| Палицын и современный летописец свидетельствуют, что между воеводами нижегородского ополчении была смута велия, что Пожарский «косно и медленно о шествии промышляше некоих ради междоусобных смутных словес»; что для прекращения смуты вызвали из Лавры ростовского митрополита Кирилла, который «прибыв в Ярославль, и люди Божии укрепляше, и которая ссора учинится у начальников, и начальники во всем докладываху ему». 57 Нельзя думать, чтобы эти смуты возникли вследствие честолюбия Пожарского, вследствие неуважения его к другим военачальникам, служившим под его начальством. Из места, которое занимает подпись Пожарского под одной грамотой того времени, можно видеть, что Пожарский не был заражен духом преобладания над своими товарищами. Выше его подписались девять человек: Морозов, Долгорукий, Головин, Одоевский и другие. 58 А летописец неоднократно говорит о его ласковом обхождении с бывшими у него на службе. Итак, что это за смута? Из-за чего она поднялась? Летописец говорит, что Заруцкий имел свою партию в Ярославле, что там в службе у князя были его советники. 59 Без сомнения они сеяли семена раздоров в войске и между воеводами возбуждали недовольство Пожарским 60 распускали слухи, что он домогается после быть царем 61 и, таким образом, доводили начальников до ссоры, которую не мог умирить сам Пожарский, но должен был вызвать для этого ростовского митрополита. Так объясняются слова летописи: «бысть в начальниках в Ярославле и во всех людях «смута велия, прибегнути нехкому и разсудити их некому». 62 Партия Заруцкого была после открыта. Во-вторых. По необходимости долгое, вследствие этих обстоятельств, пребывание Пожарского в Ярославле имело ту невыгоду, что сумма, собранная на содержание войска, была истрачена, и не с чем было идти под Москву. Так одна беда влекла за собою другую. Летописец говорит, что по приходе Пожарского в Ярославль, денег в казне было много, и Пожарский вовсе не думал тратить их понапрасну, а тотчас же сбирался в Москву: «к ним же начаша из «городов приезжати многие ратные люди, посадские люди привозити «на помощь денежную казну, и хотяху идти под Москву вскоре, но «поход их замешкался» 63 от вышеизложенных обстоятельств, казна истощилась, и вот что писал об этом Пожарский еще в апреле, от 7-го числа, к Вычегодцам: «и ныне, господа, изо всех городов приезжают к вам стольники, и стряпчие, и дворяне, и дети боярские и всяких чинов люди, а бьют челом всей земле о денежном жалованье, а дати им нечего». 64 Но денег, однако ж, все еще недоставало; Пожарский обратился к Цезарю Римскому с просьбою, чтобы он помог ему деньгами при последних усилиях его для спасения отечества. 65 |
| Итак, если из 93 мирных лет относительно усобиц исключим 45 важнейших, записанных нашествий половецких и литовских, то немного останется времени, в которое какая-нибудь волость не терпела бы от опустошений. При бедствиях политических упоминаются и бедствия физические – голод, мор. Относительно юга, обильной хлебом Малороссии мы не можем встречать в летописи частых жалоб на неурожаи; встречаем известие о неурожае мимоходом, например в 1193 году киевский князь Святослав говорит, что нельзя идти в поход на половцев, потому что жито не родилось; разумеется, голод мог происходить, когда нашествия иноплеменников или усобицы прекращали полевые работы, но это же самое обстоятельство уменьшало и число потребителей, ибо неприятель бил жителей, уводил их в плен. Относительно Ростовской области летописец упоминает о неурожае под 1070 годом. Чаще страдала от голода Новгородская область: под 1127 годом читаем, что снег лежал до Яковлева дня, а на осень мороз побил хлеб, и зимою был голод, осмина ржи стоила полгривны; в следующем году также голод: люто было, говорит летописец, осмина ржи стоила гривну, и ели люди лист липовый, кору березовую, насекомых, солому, мох, конину, падали мертвые от голода, трупы валялись по улицам, по торгу, по путям и всюду, наняли наемщиков возить мертвецов из