| Пылкое, порывистое африканское население приняло христианство с тем же страстным увлечением, которое характеризовало его во всех случаях; но принимая его, население Африки не оставляло многих и прежних обычаев и привычек. В том обществе, среди которого вращался Тертуллиан и к которому обращалось его сильное обличительное слово, была какая-то смесь христианского с языческим. «В самих церквях, на гробах мучеников, карфагенские христиане совершали пиры с характером языческим, пиры, переходившие часто в дикую оргию» 549 . Подражая язычникам, многие карфагенские христиане, в угоду властям, праздновали вместе с язычниками и по-язычески известные дни в честь кесарей (напр. dies natales), принимали участие в торжественных процессиях, украшали свои дома гирляндами, дозволяли себе различные действия, несогласные с христианским сознанием того времени, и нередко оканчивали их оргиями. Цирковые и театральные зрелища, – с их языческим характером, парализованием благородных стремлений и высоких чувств в человеке, запятнанные характером идолослужения 550 , предлагавшие для нравственности мед, отравленный ядом 551 , – для многих христиан были любимым препровождением времени. Многие христиане, перешедшие из язычества, не понимали вполне духа Евангелия, не понимали цели, к какой стремилось христианство, и путей, ведущих к достижению этих целей. В стремлении древней церкви положить конец идолослужению, все языческое, поддерживающее или только напоминающее собою язычество, конечно, полагало препятствия к выполнению ее намерения. Между тем языческие элементы не только не искоренялись, а напротив – проникали в жизнь самих христиан. Христианство принимали люди всех сословий и профессий со всевозможными средствами к жизни, – в лоно церкви вступали и ремесленники, в промышленники, и воины, и судьи... Оставляя язычество, они не оставляли прежних своих способов зарабатывать кусок хлеба, не покидали и некоторых языческих обычаев. Будучи уже христианами, ремесленники фабриковали идолов 552 , строили ниши для храмов 553 ; промышленники продавали благовонные вещества, употреблявшиеся для курения пред идолами 554 , торговали языческими жертвами 555 , и таким образом, хотя и косвенно, но, тем не менее, содействовали поддержанию языческого культа, доставляли ему материальную опору, и как сами опять легко могли увлечься оставленным язычеством, так и других могли соблазнить к возвращению в язычество 556 . |
| Он сам был свидетелем, как в тирском амфитеатре несколько египтян было брошено хищным зверям, но звери не тронули их. Когда непослушных христиан решено было ссылать в рудники, фиваидских исповедников стали направлять в порфировые каменоломни близ Красного моря. Но на этой каторге не хватало мест; целые вереницы христиан, приговоренных к работам в рудниках, непрерывно направлялись в Палестину, Идумею, на остров Кипр и в Киликию. В числе стран, где христианам пришлось наиболее пострадать, Евсевий называет, кроме Египта и Фиваиды с их продолжительным гонением, африканские и мавританские провинции 67 , где оно было кратковременно. Комментарий к его словам мы находим в длинных списках египетских и африканских мучеников, сохранившихся в так называемом мартирологе Иеронима. От начала до конца календаря весьма часто попадаются списки имен в 30, 50, 100 человек африканских мучеников. Эти гекатомбы скорее всего можно отнести к гонению Диоклетиана 68 , а не к предшествующим. То же впечатление от мартиролога получается и по отношению к Никомидии, где гонение свирепствовало с большой жестокостью. Для остальных стран Востока сведения наши крайне скудны. Мы знаем по Евсевию, что епископ емесский, Сильван, погиб при Максимине в амфитеатре города, где занимал епископскую кафедру, что епископ тирский, Тираннион, и сидонский пресвитер, Зиновий, исповедовали веру в Антиохии, что первый был брошен в море, а Зиновий умер под пыткой 69 . Епископ Лаодикийский, Стефан, постыдно отрекся от веры. Подобно своему предшественнику, Анатолию, он отличался широким образованием, обладал большими познаниями в области литературы и философии, но, как показывает его падение, был человек слабохарактерный или неискренний 70 . В самом начале гонения, в 303 г., в Антиохии погиб некто Роман, сельский диакон Кесарии Палестинской, который находился проездом в сирийской столице и выдал себя своим горячим протестом против вероотступников. Что касается клира и верующих в Антиохии, судьба их нам не известна. Епископа не тронули 71 , но гонение было жестокое. Евсевий 