| – Уверенность свою в чем-либо не всегда можно высказывать спросту... иногда следует и приостеречься .. осторожность в словах всегда лучше простоты... – Совершенно с этим согласен... поэтому я вообще всегда осторожен в словах... но ведь иногда от избытка сердца уста говорят... вот тут-то и выходит беда... – Действительно так... недаром и пословица наша говорит: «на всякий час не спасешься»... Но тут вот что замечательно: такие невольные выражения чувства всегда бывают, так сказать, пророческими... в этом я уже убедилась... Поэтому я полагаю, что и ваши слова в настоящем случае значат не иное что, как именно то, что вы найдете Машеньке жениха... Но, смотрите, помните русскую пословицу: «свату либо первая чарка, либо первая палка»... сватайте хорошего человека. – Иначе и быть не может, как только хорошего человека... – Оставим все это, – сказал о. протоиерей, прочитавши письмо: – судьба человека в руках Божиих... от Господа сочетовается мужу жена... Им же указывается и жених невесте... Что Богу угодно, то пусть и будет... Перейдем к тому делу, которым нам предстоит серьезно заняться... Владимир Яковлевич в письме своем предлагает на наше общее рассмотрение и уяснение множество вопросов... Давайте же о них потолкуем... Начались долгие и интересные рассуждения о разных предметах, касавшихся до истории собора. Владиславлев во время этих рассуждений выказал свой большой критический ум, стремившийся к уяснению истории собора, отысканию причинной связи между событиями и сопоставлению одних событий с другими, оценке разных исторических записей и сказаний местных летописцев, в своих записках передававших предание старины и сказания старожилов об отдаленной истории собора в связи с историею самого города, и установлению точных исторических фактов. Машенька, слушая его, невольно увлеклась им и пленялась его умом, невольно и сама вступала с ним в спор то о том, то о другом и при этом обнаруживала пред ним качества своих умственных способностей. Среди этих занятий вечер пролетел так скоро, что, как говорится, не успели и оглянуться, а уж пробило 11 часов. |
| Скачать epub pdf События в девятом столетии второго тысячелетия Как при предыдущей, так и при этой таблице летосчисления не нашлось никакой истории. Отсюда можно понять, что в сии лета ничего не делалось, кроме грехов человеческих. Посему и здесь, дабы место не оставалось пустым, мы будет говорить о греховном зле сколь велика происходит от него пагуба. Грех светлого ангела в темного сатану претворил и низринул с небес. Грех Адама из рая изгнал и навел на весь род человеческий проклятие и смерть. Грехи, умножившиеся среди людей первого мира бесчисленные тьмы народов покрыли водами потопными и погубили Грехи прескверные Содом и Гоморру, а также и окрестные их города огнем сожгли, умучили многими ранами Египет, наконец, Фараона со всею воинскою силою погрузили в море. По причине грехов израильтяне, изведенные Богом из Египта, не вошли в обетованную землю, но умерли в пустыне. Грехи толщу земную под Дафаном и Авироном даже до ада разверзли, превращали людей в скотов (как Навуходоносора) и в бесчувственные столпы (как жену Лотову) и никого никогда не пощадили, но принесли всякому согрешающему суд и наказание от Бога. Грехи человеческие даже и Самого Сына Божия, неповинного, праведного и преподобного, «иже греха не сотвори, и лесть не обретеся во устех Его» ( 1Пет. 2, 22 ), ко кресту пригвоздили. И разве они пощадили какого-либо грешника? Грехи великие низложили с престолов сильных, превратили царства, разорили города, рассеяли воинственные полки, опустошили страны и по сие время делают то же. О сколь велика лютость грехов! Хорошо увещевает Писание: «Якоже от лица змиина бежи от греха: аще бо приступиши, угрызнет тя» ( Сир. 21, 2 ). Нет большего зла в поднебесной, как грех. Болезнь ли, или напасть, или нищета, или гонение, или какая-либо беда и злострадание – все это не столь велико зло, как какой-нибудь смертный грех. Святой Златоуст говорит следующее: " Такой-то нищ и нищета есть зло. Что же недуг? Что же слепота? Все это ничто, о человек! Ибо одно есть только зло – прегрешение» (На Послание к Ефесянам, гл. 5). |