города, от смрада нельзя было выйти из дому, печаль, беда на всех! Отцы и матери сажали детей своих на лодки, отдавали даром купцам, одни перемерли, другие разошлись по чужим землям. Под 1137 годом все лето большая осминка продавалась по семи резань; эта дороговизна произошла вследствие прекращения подвозов из окрестных земель – Суздальской, Смоленской, Полоцкой – ясный знак, что Новгород не мог пробавляться своим хлебом. В 1161 году все лето стояла ясная погода, жито погорело, а осенью мороз побил яровое, зима была теплая с дождем, вследствие чего покупали малую кадку по семи кун: великая скорбь была в людях и нужда, говорит летописец. В 1170 году кадь ржи продавалась в Новгороде по 4 гривны, а хлеб по две ногаты, мед по 10 кун пуд; как видно, впрочем, эта дороговизна произошла вследствие опустошения волости войсками Боголюбского и прекращения торговых связей с Суздальскою землею. |
| Откуда такие «нестыковки»? Работая над книгой, Гоголь пересмотрел множество летописей и исторических источников. Он прекрасно знал эпоху, которой посвящено его произведение. Но важнейшим материалом, который помог писателю так живописно передать характеры запорожцев, стали народные песни и думы. Как установили исследователи, в «Тарасе Бульбе» нет ни одного значимого эпизода или мотива, которые не имели бы своим источником героические народные песни и думы. В тексте — не ошибки автора, а намеренное смешение реалий разных эпох. Это было нужно ему именно для того, чтобы дать ощущение эпичности происходящего. События из разных времен сгруппированы вместе — для того, чтобы создать картину противостояния двух сил, двух полюсов, добра и зла — угнетаемых православных русских людей и угнетателей, поляков-католиков. Как эта картина соотносится с историческими реалиями? На этот счет историки дают разные ответы. Тарас Бульба 1909, режиссер - Александр Дранков Важно иметь в виду, что когда Гоголь говорит «русские люди», «русская земля», «русская сила», «русская вера» — речь идет не об этнической или государственной идентичности, а о духовной . Во времена действия «Тараса Бульбы» (даже если брать по верхней границе (30-е годы XVII века) России не принадлежали те территории («Украйна»), где происходят описанные в повести события. Эти территории принадлежали Речи Посполитой — мощной на тот момент европейской державе, возникшей благодаря слиянию в XIV веке королевства Польского и Литвы. Герои повести, казаки-запорожцы, были подданными польской короны. Часть этих казаков была реестровыми, то есть считались нерегулярными польскими вооруженными формированиями, обязаны были защищать южные границы Польши — и получали за то определенные привилегии и денежное содержание. Поэтому в реальности русскую землю (то есть русское государство) они, конечно же, не защищали. Мать. Шмаринов Д. При этом казаки-запорожцы — православные христиане, а Речь Посполитая была государством католическим, которое, формально декларируя веротерпимость, в действительности оказывало сильнейшее давление на своих православных подданных, принуждая их принимать католичество или униатство (униатство — попытка скрестить Православие с католицизмом, где от православной веры остались только внешние обрядовые моменты). Гонения на православных людей заключались и в ущемлении прав, и в издевательствах, и в финансовом бремени (например, в необходимости платить деньги за саму возможность совершать в православных храмах богослужения), и, как нередко случалось, в физическом преследовании. Упомянутый в повести эпизод — « Слушайте!.. еще не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан » — один из множества подобных. |
