| ξελθ ν (священник) ςαται κατ πρ σωπον το λαστηρ „вышедши (из алтаря, священник) становится пред лицом очистилища”. В полных студийских уставах это слово заменяется „ θυσιαστριον” т. е. престол. Весьма любопытно соображение г. Голубинского, который под λαστριον разумеет космит или брус с иконами над святыми дверями. Тропарь „Христос воскресе” поётся на 1-й косвенный глас, т. е. на пятый ( χος πλαγ. ). Далее он называется πολυτικν – отпустителен, как конечная песнь, заключавшая собой службу. Такою песнью был тропарь праздника, отчего в уставах тропарь иногда и называется этим именем. „ Σββατον διακαινισμ, – суббота Новой недели или обновления. Так называется вся неделя Пасхи. § 3. Κυριακ τς λαμπροφρ (подразумевается βδομδος) воскресение недели светлоносной, по-теперешнему – Фомино воскресение. Название „ χυριακ λαμπροφ ρος” ведёт своё начало от обычая, по которому в древности неофиты, получив крещение, в день Пасхи носили белые крещальные одежды всю эту неделю, а потом снимали их; на западе это воскресение называется dominica in albis u ha том же самом основании. Начиная с понедельника Фоминой недели, поётся „ κα ν κθισμα ψαλμο” и одна кафизма псалма, т. е. начинается на утрене чтение кафизм. В Афанасиевом уставе, судя по переводу арх. Антонина, читается: одну кафизму псалмов ( τν ψαλμν), что гораздо понятнее. Прибавление ψαλμο или ψαλμν сделано, вероятно, для того, чтобы отличить чтения псалтири в этой части утрени от присоединённых к ним стихир и песней, которые также назывались „ κθισμα” и во время которых сидели. Т ποδεπνια λ κληρα – повечерия полные. Были три рода повечерий: краткие, средние и большие. О составе и особенностях каждого из них говорится в полных студийских уставах. ορτ ... ργ αν μν τν ργων κα τν ρν κα τν μετανοιν ... προξν ση – праздник, приносящий нам упразднение от работ, или от часов и поклонов. Важность праздников определялась разными льготами относительно службы и провождения времени. К числу этих льгот относились: освобождение монастырских рабочих от урочных трудов и всех вообще монахов – от пения часов и от поклонов. В полных студийских уставах эти льготы были тщательно определены, записаны под теми или другими днями в месяцеслове и обозначаются техническим выражением порозь или порознь ( ργα– ργς порожний, праздный, свободный) от ручных дней, кланяния и часов. Несколько ниже в нашей записи урочные работы называются: διακονιαι – службы. |
| Некоторые из принимавших указанный термин во всяких уступках восточным, однако, готовы были видеть измену всех отцев, и, руководимые полемической ревностью против несторианства, сами хотели проводить мнимо–Афанасиево выражение с большей строгостью, нежели Кирилл, без всяких уступок. Если Христос и из двух природ, то по соединении Он есть единая природа в самом строгом буквальном смысле, о двух же природах не может быть уже никакой речи. Создана была формула: из двух природ Христос до соединения, по соединении же только одна природа. Терминологическое противоречие этим путем, по видимости, устранялось: Афанасию воздавалось должное уважение, терминология восточных отвергалась. Но на деле результат этой неуступчивости и упорной защиты, по недоразумению, подложного выражения без соответствующего первоначального (неправославного) смысла оказывался крайне своеобразным и не только неудовлетворительным, но, можно сказать, поразительным по своей нелепости. Вместо вербального противоречия получился логический абсурд, нечто безусловно непредставимое и немыслимое. Человечество Христа начало существовать, как признавали это и сами защитники единой природы, именно лишь с момента восприятия его Божеством. Поэтому утверждение, что до соединения Логоса с человечеством, когда Его человечество еще не существовало, Христос состоял из двух природ, а после присоединения к Его божественной природе еще природы человеческой получилась только одна природа, должно было казаться для непредубежденного взгляда (например, папы Льва Великого) и было на самом деле просто насмешкой над здравым человеческим смыслом. Таким образом, если монофизитство ариан и аполлинаристов предлагало фантастический образ Христа, как соединения двух «несовершенных природ», или одаой совершенной, другой несовершенной, а не как истинного Богочеловека, то позднейшее монофизитство в собственном смысле требовало веры уже в явную логическую несообразность. Если, несмотря на это, оно пользовалось широким успехом и