| – Если они и заблуждаются, – сказал он Василью Львовичу, – то цель, однако, у них по-своему почтенная. Карамзин у них избран почетным членом. Дмитриев был и по годам и по положению старший; будучи теперь другом Карамзина, он когда-то дружил с Державиным. Он стоял за мир в словесности. Василий Львович сказал кстати, что новые басни Ивана Ивановича «Три путешественника» и «Слон и мышь» возбудили толки. В Москве ими объедаются. В особенности «Три путешественника» – даже не должны называться баснею, по всему это поэма. Иван Иванович вдруг, на глазах у Александра, преобразился: косые глаза его заблистали. – Басни – род неблагодарный, никак не дается, – сказал он с улыбкою, – язык наш неподатлив. – А «Бык и корова»? А «Три путешественника»? – возразил дядя с укоризною. – Точно, эта баснь, или, по-вашему, поэмка, на счету лучших моих стихотворений, – сказал небрежно Дмитриев. – Москва, видно, еще помнит меня. Тут же Василий Львович сказал о баснях Крылова, что о них язык сломаешь; о морали их ни слова – все для приказных. – Мужик гусей гнал в город продавать… И гурт гусиный! – Ык-гу-гнал-гугу! Дмитриев смеялся. – Подражательная гармония! У них в «Беседе» только и слышишь! Гусиный крик! Тут Василий Львович осмелел и сказал, что грех Шишкову тревожить старость Гаврилы Романовича. Воображение отказывается представить, сколько хлопот причиняют ему заседания «Беседы»! По Фонтанке, говорят, ни пройти, ни проехать в дни их сборищ. Заседания вражеской «Беседы» происходили на дому у престарелого Державина, который отдал для них большую залу в своем доме. Члены «Беседы» называли это жертвою на алтарь российского слова, противники говорили, что старик рехнулся. Постепенно все сановное исчезло в Дмитриеве. Видимо, он был чувствителен к литературным похвалам. С глубокой грустью, покачав головой, он сказал о своем великом друге: – Теперь он в Званке, отдыхает. Состарел. Иногда только пропоет по-старому. Но бодр. Ездит ко двору, входит во все. Критикою занят. Пишет все об оде, – сказал он со вздохом, покачав головой. |
| а. Виды буквального смысла Буквальный смысл бывает тоже двоякого характера, смотря по тому, употребляются ли в Писании слова и речения в их собственном и непосредственном значения, или же в несобственном и переносном. Так например когда Писание говорит, что Иисусу рождшуся в Вифлееме иудейстем, во дни Ирода царя, се волсви от восток приидоша во Иерусалим; то очевидно – оно употребляет слова в их собственном и прямом значении. Это есть буквальный смысл собственный. Когда же Писание говорит напр., что очи Господни тьмами тем крат светлейшии солнца суть; то очевидно, что слова здесь употребляются в переносном (метафорическом) значении, – ибо Бог , как дух, телесных членов не имеет. Это смысл буквальный-переносный. б. Виды таинственного смысла Подобно сему видоизменяется и духовный смысл слова Божия, который в разных случаях иолучает я особенные наименования: Прообразы. Когда Писание употребляет действительные или исторические лица, вещи и действия для сообщения понятий о других высших действиях, вещах и лицах; тο в сем случав духовный пли таинственный смысл Св. Писания называется прообразовательным. Таковы, напр., места Писания: Ин. 19:32–36 19 ; Ин. 3:14 20 ; Мф. 12:40 21 ; Евр. 9:8,9 22 . и мн. друг. Притчи. Когда же писание употребляет для выражения различных мыслей не исторические и не действительные события, а только воображаемые, хотя и совершенно возможные; то в сем случае духовный смысл носить название приточного, или просто притчи. Таковы, например, все притчи Христа Спасителя. Апологи. Когда же для наглядного изображения какой-либо истины и для усиления назидательного впечатления, животным и даже вещам неодушевленным приписываются свойства и качества человеческие, то в сем случае бывает аполог, или назидательная баснь. Напр., аполог о деревьях, избиравших себе царя 23 или аполог у пророка Иезекиили – о двух ордах 24 . Видения. Есть еще в Писании некоторые чрезвычайные Формы, под которыми Господь сообщал иногда людям свою волю и свои откровения. Так нередко пророки, патриархи и другие избранные мужа, иногда в бодрственном состоянии, иногда же в сновидениях, удостаивались созерцать некоторые особенные образы и картины, с более или менее прозрачным и понятным смыслом. |
