| Сами мы не имели возможности ближайшим образом наблюдать просветительную деятельность двух главных партий в Галиции, в частности, влияние этой их деятельности на простой народ. Сами мы, при встрече и сношениях с представителями украинофильской партии, не получали от них ничего, кроме самого доброго впечатления. Но справедливость требует в то же самое время сказать, что все то, что нам приходилось слышать и читать о просветительной деятельности двух главных галицко-русских народных партий, говорит не в пользу украинофильской партии. Не говорим уже о том, какое чисто политическое влияние на русский народ в Галиции может иметь партия, стремящаяся всеми возможными средствами к отделению, к обособлению Галицкой Руси от нашей России. Нашему «Русскому», путешествовавшему недавно среди «Зарубежной Руси», представители старо-русской партии так изображали это влияние украинофильской партии на народ. «Не уния религиозная страшна для нас», говорили они. «Эта уния утратила в настоящее время всякий смысл, да и сами поляки махнули на неё рукой, ибо убедились, что она не дает им того, чего они искали. Галицкая Русь осталась Русью и останется ею навсегда и именно благодаря этой самой униатской вере, которая является хранительницею русской народности. Но у нас – новое историческое несчастие, которое будет похуже религиозной унии. Это – политическое украинофильство, действующее в союзе с поляками, которые видят в украинофилах разновидность поляка. Украинофильство с его фонетикой, а, может быть, со временем и с латиницей, – вот то страшное зло, которое, в случае успеха, погубит Галичину, отторгнет эту ветвь русского дерева от его ствола и привьет к польскому дереву... Нет русских: свет знает только Москву и Польшу. Вот новая польская программа: на сцене появляется союз русских с поляками. Средством к осуществлению этого адского плана служит украинофильство, которое поляки всеми мерами постарались поставить во враждебные отношения к русской исторической партии, – постарались, как говорят сами поляки, «пустить русина на русина» 2 . |
| 1 . Первым словом да умиримся с вами, Греки! Да любим друг друга от всей души и не дадим никому из сущих под рукою наших Светлых Князей обижать вас; но потщимся, сколь можем, всегда и непреложно соблюдать сию дружбу! Так же и вы, Греки, да храните всегда любовь неподвижную к нашим Светлым Князьям Русским и всем сущим под рукою Светлого Олега. В случае же преступления и вины да поступаем тако: II. Вина доказывается свидетельствами; а когда нет свидетелей, то не истец, но ответчик присягает – и каждый да клянется по Вере своей». Взаимные обиды и ссоры Греков с Россиянами в Константинополе заставили, как надобно думать, Императоров и Князя Олега включить статьи уголовных законов в мирный государственный договор. III. «Русин ли убиет Христианина или Христианин Русина, да умрет на месте злодеяния. Когда убийца домовит и скроется, то его имение отдать ближнему родственнику убитого; но жена убийцы не лишается своей законной части. Когда же преступник уйдет, не оставив имения, то считается под судом, доколе найдут его и казнят смертию. IV. Кто ударит другого мечем или каким сосудом, да заплатит пять литр серебра по закону Русскому; неимовитый же да заплатит, что может; да снимет с себя и самую одежду, в которой ходит, и да клянется по Вере своей, что ни ближние, ни друзья не хотят его выкупить из вины: тогда увольняется от дальнейшего взыскания. V. Когда Русин украдет что-либо у Христианина или Христианин у Русина, и пойманный на воровстве захочет сопротивляться, то хозяин украденной вещи может убить его, не подвергаясь взысканию, и возьмет свое обратно; но должен только связать вора, который без сопротивления отдается ему в руки. Если Русин или Христианин, под видом обыска, войдет в чей дом и силою возьмет там чужое вместо своего, да заплатит втрое. VI. Когда ветром выкинет Греческую ладию на землю чуждую, где случимся мы, Русь, то будем охранять оную вместе с ее грузом, отправим в землю Греческую и проводим сквозь всякое страшное место до бесстрашного. Когда же ей нельзя возвратиться в отечество за бурею или другими препятствиями, то поможем гребцам и доведем ладию до ближней пристани Русской. |
