| Заключение совершенно верное Но что такое эти мировые граматы, называемые в действительности «рядными», или «рядами»? Они – как было выяснено – суть акты, которыми прекращались тяжбы, судные дела. Княжеская печать привешивавшаяся к ним, как это видно из представленной Неволиным справки, точно также свидетельствует, что дело идет о судебном акте, в роде, «позовницы» (на суд), «безсудной», «приставной». О том же говорит и крупная пеня, которою гарантируется «ряд» и которая назначается в пользу судей: Князя, Владыки, или же посадника, тысяцкого я проч. За такой же характер псковской рядной, как и ряда вообще говорит и множество послухов во главе е попом. Если бы дело шло только о денежных счетах и расчетах, то к чему шесть послухов и между ними поп? Это требуется только в судных делах 57 . Да и из самого строения речи документа видно, что расчет есть только дополнительный предмет к главному предмету ряда – уряжению о складьстве «се порядися про складьство свое.... и расчет учинила промежи себе». В виду сего толкование разсматриваемого документа, предложенное Неволиным мы изменим в деталях таким образом. Между Тешатою, вероятно молодым человеком, на что указывает его уменьшительное имя (от Тихон) и Яки- мол была давнишняя тяжба по семейному делу – из «за девки», может быть родственницы, напр, падчерицы Якима или жены его, значительно обострившаяся. «Складьство первое и заднее» может обозначать по толкованию Срезневского и Неволина и «сватовство» и «тяжбу» и «договор». Может быть Тешата по сватался к девке Якима и подарил жене его монисто, а потом разошлось дело: Яким стал требовать с Тешаты серебро (или деньги) «за сором» 58 , а Тешата – свое монисто. При участии послухов неудовольствие уладилось. Яким получил удовлетворение за девку деньгами, вследствие чего и Тешата получил право требовать от Якимовой жены свое монисто (но он может и подарить ей: свободна Тешате взяти») на этом покончили и расчет. Так что с этого момента ни Яким ничем не по винен («не надобе») Тешате, ни Тешата Якиму. А кто нарушит этот ряд, тот платит (князю, а может быть и владыке) 100 гривен серебра, А на то рядцы и послухи. Давид поп и проч. |
| Еще больше мы находим изречений, в которых выразил русский народ свой взгляд на царя, как на самодержавнаго своего верховнаго повелителя, никем из людей неограниченнаго в своей власти. «Одному Богу Государь ответ держит». «Никто, как Бог и Государь». «Народ – тело, царь – голова». «Царское осуждение – безсудно». Очень хорошо в этих изречениях выражается взгляд русского народа на царя, как на Помазанника Божияго, как на священное лицо, призванное Богом творить Божественную правду, изливать на народ Божественную милость и даже ходатайствовать пред Богом за грехи всего народа своими могущественными молитвами. «Правда Божия – суд царев». «Царево око видит далеко». «За Богом молитва , а за царем служба не пропадает». «Где царь – тут и правда». «Нет больше милосердия, чем в сердце царевом». «Бог милостив, а царь жалостлив». «Бог помилует, царь пожалеет». «Как весь народ вздохнет – до царя дойдет». «Народ согрешить, царь умолит; а царь согрешит, – народ не умолит». Есть в народном творчестве и такия изречения, которыя требуют царской неприкосновенности и настолько, что не позволяют подданным касаться особы царя даже осудительною мыслью, относя недостаток царскаго правления не к нему, а к его окружению: «Никто против Бога, никто против царя». «Из-за тына (разумеется – царских приспешников, ближних людей и временщиков) и царю не видать». «Царския милости в боярское решето сеются». «Жалует царь, да не жалует псарь». «Не царь гнетет, а временщик». Есть здесь изречения, в которых царь изображается не только, как милующий, но и как карающий преступников смертною казнью. «Где царь – тут и гроза». «Близ царя – близ смерти». «Царь – не огонь, да ходя близ него – опалишься». «Гнев царев – посол смерти». «До царя дойти – голову нести (повинную)». Но и тогда русский народ был далек от осуждения царя. В этих случаях ответственность в глазах русских людей всецело относилась к преступникам, как «ослушникам, волкам стада государева, царскому добру досадителям». Все вышеприведенныя изречения нашего народнаго творчества ярко свидетельствуют о глубоком и благоговейном почитании русским народом своего царя. Но это почитание переходило в