| — Кто-кто?! — Илья Олегович?! — Да как он смел появляться на смоленской земле, после того, что с ней сделал?! — Вот уж действительно, как говорится, пришла беда, отворяй ворота… — Да какая там беда! – успокаивая бояр, махнул рукой младший дружинник. – Он ведь не на коне да при оружии. Не с отрядом нанятых половцев или в дружине враждебного вам князя. Лежит себе в повозке у князя Бориса. В оковах. — В оковах? – не обращая внимания на ропот бояр, неодобрительно покачал головой Мстислав: – Ну, не я на него их надевал, не мне и снимать! А самого тоже пригласи. Как-никак, все-таки Рюрикович, следовательно, брат мой! И сделав знак воеводе приблизиться, шепнул: — Усиль охрану во дворе и по всему терему. Да сам, лично проследи! Чего доброго, прирежут еще по дороге сюда. Не смоленские, так суздальские, не те и другие, так псковские, даже иностранцы могут вмешаться: уж слишком много обид успел причинить всем, несмотря на свои юные лета, этот князь Илья! 3 — Стой! Не сюда! – остановил Мстислав князя Илью властным тоном… Первым в тереме появился князь Борис Давыдович. Это был не очень высокого роста, но такой широкоплечий и могучий мужчина, что, казалось, природа выточила его из одной глыбы северной гранитной скалы. Выставив вперед острую черную бороду, он направился к Мстиславу, широко разведя для самого горячего объятья короткие руки, но Мстислав лишь сдержанно обнял его и ограничился коротким сухим рукопожатьем. — Садись, князь! — кивнул он на лавку и вопросительно посмотрел на гостя: — Как дорога? — Благодарствуй, князь! Как на крыльях лечу! – с довольством ответил Борис Давыдович и, выщипывая из бороды длинные серые льдинки, посетовал: — Только уж больно мороз лют сегодня! — Да, последние годы почему-то с каждой зимой становится все холоднее! – вежливо согласился Мстислав. – Монахи устали даже сообщать об этом в своих летописях! — Вот-вот, и я о том же: как бы вообще нашей матушке земле однажды совсем не замерзнуть… — с опаской закивал гость. — Не того надо страшиться, князь, – остановил его Мстислав. — А наоборот – небывалого потепления! |
| В православной литературе видения ада столь же обычны, как и видения неба и рая. В отличие от видений неба, подобные видения и опыты даются чаще всего обычным грешникам, а не святым, и цель этого ясна. В своих «Собеседованиях» св. Григорий утверждает: «В Своей неизреченной милости благий Бог позволяет некоторым душам после смерти вернуться в тело, чтобы вид ада мог бы наконец научить их бояться вечного наказания, поверить в которое одни слова заставить их не могли». Затем св. Григорий описывает несколько опытов ада и рассказывает о впечатлении, которое они произвели на видевших. Так, некий испанский отшельник Петр умер и увидел «ад со всеми мучениями и бесчисленные озера огня». Вернувшись к жизни, Петр рассказал об увиденном, «но даже если бы он и хранил молчание, его покаянные посты и ночные бдения были бы красноречивыми свидетельствами его ужасающего пребывания в аду и глубокого страха жутких мучений. Бог явил Свое безмерное милосердие, не дав ему умереть и испытать это все после смерти». Английский летописец VII века Беда Достопочтенный рассказывает, как некий житель провинции Нортумбрия вернулся после того, как всю ночь пробыл «мертвым», и рассказал о своем опыте как рая, так и ада. В аду он очутился в непроглядной темноте; «часто перед нами внезапно возникали клубы тусклого пламени, поднимающегося как бы из огромной ямы и вновь туда спадающего... По мере того, как языки пламени разрастались, они наполнялись человеческими душами, которые, подобно искрам, разлетающимся с дымом, то оказывались иногда высоко в воздухе, то падали обратно в глубину по мере уменьшения огненных паров. Более того, неописуемое зловоние изливалось с этими парами и заполняло все это мрачное место... Вдруг позади я услышал звук самого ужасного и отчаянного стенания, сопровождаемого грубым смехом... Я увидел толпу злых духов, влекущих за собою в глубины пять душ, которые выли и стенали в то время, как бесы смеялись и ликовали... Тем временем из огненных глубин появились темные духи и стали окружать меня, пугая своими сверкающими глазами и отвратительным пламенем, исходящим из их ртов и ноздрей...» (Беда «История английской Церкви и народа», кн. V, 12). |