| Один купец Костромской губернии, Павел Михайлович Иконописцев, в продолжение долгого времени каждый год в определенный день приезжал в Дивеевскую обитель. В одно из своих посещений он передал старшей сестре в гостинице Анне Захаровой (монахине Ревекке) следующий рассказ. В первый приезд свой, когда он ехал со своим приказчиком из Сарова домой, остановились они по дороге в Серафимо-Дивееве. Отстояв вечерню, собрались в дальнейший путь, но сестра обители, бывшая в то время в гостинице, Агафья Иларионовна, уговаривала их остаться на ночь, чтобы утром осмотреть находящиеся в обители вещи о. Серафима и еще потому, что ночь могла их захватить в дороге. Однако уговоры сестры не подействовали, и думая себе, что достаточно поклониться на могиле о. Серафима в Сарове, а потому не для чего уже останавливаться в Дивееве, они поехали своей дорогой. Не успели они отъехать версты от Дивеева, как вдруг их накрыла туча непроглядной темноты, так что от снега не белела и не светлела дорога. Затем поднялся такой страшный буран, что хотя они ехали и по большой дороге, но совершенно потеряли след, лошади встали, а ямщик прямо объявил, что не знает, куда ехать, и окончательно замерзает. Холод все крепчал, и путники, сознавая, что неоткуда получить помощь, начали отчаиваться в спасении. Сколько они ни молились, ни призывали на помощь св. угодников, положение становилось безотраднее, и вскоре предстояла им ужасная смерть. Но вдруг Иконописцев воскликнул, как бы очнувшись: «Эх, братцы, и мы-то хороши! Были мы на поклонении отцу Серафиму, а его помощи и не просим! Давайте попросим его!» Тогда все трое, собрав последние силы, стали на колени и начали усердно молиться Богу и просить помощи о. Серафима, чтобы не умереть им без покаяния. Не успели они окончить своей молитвы, как вдруг услышали, что возле них кто-то шаркает по снегу и говорит: «Ей вы! Что это где засели? Ну-ка, вот ступайте за нами, мы вас выведем на дорогу!» Глядят, а мимо них старичок и старушка везут салазки и оставляют по себе большой след. «Поехали мы по следу, – говорил Иконописцев, – чудно да и только, след виден, голоса покрикивают: «Сюда, сюда за нами!» И видно-то нам их, а захотим догнать и лошадей пустим, – никак не догоним, диво да и только! Целая тройка, а простых салазочек не догонит! Так вот мы по следу-то все ехали да ехали и вдруг точно упали в какой-то овраг и застряли: ну, думаю, – беда! А голоса-то и кричат: «Не бойтесь, не бойтесь, ничего, ступайте за нами!» Действительно, преблагополучно выехали мы из оврага и снова поехали по следу, как вдруг показались огни, след, салазки и старик со старушкой пропали, а мы, выехав на огонь, очутились в Елизарьеве селе, всю ночь проплутав». Этот старичок со старушкой были, несомненно, о. Серафим и мать Александра, и потому, веря, Иконописцев ежегодно приезжал благодарить их в Дивеево. |
| Кто такие варяги? Академик Рыбаков остроумно заметил: это не народность, а профессия. Для тех времён вполне естественным было вытеснение молодых, воинственных мужей из родового посёлка: они нарушали круг жизни, контролируемый старейшинами. Вот из таких «буйных» и складывались группировки воинов, охранников, моряков, которые и лихой набег могли организовать, и за малую дань готовы были гарантировать безопасность купцам и промысловикам. В варяжских отрядах установилась воинская дисциплина, они были неплохо вооружены и умели сражаться. В пёстрой варяжской дружине рядом мужали славяне, норманны, возможно, и финны, и балты. Их объединял образ жизни. Рюрик разрешает Аскольду и Диру отправться с походом на Царьград. Радзивилловская летопись. Миниатюра. Словене собрались с силами и отказались платить. Вооружили ополчение, прогнали варяжскую дружину. У варягов – доспехи, мечи. А у словен – только мужество и воля к победе над пришлыми захватчиками. В кровавом бою под Ладогой, на берегах Волхова, они порубили варягов. После этих сражений словенцы, кривичи, меря и весь – дружественные славянские и финские племена – остались без лучших воинов. Лучшие всегда погибают первыми. Знатные славянские роды боролись за первенство, за власть над зарождавшимся племенным союзом. Началась смута, борьба за власть. Новгородцев, ладожан, изборцев терзали завоеватели – норманны и даже хазары, добиравшиеся до ключевых форпостов пути из варяг в греки. Но главная беда – внутренние распри, междоусобицы. И тогда – вспомним предание – знатный муж Гостомысл, родовой старейшина, на вечевом собрании предложил пригласить «третью силу», способную примирить соперников – князя Рюрика с варяжской дружиной. Возможно, Рюрик был роднёй словенскому старейшине Гостомыслу. Рюрик, по всей видимости, был одобритского, славянского происхождения, что не было редкостью в варяжской среде. Ободриты (бодричи) – славянское племя, жившее на территории нынешней Северной Германии. Этим объясняется то, что он не стал навязывать словенам чужой язык и чужих богов. |