| Вопрос 27. Иные порицают за жестокость Давида, подвергнувшего столь тяжким казням аммонитян (2 Цар. 12:31 )? Должно припомнить, как поступали они с израильтянами, выкалывая им правый глаз (1 Цар. 11:2). Пророки извещают и о других жестокостях их (Ам. 1:13). Посему понесли они наказание, равное своим злодеяниям. Вопрос 28. Почему Иоанадава, сына Самаа, подавшего такие советы, писатель назвал мудрым (2 Цар. 13:3 )? Моисей сказал также и о змие, что «он мудрейший всех зверей сущих на земли» (Быт. 3:1). Должно знать, что Божественное Писание имеет обыкновение не везде слово мудрый ставить в похвалу. Ибо сказано: «мудри суть, еже творити злая» (Иер. 4:22), и еще сказано: «буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит» (1 Кор. 1:27). И Соломон: «умудрися паче всех мудрых египетских» (3 Цар. 5:10, 11); но мудрые египетские были нечестивы. И здесь Божественное Писание похвалило не совет Ионадава, но его смышленость, способную усмотреть, что должно делать. Впрочем, естественными дарованиями воспользовался он не как было должно, а, напротив того, содействовал невоздержанию Амнона и участвовал в замышленном им беззаконии. Ибо сказано: «аще видел вси татя, текл вси с ним, и с прелюбодеем участие твое полагал еси» (Пс. 49:18). Слова «ризу испещрену» (στραγαλωτν) (2 Цар. 13:18) Акила перевел «ризу в плодах» (καρπωτν) в том значении, что на ней вытканы были плоды; ныне же называют ее πλουμαρικν; а Иосиф перевел «ризу, доходящую до пят». Поступок с Фамарью есть некое начало и корень бедствий царского дома. Царь хотя скорбел, узнав о беззаконии, однако же, нежно любя Амнона как первородного сына, не наказал его за худое сие дело. Но единоутробный брат Фамари, человек высокомерный и дерзкий, вначале скрыл гнев, а по прошествии двух лет, созвав братьев на стрижение овец, убил Амнона, потом убежал к деду по матери, ибо Мааха, матерь его, была дочь Фолми, который царствовал в Гессире (2 Цар. 3:3). Царь много оплакивал обоих — и убитого, и убившего. По прошествии же трех лет, когда гнев угас со временем, военачальник устрояет нечто следующее: сложив баснь, которая могла преклонить царя на жалость, влагает ее в уста одной разумной жены. |
| Злобный враг, после того как изверг из рая первого Адама, обольстив его вредоносным плодом человекоубийственного древа, подобно тому как поражают оружием воинство, в котором убит предводитель, старался и в детях Адамовых насадить зло и смерть. Он со злохитренным умышлением, отвлекши человека от небесного Бога, обратил его взоры на звездное небо, сияющее светозарными красотами, и на изображения людей умерших, какие соорудила любовь и ввела в славу баснь, сперва принятая с верою незложелательными друзьями, потом никем не уличенная во лжи, с течением же лет непрестанно приобретавшая новую силу. И священный еврейский род погубил ум, не покорялся пророкам, которые жаловались, умоляли и непрестанно угрожали гневом Царя, а в прежние времена даже убивал их. Самые цари не имели страха Божия, но большею частию оказались злонравными; и при них не вовсе были оставлены рощи, высоты гор и кровавые жертвы демонам. За сие евреи навлекли на себя ревнивый гнев великого Бога и погибли; а вместо них вступил на путь я, чтобы, возбудив в них соревнование, заставить и их возвратиться к благочестивой вере во Христа, после позднего раскаяния, когда насытятся скорбию о предпочтении им нововведенного народа, заступившего их место. Но сие будет впоследствии. Поелику же евреи презрели закон; то род человеческий удостоен, наконец, следующей