| Ведомостей статью: о кандидатах Богословия. Автор ее укрыл свое собственное имя, указав только, что он действует на литературном поприще под знамением «православного». Каково же деяние его? Ближайшим образом, как следовало бы судя по заглавию статьи ожидать, она имеет в виду кандидатов богословия, однако же это не совсем так: кандидаты Богословия – только повод, ухватившись за который, «Правословный» высказывает свое весьма решительное суждение о студентах, профессорах и целой постановке богословского преподавания в духовных академиях вообще. Вот это решительное суждение: а) «Приведенные два примера – говорит он – дают основание для ответа, что требуется и чего не требуется от сочинения для признания автора его кандидатом богословия. Не требуется при разработке темы ни ясного понимания своего предмета, ни согласования своих выводов с учением православной церкви, ни даже проверки этих выводов святоотеческим учениям. Словом, можно основываясь на своем разуме, да на своем же толковании священного писания защищать какую угодно ересь, или проводить противоцерковные доктрины и выставлять на показ свои инославные симпатии. Лишь бы только в сочинении была видимость труда, т.е. множество выписок и сносок да изложено было бы сочинение ясно; это последнее – самое главное». б) «Студенты пишут глупости, профессора изощряют на этих глупостях свое остроумие – кому от этого беда! Но на самом-то деле за эти глупости студент признается достойным степени кандидата богословия». «Не слишком ли легко достигается у нас ответственное звание (!) кандидата богословия, не слишком ли формально относятся гг. профессоры к своему праву судить о достоинстве кандидата, и наши духовные академии не становятся ли в этом отношении слишком похожими на немецкие богословские факультеты»? Вот благосклонный читатель, суждение частного лица, опубликованное в большой русской столичной газете, о православных академиях, т. е. высших богословских училищах Православной России. Долго мы стояли в раздумьи пред этим явлением, стараясь спокойно обсудить его и занести его в свою хронику с беспристрастием летописца. |
| Спросим не о власти в России, а о власти России. Князь Владимир Киевский основатель Руси в той ее определяющей форме, от которой ведут себя другие государственные образования на Восточноевропейской равнине вплоть до Московского княжества, образец для всей династии Рюриковичей и также для более поздних правителей, святой креститель Руси. Если его фигура считается многими важной для последующей истории всей России, то и способ перехода власти от него, первого, к первому его престолонаследнику должен быть тоже знаменательным. Об этом говорят, как нам кажется, пока еще односторонне. Летописи сообщают: в 1015 году Владимир разболелся. Печенеги шли на Русь. Владимир собрал войско и послал с ним своего сына Бориса, в крещении Романа, князя Ростовского. 15 июля 1015 Владимир умер в Берестове, своей резиденции под Киевом. «И ведавше мнози плакавше по нем все множество: боляре яко отца, людие яко строителя, нищий яко заступника и кормителя». Тут странные слова: ведали многие, плакало всё это, т. е. знавшее о факте смерти, множество. Дело в том, что кончину князя скрывали, и вот почему. Борис, посланный преследовать печенегов, отсутствовал, и бояре «потаиша Владимерово представление того ради, дабы не дошла весть до окоянного Святополка», еще одного из сыновей Владимира. Он всё-таки узнал, «з дружиною своею приспе в Киев» «вборзе» и «седе на столе отчи». Он начал раздаривать имение отца и, пишет летопись, киевляне имение брали, но с задней мыслью: они ненавидели Святополка и «бяху с Борисом, чаяху на княжение, любяху бо его вси». «Святополк же окоянны, помысли в себе, рек: «Се же убих Бориса, како погубить Глеба?»» Глеб, в крещении Давид, тоже сын Владимира, муромский князь. Конь споткнулся под Глебом, дурное предзнаменование. Оно скоро подтвердилось, ему передали от Ярослава (Новгородского): «Не ходи, отец наш умер, а брат убиен от Святополка». «Се же слышав, Глеб возопи со слезами, плача, глаголя по отцы, паче же по брате: «Увы мне, брате мои, господине. Лутче бы ми умрети с тобою, нежели жить на свете сем, аще б видил брат мои мое воздыхание, то явил бы лице свое англьское; толико постиже мя беда и печаль; уне бы ми умрети с тобою, господине мои.» Со слезами глаголя и моляся, подобно князю Борису словеса глаголя». Глеб, как перед этим Борис, тоже убедил дружину не поднимать гражданской войны, оставить его одного. «Лутче есть единому умрети за вся». «Окоянни же то видевше, устремишась, аки зверие, диви». Опять у летописца нет никакого двойного счета, никакой скидки на исторические условия и обстоятельства, никаких точек зрения. Глеб своим: «Братия милоя, меня оставите, а сами не погниете меня деля [ради]». Он умер, говорит летопись, молясь. |