изумительную любовь к царю, которая побуждала подданых прилагать к царской личности самыя трогательныя, ласковыя наименования, отдавать всю свою жизнь ему на служение и всегда мыслить себя и царя, как одно нераздельное целое, в убеждении, что России нельзя быть без царя. Вот как эта любовь, с такою беззаветною преданностию русского народа, изображается по дошедшим до нас памятникам: «Белый царь – красно солнышко, царь – ласковый, славный, грозный, великий». «Светится солнышко на небе, а русский царь на земле». «Ясныя очи государевы – очи соколиныя», которыя силою своего проникновения видят, кто «народу и государю – друг, кто ворог». «Жить – царю служить». «Душой – Божий, телом – государев». «Русской земле нельзя без Государя быть». «Без Бога свет не стоит, без царя – страна не правится». |
| Сойдет с небес святое Царство Божье, – Обещанный сойдет желанный век… И все сердца, и помыслы, и доли В златой сосуд сольются Божьей воли; И ангела увидит человек!.. И скажет ангел человеку: «Битва Безсмыслия со смыслом решена; Земля – страдалица – возрождена И Царство Божье созвала – Молитва!.. ” Сила молитвы Был негде гордый судия С челом надменным, медным: Лелеял он свое раскормленное я, Да чванился над бедным. И сирая к нему вдова Уж сколько раз вопила в страхе, Когда седая голова Ее пред ним лежала в прахе: «Помилуй!., от тоски моей, Угасну я у твоего порога!..» Но не стыдился тот судья людей И не боялся Бога! Однако часто и все то ж Внимая, хоть и гневно, Он сам себе сказал: «Ну, что ж? С ней мучиться ль вседневно? Уж так и быть, вступлюсь и дам защиту ей!..» Сказал, и скоро он и смело, Судейской властию своей, Устроил это вдовье дело… Но если сделал так судья безсудный, То можно ли впадать в унынье вам?! Мольбой не будьте только скудны: Толчите с криком в дверь… и Он, Всеправосудный, И Всеблагий, на клик откликнется вам Сам: Заглянет глубоко на дно души томимой, И все поняв без ваших букв и слов, Исторгнет вас из жестких рук врагов И оградит стеной необоримой!.. Поэма «Таинственная Капля» была создана в 1840-егоды, а опубликована лишь в 1861м, но не в России, а в Берлине. Федор Глинка переслал ее Федору Тютчеву со словами: «С этой почтой посылаю Вашему превосходительству книгу в двух частях. По заглавию увидите, что это: «Таинственная Капля», та самая, которую Вы имели терпение слушать и выслушивать вместе с кн. П.А. Вяземским. Тогда читал я рукопись Вам как поэту и владельцу стиха сильного, звучного и всегда осмысленного, и Вы, – судия в полном смысле этого слова, – почтили меня отзывом благоволительным. Теперь посылаю русскую поэму, напечатанную в чужой стороне. От Вас зависит открыть ей дверь в отечество… Пропустите же сиротку на родину!., я уверен, что ничто не могло и не может погасить священного огня в поэтической душе Вашей, и по этой уверенности мой заветный экземпляр, мое заветное литературное произведение передаю в теплые Ваши руки». Тютчев, как и многие другие, слышал поэму и другие стихи Федора Глинки в авторском чтении в феврале 1850 года и направил ему письмо со словами: «…для чего вам их не напечатать?», что он и пытался сделать более десяти лет. «Таинственная Капля» была запрещена к печати духовной цензурой на том основании, что в поэме использовано апокрифическое сказание о разбойнике, вкусившем в младенчестве каплю молока Богоматери и раскаявшемся при распятии на кресте рядом с Кристом. Федор Тютчев возглавлял в это время Комитет иностранной цензуры, он не мог повлиять на решение духовной цензуры и «открыть ей дверь в отечество». Эта «дверь» продолжала оставаться «закрытой» до 1872 года, когда «Таинственная Капля» все-таки вошла в третий том Собрания сочинений Федора Глинки. |
| Кроме выраженных иною богомерзких и душепагубных лжеверий и лжеучений хлыстовщины, я отрекаюсь, немало не лукавя сердцем, пред лицем сердцеведца Бога, праведного и вечного Судии Моего, от всего, что содержит злобожная ересь хлыстовская, как и от других подобных ересей, и, вместе с Церковью Христовою, непоколебимою хранительницею спасительной истины православия, проклинаю их: анафема, анафема, анафема! И во свидетельство искренности и истинности сего моего отречения целую сие святое Евангелие и животворящий Крест Господень. Да поразит меня на сем же месте Господь и да предаст душу мою в вечную власть сатаны, на вечное мучение с ним в огне геенском, если я лукавно произнес это отречение! Обещаюсь и клянусь пред лицем сердцеведца Бога, вечного и праведного Судии моего, пребывать верным сыном (или дщерью) святой православной Церкви, под спасительным руководством ее богопоставленных пастырей ц учителей, т.