72 повествует о кострах, на которых сжигали медленно, на слабом огне, об алтарях, на которых мученики, принуждаемые бросить в огонь фимиам, предпочитали терпеть сожжение своих рук с мясом и костями. Не называя имен, он повествует читателям об очевидно памятных им девушках, двух сестрах, известных как по своему происхождению и богатству, так и по добродетелям, брошенных в море. Он рассказывает также историю одной благородной матроны, которая в первую минуту бежала с дочерьми, без сомнения, за Евфрат. Когда же их убежище было открыто, и их везли обратно в Антиохию, при переправе через реку, вне себя от мысли, что их ожидает по возвращении нечто худшее, чем сама смерть, они вырвались из рук сопровождавшей их стражи и бросились в воду 73 . |
| 37 Для Константина Максимин не переставал быть законным императором. 15 апреля 313 г., за пятнадцать дней до битвы при Адрианополе, письмо проконсула Африки к Константину еще носит в своем надписании имена трех императоров. (Aug., ер. 88). 40 По-гречески: αστον εελυειμεν, τоς τε χριστιανος, τς αρσεως α τς ϑρησεας τς αυτν τν πστιν φυλττειν. (Повелели всем, а также и христианам, чтобы всякий сохранял верность своему религиозному учению и обряду). Если только не выпало здесь нескольких слов, латинский подлинник гласил приблизительно так: unumquemque iusseramus, non exceptis christianis, sententiae et religionis propriae fiduciam servare. 46 Евсевий сохранил нам письмо, адресованное императорами африканскому проконсулу Апулину, где речь идет о возвращении конфискованных церковных имуществах (H. E., X, 5: στιν τρπоς). 48 Она сохранилась в двух редакциях: из них краткая в большей части рукописей присоединяется к VIII кн. Церковной истории; другая – более пространная; греческий текст её дошел до нас лишь в отрывочном или сокращенном виде. Имеется еще совершенно полный сирийский перевод её в рукописи 411 г. (W. Cureton, History of the martyrs in Palestine, 1861). – Bruno Violet (Die Palästinischen Märtyrer des Eusebius, в Texte und Untersuch., В. XIV, 4, 1896) издал немецкий перевод с него, воспользовавшись предшествовавшими текстами и исследованиями, которые должны быть пополнены греческими фрагментами, опубликованными в Anal. Boll., Т. XVI, р. 113. 51 Роман, сельский диакон кесарийской церкви, замученный в Антиохии, Валент, диакон Элии, Закхей, диакон Гадары, Ромул, иподиакон диоспольский, Алфей, кесарийский чтец, Прокопий, чтец в Скифополе. 60 Следует еще заметить, что в число 43-х мучеников, упоминаемых Евсевием, включено человек десять египтян, которые были случайно схвачены в Аскалоне или Кесарии. 64 Этот Кулькиан был префектом с 303 г., как это видно из папируса, изданного в 1898 г. (Grenfell et Hunt, Oxyrynchus papyri, part. 1, p. 132). Иерокл, о котором упомянуто выше, был, вероятно, его преемником. |
| „Что есть верховное существо без начала и конца, пишет он Августину, всемогущий отец природы, то нет никого столь безрассудного и слепого, кто бы не признавал этого несомненно. Это верховное существо все религии называют Богом; но настоящего его имени не знает никто. Свойства этого Бога разлиты повсюду в делах его творения, и мы (язычники) называем эти свойства различными именами, воздаем им различные почести и таким образом, обожая отдельные, так сказать, части верховного Бога, боготворим его всецело». Объясняя таким образом – в духе Асклепия и Юлиана – смысл языческого многобожия, модорский философ не упускает случая затронуть христианское чувство Августина, указывая ему на неблагозвучность нумидийских мучеников, чтившихся в африканской церкви. „Несносно, продолжает он, что христиане какого-то Мигдона предпочитают Юпитеру громовержцу, какую-то Санаесу – Минерве, Юноне, Венере и Весте, а что всего хуже, мученика Нимфалиона – всем бессмертным богам“. Почести, воздававшиеся гробницам мучеников, казались ему апотеозами преступников, христиане – безумцами, а их богослужение – богохульством, и он жалел, что Августин расходовал свой талант на защиту христианства, которое не может быть защищаемо. Его соблазняла также таинственность христианского богослужения, и он видел в этом признак слабости христианства. „Мы почитаем, пишет он, своих богов открыто и публично, мы умилостивляем их приятными жертвоприношениями и стараемся, чтобы культ наш знали и одобряли все“. „Впрочем, прибавляет он, я стар и не хочу спорить: trahit sua quemque voluptas; но я уверен, что мое письмо не погибнет, а если это случится, то это будет несчастьем для бумаги, а не для моих мыслей, которые суть мысли всех религиозных людей“. „Да хранят тебя боги, заключает он, в лице которых мы все, населяющие землю, почитаем единодушно, хоть и разнообразно, общего их отца, который есть также и отец всех смертных 352 “. Но рядом с этим более рациональным направлением, которого держались, как очевидно, последователи Апулея и Порфирия, выступает в римском язычестве IV века другое, более мистическое направление, сторонниками которого были приверженцы теургических идей Ямвлиха и аскетических тенденций Юлиана и к числу которых принадлежал африканский жрец Лонгиниан. |