| Один монах, по имени Феодул, принадлежавший к патриаршей свите, отравил ядом патриарха, из уст его полилась кровь, и он по некотором времени испустил дух. По замечанию летописца, Феодул умертвил патриарха с ведома и даже по наущению прочих лиц, сопровождавших Пахомия. 466 Но спрашивается, с какой целью учинено это ужасное преступление? С большой вероятностью утверждают, что мотивом к убийству послужила алчность: спутники патриарха, видя множество золота, собранного им в Молдавии и Валахии, пожелали воспользоваться чужим богатством и запятнали себя ужасным злодеянием. 467 Возмутительное событие! Есть исторический рассказ (он находится в «Historia Patriarchica»), имеющий целью удостоверить, что в правление Иеремии I Константинопольской церкви грозила великая беда, которая, однако же, была устранена благодаря деятельности и искусству указанного патриарха. Рассказывается так: некоторым улемам и муллам (мулла – мусульманский священник, улемы – мусульманские судьи, толкователи Корана. – Ред.) захотелось достигнуть разрушения всех христианских храмов в Константинополе, и для этой цели они исходатайствовали, где следует, фетву (вид султанского распоряжения, постановления, наряду с фирманом и гаттишерифом. – Ред.), разрешавшую совершить это дело. Но патриарх Иеремия, заблаговременно узнав о готовившемся злополучии, обратился к великому визирю, который был благорасположен к христианам и который посоветовал Иеремии явиться в императорском Диване и дать уверение, что взятие Константинополя Магометом II произошло при таких условиях, которые дают христианам все права на мирное и безопасное жительство в Империи. Патриарх так и сделал. Диван удовлетворился показаниями свидетелей-турок, выставленных Иеремией для доказательства, что будто Константинополь сдался добровольно, а не был взят силой. Удовлетворился этими показаниями и сам султан, когда ему было доложено это дело. Христианские храмы получили безопасность. Султан выдал грамоту, которая укрепляла за христианами право на владение их церквами Патриарх и народ возблагодарили Бога за избавление от беды. |
| Изменник Савка сказал при этом князю югорскому: «Если, князь, не убьешь Якова Прокшинича и пустишь его в Новгород живого, то он опять приведет сюда войско и опустошит твою землю, вели убить его», и Яков был убит, сказавши перед смертию Савке: «Брат! Судит тебя Бог и св. София, что подумал на свою братью; станешь ты с нами перед Богом и отдашь ответ за кровь нашу». Наконец осажденные, истребивши лучших людей, ударили на остальных, полумертвых от голода, и большую часть их истребили; спаслось только 80 человек, которые с великою нуждою добрались до Новгорода. Приход их, разумеется, должен был произвести сильное волнение, когда узнали, что беда приключилась от измены; сами путники убили троих граждан, обвиняя их в злом умысле на свою братью, другие обвиненные откупились деньгами; летописец говорит, что одному Богу известно, кто тут был прав, кто виноват. Из этих, хотя очень редких, известий летописи, мы можем составить себе понятие об отношениях Новгорода к его Заволоцким владениям, к тамошнему финскому народонаселению: ходили отряды так называемых данников (сборщиков дани) собирать ясак с туземцев серебром и мехами, иногда эти данники встречали сопротивление, были истребляемы вдруг в разных местах; неизвестно поход Ядрея был ли попыткою взять ясак с племен, еще до сих пор его не плативших, или с старых плательщиков, отказавшихся на этот раз платить; слова князька «Мы копим серебро... зачем вы хотите губить своих смердов» могут указывать на последнее. Но если новгородские данники не всегда были счастливы в своих заволоцких походах, то новгородским выходцам, принужденным оставить по разным причинам родную землю, удалось в последней четверти XII века утвердиться в стороне Прикамской на берегах реки Вятки, где они основали независимую общину, ставшую на северо-востоке притоном всех беглецов, подобно южному Берладу и Тмутараканю. Если новгородцы боролись с финскими племенами за Волоком, в нынешней Финляндии и Эстонии – там для того, чтоб сбирать с них богатый ясак серебром и мехами, здесь – частию также для добычи, частию для защиты собственных владений, опустошаемых дикарями, то северные, суздальские князья, повинуясь природным указаниям, распространяли свои владения вниз по Волге, причем постоянно должны были бороться с болгарами, мордвою и другими инородцами. |