| И материальная культура киевского общества стояла, сравнительно с прочей Европой, не низко. Внешность Киева вызывала панегирики писателей IX века. Западным иностранцам Киев казался соперником Константинополя. Впечатление, которое он производил на иноземцев, вело к восторженным отзывам с их стороны: они, напр., считали в Киеве 400 и более церквей. Во всяком случае, Киев был крупным торговым городом восточной Европы, городом с разноплеменным населением, высшие классы которого знакомы были с лучшими произведениями окрестных стран и вызывали со стороны нашего летописца даже упреки в роскоши. И, если, за исключением Киева и других городов, вся прочая страна была еще в младенческих формах общественного и хозяйственного быта, то, все-таки, мы не имеем права назвать Киевскую Русь некультурной страной, если возьмем во внимание быт древних городов, отмеченный явно культурными чертами. Еще в глубокой древности Русь стала терять черты патриархального племенного строя, хотя новые отношения и не отлились еще в окончательные формы государственного быта. Долгое совместное жительство, единство племени, языка и религии делали из Руси одну страну, из русских славян – один народ. И это единство чувствовалось и ярко сознавалось нашими предками. Певец «Слова о Полку Игореве», который помнил много такой старины, какая и для его времени была уже седою стариною, мыслил русскую землю единою от Южного Галича и Карпат до верхней Волги. Всех князей и северных, и южных одинаково зовет он помочь беде Игоря и стать «за землю русскую». В его глазах беда Игоря – беда всей земли русской, а не только Игорева княжества: «Тоска разлилась по Русской земле, обильная печаль потекла среди земли русской!» говорит он об этом. В IX веке летописец пишет свою «повесть» не о том или другом княжестве, а о всей Русской земле. Так вырастало постепенно твердое национальное самосознание, вырастало и в сказаниях, и в летописях, и в самой жизни. В XII веке окончательно определилась русская национальность. Тем более непонятным должен казаться упадок киевской Руси к XII веку. Какая же была к тому причина? Первая и главная причина заключалась в том, что в единой земле, в едином обществе не было единой политической власти, – владел Русью многочисленный княжеский род, при спутанности родовых и семейных счетов из-за старшинства или из-за каких-нибудь обид, князья часто затевали усобицы и втягивали население в междоусобную войну; от этих усобиц страдали люди, страдало развитие народного быта. Из 170 лет (1055–1224) Погодин насчитывает 80 лет, прошедших в усобицах и 90 лет мирных; и, хотя тот же Погодин говорит, что для массы они не имели важного значения, но в действительности они были несчастьем для страны, как бы легко ни переносилось населением каждое отдельное разорение. Вторым несчастьем Киевской Руси было усиление с половины XII века ее степных врагов. |
| «Что это ты говоришь, Господи, помилуй! – возразила испуганно Анна Герасимовна. – Я так испугалась, что вся дрожу!» Но про себя Анна Герасимовна думала, что будет непременно беда, потому что блаженная изменилась, стосковалась и вся осунулась. Настали сумерки. С самого утра Елисавета Алексеевна и все сестры ждали Владыку у храма и гостиницы, в которой приготовили ему помещение, но он не ехал. Когда начало темнеть, Пелагея Ивановна вдруг вскочила и побежала прямо в гряды, которые были против ворот, и засела в них. Анна Герасимовна пошла за нею. Нашла туча с большим громом и сильным дождем, а блаженная со своей подругой продолжала сидеть в огороде; сколько дождь ни поливал их, Пелагея Ивановна не двигалась с места и Анне Герасимовне не дозволяла. «Сиди!» – говорила ей блаженная. Промокшая Анна Герасимовна роптала: «Что это? Господи, помилуй! Дождь так вот и поливает; там все Владыку с фонарями ждут, а я тут и сиди с тобой!» С этими словами она встала и хотела уйти, но блаженная как вскочит, схватит ее за подол, да так грозно и гневно прикрикнула: «Так и сиди!» Ужас напал на послушницу. «Что