чести, по мановению бессмертного Отца и действием Сына, Христос, когда увидел, что душепагубный грех истребил в человеческом теле все, что было заложено небесного, и хитрый змий царствует над людьми-, тогда, для возвращения Себе Своего достояния не других помощников послал против болезни (потому что в великих страданиях слабое врачевство недостаточно), но Сам, истощив славу, какую имел, как безматерний Сын бессмертного Бога Отца, явился без отца необычайным для меня сыном, даже не необычайным, потому что произошел от меня; и Бессмертный, став смертным, пришел чрез Матерь-Деву, чтобы целому спасти целого человека. И поелику чрез преступное вкушение пал целый Адам; то, по человеческим и вместе не человеческим законам, воплотившись в честной утробе Жены, не познавшей брака (о, чудо невероятное для немощнейших!), пришел Бог и вместе смертный, сочетавший воедино два естества - одно сокровенное и другое видимое для людей, и из которых одно было Бог, а другое родилось для нас в последок дней. |
| Сие только свету, который во мне, открыло Троичное сияние из-за воскрилий завесы внутрь Божия храма, за которыми сокрыто царственное естество Божие. А если нечто большее открыто ангельским ликам; то еще гораздо более ведомо Самой Троице. Слово 4, о мире Воспоем и творение великого Бога, опровергнув ложные мнения. Един Бог; а что представляли эллинские мудрецы о материи и форме, будто они собезначальны, то ни на чем не основанная баснь. Как все сии почтенные формы, сделанные у них богами, не существовали от начала, но получили бытие по воле великого Бога; так видел ли кто когда-нибудь материю без формы? Или кто нашел форму без материи, хотя и очень много трудился в сокровенных изгибах ума? А я не находил ни тела бесцветного, ни бестелесного цвета. Кто отделял друг от друга то, чего не отделила природа, но свела воедино? Но отделим форму от материи. Рассуди же: если бы они были вовсе не соединимы, то как бы сошлись вместе, или как бы образовался мир, когда они совершенно отдельны? А если соединяемы; то как соединились? Кто, кроме Бога, слил их между собою? Но если Бог - соединитель; то Его же признай и Творцом всего. И горшечник на своем колесе дает форму глине, и плавильщик золота - золоту, и каменотесец - камням. Уступи же, любитель безначалия, уступи Богу нечто большее нашего смысла; и это большее пусть будет материя с движущимися формами. Помыслил многохудожный родитель всяческих - Божий Ум, и произошла материя, облеченная в формы; потому что Он не походит на живописца, в котором видимый перед очами образ возбудил нечто подобное сему образу, чего не мог бы начертать один ум. И ты, злая тьма манихейская (Манихейство - еретическое учение о равноправной борьбе тьмы и света.- Ред.), не была от начала равнопрестольною высочайшему Свету! Если был Бог, то не было тьмы; потому что зло не могло спорить о равенстве с Богом. Если была тьма, то не даешь места Богу: Ему неприлично быть в согласии с тьмою. Если же представишь их в борьбе; преодолеет сильнейшее. А если скажешь, что они равносильны; кто третий приводит их в единство своею мудростию и прекращает борьбу? И то весьма удивительно, что, возбудив ужасную вражду, тотчас забываешь о сей борьбе и представляешь враждующих согласными. Я состою из души и тела. И душа есть струя бесконечного света - Божества; а тело производишь ты от темного начала. И столь далеких между собою ты сводишь воедино. Если я составляю одну общую природу; то вражда мною прекращена. А если жестокая вражда во мне непримирима; то я не составляю одной природы, сопряженной из души и тела. Ибо не враждебные, но дружественные начала дают общее произведение. Такой мрак облежит твое сердце! |
