| Св. синод, исполняя приведенное повеление императрицы, „по довольном рассмотрении и суждении» нашел, что свойство Ефимовича 382 и А. Швыковского 383 состоит не ближе, чем Друцкого и С. Швыковского, – что „запретительных правил» – вступать в брак в свойстве, в каком был С. Швыковский „в кормчей не изображено», и – что преосвященный Гедеон представлял синоду не разлучать ни того, ни другого, и, на основании вышеприведенных именных указов о браках Б. Друцкого и С. Швыковского от 24-го февраля и 13-го марта 1752 г. и в исполнение высочайшего повеления от 23-го октября, определил: „оставить Ефимовича и А. Швыковского в их супружествах». Такое же решение состоялось в св. синоде около того же времени и о некоторых других браках, законность которых оспаривалась на таких же и подобных основаниях, на каких признавались „запрещенными» или „сомнительными» браки Соколинского, Пушкина и Швыковского 384 . Наконец, 21-го ноября того же 1752 года, духовником императрицы протоиереем Дубенским объявлен св. синоду ее величества указ: „По делам тобольской епархии города Тары протопопа Ивана Зуева 385 и ростовской епархии села Еремеевца попа Афанасия Матвеева 386 , которые за кумовство, якобы учиненное в противность правил св. апостол и отец, от сожития с женами их разведены, по-прежнему к тому их сожитию с женами их, яко невинных, допустить и быть им по-прежнему в своих местах, и впредь таких подобных дел разводам, кроме самых настоящих вин, ежели учинены будут от кого-либо в противность правил св. апостол и отец и Духовного Регламента, отнюдь не чинить, а которые в том явятся, впредь об их доносить ее императорскому величеству». На основании изложенных указов постепенно разрешались вопросы о браках смоленских шляхтичей, обвинявшихся в незаконных супружествах, – и таким образом знаменитое в истории русского брачного права века смоленское дело было окончено; последнее решение относящееся до этого дела, состоялось в св. синоде 4-го августа 1760 года, относительно шляхтича Храповицкого, женившегося в 1747 году в 6-й степени двухродного свойства. Почти все браки, заподозренные в незаконности по смоленскому делу, оставлены в конце концов без расторжения. |
| Дочь Распутина говорит: «Он, как я думаю, пользовался большим все-таки доверием у Государя во многих делах. Я не знаю, в чем именно было дело, но был, кажется, в 1916 году один случай, когда отец повлиял на Государя. Что-то такое важное должно было случиться, Государь должен был быть в каком-то собрании, где его должны были видеть все министры. Отец уговорил Государя не ездить туда, и Государь его послушался». В 1915 году одно лицо военно-судебного ведомства, по поручению высшей военной власти, работало над выяснением роли Распутина в немецком шпионаже . Оно показывает: «На почве моей работы состоялось мое знакомство с Распутиным. Он сам искал его. Я не стал уклоняться от этого, так как, чувствуя много раз во время работы его руку, его заступничество за многих лиц, я должен был ради самого себя, ради самой пользы дела узнать его, чтобы убедить самого себя во многих фактах». Показанием этого свидетеля воочию устанавливается связь Распутина с Протопоповым. Начальник Главного управления почт и телеграфов Похвиснев , занимавший эту должность в 1913–1917 гг., показывает: «По установившемуся порядку все телеграммы, подававшиеся на имя Государя и Государыни, представлялись мне в копиях. Поэтому все телеграммы, которые шли на имя Их Величеств от Распутина, мне в свое время были известны. Их было очень много. Припомнить последовательно содержание их, конечно, нет возможности. По совести могу сказать, что громадное влияние Распутина у Государя и у Государыни содержанием телеграмм устанавливалось с полной очевидностью. Часто телеграммы касались вопросов управления, преимущественно назначения разных лиц… В телеграммах Распутина Штюрмер назывался «стариком». Я помню, в одной из них Распутин телеграфировал Государю: «Не тронь старика», то есть указывал, что не следует его увольнять. Я помню, что от Распутина исходила одна телеграмма, адресованная Государю или Государыне, относившаяся к Протопопову и указывавшая на связь последнего с Распутиным». С целью предотвратить участие России в войне с Германией Распутин обращался к Государю с письмом. Это письмо хранилось Государем. Затем в Тобольске он возвратил его семье Распутиных . |