е., архиереев и священников, до конца моей земной жизни. Если же когда-либо преступлю сие мое обещание и святую клятву и, по обольщению от хлыстов, влекомый плотскою похотью сладострастия, буду посещать их безсудные, богомерзкие и душепагубные сборища и участвовать в них, или хоть только для любопытства знать, как совершаются у хлыстов богомоления: то тогда же да постигнет меня страшный и праведный суд Божий и здесь на земле, и после смерти – в вечности: пусть я буду там мучиться вечно в огне геенском, вместе с диаволом и со всеми его злыми духами, изобретателями хлыстовства и всяких других ересей и расколов, как и всякого греха на земле. Ей аминь. Сие клятвенное отречение составлено Гурием, Епископом Самарским. 85 Ответственность за нарушение сего устанавливается ст.ст. 82, 86 и 87 нового Уложения. 86 При этом надлежит иметь в виду, что согласно 68 ст. нового Уложения, наказание за преступные деяния (а следовательно и за преступления против веры) не применяется за давностью: 1) если со дня учинения сих деяний до дня возбуждения против обвиняемого уголовного преследования в установленном порядке истекли следующие сроки: в отношении тех тяжких преступлений, за которые в законе определены, как высшее наказание, каторга или ссылка на поселение, – десять лет; в отношении преступлений, за которые в законе, как высшее наказание, определено заключение в исправительном доме, – восемь лет; в отношении прочих преступлений – три года, и в отношении проступков (т.е. |
| Как тихая роса на Аэрмон, И к нам сюда, на Божие подножье, – Сойдет с небес святое Царство Божье, – Обещанный сойдет желанный век... И все сердца, и помыслы, и доли В златой сосуд сольются Божьей воли; И ангела увидит человек!.. И скажет ангел человеку: «Битва Безсмыслия со смыслом решена; Земля – страдалица – возрождена И Царство Божье созвала – Молитва!.. " Сила молитвы Был негде гордый судия С челом надменным, медным: Лелеял он свое раскормленное я, Да чванился над бедным. И сирая к нему вдова Уж сколько раз вопила в страхе, Когда седая голова Ее пред ним лежала в прахе: «Помилуй!., от тоски моей, Угасну я у твоего порога!..» Но не стыдился тот судья людей И не боялся Бога! Однако часто и все то ж Внимая, хоть и гневно, Он сам себе сказал: «Ну, что ж? С ней мучиться ль вседневно? Уж так и быть, вступлюсь и дам защиту ей!..» Сказал, и скоро он и смело, Судейской властию своей, Устроил это вдовье дело... Но если сделал так судья безсудный, То можно ли впадать в унынье вам?! Мольбой не будьте только скудны: Толчите с криком в дверь... и Он, Всеправосудный, И Всеблагий, на клик откликнется вам Сам: Заглянет глубоко на дно души томимой, И все поняв без ваших букв и слов, Исторгнет вас из жестких рук врагов И оградит стеной необоримой!.. Поэма «Таинственная Капля» была создана в 1840-егоды, а опубликована лишь в 1861-м, но не в России, а в Берлине. Федор Глинка переслал ее Федору Тютчеву со словами: «С этой почтой посылаю Вашему превосходительству книгу в двух частях. По заглавию увидите, что это: «Таинственная Капля», та самая, которую Вы имели терпение слушать и выслушивать вместе с кн. П.А. Вяземским. Тогда читал я рукопись Вам как поэту и владельцу стиха сильного, звучного и всегда осмысленного, и Вы, – судия в полном смысле этого слова, – почтили меня отзывом благоволительным. Теперь посылаю русскую поэму, напечатанную в чужой стороне. От Вас зависит открыть ей дверь в отечество... Пропустите же сиротку на родину!., я уверен, что ничто не могло и не может погасить священного огня в поэтической душе Вашей, и по этой уверенности мой заветный экземпляр, мое заветное литературное произведение передаю в теплые Ваши руки». Тютчев, как и многие другие, слышал поэму и другие стихи Федора Глинки в авторском чтении в феврале 1850 года и направил ему письмо со словами: «...для чего вам их не напечатать?», что он и пытался сделать более десяти лет. «Таинственная Капля» была запрещена к печати духовной цензурой на том основании, что в поэме использовано апокрифическое сказание о разбойнике, вкусившем в младенчестве каплю молока Богоматери и раскаявшемся при распятии на кресте рядом с Кристом. Федор Тютчев возглавлял в это время Комитет иностранной цензуры, он не мог повлиять на решение духовной цензуры и «открыть ей дверь в отечество». Эта «дверь» продолжала оставаться «закрытой» до 1872 года, когда «Таинственная Капля» все-таки вошла в третий том Собрания сочинений Федора Глинки. |