| Ученые греки и православные Восточные Патриархи старались раскрыть это Царю и нашему духовенству со всею убедительностию. Бывший в Москве (с 1660 г.), Паисий Лигарид Митрополит газский, получивший образование в греческой Коллегии, в Риме 21 , занимаясь, по поручению Царя Алексея Михайловича, опровержением известной челобитной Соловецкой 22 , в заключении своего обширнаго труда обратил внимание на причины смятений, производимых в российской Церкви расколом, и на средства к уврачеванию сего недуга. «Исках и аз, – писал он, – корене духовнаго сего недуга, преходящего ныне в сем христоименитом царстве, и тщахся обрести, откуду бы сие ересей наводнение истекало и возрастало, на толику нашу общую пагубу? Напоследок, умом обращая, обретох из двою истекшее, сиже есть: от лишения и неимения народных училищ, такожде от скудости и недостаточества святыя книгохранительницы. Еже дабы ми показать и пред очима яве представити, некая назнаменю знаменования достойнейшая. Прехрабрый некто воевода Алкивиад ответ даде древле Афином, яко ко благополучно-ратованию три вещи суть нужны: первая есть злато, вторая есть злато, третья злато. Аз же, вопрошен о сан церковном и гражданском, кии бы были столпи и завесы обою, рекл бых; первое училища, второе училища, третье училища пренуждны быти. Училища суть, отнюдуже дух животный чрез жилы во все тело разливается, суть криле орляя, имаже слава пролетавает всю вселенную. Притческая баснь есть, яко Орфей гусльми своими камение притягнул есть к себе, звери и пни, си есть каменны разумы, своим сладкословием чрез привабления (как приманкою) привлекаше, не инако, якоже Италийский Еркул златыми си цепи оныя люди привлекаше. Еда человецы естеством не яко скрижаль суть углажденная, на нейже ничесоже не писася, вся же могут написана быти? Не платно ли суть белое, всякий цвет прияти могущее? Не суть ли подобии каменеви, в всякий образ изваятися могущему? Но во училищех благочестия и благоговеинства писмена на сих скрижалех написуются. Во училищех белое сие платно окрашевается живыми чресноты (красками) и человеколепия шарми (тоже). |
| Сами же для себя вменяют в стыд отдаленные бедствия презирать и даже не почитать бедствиями, но уступать над собой победу настоящим, и притом кратковременным, как будто они постоянны; оказывать любомудрие безвременно, а в случае нужды оказываться нелюбомудрыми; что подобно тому, как если бы стал почитать себя отличнейшим борцом, кто никогда не выходил на поприще, или искусным кормчим, кто высоко думает о своем искусстве в тихую погоду, а в бурю бросает из рук кормило. 10. Но как уже один раз остановился я на сем рассуждении, то встретил и другое подобие, весьма приличное настоящему предмету. Может быть, почтете меня стариком и баснословом, когда сообщу вам оное, однако же вы должны узнать это, потому что, как известно, и Писание неоднократно употребляет такие подобия для ясности изложения. По баснословию, есть дерево, которое зеленеет, когда его рубят, и противоборствует железу, – а если о необыкновенном должно и выражаться необыкновенно, – которое смертью живет, от сечения разрастается, истребляемое – умножается. Конечно, это баснь и произвол вымысла, но мне представляется, что таков же точно и человек любомудрый. Он прославляется в страданиях, скорби обращает в повод к добродетели, украшается несчастьями, не превозносится десными оружии правды, не изнемогает пред шуими ( 2Кор. 6:7 ), но в различных обстоятельствах всегда пребывает одинаков или делается еще светлее, как золото в горниле. Преклоняется ли он к старости – но не состареется душой, встретит кончину как предустановленный день необходимого освобождения, с радостью перейдет в жизнь грядущую, где нет ни незрелого, ни старца, но все совершенны по духовному возрасту. Наделен ли он цветущей красотой – в одной красоте будет просиявать у него другая, в телесной – душевная. Сохранился ли без повреждения цвет его красоты – он углублен сам в себя и не знает, смотрят ли на него другие. Безобразна ли его наружность – зато благообразен сокровенный его человек, как цветистая и самая благовонная роза, которая еще не раскрылась из своей оболочки, не имеющей ни цвета, ни запаха. |