| Саид-Султан Kaбup-LLIax, заключенный афганский инженер 119,136 Самохвалов Михаил Давидович (1892 – июнь 1942), социалист-революционер. Арестован в апреле 1923 г., приговорен к трем годам лишения свободы и отправлен в Пертоминск, затем на Соловки. После досрочного освобождения из лагеря в 1925 г. сослан в Тобольск 38 Самсель Александр Федорович (1879 – 23 февраля 1938), священник, арестован в Благовещенске вместе со священномучеником Евгением (Зерновым). Расстрелян 73 Саныч, см. Грабовский Сапир Борис Моисеевич (1902 – 11 декабря 1989), социал-демократ, в 1923 г. приговорен к двум годам лишения свободы и отправлен на Соловки. Автор воспоминаний «Путешествие в Северные лагеря» (США, 1947) 332–333 Сапруненко, заключенный 40 Седерхольм [Седергольм] Борис Леонидович (1884 – 30 мая 1933), морской офицер. Арестован в апреле 1924 г., с августа по декабрь 1925 г. находился на Соловках. Автор воспоминаний «В разбойном стане» (Рига, 1934) 84 Селецкий Иван Федорович, до 1917 г. начальник пересыльной тюрьмы в Сибири. В 1926 г. отправлен на Соловки, где был назначен уполномоченным по лесозаготовкам 188 Семенов Михаил Григорьевич (1890 – 30 августа 1946), участник Белого движения. Казнен в Москве 101 Сенька Щербатый, беспризорник, герой романа Б.Л. Солоневича 337–338, 434–449, 455–465, 472, 478, 489–490, 507–519, 522–523, 539–549, 551–572, 589–590 Серафим (Мещеряков Яков Михайлович; 1860 – 5 июля 1933), митрополит Ставропольский и Кавказский. Арестован в сентябре 1924 г. в сане архиепископа, приговорен к двум годам лишения свободы и отправлен на Соловки. Расстрелян 74, 261 Серафим (Протопопов Александр Алексеевич ; 1894 – 8 августа 1937), архиепископ Елецкий и Задонский. Арестован в марте 1924 г. в сане епископа Колпинского, викария Петроградской епархии, приговорен к двум годам лишения свободы и отправлен на Соловки. Расстрелян 75, 261 Серафим (Тьевар Антоний Максимович; 1899 – 12 декабря 1931), преподобномученик. Арестован в декабре 1924 г., приговорен к трем годам лишения свободы и отправлен на Соловки. После освобождения из лагеря принял тайный монашеский постриг 152 |
| На Урал и в Сибирь керженцы убегали мн. тысячами под защиту привилегий, полученных в 1702 г. Демидовыми для развития металлургии. Здесь пришельцы вливались в местный старообрядческий мир, ведущий свое начало еще со времен проповеди протопопа Аввакума в сибир. ссылке, позднее пустозерские узники поддерживали тесные связи с их урало-сибир. единоверцами. В регионе существовали как беглопоповские, так и беспоповские скиты. Тюменский свящ. Доментиан (в монашестве Даниил), арестованный в 1665 г. за приверженность старообрядчеству, одно время содержался в Пустозерске вместе с Аввакумом; принеся через неск. лет притворное покаяние, он смог вернуться в Сибирь и в ночь на 6 янв. 1679 г. в основанной им пустыни на р. Берёзовке (близ г. Ялуторовска) погиб в устроенном им массовом самосожжении . На керженском беглопоповском соборе 1703 г. присутствовали какие-то представители «от различных стран Сибирския земли». Местное соч. XVIII в. «История про древнее благочестие» утверждает, что Софонтий приезжал однажды с Керженца в один из главных старообрядческих центров Зауралья - в крестьянские общины и скиты по р. Ирюм, где встречался с иноком-схимником Авраамием (Венгерским) . В годы разгрома Керженца обитатель скита Софонтия иером. Никифор, «исправленный» Софонтием, перебрался с частью иноков на уральские заводы Демидова, а позднее - на Яик, что