это, Господи, – думала она, – уж непременно какая-нибудь да будет беда!» Сидели они совершенно промокшие и издали смотрели, как собрались сестры ждать Владыку у ворот с фонарями. В полночь наконец приехал преосвященный Нектарий в сопровождении протоиерея и письмоводителя, своего родного брата. Раздался звон. Прасковья Семеновна услышала звон и спросила: что звонят? Федорушка объяснила ей, что Владыка приехал, но старица ничего не сказала. Блаженная Пелагея Ивановна выскочила из грядок и бросилась к воротам. Немного спустя она встала, оглядела себя и Анну Герасимовну и, видя, что с обеих их вода ручьем льется, произнесла: «Ну, слава Богу! Теперь ничего не будет!» Они пошли домой. Елисавета Алексеевна объяснила преосвященному Нектарию, что его весь день ждали и, наконец, решили, что он приедет не ранее утра, а потому сестры разошлись. «Как благословите, Владыка, службу завтра?» – спросила она. |
| В православной литературе видения ада столь же обычны, как и видения неба и рая. В отличие от видений неба, подобные видения и опыты даются чаще всего обычным грешникам, а не святым, и цель этого ясна. В своих " Собеседованиях " св. Григорий утверждает: " В Своей неизреченной милости благий Бог позволяет некоторым душам после смерти вернуться в тело, чтобы вид ада мог бы наконец научить их бояться вечного наказания, поверить в которое одни слова заставить их не могли " ( " Собеседования " , IV, 37, стр. 237). Затем св. Григорий описывает несколько опытов ада и рассказывает о впечатлении, которое они произвели на видевших. Так, некий испанский отшельник Петр умер и увидел " ад со всеми мучениями и бесчисленные озера огня " . Вернувшись к жизни, Петр рассказал об увиденном, " но даже если бы он и хранил молчание, его покаянные посты и ночные бдения были бы красноречивыми свидетельствами его ужасающего пребывания в аду и глубокого страха жутких мучений. Бог явил Свое безмерное милосердие, не дав ему умереть и испытать это все после смерти " (стр. 238). Английский летописец VIII века Беда Достопочтенный рассказывает, как некий житель провинции Нортумбрия вернулся после того, как всю ночь пробыл " мертвым " , и рассказал о своем опыте как рая, так и ада. В аду он очутился в непроглядной темноте; " часто перед нами внезапно возникали клубы тусклого пламени, поднимающегося как бы из огромной ямы и вновь туда спадающего... По мере того, как языки пламени разрастались, они наполнялись человеческими душами, которые, подобно искрам, разлетающимся с дымом, то оказывались иногда высоко в воздухе, то падали обратно в глубину по мере уменьшения огненных паров. Более того, неописуемое зловоние изливалось с этими парами и заполняло все это мрачное место... Вдруг позади я услышал звук самого ужасного и отчаянного стенания, сопровождаемого грубым смехом... Я увидел толпу злых духов, влекущих за собою в глубины пять душ, которые выли и стенали в то время, как бесы смеялись и ликовали... Тем временем из огненных глубин появились темные духи и стали окружать меня, пугая своими сверкающими глазами и отвратительным пламенем, исходящим из их ртов и ноздрей... " (Беда Достопочтенный " История английской Церкви и народа " , кн. V, 12). |
| Откуда такие «нестыковки»? Работая над книгой, Гоголь пересмотрел множество летописей и исторических источников. Он прекрасно знал эпоху, которой посвящено его произведение. Но важнейшим материалом, который помог писателю так живописно передать характеры запорожцев, стали народные песни и думы. Как установили исследователи, в «Тарасе Бульбе» нет ни одного значимого эпизода или мотива, которые не имели бы своим источником героические народные песни и думы. В тексте — не ошибки автора, а намеренное смешение реалий разных эпох. Это было нужно ему именно для того, чтобы дать ощущение эпичности происходящего. События из разных времен сгруппированы вместе — для того чтобы создать картину противостояния двух сил, двух полюсов, добра и зла — угнетаемых православных русских людей