| В новейшей историографии высказываются различные суждения о «челядинной цене». М. В. Левченко усматривает в ней «соответствующую компенсацию» стороне (русской или греческой), оказавшей содействие в выкупе и отправке на родину невольника–«русина» или «гречина». 364 Столь же неопределенно рассуждает А. Н. Сахаров, говоря о возвращении «руссами захваченных в плен греков за выкуп по установленной цене». 365 К тому же он здесь почему-то видит обязательство одной лишь «русской стороны». 366 Но ни М. В. Левченко, ни А. Н. Сахаров не сочли нужным выяснить, на какой основе складывалась «челядинная цена». Попытку в этом направлении предпринял А. А. Зимин. В одной из своих ранних работ он, перекликаясь с В. Н. Татищевым, истолковал «челядинную цену» как «поденно отработанную рыночную цену раба». 367 О поденных отработках в счет погашения выкупа исследователь размышлял и в поздней книге, посвященной холопству в древней Руси. 368 Однако сам А. А. Зимин существенно ограничил свою догадку, отметив, что «на Руси в этот период пленников посаженных на землю и отрабатывающих свой выкуп, было еще мало», что «труд пленников почти не применялся в хозяйстве». 369 Если это так, то с какой стати договаривающиеся стороны, заключая соглашение, преследующее цель разрешить особо значимые и типичные для русско-византийских отношений вопросы, взяли за источник «челядинной цены» такое редкое явление, как труд пленников. Легко сообразить, что они не должны и не могли это сделать. Стало быть разгадка «челядинной цены» кроется в другом. На наш взгляд, «челядинная цена» статьи 9 договора Руси с Византией 911 г. – это плата за «полоняника» (русина или гречина), выкупленного и возвращенного в сво. страну, 370 которая шла в счет погашения выкупной суммы. Размер ее менялся, находясь в зависимости от рыночной конъюнктуры, спроса и предложения на живой товар («мнится в куплю на день»). Иными словами, то была, пользуясь выражением В. О. Ключевского , «текущая цена». Нельзя согласиться с А. А. Зиминым в том, будто «челядинная цена» рассматриваемой договорной статьи отличается по существу от цены пленника. |
| Чем же объяснить такое усердие наших предков к богослужению с первого раза, если не тем, что они услышали его на родном языке, чем особенно привлекало оно к себе славян повсюду? Богослужения на греческом языке руссы, без сомнения, не поняли бы, а не понимая, могли ли они принять его с великим усердием и тщанием? . Аскольд и Дир после принятия ими святой веры жили еще и управляли Киевом около пятнадцати лет. В такой период под их покровительством она могла довольно утвердиться и распространиться не только в Киеве, но и в окрестностях Киева трудами епископа и пастыря, которых приняли киевские руссы от патриарха, и при содействии, может быть, других проповедников, приходивших из Греции или Болгарии. Но по смерти Аскольда и Дира, которые скончались (в 882 г.), может быть, как мученики за святую веру, в Киеве воцарился язычник Олег. И во все время его княжения (882–912) мы не знаем ничего о состоянии христианства в России, не можем сказать: искоренилось ли оно тогда у нас совершенно или продолжало существовать и даже распространяться. Правда, при договоре Олега с греками в 911 г. в числе послов русских не видно ни одного христианина, и как сам Олег, так и мужи его для подтверждения условий договора клянутся оружием своим и языческими богами – Перуном и Волосом. Но отсюда не следует, будто и между всеми подданными Олега не было уже христиан. Веру Христову, проповедующую смирение и самоотвержение, у нас, как и везде, приняли