положило начало софонтиевским скитам на Урале. Массовые переселения с Керженца совпали с очередным и наиболее значительным для XVIII в. обострением обстановки в Зауралье. В 1722 г., после издания указа о немедленной присяге на верность неназванному наследнику престола, обитатели мн. сибир. скитов и их единомышленники распространяли слухи, что в указе говорится о присяге антихристу. В беглопоповском скиту о. Сергия на Ишиме было написано «Отпорное письмо», где после ряда эсхатологических тезисов о «последних временах» и антихристе заявлялось о допустимости присяги только такому наследнику, к-рый будет несомненно царского происхождения и древней правосл. веры. Под письмом подписались 228 казаков г. Тара во главе с полковником Немчиновым. Бунт был сурово подавлен присланным из Тобольска отрядом солдат Московского и С.-Петербургского полков с артиллерией. Вооруженного сопротивления им оказано не было, Немчинов с 20 казаками взорвал себя в своем доме. По Уралу и Сибири прокатился масштабный «тарский розыск», в ходе к-рого было уничтожено 12 поповских и беспоповских скитов, в неск. больших самосожжениях погибло более тысячи старообрядцев. По материалам «розыска» и по сведениям Г. Ф. Миллера, к протесту против присяги присоединились ок. 700 чел., из коих ок. половины (включая о. Сергия) были казнены, а остальные сосланы на каторгу в Рогервик. В скитах конфисковали 178 церковных старопечатных книг, 83 рукописных фолианта, а также 48 тетрадей старообрядческих эсхатологических сочинений. |
| Он столько был смел, что даже в присутствии самого царя торжественно защищал двуперстный крест. Во дворе своем он держал самых жарких защитников и распространителей раскола, каковы: вышеупомянутый нами дворецкий и любимец Салтыкова Исаия, Авраамий, ученик Аввакума и другие. 421 Этот боярин и некоторые другие «верные» Аввакуму придворные вельможи столько силы имели при дворе, что сумели представить на несколько времени дело Аввакума правым, возвратили его из ссылки и даже снискали к нему благорасположение и ласковость кроткого царя. А это и помогло в начале распространению раскола. Под полным покровительством боярина Салтыкова и других «верных своих» при Дворе, протопоп Аввакум и другие расколоучители довольно долго находились в Москве и, как мы видели, весьма деятельно распространяли раскол и успели распространить его. Они тем смелее и спешнее проповедовали раскол, что в то же время им покровительствовали некоторые, также сильные при дворе, боярыни. Таковы были ревностные ученицы Аввакума, Авраамия, Лазаря и Никиты-Пустосвята боярыни: Феодосия Морозова, вдова пзвестного боярина Глеба Морозова, урожденная Соковнина, сестра ее Екатерина, княгиня Евдокия Урусова, Мария Данилова, также родная тетка царицы Наталии Кириловны, Евдокия, жена думного дворянина Федора Полуевктовича Нарышкина. О первой Денисов пишет: «что она была великая в ревности благочестия, великая в сигклитиях, яже богатством премногим тако кипящая, яко крестьян до 8,000, двора до 400 слуг имущи; славою толь премногою сияющи, яко кравчая царския державы бяше и повседневно в царских дворех бывающи, присно водворяшеся в доме монаршестем». 422 Понятно, что такая знатная суеверная ревнительница раскола употребляла в пользу его и свое богатство. «Сия вдова,– пишет преосв. Игнатий, м. Тобольский, тако возбесне, яко никого же почиташе, ниже самого того святейшего патриарха: бе же тогда святейший патриарх Кир Иоаким». 423 Отсюда видно, что боярыня Морозова была ревностною покровительницею раскола не только при п. |