| Разумеется, на то есть причины. Коренное изменение статуса Руси произошло без громкой военной победы, чуть ли не само собой. Перестали платить дань. Разорвали ханский ярлык и предали смерти ханских послов. Отбили нерешительное вторжение вражеской армии. И всё. А наступившая новая эпоха была гораздо величественнее, чем предыдущие два столетия, от которых осталось больше легенд, чем документов, да и само «стояние» навсегда перевернуло летописные страницы позорного периода, который уже никогда не может повториться. Так всем тогда казалось. Но так уж получается, что Россия, как и большинство великих государств современности, развивается большими циклами, в которых противоречиво чередуются победы и поражения, взлёты и падения. А поэтому понимать и знать мрачные времена отечественной истории важнее, нежели времена побед и триумфов. Ибо любой победе, особенно сокрушительной, в русской истории предшествует не менее сокрушительная беда. Опыт преодоления раздробленности Российского государства и его последствий, занявший период с начала XII до начала XV века, потребовавший огромных усилий и жертв, оказался не убедительным ни для народной памяти, ни для аристократической мудрости, чтобы не совершать в дальнейшем трагических поступков. Восстановленное в правления Василия III, Ивана IV, Фёдора I и Бориса I Годунова государственное единство, сделав вновь Россию мощной державой, опять было разрушено чудовищными потрясениями Смуты начала XVII века. Почти столетие было потрачено на преодоление её последствий и залечивание нанесённых ею ран, пока в правление первых Государей из династии Романовых не произошло его возрождение. Однако не прошло и трёх столетий, во время которых Россия превратилась в великуюм мipobyю державу, как её опять постигло бедственное саморазрушение, омрачённое гражданской войной, слава Богу, продолжавшееся всего лишь шесть лет. Зато чтобы восстановить материальный ущерб этого периода, создать военно-промышленный потенциал и дать отпор новым военным вторжениям, ушло более полувека, у страны было отнято более 100 миллионов жизней - и павших в боях, и преждевременно умерших, и никогда не родившихся. Из этого испытания, тем не менее, Россия опять вышла могучим 300-миллионным государством - гигантом, занимающим 23 млн кв. километров земной суши и вторым в мipe по совокупному потенциалу. |
| Именем милосердия Божия, патриархи прощали народу прежние вины его, в надежде на решимость и усилия русских людей впредь блюсти нерушимо мир и безмятежие царства и верность законному государю. Впечатление этого торжества, устроенного Гермогеном, и влияние его на народ было могущественное; неописанная общая радость духовная обнаруживалась громкими покаянными вздохами, восклицаниями и обильными теплыми слезами каявшейся паствы. Нравственное влияние Гермогена на народ возрастало; в виду обнаружившегося малодушия царя, он теперь стоял выше всех на Руси; при твердости его религиозных и патриотических убеждений, непреклонности характера, силе авторитета, он поистине теперь духовно царил над всем Московским государством. В лице его выросла и окрепла великая сила, так нужная и столь, как потом оказалось, спасительная в грядущих, еще тогда надвигавшихся, несравненно более горших испытаниях нашей отчизны. Лишь только было Москва и москвичи, умиротворенные Гермогеном, стали успокаиваться, как происками мятежников и врагов России явился тот, именем которого действовали шайки Болотникова, т.е. новый, второй Лжедимитрий. Уже именно Россия в то время представляла подобие взбаламученного моря: „аки волны морские, – говорит летописец, – едина погибает, а другая восставает, такожде и наши беды и напасти: та беда полегаше, а другая восставаше“. В самом деле, порвалась связь земли с правительством и со столицею, в которой совершилось столько неожиданностей и перемен; области и города как бы потеряли свою опору, центр, и жизнь страны пошла в разброд; всюду – шаткость, колебание, а в общем – уныние, предчувствие и ожидание великих бед. Народ как будто уже привык играть клятвою и присягою; уважение ко всем священным обязанностям пошатнулось, чернь вошла во вкус бунтов и беспорядков. Началось, по выражению летописца, бесовское омрачение. В непонятном ослеплении, предки наши охотно шли на встречу всякому обманщику. Еще лежал обезображенный труп первого самозванца, как уже пошла молва и ожидания второго; еще не было этого второго, а уже огромные полчища Болотникова ратовали за него; но вот, наконец, нашелся он. |