и угнетателей, поляков-католиков. Как эта картина соотносится с историческими реалиями? На этот счет историки дают разные ответы. Важно иметь в виду, что, когда Гоголь говорит «русские люди», «Русская земля», «русская сила», «русская вера» — речь идет не об этнической или государственной идентичности, а о духовной. Во времена действия «Тараса Бульбы» (даже если брать по верхней границе — 30-е годы XVII века) России не принадлежали те территории («Украйна»), где происходят описанные в повести события. Эти территории принадлежали Речи Посполитой — мощной на тот момент европейской державе, возникшей благодаря слиянию в XIV веке королевства Польского и Литвы. Герои повести, казаки-запорожцы, были подданными польской короны. Часть этих казаков были реестровыми, то есть считались нерегулярными польскими вооруженными формированиями, обязаны были защищать южные границы Польши — и получали за то определенные привилегии и денежное содержание. Поэтому в реальности Русскую землю (то есть Русское государство) они, конечно же, не защищали. При этом казаки-запорожцы — православные христиане, а Речь Посполитая была государством католическим, которое, формально декларируя веротерпимость, в действительности оказывало сильнейшее давление на своих православных подданных, принуждая их принимать католичество или униатство (униатство — попытка скрестить православие с католицизмом, где от православной веры остались только внешние обрядовые моменты). Гонения на православных людей заключались и в ущемлении прав, и в издевательствах, и в финансовом бремени (например, в необходимости платить деньги за саму возможность совершать в православных храмах богослужения), и, как нередко случалось, в физическом преследовании. Упомянутый в повести эпизод — «Слушайте!.. еще не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан» — один из множества подобных. |
| Преодолев оторопь (мысли его смущали его – Дан. 4, 16 ), Даниил объясняет царю, что дерево, могучее, но притом совершенно беззащитное перед властью Всевышнего, – это он сам, и что его ждет беда. Что же происходит далее с царем Навуходоносором? Почему он отлучен от людей, живет с дикими ослами, питается травой? – Здесь у нас единственный источник информации – сама Библия. Но отсутствие иных источников не говорит еще о том, что история Навуходоносора вымышлена. Летописцы древности писали о победах царей, но не писали об их неудачах, падениях, болезнях: сложно представить себе, что вавилонские летописцы стали бы описывать болезнь царя. Вероятно, Навуходоносор страдал психическим заболеванием. Не исключено также, что он просто видел себя в своем бреду в полях, среди диких ослов, под дождем, что пища, которую ему, больному, приносили, казалась ему травой. Трудно сказать точно; это вопрос нашего доверия к Священному Писанию . Но для нас здесь важен момент обращения царя Навуходоносора от халдейской мудрости к Истинному Богу; обращения, первый шаг к которому великий царь сделал после чуда с отроками в огненной печи (см.: Дан. 3, 98–100 ). Разум и прежнее положение возвращаются к царю лишь после того, как он признает ничтожество и немощь человека, ничтожность того, что казалось ему величием, и прославляет Единого Бога, перед Которым все живущие на земле ничего не значат ( Дан. 4, 32 ). – По всей видимости, Навуходоносор, наконец, умирает, и на трон восходит его сын Валтасар. Знаменитая сцена: пир Валтасара, кощунственное использование священных сосудов Иерусалимского храма и грозная надпись, появившаяся на извести стены. Таинственная сцена… На каком языке была сделана эта надпись, почему никто, кроме Даниила, не мог ее прочитать? – Действительно, как люди не могли понять значение надписи, которая была сделана на арамейском – на том языке, который был их родным? Наверное, здесь та же ситуация, что и с таинственным сном Навуходоносора: когда человек встречается с откровением от Бога, он сам не может понять его, если Господь не откроет знание. |
|
|