| Атласов за свою службу пожалован в Москве казачьим головою по городу Якутску, и велено ему снова ехать на Камчатку, набрав в казачью службу 100 человек в Тобольске, в Енисейске и в Якутске из казацких детей. Сверх того, снабжен он в Москве и Тобольске малыми пушками, пищалями, свинцом и порохом. В Тобольске дано ему полковое знамя, барабанщик и сиповщик. Но в следующем 1701 году Атласов, едучи из Тобольска но реке Тунгуске, разбил дощаник с китайскими товарами гостя Логина Добрынина. По его челобитью, Атласов с 10 товарищами посаже» » тюрьму, а на его место в Камчатку отправлен NBNB казак Михайло Зиновьев, бывалый на Камчатке (сказано в отписке) еще прежде Атласова (с Морозкою?). Три года спустя после выезда Атласова, иа Камчатку приехал сын боярский Тимофей Кобелев, первый камчатский приказчик; Потап Серюков, оставленный Атласовым в Верхнем остроге, не сбирал ясаку и торговал мирно с камчадалами. По прибытии Кобелева сдал он ему начальство и со своими людьми отправился обратно в Анадырск; но коряки их не допустили и умертвили всех. В бытность свою на Камчатке Тимофей Коболев перенес Верхний острог на реку Кали-Кыг да построил зимовье на Еловке. Ясак же сбирал повольный по реке Камчатке и по морям Пенжинскому и Бобровому, и в 1704 году прибыл с ясачною казною в Якутск. Кобелева сменил Зиновьев и правил Камчаткою с 1703 до 1704. Он завел первый ясачные книги и поименно стал вписывать камчадал. Зимовья Нижние Камчатские перенес на Ключи, построил острог на Большой реке; перевел служивых людей (по их просьбе) из Укинских зимовий на Камчатку и, учредя во всем некоторый порядок, возвратился в Якутск с ясаком. Осенью 1704 года приехал его сменить пятидесятник Василий Колесов. Он сидел на приказе по апрель 1706 года. Прн нем был первый поход в Курильскую землицу, и человек 20 курильцев объясачено, прочие разбежались. На смену ему послан был еще в 1704 якутский сын боярский Василий Протопопов да казак Василий Шелковников; но они не доехали и от олюторов убиты на пути с 10 человеками служивых. |
| Владыка велел сковать Струну, но Струна ушел к воеводам в Приказ и сказал на Аввакума государево слово и дело. Воеводы отдали Струну на поруки боярскому сыну Бекетову. А владыка по совету Аввакума предал Струну в наступившую (в 1655 г.) неделю православия проклятию. И это проклятие до того поразило Бекетова, что он вышел из себя и тут же в церкви бранил архиепископа и Аввакума, а на пути в дом свой внезапно скончался. Владыка и Аввакум приказали бросить тело несчастного среди улицы собакам и только через три дня похоронили. Не напрасно столько раз говорили на Аввакума в Тобольске государево слово и дело. «Посем (т. е. после несчастной кончины Бекетова),— рассказывает Аввакум,— указ пришел: велено меня из Тобольска на Лену везти за сие, что браню от Писания и укоряю ересь Никонову». Из Тобольска выехал Аввакум в Петров день 1655 г. Но едва приехал он в Енисейск, как пришел другой царский указ: енисейскому воеводе Афанасию Пашкову велено было взять с собою шестьсот человек ратников, а с ними в качестве духовника протопопа Аввакума и ехать в отдаленную Даурию, чтобы отыскать там пашенные места со всякими угодьями и поставить на тех местах новые остроги. Пашков отправился в 1656 г., и основал в Даурской земле остроги: Нерчинский, Албазинский, Иркутский и другие — и воеводствовал в тех острогах пять лет до 1661 г. Сколько перенес во все это время Аввакум страданий от Пашкова, как мучил, тиранил его Пашков, томил в темнице и оковах, морил голодом и холодом и тяжкими работами, надобно удивляться, если только в рассказе Аввакума нет преувеличений. Пашков был «суров и бесчеловечен человек,— замечает Аввакум,— а с Москвы от Никона приказано было ему мучить меня», но едва ли не сам Аввакум, как можно догадываться из его рассказа, более всего возбуждал против себя Пашкова своими резкими обличениями. Да и сам Аввакум сознается: «Десять лет он меня мучил или я его — не знаю: Бог разберет в день века». В точности не десять, но только пять лет: еще в 1660 г. послан был из Тобольска в Даурию новый воевода боярский сын Иларион Толбузин, с которым, вероятно, и пришла туда царская грамота, чтобы Пашков ехал в Тобольск, а протопоп Аввакум возвратился в Россию. |