| При определении судных пошлин (от рублевого дела судье одиннадцать денег, дьяку семь, а подьячему две) против старого Судебника также прибавлена статья о наказании за взятие лишнего: взявший платит втрое; если в одном городе будут два наместника или в одной волости два волостеля, а суд у них не в разделе, то им брать пошлины по списку обоим за одного наместника, а тиунам их-за одного тиуна, и делят они себе по половинам; а которые города или волости поделены, а случится у них суд общий, то им обоим пошлины брать одне и делить между собою по половинам же; если же два наместника или два волостеля, или два тиуна возьмут с одного дела две пошлины и уличат их в том, то заплативший пошлины берет на них втрое; если же кто станет бить челом, что с него взяли на суде лишнее, и окажется, что жалобник солгал, то казнить его торговою казнию и вкинуть в тюрьму. Постановлены предосторожности против злоупотреблений дьяков и подьячих и наказания в случае их обнаружения: дела нерешенные дьяк держит у себя за своею печатью, пока дело кончится. Дьяки, отдавая подьячим дела переписывать счерна начисто, должны к жалобницам и делам прикладывать руки по склейкам, и когда подьячий перепишет, то дьяк сверяет сам переписанное с подлинником, прикладывает руку и держит дела у себя, за своею печатью. Подьячие не должны держать у себя никаких дел; если же вынут у подьячего дело или список без печати и рукоприкладства дьяка, то иск, пошлины и езд взять на дьяке, а подьячего бить кнутом; если же вынут у подьячего список или дело за городом или на подворье, то иск взять на дьяке же, а подьячего казнить торговою казнию и выкинуть из подьячих. Недельщик не должен просить посула на судей и сам не брать, в противном случае казнить его торговою казнию, доправить посулы втрое и выкинуть из недель (отставить от должности). Кроме этого, по неделыцике давались еще поручные записки, в которых поручившиеся, человек 10, обязывались: «Ему, за нашею порукою, недели делать вправду; насильства и продажи никому не чинить, разбойников и воров оговаривать людей по недружбе не научать, колодников и воров не отпускать; безсудные и правые грамоты давать, а истцов и ответчиков не волочить; с записями людей своих и племянников не посылать и с приставными неписьменных ездоков не посылать же; корчмы, зернщиков, подпищиков, б... |
| Глубокая, долгожданная статья. Написана по существу. В 1989 году меня познакомили с его дочерью Натальей Михайловной Полуэктовой-Дитерихс, которая многие годы провела в ГУЛАГе под Карагандой. Сначала она приняла меня за агента КГБ. Не спала несколько ночей, но потом, по ее словам, услышала ночью голос своего отца: «Не волнуйся, доченька. Это я его к тебе прислал». Она была в полной уверенности, что я ее не брошу. И мне пришлось постепенно сродниться с этой мыслью. Тем более, что Михаил Константинович Дитерихс был для меня и до нашего с ней знакомства величайшей трагической личностью. Я воспринимал его как полномочного Царя, избранного Дальневосточным Земским Собором. В 1992 году в июле и в августе газета «Московский литератор» опубликовала мои статьи «Кто мстит генералу Дитерихсу» и «Первый указ генерала Дитерихса». В журнале «Студенческий меридиан» мы отметили 90-летие Натальи Михайловны. Я поздравил ее поэтическими строками, посвященными М.К. Дитерихсу: «Мой генерал, есть связь меж нами. По прихоти вражды земной, Та смерть, что гналася за Вами, Сегодня гонится за мной. Одна горит для нас лампада. Поверьте, генерал, как есть, Что это для меня – награда, Дарованная Богом честь. Вы сами не искали средства От службы царской и долгов. И благо получить в наследство от Вас России всех врагов». 8. Царствие. Любите друг друга ибо Господь во всех и веру имейте Отец в вас. В этот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас. В этот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас. Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть. 7. Re: «Правая Россия» Правые, замученные левыми. Все верно. 