| Поляки взяли в плен девять татар и одного казака, который, как оказалось, был бут (переводчик или толмач); он под пыткой сказал, что татар у них 47,000, а казаков более 15,000, но скоро придет сам хан с огромной ордой. Потоцкий приказал отрубить голову ему и пленным татарам. 342 Тогда Хмельницкий отошел, расположил свое войско на возвышенности в виде полумесяца и показывал вид, будто хочет атаковать польский обоз всеми силами, 343 а между тем, задумал иным средством уничтожить врагов. Он выбрал расторопного и умного казака Микиту Галагана, научил, что ему делать и говорить, и послал прокрадываться к польскому лагерю так, чтобы его заметили. 344 Предвидя, что задуманный план удастся, казацкий предводитель тогда же послал казаков корсунского полка, под начальством Кривоноса с татарами, через близлежавшую гору, и приказал, чтобы они зашли в березовый лес, находившийся неподалеку от селения Гроховцы, в неровном месте. Это урочище называли поселяне Крутой Балкой. 345 Хмельницкий приказал нарубить в лесу деревьев на пути полякам и перекопать дорогу глубоким рвом вдоль узкой долины, засесть в чащах и поставить орудия. 346 Микита стал пробираться мимо польских окопов; его поймали и привели к предводителю, 347 после пытки огнем, обыкновенного тогда обряда, казак начал так говорить на вопросы о числе войска своего: «Нашим счёта я не знаю, да и знать трудно, потому что с каждым часом их становится более, а татар с Тугай-Беем тысяч пятьдесят, да еще хан стоит неподалеку, с ордой и скоро будет здесь. 348 «Когда услышали паны эту весть (говорит русский летописец), то такой страх напал на них, что и сами они уныли, и руки у них опустились и весь разум от них отступил». 349 Распространился слух, что казаки отводят воду из под Стеблова за милю от Корсуна. 350 Совет панов был до крайности не согласен. Многие держались той мысли, что следует бежать как можно скорее. Сам Потоцкий, столь гордый, столь самонадеянный, теперь был в пугливом расположении духа. 351 «С малым числом нашего войска (говорил он) нельзя думать о продолжительной битве. Если придут свежие татарские силы и обложат нас, то где мы возьмем пищу? Да если бы мы и успели победить Хмельницкого, то что из этого? Гнездо мятежа плодовито в Украине. Если бы мы были сторукие гиганты, то и тогда бы не совладали с Русью, этой гидрой, у которой, вместо одной срубленной головы, вырастут десять. Полезнее будет для Речи Посполитой, если мы сохраним войско до того времени, когда можно будет успеть; а если мы погубим войско наше, то великая беда станется для Речи Посполитой». |
| Один монах, по имени Феодул, принадлежавший к патриаршей свите, отравил ядом патриарха, из уст его полилась кровь, и он по некотором времени испустил дух. По замечанию летописца, Феодул умертвил патриарха с ведома и даже по наущению прочих лиц, сопровождавших Пахомия. Но спрашивается, с какой целью учинено это ужасное преступление? С большой вероятностью утверждают, что мотивом к убийству послужила алчность: спутники патриарха, видя множество золота, собранного им в Молдавии и Валахии, пожелали воспользоваться чужим богатством и запятнали себя ужасным злодеянием. Возмутительное событие! Есть исторический рассказ (он находится в «Historia Patriarchica»), имеющий целью удостоверить, что в правление Иеремии I Константинопольской церкви грозила великая беда, которая, однако же, была устранена благодаря деятельности и искусству указанного патриарха. Рассказывается так: некоторым улемам и муллам (мулла — мусульманский священник, улемы — мусульманские судьи, толкователи Корана. — Ред.) захотелось достигнуть разрушения всех христианских храмов в Константинополе, и для этой цели они исходатайствовали, где следует, фетву (вид султанского распоряжения, постановления, наряду с фирманом и гаттишерифом. — Ред.), разрешавшую совершить это дело. Но патриарх Иеремия, заблаговременно узнав о готовившемся злополучии, обратился к великому визирю, который был благорасположен к христианам и который посоветовал Иеремии явиться в императорском Диване и дать уверение, что взятие Константинополя Магометом II произошло при таких условиях, которые дают христианам все права на мирное и безопасное жительство в Империи. Патриарх так и сделал. Диван удовлетворился показаниями свидетелей–турок, выставленных Иеремией для доказательства, что будто Константинополь сдался добровольно, а не был взят силой. Удовлетворился этими показаниями и сам султан, когда ему было доложено это дело. Христианские храмы получили безопасность. Султан выдал грамоту, которая укрепляла за христианами право на владение их церквами Патриарх и народ возблагодарили Бога за избавление от беды. |