| А если от моей седины приняла ты какое-нибудь высокомудрое слово; то повелеваю соблюдать его в сокровенностях сердца. Сим приобретешь благоволение у супруга, доброго градоправителя; и если бы стал он превозноситься, превзойдешь его славою. Вот мой тебе дар! А если нужен дар лучший; то желаю тебе стать многоплодною нивою чадам чад, чтоб большим числом людей песнословим был великий Бог, для Которого родимся на свет, и к Которому шествовать отселе – положен нам закон. На лицемерных монахов Один неразумный человек, живущий роскошно, богатый и высокомерный, вздумал недавно утверждать, что я роскошествую. Сверх всего прочего говорил он и то, что я богат; потому что свободен от дел, имею у себя сад и небольшой источник. За то, отвечал я ему, умалчиваешь ты, несчастный, о слезах, об узде, наложенной на чрево, о язвах на коленах, о бдении. Ибо всем этим умерщвляют плоть свою монахи, именно же монахи истинные (а неискусных кинем мы воронам). Но сколько, думаешь ты, дела душе, которая воюет с телом и ополчается против мира? Послушайте, миролюбцы, которые так много и так не нанадолго кичитесь, послушайте, что говорят монахи! «Вы приобретаете, богатеете, вам предоставлено супружество, дети и все удовольствия, какие только приносят суша и море. А у нас есть, может быть, источник, или малый сад, или прохладный ветерок, или древесная тень, – самые малоценные достояния. Если и это называете роскошью; то христианам не должно уже и дышать». – Пусть жалуются на это одно! Один закон, один Бог, одно звание; Христу угодно, чтобы все, совлекшись плоти., одинаково спаслись. Но вы нудите нас к совершенству, как будто необязавшихся служить чем-либо людям. А если обязались мы служить только Богу, сам Он знает это. Ты же недостоин судить меня, хотя я и худ; потому что раны твои хуже моих. Как мрачен и бледен ты, юноша! Ходишь без обуви с распущенными волосами; едва можешь выговорить слово; хитон свис у тебя с пояса, или черная хламида чинно влачится по пятам. Если все это ради веры, то о сем должна свидетельствовать целая жизнь. А если только одна картина: то пусть хвалить сие другие! После этого «никто, по-твоему, не берись за плуг, или за заступ, никто не плати податей, никто не заботься о пропитании родителей; но были бы у тебя густая борода и волосяная одежда, которая бы натирала шею, и тогда предлагай новые догматы ! А если говоришь против правил языка, и мечешь во всякого камнями; ты – Ангел, у тебя и волосы имеют не малую силу. Ведет ли кто теперь нечистую жизнь, или предан любостяжательности, или имеет обагренные кровью руки, или дал в себе место многочисленному легиону; не измождай своих членов, не изнуряй себя ни слезами, ни трудами (все это баснь); но переворочай книги, и, собрав все речения, стань ересеначальником; этим загладишь все грехи». |
| Далее, на происхождение сказаний современно самим происшествиям указывает баснь Иоафама ( Суд.9:8–15 ). Она, видимо, принадлежит тому времени, когда еще у Израильтян не было царя и царского достоинства, когда его блеск не находил еще сочувствия, его преимущества – признания со стороны Евреев, и что только временное ослепление их могло допустить мысль о царе: – ибо баснею предполагается, что все люди важные и сильные не захотят быть царями во Израиле, и что этого может желать только терние Израиля, каков Авимелех. Они делают это не потому, чтобы боялись особенных опасностей, сопряженных с царским званием, а просто потому, что при тех обязанностях, исполнение которых лежит на них, и в том положении, какое они занимают, они думают быть полезнее для народа, чем в царском звании: это такие основания отказа, которые, после того, как мысль о монархии во времена царей совершенно вытеснила республиканский образ воззрения, бывший в период Судей, были бы совершенно бессильны, и тот, кто говорил так, не достиг бы своей цели, а Иоафам достиг. Точно