6. Re: «Правая Россия» Ага. а революция 1905 года у вас какой числится? 5. 1.А.В.Сошенко. " Правая СОСЛОВНАЯ! Россия " Уважаемый А.В.Сошенко. А есть еще правая буржуазная и между ними- пропасть. В книге, идет речь о правых партиях СОСЛОВНОГО ОБЩЕСТВА. Русского общества ДО! БУРЖУАЗНОЙ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Разница. Англо-саксонская политическая традиция-это традиция не Сословного,но КЛАССОВОГО БУРЖУАЗНОГО ОБЩЕСТВА,истоки которого восходят к " славной " Английской Революции,отрубившей голову Королю. Поэтому Февральская Революция,- Момент Истины или иначе-Момент Совести,для всех,для правых прежде всего- пожелали остаться верными, традиционным для России вечным ценностям или не пожелали, взяв сторону победившей буржуазии,настырно желавшей устроить у себя все, по традициям англо-саксонской буржуазии. Где все или ничего,вплоть до безсудного убийства Государя и Семьи,где непосредственные исторические обстоятельства важны для историков и судебных следователей,но принципиального значения не имеют. Такова природа явления. Такова природа " славной февральской революции " . |
| 3 . «Она принадлежит к числу мировых записей (!) 860 , которыми стороны спорящие соглашаются на определенных условиях прекратить спор между собою, возникший из какой бы то ни было юридической причины; напр., даже из сговорной (брачной) записи. Такое значение рассматриваемой граматы (!) очевидно из сравнения ее с другими подобными, именно Новгородскими». 861 На этом основании Неволин дает целому документу такой смысл: «Тешата с Якимом заключили мировую сделку по первому и по обратному счету. Яким получили серебро с девки, Тешата может после сего свободно взять свою монисту у Якимовой жены. Теми кончен расчет между Якимом и Тешатою; более ни Яким не должен ничего требовать от Тешаты, ни Тешата от Якима. Свидетелями этого были: поп Давид (и проч.). Писали Довмонтов писец (конечно в смысле княжеского дьяка)». 862 В общем юридический анализ и определение юридической природы документа верны; но нельзя не заметить некоторого несоответствия между официальным характе- —561— ром документа, торжественностью так сказать обстановки, при которой он совершен и незначительностью предмета, этой «мировой сделки» – денежного расчета. Княжеская печать, княжеский дьяк, шесть послухов с попом во главе и пеня в 100 гривен – всего этого слишком много для совершения денежного расчета между двумя лицами, равно как слишком много и для сговорной рядной. Сам же Неволин по поводу печати документа рассуждает, опираясь на некоторые статьи Псков. Судной граматы так: «По отношению к грамате Псковской – так он называет в данном месте рассматриваемый документ – я полагаю, что привеска к ней печати (а следов., и подпись граматы княжеским писцом) имела официальное значение, так как к грамате привешена была именно княжеская печать. Ср. Псков. Судн. Граматы ст. 9: а княжей писец взъмет по силе исцово от позовницы, или от безсудной граматы или от приставной. А захочет не по сиде, ино волпо инде написати, а князю запечатать. А не запечатает князь, ино у Святей Троицы запечатать: в том измены нет. 863 А также ст. 13: а княжой писец иметь писати суднину о земли, ино ему от судницы взять 5 денег, а от позовницы денга, а от печати денга, а от безсудной и от приставной все то им имати по денги. А толко княжой писец захочет не по силе, ино инде волно написати, а князю запечатать. А не запечатает князь, ино у Святей Троицы запечатать, а в том измены нет. 864 Итак – заключает на основании этой справки Неволин – для меня, по крайней мере, не сомнительно, что пскопская грамата принадлежит к разряду мировых грамат, к тому разряду, который отпечатан в Ак. Ю. под 257». 865 |