| Закрыть Александр Арцибашев: «Верю в силу русского крестьянина» Беседа с председателем Общественного совета по возрождению российских деревень, сопредседателем Союза писателей России 07.04.2014 469 Время на чтение 17 минут - Александр Николаевич, вы давно известны как один из ведущих экспертов по сельскому хозяйству. Причем знаете положение дел не только по статистическим отчетам, но сами постоянно бываете в крестьянских хозяйствах. Сегодня первый вопрос у нас такой - в связи с обострением международной обстановки, связанной с возвращением Крыма в состав России, против нашей страны Запад ввел ряд санкций, и, как знать, не коснутся ли они и поставок продовольствия из-за рубежа. Как, по вашему мнению, выстоим? - Очень странно, что в комментариях о последствиях санкций, которые может применить Запад, не обращают внимания на продовольственную безопасность. Напомню, что мы закупаем за рубежом примерно треть продовольствия от нашей потребности. И если будут введены санкции в продовольственной сфере, это может больно ударить по нашей экономике, хотя голод нам не грозит. От правительства уже в течение почти четверти века я слышу одно и то же: надо уйти от импорта продовольствия в таком объеме. Пока, конечно, ничего опасного нет, да и за многовековую русскую историю наш народ повидал всякого: и глад, и мор... 20% нашей территории ежегодно подвергается каким-то природным напастям - или зальет, или засушит, или еще что-то произойдет... - Земледелие на большой части нашей страны всегда было рискованным. - Согласно летописям, из последних 700 лет 200 были голодными, то есть каждый третий год был неурожайным. Но русский народ выжил, и это говорит о том, что он всегда руководствовался пословицей: на Бога надейся, а сам не плошай. Даже не в столь далеком прошлом, в XX веке, мы порой подмешивали в хлеб лебеду. Старики могут это подтвердить. Тем не менее, шутили: это не беда, что в хлебе лебеда, две беды - когда ни хлеба, ни лебеды. - Сколько же нам требуется продовольствия, чтобы обойтись без лебеды? |
| Нельзя сомневаться в том, что Пелагея Ивановна поставила на свое место Прасковью Ивановну с тою же целью, как о. Серафим послал ее в Дивеев. Их назначение в обители – спасать души монашествующих от натисков врага человечества, от искушений и страстей, им ведомых, по прозорливости. Если дивная и блаженная раба Божия Прасковья Семеновна, шумевшая в дни неправильных действий в Дивееве преосвященного Нектария, называла Пелагею Ивановну вторым Серафимом, то мы не ошибемся, если скажем, что за вторым стал в Дивееве и третий, по духу и страданиям, Серафим, испытавший в течение 30 лет пустынножительство в Саровском лесу строжайшее постничество, наконец-телесные истязания в миру, как Пелагея Ивановна, и избиение, как о. Серафим, врагом, который вооружил против нее разбойников с целью ограбления, перед приходом на жительство в обитель, проломил блаженной голову и оставил жертву свою плавающею в крови. Таковы были ученицы великого старца и блаженного Серафима! Как же не сказать, что счастливы мы, живя одновременно с такими людьми на земле и имея их перед глазами себе в назидание! Блаженная Прасковья Ивановна, всем известная по данному ей прозвищу «Паша Саровская» и почитаемая в обители за «маменьку», родилась в Тамбовской губернии Спасского уезда, в селе Никольском, в поместье г-д Булыгиных, от крестьянина Ивана и жены его Дарьи, которые имели трех сыновей и двух дочерей. Одну из дочерей звали Ириной – нынешнюю Пашу. Господа отдали ее 17 лет против желания и воли замуж за крестьянина Феодора. Ирина жила с мужем хорошо, согласно, любя друг друга, и мужнина семья очень уважала ее, потому что Ирина хорошо работала, ходила на барщину, любила церковные службы, усердно молилась, избегала гостей, общества и не выходила на деревенские игры. Так прожила она с мужем 15 лет, и Господь не благословил ее детьми. По прошествии этих годов г-да Булыгины продали их другим помещикам – немцам, господам Шмидтам, в село Суркот. Чрез пять лет после этого переселения муж Ирины заболел чахоткой и умер. Тогда господа ее взяли в кухарки и экономки. Несколько раз они пробовали вторично ее выдать замуж, но Ирина решительно сказала: «Хоть убейте меня, а замуж больше не пойду!» Так ее и оставили. Но вот через полтора года стряслась беда над усадьбой Шмидта, обнаружилась покража двух холстов... Прислуга показала, что их украла Ирина. Приехал становой со своими солдатами, и помещики упросили его наказать виновную. Солдаты зверски ее били, истязали, пробили ей голову, порвали уши... Ирина продолжала говорить, что она не брала холстов. Тогда господа призвали местную гадалку, которая сказала, что холсты украла действительно Ирина, да не эта, и опустила их в воду, то есть в реку. На основании слов гадалки начали искать холсты в реке и нашли их. |