| Семья, в которой он родился, была отнюдь не богата: Августин вспоминал, что члену городского совета, отцу его Патрицию, принадлежало только несколько небольших участков земли. Чтобы дать сыну высокое образование, Патриций и вся семья должны были урезывать себя в самом необходимом и ходить в обносках. Цену образованию в Тагасте знали: через него шел путь, выводивший человека из скудости и дремы провинциального городка на «белые дороги» почестей и богатства. «Я родился в деревне от бедного и необразованного отца; занятия литературой и науками дали мне возможность жить жизнью знатного человека»,– писал современник Августина и тоже уроженец Африки Аврелий Виктор (De Caesar. 20. 5). Патриций, язычник, и его жена, Моника, ревностная христианка, во многом между собой несогласные, единодушно решили послать сына в Карфагенскую риторскую школу, по мотивам, правда, разным: у отца были о сыне «совершенно пустые мысли»: он мечтал о его блестящей карьере; мать рассчитывала, что образование приведет Августина к христианству. У Августина не было никакой душевной связи с отцом: для рассказа о смерти друга у него нашлись слова, которые через полторы тысячи лет ударяют по сердцу. О смерти отца он упомянул между прочим, в кратком примечании. Крепкая неослабная любовь с обеих сторон связывала сына с матерью. Моника была женщиной незаурядной. Она сознательно держалась в тени, но незаметно и неслышно управляла всем домом. Ее здравый смысл и житейский такт помогли ей установить в семье лад и склад, поражавший всех кумушек Тагасты. Она умела ждать, и шла к своей цели неторопливо, но неуклонно. Мужа, человека совершенно равнодушного к религии, «не имевшего о Боге никаких мыслей» (II, 8), она и конце концов привела к христианству. Сама она, дочь христианской семьи, была убежденной христианкой, строго соблюдала обычаи африканской Церкви (пост по субботам, долгие всенощные богослужения на могилах мучеников), верила, как и все вокруг, в таинственные голоса и откровения, посылаемые в снах. Эта мистическая настроенность прекрасно уживалась с трезвым учетом житейских требовании. |
| Отличительной чертой циркумцеллионов было соединение бродяжничества с аскетическим началом; они бросали свои занятия, имущество, жили подаяниями, но в противоположность монахам, бродили толпами, вооруженные дубинами, готовые напасть на врагов Господа, которых они видели везде. Никто во время господства их не был безопасен в своих поместьях; расписки должников утрачивали свою силу, даже проезжавших по дорогам они стаскивали с телег и заставляли бежать пешком. Народный характер этого движения обнаруживается уже в туземном названии его вождей – Аксида и Фазиса, но еще яснее он проглядывает в двоеверии, какое внесли они в христианство. Они любили собираться около мученических могил, справляли по ним тризну, причем надгробные плиты служили им столами или алтарями. Эти выбеленные алтари указывают нам на древний семитический обычай, перенесенный пунийцами в Африку – совершать поминки на могилах предков или манов. «В сердце африканских христиан жил карфагенский Молох, требовавший человеческих жертв». На этой почве почитание мучеников извратилось в почитание мученичества и последней характерной чертой циркумцеллионов, а отчасти и донатистов вообще является искание мученичества. «Опьяненные религиозным экстазом, а иногда быть может опьяненные и в буквальном смысле этого слова, циркумцеллионы искали смерти, то бросаясь со скал, то умоляя встречных покончить с ними». И так, что -же такое представляет собой донатистское движение, по выводам проф. Герье? Оно не было только церковной распрей, как часто доселе смотрели на него. Донатизм развился на почве расовых и культурных особенностей, разделявших туземное население Африки от навязываемой из Рима чужой культуры и на сцене истории явился, как выражение давно существовавшего «антагонизма между провинцией и империей, между либо финикийской и латинской расой и культурой». В установке этого взгляда на происхождение донатизма и заключается главный интерес, а равно и научная ценность рассматриваемой статьи. Дальнейшие события из истории донатизма, изложенные у Герье с той же художественностью и знанием дела, уже не представляют особенного интереса, да и сам автор занимается ими лишь постольку, поскольку они объясняют противодонатистскую деятельность блаж. |