| Вскоре Заволоко стал одним из самых видных собирателей. Его богатейшая коллекция теперь находится в древлехранилище Пушкинского Дома. Передавал он ее по частям через сотрудника и ближайшего ученика Малышева Г.В.Маркелова. Старики, знавшие Малышева, зачастую не спешили расставаться со своими сокровищами, поскольку знали, что если отдадут все сразу, то больше Малышева не увидят. А им так по сердцу были беседы с ним. Многих своих знакомых он сделал друзьями на всю жизнь. Он помнил имена их детей и внуков, привозил гостинцы, необходимые в хозяйстве вещи, которые можно было достать только в Москве или Питере, заказывал очки, доставал редкие лекарства. Его знало областное и районное начальство, капитаны и матросы кораблей и катеров, летчики местной авиации, лесники и рыбаки. Его приезд воспринимали, как праздник многие люди. О его экспедиции сообщали по радио и в местных газетах. Эти малотиражные газеты он никогда не оставлял без внимания. Всегда писал для них статьи. Первую поездку на Мезень и в Пустозерск – бывшую столицу Печорского края – где был сожжен в срубе мятежный протопоп Аввакум, он совершил за свой счет. Начальство и слышать не хотело о финансировании этой экспедиции. Ему пришлось работать по ночам грузчиком. Вернулся он из этой экспедиции с тридцатью рукописями. Это было настоящим открытием рукописно-книжного мира Русского Севера, как феномена культуры и кладезя книжности. Впоследствии, отсюда каждая экспедиция возвращалась с богатым уловом. Собирательская деятельность Владимира Ивановича была сопряжена со многими трудностями. Некоторые села Печорского края удалены друг от друга на десятки километров при полном отсутствии регулярного сообщения. Приходилось договариваться с владельцами моторных лодок, лошадей, оленей. Однажды он вместе с будущим академиком А.М.Панченко собирался прыгать с парашютом, чтобы попасть в глухое селение. Малышев совершал рискованные поступки и в военное время. В 1945 году он вызвался сопровождать в Сибирь демобилизованных солдат. Эту воинскую командировку он превратил в научную. Владимир Иванович сумел разыскать и описать хранившиеся в разных местах рукописные книги. Только чудом он избежал трибунала, так как мог надолго засесть в Тобольске из-за разлива рек. Время было строгое, и его могли счесть за дезертира. |
| На Луцкую кафедру он был избран 16 июня 1710 г. на состоявшемся в Луцке собрании правосл. духовенства и дворянства Волынского воеводства по примеру своего предшественника еп. Дионисия (Жабокрицкого) , также являвшегося выборным епископом. Из документа следует, что к тому времени большая часть духовенства Луцкой епархии, уже признавшая власть униат. еп. Дионисия (Жабокрицкого), выразила желание вернуться в Православие из-за распространившихся на Волыни слухов о том, что Дионисий - «забранный его светлостью московским царем и неизвестно где находящийся» - якобы принят в лоно правосл. Церкви и будто бы готовится в России к назначению на др. правосл. епископию (еще раньше по Луцку ходили слухи, что Петр I хочет возвести Дионисия в сан «архиепископа Тобольского и всея Сибири»). Своеобразным подтверждением этих слухов стал офиц. отказ польск. правительства на ходатайство дворян Волынского воеводства о возвращении Дионисия (Жабокрицкого). Узнав о невозможности возвращения на Волынь Дионисия, часть духовенства его юрисдикции решила собраться в Луцке на «совет духовенства и светских лиц шляхетского сана, урядников земских, обывателей Волынского воеводства». Созванный 16 июня 1710 г. в луцком братском Крестовоздвиженском мон-ре совет постановил избрать на Луцкую и Острожскую кафедру нового владыку. Был избран К. Из представителей духовенства в совете участвовали 10 лиц: 3 делегата от монашества ( Иов (Кондзелевич) , игум. луцкого Крестовоздвиженского Братского мон-ря, Феодосий (Падальский), игум. Белостокского мон-ря, и Кирилл (Жуковский), игум. Мильчанского мон-ря), а также 7 представителей от белого духовенства (наместник Луцкой