вначале преимущественно жители мирные, и в царствование князя-язычника по простому благоразумию они могли содержать ее в тишине и даже сокровенно. А что до воинов, составлявших дружину и свиту княжескую, которые большею частик) были из варягов, то неудивительно, если они оставались нерасположенными к вере, которая явно противоречила их отличительным склонностям и привычкам; это ясно видно из последующей истории великого князя Святослава. Правда также, что в статьях договора, заключенного Олегом с греками, не упоминается о христианах и вообще между всеми руссами, напротив, русин прямо противополагается христианину, т. е. греку. Но это значит только, что греки у нас известны были тогда под именем христиан, а вовсе не то, чтобы между самыми руссами христиан не было. Посему-то такое же точно противоположение русина христианину встречается и в договоре Игоревом с греками, когда, как увидим, у нас несомненно уже многие исповедовали святую веру. С другой стороны, известно, что в уставе императора Льва Премудрого (886–912), который был современником нашему князю Олегу, в числе митрополий, подвластных Цареградскому патриарху, упоминается уже на 60 месте митрополия Русская. Но должно сознаться, что она упоминается не во всех списках устава, а только в некоторых, и есть основание думать, что она внесена в некоторые списки этого устава в позднейшее время. А потому несправедливо было бы заключать, будто во дни Олега число христиан у нас увеличилось, так что они составляли особую епархию. |
| Поэтому следует поддержать иную возможность исправления неканоничной службы Клима: Константин мог заново освятить кафедральный собор, где служил киевский митрополит, то есть Св. Софию Киевскую, тем самым «очистив» ее от «Климовой службы». Подобное предположение высказывали еще П.П. Соколов 10 и, вслед за ним, А.В. Карташев 11 . В его пользу теперь можно выдвинуть и очень сильный аргумент: такое действие находит прямую параллель в аналогичном поступке грека-митрополита Ефрема Киевского, который прибыл из Константинополя в 1052 году на смену неканонично (с точки зрения Патриархии) поставленного русина Илариона. Об этом сообщают месяцеслов Мстиславова Евангелия под 4 ноября и недавно опубликованное граффито из Св. Софии Киевской 12 . Вполне вероятно, что и в Киеве, и в Константинополе середины XII века еще помнили об аналогичной коллизии столетней давности 13 . Низложение ставленников Клима (и их последующая реабилитация) Помимо «Климовой службы», были «испровергнуты» и совершенные им «ставления». Несомненно, речь идет о поставлениях в диаконский, священнический и, если таковые были (точных данных нет), епископский сан. Но что следует под этим понимать – только лишь запрещение в священнослужении или же полное извержение из сана? Митрополит Макарий (Булгаков) считал возможными обе интепретации [Макарий (Булгаков). Кн. 2. С. 292]. Е.Е. Голубинский писал о «запрещении» « всхъ священниковъ, поставленныхъ Климентомъ» [Гoлyбuhckiй. Т. 1, 1-я пол. С. 312]. П.П. Соколов утверждал, что сан был «возвращен» (неясно, в какой форме) только диаконам, а епископам и священникам – нет [Соколовъ. С. 90]. М.Д. Приселков, полностью вопреки тексту летописи, заявил, что « изъ всхъ nocbящehiй Климента соборъ нашелъ возможнымъ признать ставлеше поповъ... и дiakohobъ, потребовавъ отъ нихъ письменнаго отреченя отъ npuзhahiя Клима митрополитом» [Приселков. С. 389] – таким образом, в его интерпретации священники и диаконы не подверглись даже запрещению, в отличие от лишившихся признания (читай, извергнутых из сана) епископов (хотя таковые неизвестны). А.В. Карташев – видимо, опираясь на Соколова, – настаивал на сохранении сана (следовательно, запрете, а не извержении) только за диаконами, тогда как священникам пришлось, по его словам, «поголовно. перепоставляться», а епископы в сане восстановлены не были [Карташев. Т. 1. С. 174]. А. Поппэ полагал, что «все хиротонии Клима были аннулированы, только рукоположенные Климом диаконы были утверждены в своих должностях задним числом» [Поппэ. С. 456–457]. К оговоркам различных авторов относительно возвращения сана «только диаконам» мы вернемся ниже, а пока отметим, что в пользу полного извержения из сана – по крайней мере, священников и епископов, – недвусмысленно высказываются Соколов, Карташев и Поппэ тогда как версию с запрещением, причем в расплывчатых выражениях, однозначно поддерживает только Голубинский. |