| С самого юного возраста он строго постился и, чтобы «помешать» себе много есть, очень туго затягивал пояс. Однажды он довел себя постом до того, что в изнеможении повалился на кровать. Впоследствии Старец рассказывал: «Мои руки были тонкие, как у африканских детей, потому что, когда я был маленьким, мой организм недополучил основных питательных веществ. Моя шея стала тоненькой, как стебелек от вишенки. «У тебя голова отвалится», — дразнили меня дети». Одно время, когда вместе со своими братьями и сестрами Арсений ходил работать в поле, по дороге он отставал и шел позади. От любопытства братья решили подсмотреть, что он делает. То, что они увидели, их глубоко поразило. Арсений снимал обувь и босиком бежал по полю со скошенным клевером, который был очень колючим — все равно что тонкие гвозди. Острия скошенной травы протыкали кожу на ступнях, ноги были в крови. Однако мальчик с радостью терпел боль, подражая Мученикам, о которых читал в Житиях. Он старался стать сообщником и сопричастником их страстей — таким мученическим мудрованием и Божественным рачением была распалена его душа. Арсений имел обычай раз в неделю подниматься на гору. Там в безмолвии он проводил день в посте, молитве, чтении духовных книг и поклонах. Его влекло безмолвие, и он желал удостоиться жить так, как жили аскеты и пустынники. С собой у него был Крест. «Тогда, поднимаясь с Крестом на гору, — рассказывал Старец, — я имел такую веру, что ничего не боялся». Родители радовались за Арсения и любовались им. Имея благоговение, они понимали, ради чего он совершал свои подвиги и не беспокоились. А вот старший брат Рафаил, видя, как Арсений предается великим подвигам, снова попытался ему помешать. Однако на этот раз Арсений — до пятнадцатилетнего возраста молчаливо принимавший братскую опеку — «возвысил голос» и оказал брату сопротивление. После этого уже никто не дерзал мешать Арсению. Позже, повстречавшись с младшим братом уже как с монахом, Рафаил попросил у него прощения. Арсений подвизался не только с юношеским пылом, но и со старческим благоразумием, сочетая подвиги с многим вниманием и самоконтролем. Каждый день он подвергал себя рассмотрению: что он сделал, как говорил, не ранил ли кого-то своим поведением? |
| Впрочем, из многих документов видно, что и буквальное исполнение указов Диоклетиана не было пренебрегаемо Так как Максимиан был более чем строгим исполнителем указов Диоклетиановых, то в его областях было много мучеников, и до нас сохранилось очень значительное количество актов мученических из времени его правления, не только подлинных, т. е. принадлежащих тому времени и рассказывающих действительные факты, но и не подлинных, т. е. возникших позднее и рассказывающих о событиях, приукрашенных фантазией. ______________________ Аммиан Марцеллин говорит: Dioclitiano in omnibus obsecutus es (Maximi-anus). См.: Hunziker. Op. cit. S. 260. De mort., cap. 15. Подлинные слова панегириста см. у Hunziker " a. S. 180. Эти положения раскрыты и доказаны у Hunziker " a. S. 180–181. ______________________ Подлинные акты дошли из всех мест, которыми управлял Максимиан. О кровавом гонении в Италии свидетельствуют акты Сотеры–девицы, акты, отличающиеся простотой и акты диакона Евпла, скончавшегося мученически в г. Катанье в Сицилии, отличающиеся точностью О суровости гонения в Галлии свидетельствуют акты Рогациана и Донациана, пострадавших в Содержание актов таково: Рогациан и Донациан были братья, они были брошены в темницу, один из них, впрочем, еще не был крещен, именно старший Рогациан. В тюрьме братья молят Бога, чтобы Он попустил вместо воды крещения креститься Рогациану кровью мученическою. Оба они были потом обезглавлены. О гонении в Испании свидетельствуют акты Винцентия, диакона в Рассказ актов следующий: проконсул Дациан потребовал к себе на суд еп. Валерия и диакона Винцентия, отличавшегося даром красноречия и бывшего проповедником в христианских собраниях. Валерий–епископ, как человек некрасноречивый, просил Винцентия произнести за него исповедание христианское на суде. Винцентий это и исполнил. Епископ был сослан в ссылку, а Винцентий после многих тяжких мучений скончался в тюрьме. Особенно много актов мученических из времени управления Максимиана дошло до нас из Церквей африканских, где гонение было принято христианами с особенным одушевлением. |