| 3, «Опа принадлежит к числу мировых записей (!) 51 , которыми стороны спорящия соглашаются на определенных условиях прекратить спор между собою, возникший из какой бы то ннбыло юридической причины; наир, даже из сговорной (брачной) записи. Такое значение разсматриваемой граматы (!) очевидно из сравнения ея с другими подобными, именно Новгородскими ” 52 . На этом основании Неволин дает целому документу такой смысл: «Теипата с Якимом заключили мировую сделку по первому и по обратному счету. Яшин получил серебро с девки, Тешата может после сего свободно взять свою монисту у Якимовой жены. Тем кончен расчет между Якпмом и Тешатою; более ши Якнм не должен ничего требовать от Тешаты, ши Тешата от Якима. Свидетелями этого были: поп Давид (п проч). Писал Довмонтов писец (конечно в смысле княжеского дьяка) “ 53 В общем юридический анализ и определение юридической природы документа верны; но нельзя не заметить некоторого не соответствия между оффициальным характером документа, торжественностью так сказать обстановки, при которой он совершен и незначительностью предмете, этой «мировой сделки» – денежного расчета. Княжеская печать, княжеский дьяк, шесть послухов с попом во главе и пеня в 100 гривеп – всего этого слишком много для совершения денежного расчета между двумя лицами, равно как слишком много и для сговорной рядной. Сам же Неволин по поводу печати документа разсуждает, опираясь на некоторые статьи Псков. Судной граматы так: «По отношению к грамате Псковской – так он называет в данном месте разсматриваемый документ – я полагаю, что привеска к ней печати (а следов. и подпись граматы княжеским писцом) имела оффициальное значение, так как к грамате при вешена была именно княжеская печать. Ср. Псков. Суди. Граматы ст. 9: а княжой писец взмет по силе исцово от позовинцы, или от безсудной граматы или от приставной. А захочет не по сиде, ино волно инде написатн, а князю запечатать. А не запечатает князь, ино у Святей Троииы запечатать: в том измены нет 54 . А также ст. 13: а княжой писец иметь писати суднииу о земли, ино ему от судницы взять 5 денег, а от позовницы денга, а от печати денга, а от безсудной и от приставной все то им имати по денги. А толко княжой писец захочет не по силе, ино инде волно написатн, а князю запечатать. А не запечатает князь, ино у Святей Троицы запечатать, а в том измены нет 55 Итак – заключает на основании этой справки Неволин – для меня, по крайней мере, не сомнительно, что пскопская грамата принадлежит к разряду мировых грамат, к тому разряду, который отпечатан в Ак. Ю, под 257» 56 . |
| До стоглавого собора, как это видно из его определений, приставы отдавали на поруки и назначали срок явки к суду единолично, вследствие чего они допускали множество злоупотреблений: назначали большие пени с поручителей, писали сроки или очень короткие, или назначали время для явки к суду самое неудобное для ответчиков и свидетелей. На некоторые их злоупотребления указывает и Стоглав, когда говорит: «а которые тиуны и недельщики стакався с блудницами и с ябедники, учнут дела составляти и продажу чинити священническому и иночьскому чину и всем православным Христианом, от поруки и поклоннаго денги имати, или что насильством возмут» 345 и пр. В виду таких злоупотреблений недельщиков стоглавый собор постановил, чтобы они попов и дьяконов отдавали на поруки не иначе как перед десятскими священниками, а мирских людей пред земскими старостами или десятскими. В случае их злоупотреблений и поборов собор повелевает святителям «доправливати без суда взятое втрое» и немедленно отставлять их от должности. В виду указанных злоупотреблений недельщиков архиереи между прочим давали такие привилегии церквам и монастырям: недельщик мог позвать на суд пожалованные лица только в определенные грамотами сроки. Так, например, в жалованной грамоте м. Дионисия Кириллову монастырю об освобождении от пошлин покровской церкви 1585 года сказано: «а коли кто по того попа взведет моего митрополичи пристава, с Москвы, и пристав мой пишет ему перед меня два срока в году, в той же день по крещеньи Христове, да в той же день по Петрове дни, а опричь тех сроков пристав мой иных сроков не записывает» 346 . В других грамотах назначался один срок в году, в который недельщики должны были ставить обвиняемых перед святителем, при чем в грамотах обыкновенно писалось: «а кто на них и накинет срок, или безсудную на них возмет, не потому их сроку, как в сей нашей грамоте писано, и тот им срок не в срок, а безсудная не в безсудную» 347 . Впрочем, в духовных делах недельщики обязаны звать были к суду всех духовных лиц во всякое время, когда только требовали этого обстоятельства, почему в грамотах всегда писалось: «а кому будет до того игумена или попа каково наше духовное дело, и мои недельщики и заезщики дают их в тех духовных делех на поруки, а срок им чинят стати перед меня.... всегды, безсрочно, как ся прилучить, то на их наша вина духовная» 348 . |
|
|