| ». 1350 Тут, несомненно, речь идет об определении платежей, взимаемых с древлян на основе Двустороннего соглашения, скрепленного, надо думать, клятвой жителей Древлянской земли и присягой Ольги, а. это все к законодательству не имеет никакого отношения, поскольку лежит в сфере традиции и обычая, имеющих давнюю историю. Вот почему нам представляется несостоятельными предположения о введении Ольгой письменных «постановлений» (М. Н. Тихомиров), об Издании ею «уставов» для руководства при сборе дани и осуществлении суда (Л. В. Черепнин), о составлении княгинеи «уставов» и «уроков», упорядочивающие «жизнь княжеского хозяйства», но вместе с тем имеющих и «общегосударственное значение» А. А. Зимин) о принятии киевской правительницей «законодательных княжеских актов, формирующих раннеклассовое право» и укрепляющих «систему социального неравноправия» (М. Б. Свердлов), об установлении Ольгой «государственных правовых норм», действующих на территории «от Среднего Поднепровья до Новгорода» (В.Я.Пеструхин). Нельзя признать удачной и догадку о том, будто к законодательной деятельности Ольги, встревоженной якобы убийствами дружинников и князей в подчиненных Киеву землях, можно отнести добавление к статье 1 Краткой Правды «аще будет русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник... то 40 гривен положити за нь». А. А. Зимин, высказавший эту догадку, считает, что здесь говорится о «различных видах русина, т.е. дружинника; он мог быть гриднем – просто высшим дружинником, мог быть ябетником, судебным чиновником, мог быть и мечником, сборщиком дани, а потому по долгу службы присутствующим на суде. Он. наконец, мог быть «купчиной " –полукупцом, полувоином». 1351 А. А. Зимин допускает серьезный методический просчет, рассматривая «добавление» к статье 1 Краткой Правды в отрыве от ее предшествующего текста. Если бы он воспринимал данную статью как целое, то, конечно же, заметил бы, что она посвящена взаимоотношениям не князей и дружинников с населением «покоренных земель», а мужей с мужами, или полноправных свободных людей друг с другом («убьеть муж мужа... |
| Многим он обязан своей Матери. Она находила время для религиозного воспитания детей, рассказывала им благочестивые поверья христианской старины, учила молитвам. Своим личным примером она очень много дала будущему великому святому – подобно многодетной Матери, он и сам будет заботиться о многочисленных храмах, общинах и монастырях, покрывая весь край Подкарпатский неустанной заботой. Именно от Матери он и унаследовал характер. Есть личности, которые уже с детства отличаются необычной целостностью и прямотой характера, острейшей совестью. Именно из таких детей вырастают великие люди. Лесь с детства выделялся своей честностью и безкорыстием. Хотя он и рос в зажиточной семье, но такой она выглядела только среди страшной общей нищеты. Каждый грошик, каждая небольшая выгода заставляла людей изворачиваться, хитрить и выживать таким образом в завоеванной стране. В церковно-приходской школе за каждое слово, сказанное по-русски, на родном языке, полагалось пять ударов. Мальчик бывал тяжко избит, но не пытался избежать наказания. Здесь, в школе, он впервые понял с такой ясностью, что живет в завоеванной стране, и возненавидел навсегда угнетателей родины, относившихся к русским людям с великим, нескрываемым, постоянно смакуемым презрением. В