| Фирмилиан чрезвычайно был рад письму карфагенского епископа и не замедлили с ответом. Ответ его исполнен самых сильных обличений против Стефана, и выражает радость его о единомыслии африканской церкви с восточной. «Умолчим пока писал он, о делах Стефана, чтобы, воспоминая о его гордости, нам не опечалить себя еще более. Узнавши, что вы судите о поступках Стефана по правилу истинной веры и христианской мудрости, мы исполнились неизъяснимой радостью и премного благодарим Господа, что в братиях наших, находящихся столь далеко, обрели единомыслие с нами и единение в вере и истине; ибо один и тот же Господь обитает в нас, своих преемниках, повсюду связывает нас союзом единения; от того-то во всю землю изыде вещание ( Пс.18:5 ) посланников Господних, быстро пронесшихся духом единства». Обращаясь к лицу Стефана, он продолжает: «сколько споров и несогласий завел ты со всеми церквями! Сколь тяжкий грех приложил себе, отсекши себя от такого множества стад! Не обманывайся: ты себя отлучил, а не других, – ибо тот действительно раскольник, кто сделал себя отступником от общения единой церкви; когда ты хочешь всех удалить от себя, то один себя удаляешь» 464 . Но, кажется, Самому Богу угодно было положить конец всем этим спорам и разногласиям, возникшим в церкви по вопросу о принятии в общение еретиков и раскольников. Наступило новое гонение на христиан императора Валериана, и вскоре же после объявления императорского указа римская кафедра осиротела: 2 августа 257 года Стефан умер смертью мученика 465 . С его жизнью прекратился и спор по вопросу о крещении еретиков 466 . Преемник его Сикст, как можно думать на основании слов Понтия 467 , не требовал от Киприана согласия с мнением римской церкви. А потому между ними установились вполне братские отношения, не смотря даже на всю трудность сношений во время начавшегося гонения. До сих пор мы пытались установить только внешнюю историческую связь событий в споре о крещении еретиков; но мы не касались внутренней стороны спора, мотивов, руководивших действиями обеих спорящих сторон. |
| Вскоре, когда рассвет разогнал ночную мглу, проснувшись там, где я отдыхал, стал я размышлять о [значении] этого сновидения, и такой вдруг внезапно навалившейся тоской по тебе был охвачен, что без всякого промедления взошел на корабль. На тридцатый день мы прибыли в Массилию , оттуда добрался я к вам через десять дней: настолько удачным было плавание с благочестивой целью. Ты же сейчас поведай нам, тебя обнявшим и наслаждающимся [общением] с тобой, зачем мы столько морей переплыли и столько земель прошли”. 4. На это я ответствовал так: “В то время, как ты пребывал в Египте, я всегда был вместе с тобой и душой и помыслами, любовь твоя была со мной днем и ночью и поскольку ты предполагаешь вскоре снова покинуть меня, то потому, жадно внимая тебе, я смотрю на тебя, тебя слушаю, с тобой говорю, никого не допуская в нашу тайну, которая пусть останется в этой уединенной келье [между] нами. Ибо присутствие нашего Галла, я надеюсь, ты перенесешь без неприязни, поскольку и он твоему приходу, как ты сам видишь, так же как и я, чрезвычайно рад”. 5. “Несомненно правильным, - ответил Постумиан, - будет удержать в нашем сообществе Галла: хотя он мне малоизвестен, но поскольку он мил тебе, то не может и мне не понравиться, особенно раз он из учеников Мартина. И я, рассказывая, как вы просите, ничуть не буду обременен сообществом вашим, ибо затем я и прибыл сюда, чтобы, после того, как обнимет меня мой Сульпиций, многословно удовлетворить его желание”. II. 1. “За три года до этого, когда с тобой, Сульпиций, уезжая, я попрощался, мы отплыли на корабле из Нарбона и на пятый день прибыли в африканский порт: столь благоприятным по воле Божьей было плавание. 2. Возжелала душа [моя] посетить Карфаген, святые места и, прежде всего, поклониться могиле мученика Киприана . На пятнадцатый день, вернувшись обратно в порт и выйдя в открытое море, направились мы, противодействуя австру , к Александрии и вошли в Сирт : поэтому осторожные моряки, бросив якорь, остановили судно. 3. Перед глазами простиралась земля, подплыв к которой на лодке, мы обнаружили полное отсутствие человека, и я, ради более внимательного изучения местности, направился дальше. |
|
|