| По свидетельству историка, И. был «во Христе и в Церкви мужем ревностным и благородным» (Ibid. II 16). Когда в Нортумбрии воцарился мир и увеличилось количество верующих, он, знаток рим. церковного пения, начал обучать их этому искусству. По словам Беды, И. «дожил до наших дней» (ad nostra usque tempora permansit - Ibidem), однако ко времени написания «Церковной истории...» (окончена в 731) он уже скончался, «будучи стар и насыщен днями» (Ibid. II 20). По мнению ряда исследователей, рассказ об И., несмотря на скудость сообщаемых сведений, занимает важное место в созданном Бедой повествовании о распространении христианства в англосакс. Англии. После бегства свт. Павлина И. остался единственным представителем римско-кентской миссии в Нортумбрии. Несмотря на это, он не пошел на компромисс с ирл. духовенством, оставшись в умеренной оппозиции. По замечанию Г. Мейр-Хартинга, описание трагедии англосакс. Церкви уравновешивается подвигом И., добровольно оставшегося в Нортумбрии ( Mayr-Harting. 1972. P. 42). Дж. Уоллес-Хадрилл считал, что Беда преувеличил результаты деятельности И. в противовес ирл. миссии ( Wallace-Hadrill. 1993. P. 86). Предположение Ч. Джонса о том, что Павлин и И. привели в порядок списки королей Нортумбрии и создали на их основе первую в англосакс. Англии летопись, не было поддержано исследователями (Ibid. P. 74, 86). Бытовавшее в историографии мнение о том, что прп. Беда получил сведения о миссии свт. Павлина от И., также не соответствует действительности: о крещении кор. Эдвина Беде рассказывал аббат Деда из мон-ря Пеартанеу (ныне Партни, графство Линкольншир), в свою очередь слышавший об этом от некоего старца ( Baeda. Hist. eccl. II 16). Скорее всего И. скончался до того, как Беда начал сбор материалов для составления «Церковной истории...». В глоссе к одной из рукописей «Церковной истории...» (London, Univ. College. G. Dunn Library. Ms. Coll. Phillipps, 9428; см.: Baedae Opera. 1896. P. 118) переписчик, вероятно знавший о местном предании, привел английское название селения, где жил И.,- Сейнт-Джеместрет. Издатель сочинения Беды, Дж. Смит (1722), отождествил это место с сел. Эйкбар близ г. Ричмонд (графство Норт-Йоркшир). В ц. св. Освальда в сел. Ист-Хоксуэлл, недалеко от Эйкбара, сохранился фрагмент резного англосакс. креста с надписью: «Это крест св. Иакова» (HAEC EST CRVX SC GACOBI) (см.: Browne. 1896. P. 214-222; Bright. 1897. P. 150). Однако Ч. Пламмер критически относился к локализации общины И. в совр. Эйкбаре или Ист-Хоксуэлле ( Baedae Opera. 1896. P. 118). |
| На самом деле 161 г. Вслед за Орозием Беда путает императора Марка Аврелия (годы правления 161–180) с его предшественником Антонином. Луций Аврелий Коммод Вер был соправителем Марка Аврелия в 161–169 гг. 107 Элевтерий–епископ Рима в 174–189 гг. 108 Сведения об этом Беда почерпнул в «Liber Pontificalis» — краткой летописи деяний римских пап, которая велась с начала VII в. до 1431 г. Она начинается с апостола Петра, но достоверный характер приобретает только с VI в. По догадке А. Гарнака, в соответствующей записи имеется в виду не Британия (Brittania), а Бирта, или Брита–дворец правителей Эдессы (Осроены). В то время правителя по имени Луций в Эдессе не было, но ее царь Ману VIII вполне мог взять себе это латинское имя в знак подчинения Риму. 109 Реальное проникновение христианства в Британию датируется концом II в. 110 Снова хронологический сдвиг–император Септимий Север правил в 193–211 гг. 111 Римская оборонительная стена состояла из трех частей: каменная стена (murus) с рвом перед ней, система башен и фортов (castra) и вал (vallum). На самом деле первый вал в Британии построил император Адриан около 122 г., а второй, более северный, — император Антонин около 150 г. Уже в скором времени эти валы были частично разрушены пиктами и восставшими бриттами. Север восстановил Антонинов вал и укрепил его каменную часть, поэтому многие писатели древности считали именно его создателем этого сооружения. 112 Все это описание Беда заимствовал из сочинения Вегеция «О военном деле». Остатки стены находились рядом с монастырем Ярроу, и автор наверняка осматривал их. 113 Эбораком здесь и далее называется современный Йорк. Бритты называли его Эвраук (что означает «золотой») по имени своего легендарного вождя. Римляне переделали это слово в Эборак, а англосаксы–в Эофервик. Современное название восходит к скандинавам. 114 Имеются в виду император Каракалла (Марк Аврелий Бассиан), правивший в 211–217 гг., и его брат и соправитель Гета, казненный в 212 г. 115 Диоклетиан правил в 284–305 гг. Максимиан Геркулий был его соправителем на Западе в 285–305 гг. и пытался вернуться к власти до своей гибели в 310 г. 116 |
|
|