кафедры свящ. Кирилл Жукевич, луцкий протопоп Иоаким Крилкевич, олыкский протопоп Феодор Лобко, рожищенский протопоп Стефан Пудровский, лавровский протопоп Феодор Черкевич, ровенский протопоп Феодор Сахневич и гороховский протопоп Иоанн Залуский). Как явствует из списка, в совете участвовали и те, кто признали юрисдикцию еп. Дионисия (Жабокрицкого) после его перехода в унию, и те, кто отказались подчиниться ему, сохраняя верность Православию. Из волынской шляхты в работе съезда участвовали немногочисленные к тому времени правосл. дворяне: Самуил Выговский, Михаил Балабан, Иоанн Гуляницкий, Михаил Гулевич, Симон Жабокрицкий (вероятно, родственник еп. Дионисия), Александр Воронецкий, Андрей Святополк-Четвертинский, Константин Иваницкий. Значительное число участников съезда составили влиятельные польск. римско-католич. шляхтичи Волыни: в частности, присутствовали Николай Бальтазар Ольшанский (хорунжий и комиссар Волынского воеводства), Ян Богуслав Горяин, Адам Станислав Перетяткович, Петр Подгороденский и др. Очевидно, избрание на место Дионисия бывш. каменецкого официала и угорницкого игум. К. они рассматривали как некое средство для умиротворения правосл. части населения Волыни, поскольку в ряде поветов сохранялись межконфессиональные конфликты в связи с переходом Дионисия в унию. |
| Но и в сушиле Аввакуму не дали дослужить всенощную до конца. О случившемся незамедлительно донесли патриарху, и во время чтения статьи из «Бесед» Иоанна Златоуста Аввакум был взят под стражу Борисом Нелединским со стрельцами. Его стали избивать прямо в епитрахили и волочить за волосы. «Ризы на мне изодрали и святое Евангелие, с налоя сбив, затоптали: и посадя на телегу с чепью, по улицам, ростяня мои руки, не в одну пору возили» 18 . Затем его доставили на Патриарший двор, где посадили на цепь. Вместе с Аввакумом были арестованы еще 33 человека, присутствовавшие на «сушильном богослужении», а также 40 человек, подписавших челобитную в защиту Иоанна Неронова. Между тем началась расправа и над другими неугодными Никону боголюбцами. Протопопа Даниила Костромского Никон лично мучил в Чудовом монастыре, затем расстриг и сослал в Астрахань, где тот был уморен в земляной тюрьме. Другой Даниил, темниковский протопоп, был заточен в Новоспасском монастыре. Семен Бебехов, переписывавший челобитную Аввакума и Даниила за Неронова, посажен на цепь на Патриаршем дворе. Были арестованы соловецкий инок Герасим Фирсов, протопоп Михаил Рогов (составитель «Кириловой книги»), нижегородский протопоп Гавриил (впоследствии казнен), поп Михаил из Богородичного монастыря в Москве (погиб безвестно), запрещен в служении и сослан в Ярославский монастырь священник Ермил, друг Неронова и Аввакума протопоп Семен Трофимов бежал, священник Лазарь скрывался у игумена Никанора в Савино-Сторожевском монастыре, но был схвачен и сослан в Тобольск. В ссылки было отправлено более 10 протопопов – лидеров движения боголюбцев. Не подвергся репрессиям один лишь протопоп Стефан Внифантьев, который все еще продолжал оставаться духовником царя и не решался просить за своих друзей по кружку ревнителей благочестия – по выражению Аввакума, «всяко ослабел». Устранив наиболее активных противников, Никон решил собрать собор для узаконения своих беззаконий. Собор состоялся в Москве в следующем, 1654 году (начался 27 февраля, закончился 2 мая). Кажется, никто из историков еще не обращал внимания на такой любопытный мистический факт: церковный собор 1654 года, собор, созванный по инициативе царя Алексея Михайловича и его ставленника патриарха Никона , собор, на 563 котором получила одобрение и церковное благословение реформа, приведшая к трагическому расколу Русской Церкви и русского общества, состоялся ровно через 666 лет после Крещения Руси – времени рождения новой цивилизации, цивилизации Святой Руси, просветившейся светом евангельского учения при великом князе Владимире Святославиче... |
|
|