нем стало крепнуть тогда еще не всегда вполне четко осознаваемое, но горячее, постоянно возрастающее стремление освободить родину от ига. Возрастая, он вступал в конфликты с австро-венгерскими жандарами, из которых его с трудом выручал отец, пользуясь своим авторитетом, влиянием и родственными связями. Лесь презирал опасность и всегда вел себя с достоинством непокорившегося черногорского русина. Когда наступила пора служить в австро-венгерской армии, его сверстники скрывались в лесах, чтобы не идти на военную службу, а Лесь, не боявшийся открыто выражать свою ненависть к жандармам, пошел служить. И в школе и в армии он прошел через многие унижения и испытания, но не сломался – никогда не хитрил, не изворачивался, смотрел в очи прямо. За это его все невольно уважали. Душа его была изначально отмечена даром неистребимого стремления к справедливости – естественным и непринужденным. И все же до того, как Господь призвал Своего избранника, Лесь вел жизнь обычную жизнь греховную, беспутную. Но и тогда он совершал необычные поступки, отмеченные благодатью Божьей. |
| В древних обществах положение пленника, не адаптированного и не включенного в состав familia или какой-нибудь иной ассоциации, было неизмеримо хуже, чем положение раба, ибо, как замечает Э. Бенвенист, пленник, находясь в руках того, кто взял его в плен, или в руках купца, не пользовался статусом раба, «имеющего хоть какие-то гарантии своего существования». 385 Эти гарантии он получал лишь тогда, когда входил в коллектив, группу, поскольку традиционное право обращалось не к отдельной личности, а к союзу лиц, будь то род, семья, племя и пр. 386 Естественно предположить, что данные особенности отношения к пленнику в архаических обществах могли обусловить различие между челядином и «полоняником», обнаруживаемое в русско-византийских договорах. Однако такое предположение скорее подошло бы к русам, переживавшим эпоху варварства, чем к ромеям с их правосознанием и общественными отношениями, далеко ушедшими вперед по сравнению с Русью. 387 В этой связи подобного рода предположение становится еще более проблематичным, если учесть, что статьи о челядинах и пленниках построены на одинаковых взаимных обязательствах русской и греческой сторон. Следовательно, причина некоторого обособления пленника от челядина договоров Руси с греками крылась в другом, на наш взгляд, – в преследуемых участниками соглашений интересах и целях, а именно в возвращении из плена на родину своих сограждан. Важно не упускать из вида одну элементарную вещь: договоры 911 и 944 гг. определяют порядок выкупа и последующего освобождения пленников не вообще, а только русских и греков. Данное обстоятельство и вызывало, по нашему мнению, необходимость терминологически развести пленника и челядина, что вполне понятно: ведь словом «челядин» на Руси, как мы уже убедились, называли раба-пленника, независимо от его этнической принадлежности. Участников же соглашения волновал вопрос о судьбе лиц собственного этноса, оказавшихся за пределами родной земли в результате полона. Вот почему понадобилось выделить русина и гречина из общей челядинной массы, что и было сделано посредством раздельного применения терминов «челядин» и «пленник». Таким образом, разграничение челядинов и пленников осуществлялось не по социальному, а по этническому признаку. Поэтому нет никаких оснований полагать, что за челядином и пленником скрывались разные вещественные категории. Челядин и пленник договоров Руси с Византией – невольники, опрокинутые в рабство лоном. Но за первым стоял нерусин и негречин, а за вторым – русин и гречин. Вот, в сущности, и все их различие. |