| Теория цивилизаций (культурно-исторических типов) впервые в мире была разработана русским ученым Н.Я. Данилевским. До него господствовало представление, что человеческое общество развивается во всех странах одинаково, как бы линейно вверх, от низших форм к высшим. Сначала были Индия и Китай, потом высшие формы развития перешли в Грецию и Рим, а затем получили окончательное завершение в Западной Европе. Эти представления были рождены на Западе, т.е. Запад как бы принимал эстафету мирового развития, объявляя себя высшим выражением мировой цивилизации. Все многообразие культурно-исторических типов рассматривалось в рамках единой цивилизации. Эти ошибочные представления Данилевский убедительно опроверг. Он показал, что развитие идет не линейно, а в рамках целого ряда культурно-исторических типов, каждый из которых является по отношению к другим замкнутым духовным пространством, и оценивать его можно по его внутренним, присущим только ему критериям. По учению Данилевского, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может. Существуют лишь ее различные типы, такие как: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, еврейский, греческий, римский, славянский (русский). Господство одного культурно-исторического типа, распространенное на весь мир, означало бы постепенную деградацию человечества. Разработанная Данилевским теория цивилизаций получила дальнейшее продолжение в трудах О. Шпенглера и А. Тойнби. Последний, развивая теорию Данилевского, пришел к выводу, что на земле существовало более чем два десятка цивилизаций. Но беда в том, что оценку этих цивилизаций Тойнби вел по западноевропейской шкале координат, с позиции ценностей западного человека. В его схеме не остается места для русской цивилизации, которую он формально относит к восточнохристианской, хотя ее основы сложились еще до принятия христианства. А.С.: Вы считаете себя учеником Данилевского и Тойнби? О.П.: Данилевского – да, Тойнби – нет. Тойнби оттолкнулся от учения Данилевского, но развитие его повел как западный человек, корнями проросший в догматы Талмуда. Естественно, он не был способен сформулировать понятие русской цивилизации, так как был закрыт от нее мифологией западного мира. |
| Всё это, конечно, не случайно. Путь человека, каким видит его современное искусство — это путь к абсолютной самости, который не просто уводит творение от Создателя, заставляя забыть о Нём, но и придаёт безумную смелость бросать Ему вызов (Рече безумен в сердце своем: несть Бог [Пс 13:1]). Невозможно отрицать, что древнерусская культура обогатила человечество несомненными шедеврами. А между тем её по праву можно назвать культурой смирения; наверное, это её главное основополагающее свойство. Но беда в том, что стараниями многих поколений общественных, политических деятелей и публицистов слово смирение в языке секулярного общества приобрело несвойственный ему смысл чего-то серого, умственно и эстетически убогого, заурядного. На самом деле смирение — это глубоко укоренённое в сознании понимание сущности предстояния человека перед Богом. Смирение — это умение властвовать собой перед лицом Божиим, трезвое понимание своей роли в мире, причём не только относительно его Творца, но и относительно других людей, — и не только людей, но и всякой твари. Смирение человека творческого способствует расцвету его таланта, между тем как личностные амбиции зачастую ведут к творческой деградации. Вопреки распространённому мнению, уныл и однообразен — грех, ибо отец его, он же князь мира сего, пуст и бесплоден. Бог же как совершенный Творец одаривает смиренного творческим даром: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак 4:6). Попытаемся рассмотреть, как именно проявляется смирение в культуре Руси, и начнём с речевой культуры. Обратитесь к любому памятнику древнерусской письменности — и вы увидите, что автор, летописец, переводчик, составитель, переписчик всячески подчёркивают, что их собственный труд совершенно ничтожен, незначителен. В этом — глубокое понимание того, что творчество есть дар Божий, а такое понимание влечёт за собой и искреннее самоумаление пред Богом. Оно ничего общего не имеет с униженностью; просто человек испытывает благодарность к Творцу и умеет трезво взглянуть на себя: Кто Он — и кто я? Нужно сказать, что жёсткого требования анонимности письменной культуры в Православии нет. |
|
|