также на современное самим событиям происхождение сказаний указывают сказания о Гедеоне и о Сампсоне, – и других замечательнейших событиях. – Подробностей нет нужды и излагать здесь. Вообще, весь образ повествования книги Судей таков, что в нем легко видеть очевидцев рассказываемых событий; так живо и верно сохранилось до времен писателя предание. Сюда принадлежит прежде всего означение местностей, – точное и подробное. Так, в истории Гедеона означено самое место, где он молотил пшеницу, чтобы бежать от лица Мадианитян ( Суд.6:14 ), обозначена самая скала или верх горы Маози, на которой он принес жертву и поставил алтарь Господу ( Суд.6:26 ); названо место, где стояли лагерем Израильтяне под предводительством Гедеона – источник Араф и лежащая севернее этого места долина, в которой стояли лагерем Мадианитяне и Амаликитяне ( Суд.7:1,8,12 ); обозначен пункт, до которого Гедеон доходил с своими рабами, когда обозревал стан союзников, где он слышал сон Амаликитянина, – вообще, весь ход сражения ( Суд.7:11–20 ); названы места, куда побежали Мадианитяне и Амаликитяне, и что с ними, где случилось ( Суд.7:22–25 ). |
| Во-вторых, должно исследовать, иное ли что отличное от неба, сотворенного в начале, эта твердь, которая и сама называется небом, и точно ли два неба? Любомудрствовавшие о небе согласились бы лучше лишиться языка, нежели признать это истинным. Ибо они предполагают, что небо одно и что нет естества, из которого могло бы произойти второе, третье и так далее небо, потому что вся сущность небесного тела, как они думают, издержана на составление одного неба. И круговращающееся тело, говорят они, одно и притом ограничено: если же оно употреблено на первое небо, то ничего не остается к происхождению второго и третьего неба. Так представляют себе те, которые, кроме Создателя, вводят несотворенное вещество и, сложив первую баснь, увлекаются к последующей лжи. Но мы просим эллинских мудрецов не смеяться над нами, пока они не кончат между собою своих споров. Ибо есть между ними и такие, которые говорят, что небес и миров бесчисленное множество. Но когда изобличат они невероятность последнего мнения, употребив самые сильные доводы, и с геометрическою неизбежностью докажут, что по природе невозможно быть другому небу, кроме одного; тогда особенно посмеемся над их чертежною мудростью и ученым пустословием; если только они, видя, что от одинаковой причины происходят и один пузырь и многие пузыри, при всем том сомневаются касательно многих небес, достаточно ли зиждительной силы к приведению их в бытие. Ибо думаем, что крепость и величие небес немного превосходят эту влагу, в виде пустого шара надувшуюся в родниках, если обращено будет внимание на превосходство Божия могущества. Так смешно их понятие о невозможном! A мы столько далеки от мысли не верить второму небу, что взыскуем и третьего неба, видеть которое удостоен был блаженный Павел ( 2Кор.12:2 ). Псалом же, наименовывая небеса небес (Пс.:148:4), подал мне мысль и о большем числе небес. И это ничуть не страннее тех семи кругов, по которым, как все почти согласно признают, вращаются семь звезд и которые, как говорят, приноровлены друг к другу, наподобие ведер, одно в другое вложенных, и двигаясь противоположно вселенной, по причине рассекаемого ими эфира, издают какой-то благозвучный и гармонический голос, который превосходит всякую приятность сладкопения. Потом, когда y говорящих это требуют чувственного удостоверения, что отвечают они? То, что мы по первоначальной привычке к этому звуку, и прислушавшись к нему с первого мгновения бытия, от долговременного упражнения в слушании потеряли ощущение, подобно людям, y которых уши постоянно бывают поражаемы стуком в кузницах. Обличать ухищренность и гнилость таких рассуждений, когда это ясно показывает каждому собственный его слух, не дело человека, который умеет беречь время и считает слушателей людьми разумными. |
|
|