| Под утро были обеспокоены грозой. День простоял жаркий. Известия в общем пришли хорошие. Около 3 ч. совершили речную прогулку вниз за окоп к островку, кот. сегодня затопила поднявшаяся вода. Выкупался. Успели вернуться домой до начала второй и очень сильной грозы. Принял Шаховского. Обедали в столовой, т. к. проходила третья гроза. В боях 21-го и 22-го июня к западу от Стыри взято пленных: свыше 300 офиц. и 7400 чел.; захвачено 6 ор., 23 пулемета, несколько тысяч ружей, 2 прожектора, 11 бомбометов, 77 заряд, ящиков. Вечером занимался. 24-го июня. Пятница. После всех этих гроз стало прохладнее. День был серый, иногда моросило. Прогулка была на шоссе к Орше, и пешком от почт. ст. Хвойня за большой мост. До обеда принял Родзянко. Весь вечер читал. 25-го июня. Суббота. Хороший теплый день. В боях 21 — 24 июня между Стырью и Стоходом взято в плен не менее 300 офицеров (два командира полков), около 12 000 пленных н. ч., 45 тяж. и легк. орудий, около 45 пулем. и масса боев. прип. и снаряж. Днем спустились по Днепру к тому же месту, купались. Из-за дождей вода прибыла на полтора аршина. К чаю прибыл Петя. Вечером читал. 26-го июня. Воскресенье. Погода простояла прекрасная. Завтракали в час. Прогулка была вверх по Днепру. Любимый берег Алексея был залит из-за подъема воды. Вернулись в 6 час. До обеда принял Соловово. Читал долго. 27-го июня. Понедельник. День простоял серый. В общем известия пришли хорошие; только под Барановичами не клеится, все наши действия происходят неумело, разрозненно и поэтому молодецкие войска несут тяжелые потери. Прогулка была ко вчерашнему берегу. В 6 1/2 у меня был Штюрмер, а после обеда совместный доклад Григоровича и Русина. 28-го июня. Вторник. Чудный день. Сегодня Алексей начал принимать грязевые ванны для руки и ноги. Днем отправились на то же место. Покатался с Граббе на двойке и выкупался. В 6 час. у меня началось заседание Совета министров и продолжалось до 8 час. Все они обедали. Вечером принял Наумова и Хвостова. Читать совсем не успел. 29-го июня. Среда. |
| – Княгиня, что с Вами? – Да у нас сейчас очередное заседание членов РОВСа. Глупостями занимаются. Долго обсуждали вопрос – как понять и чем объяснить Вашу, батюшка, неутомимую активность. Начальства в Марокко над Вами нет... Решили, что как партийный священник находитесь под контролем – кнутом солидаристов, выполняете их задания. Возмущенная этим, пришла я к храму облегчить свою душу. У них, батюшка, зависть, они завидуют Вашей энергии и успеху в Ваших трудах. В октябре 1955 года некто вложил в мой почтовый ящик портрет Сталина, вырезанный из какого-то журнала. В последних числах декабря того же года в мой почтовый ящик также некто опустил конверт с вложенным в него узким нейлоновым мешочком, наполненным плевками. Это был предрождественский подарок священнику. Исследовав при помощи д-ра Г.А. Лясковского содержимое в конверте, невольно вспомнил печальное и грустное событие 1952 года. Когда я по просьбе адмирала А.И. Русина, кн. В.В. Урусовой и В.В. Подчертковой с небольшой группой старожилов Марокко совершал панихиду по их бывшем настоятеле о. Варсонофии, пастыре, несомненно, достойном, хотя и ставшим под влиянием психоза и при поддержке такой крупной фигуры в местном французском правительстве, как Малков Б.Г., в подчинение подъяремному Московскому Патриарху, – несколько человек моих прихожан, хлопнув дверью, демонстративно вышли из храма. А в ближайшее воскресенье после этого печального, ничем не оправданного (разве только глупостью и недомыслием) шума, совершив в Свято-Успенском храме в Казабланке Литургию, обнаружил у изголовья моей постели лежащую статью «Плевок в душу» (вырезка из газеты «Наша страна»). Кончилась Литургия, разошлись богомольцы, храм опустел. В алтаре батюшка, только что молившийся вместе со своей паствой о Страждущем Отечестве, о зле умученных и убиенных Государе Императоре и Его Августейшей Семье, причащается Святых Тайн, и в это время в опустевшее помещение храма, «аки тать», возвращается один из богомольцев, видимо – патриот, чтобы «подарок» возложить у изголовья постели, на которой обычно отдыхает уставший батюшка. |
|
|
