еще четверо зажиточных сарыкойских казаков решились ехать на такое невиданное торжество, как освящение церкви, совершаемое архиереем. Накануне Введения они отправились в Журиловку. Народу собралось там довольно; на утро ожидали епископа с духовенством. К празднику все было готово; но праздника справить не удалось. В тот же день, накануне Введения, упомянутый выше Платон Семенов сделал донос турецкому начальству в Бабадаге. – Вы здесь начальники? – спросил он, явившись прямо в собрание турецкого меджлиса. – Мы начальники. – Что же вы здесь рассматриваете? – Какое дело есть, то и смотрим. – Ну, так плохо же вы смотрите; как бы вы смотрели хорошенько, не допустили бы себя до разорения. Турки встревожились. – До какого разорения? что такое говоришь ты? – А разве вы не знаете, что наши приняли греческую веру и согласились с греками делать вам зловредство? Я, жалеючи вас, говорю вам об этом. Меджлис потребовал, чтоб указаны были главные зачинщики и виновники этого дела. Платон назвал прежде всех Гончарова, потом епископа, священника и диакона. В Славский скит немедленно отправили гаваса за Аркадием и прочими лицами; тогда же послали приказ в Журиловку, чтобы Гончаров и старики журиловские немедленно ехали в Бабадаг. Когда утром 21-го ноября явились они в кунак, меджлис уже был в полном сборе, и только что Гончаров предстал пред лицо этого судилища, как аян отдал гавасам приказ отвести Гончарова в тюрьму. Не входя в разбирательство дела, туда же приказали отвести и Аркадия со священноиноком Евфросином и с диаконом, а прочих отпустили по домам, строго наказав, чтобы в следующее воскресенье, 23-го ноября, народ изо всех селений явился для суда и расправы. Таким образом этот день, в который журиловцы надеялись отпраздновать освящение своей новой церкви, оказался одним из самых злополучных для епископа и для всего общества некрасовцев, принявших белокриницкое священство: с этого дня началась для Аркадия и главных его сторонников тяжелая пора испытаний. |
| „Бумага написана попу, а не вам, к сбережению его от искушения всеобщею врага, дабы не было повода к отговоркам его в случае за неполучением сполна, если бы ограниченно (определенно) положена была ему плата, и тем не произошло бы в сопрениях медленности, а тем не лишить бы кого святого крещения, или причащения, или медленности в погребении мертвого тела. Это собственно в вышесказанных требах надлежит внимать священнику без всякого сопрения, или обиновения, ниже каких отговорок, но в той самый, час требования ускорять к исполнению, понеже от руки его взыщет Господь, аще что от таковых упустить. А потому и в бумаге, ему данной, на которую вы ссылаетесь, есть написано: за крещение и погребение не требовать священнику; но сам кто что соблаговолит дать добровольно, отнюдь не запрещено, но благословлено и позволено. Вам же, христианом сущим, надлежит свое благонравие иметь и чувствительно внимать, да за таковое его вам послужение и важное духовное исполнение всячески почести его священство по силе каким-либо дарованием снабдити... Что же касается до прочих богослужений, как-то: обеден, всенощных бдений и молебен, панихид и прочего, всякий желающий что-либо сотворить, да не дерзает отнюдь принудительно священника заставлять, понеже в том есть добрая воля священника, – может отслужить, или на ино время отложить. При всем том поставляется в непременный долг всякому, кто только восхощет сотворить ко Господу вышеупомянутые богослужения, то первее непременно должен принесть свещи и ладан, так чтобы достаточно было заменить церковные лампады и не скудно сотворить освещение церкви. А для обедни чистую и белую муку и красное вино, притом же положить и деньги, сколько священник заблагорассудит потребовать, соображая по своей оседланности. Таким же образом поступать должен священник и в исполнении прочих треб, крещения и погребения, дабы первее всего и непременно домохозяин представил свещи и ладан нескудно, как выше сказано; а потом отнюдь не смел бы остатки брать из церкви ни малейшего ковалочка, понеже от того часа все то алтарю принадлежит, распоряжение же в том имеет алтаря служитель. Но только за крещение и погребение не имеет воли требовать за труды свои платы, но принять может добровольное ему особое пожертвование, по силе коегождо даемое“. |
| По окончании следствия, в своем донесении министру внутренних дел, следователь изложил именно сейчас указанные основания для окончательного приговора над Геронтием 174 . Приговор сей он формулировал в следующих выражениях: „Геронтия Левонова, настоятеля главного раскольничьего гнезда за границею, облеченного от тамошнего раскольничьего лжемитрополита в сан архимандритский, и прежде неоднократно приезжавшего в Россию, и теперь приехавшего в Россию, скрыв свое настоящее звание и намерения под ложным видом торговца, с действительною целию внушать нашим раскольникам законопреступные убеждения, намерения и действия, не выпускать из России, а заключить в каком-либо из отдаленных монастырей, например в Соловецком, где содержать в секрете, под строжайшим надзором, не дозволяя ни с кем никаких сношений“ 175 . На основании этого „донесения“ последовал Всеподданнейший доклад шефа жандармов и министра внутренних дел, в котором кратко излагалась сущность следственного дела и в заключение говорилось: „Из раскрытых обстоятельств Ваше Императорское Величество усмотреть изволите, что подлежавшее исследованию дело имеет особенную важность не столько в своей отдельности, по большей или меньшей преступности участвовавших в нем лиц, сколько в связи с общим настоящим положением раскола у нас и за границей, которое дело само поставлено в таком свете, что не может не возбуждать всего внимания правительства“. Излагая вслед за сим предлагаемый на Высочайшее утверждение приговор Геронтию, граф Орлов и Перовский изменили несколько проектированный следователем и изложили его в следующем виде: „Геронтия Леонова, лицо главное, не только в рассматриваемом случае, но и во всех движениях раскола, возбужденных и питаемых современными заграничными происшествиями, не выпускать из России, а задержать в одной из государственных крепостей, какую Вашему Императорскому Величеству благоугодно будет назначить“ 176 . Император Николай Павлович утвердил этот доклад, и назначил для заключения Геронтия Алексеевский равелин в Петропавловской крепости, куда и был он препровожден немедленно 177 . Отсюда он был потом переведен в Шлиссельбургскую крепость, где, после продолжительного пребывания в одиночном заключении, изъявил наконец желание присоединиться к православной церкви на правилах единоверия 178 . Глава 11 |
|
|