имело продолжительную и более содержательную с внутренней стороны историю, нежели арианство, аполлинарианство, а также и несторианство, это объясняется (помимо национальных и политических причин его успеха) тем, что в религиозной жизни, и именно народных некультурных манер, стоит на первом плане и имеет руководящее значение не логичное убеждение, а вера и чувство. Понятно, что вера в абсурд, в нечто не только сверхразумное, но прямо и безусловно противоразумное, приводимая в конце концов даже к отрицанию основного факта христианской религии — Воплощения, не может иметь сама по себе никакого оправдания. Первородный грех монофизитства, пренебрежительное отношение к логике вследствие доверия к подлогу заключало в себе осуждение для всей его последующей истории. |
| Монофизитство исходило из глубокой веры в обязательность псевдо–Афанасиевой формулы μα φσις и в ее спасительность как оружия против несторианства, которое усматривалось не только у антиохийцев, но и в томосе Льва и Халкидонском определении. Глубокий религиозный интерес, несомненно лежавший в основе монофизитской доктрины, абсурдной с точки зрения ее исторического происхождения, но апеллировавшей с самого начала не к разуму, а к вере, объясняет ее жизненность и успех монофизитского движения в народных массах. Но если родоначальник монофизитства Евтихий на соборе 448 г., во имя веры упорно отказывался вдаваться в рассуждения о природах (φυσιολογεν) Христа, дальнейшим последователям ереси нельзя уже было отказаться от этих рассуждений и пришлось считаться и с требованиями разума. Монофизитство выдвинуло потом целую плеяду весьма видных и высокообразованных богословов, постаравшихся так или иначе придать смысл основной монофизитской формуле. Действительность полной человеческой природы во Христе, наряду с божественной, с совершенной ясностью выступает уже из евангельского повествования о Его земной жизни; Аполлинарий, учивший о неполной природе, был explicite осужден Церковью, и монофизиты отнюдь и не думали восстановить в этом отношении его учение. Отвергать прямо непререкаемый факт присутствия во Христе человеческой природы, веруя при этом в «единую» Его природу, было, и это очевидно, совершенно невозможно. Но можно было достигнуть цели — оправдание догмата о единой природе, — дав особое толкование этому факту. Во–первых, можно было человеческую природу в Христе, как соединенную с божественной, приблизить к божественной в качественном отношении, т. е. признать ее обожествленной в силу этого единения и отличающейся поэтому от природы других людей; признание во Христе такой природы не стояло бы в противоречии с учением о единой божественной природе. Но, во–вторых, можно было достигнуть той же цели и иначе, не настаивая на качественном отличии человечества Христа от природы других людей; нужно лишь, не отвергая всех человеческих свойств Его человеческой природы, отнять у нее активность, признать ее совершенно пассивным орудием Логоса, т. |
| За предисловием следуют самые члены веры, изложенные в десяти пунктах, из коих пять относятся к первой категории, т. е. к разряду учений, необходимых для спасения, и пять ко второй, т. е. к разряду похвальных церемоний. В первом члене высказывается желание, чтобы епископы и проповедники учили народ твёрдо веровать и защищать, как истинное, все те предметы, которые содержатся в полном каноне библии и в символах Апостольском, Никейском и Афанасиевом, принимая и объясняя эти предметы так, как они принимаются и объясняются святыми учителями церкви. Чтобы все эти учения признаваемы были за святейшие, несомненнейшие, достовернейшие и непогрешимые Словеса Божии, которые не должны и не могут быть изменены или заменены каким–либо противным мнением. Чтобы все члены веры, содержащиеся в сказанных символах, признавались вполне необходимыми для спасения, так что если кто, наученный им, не будет им веровать или упорно будет защищать противное мнение, таковой не может быть истинным членом Христа и церкви, но осуждён будет как неверный, еретик и член диавола. Чтобы члены веры хранились в тех самых словах и формах выражения, как они содержатся в сказанных символах, без всякого от них уклонения. Чтобы отвергаемы и осуждаемы были все мнения, противные этим членам веры, осужденные на четырёх святых соборах, а именно: Никейском, Константинопольском, Эфесском и Халкидонском, а также и все другие мнения, в каком–либо пункте с ними согласные. Второй член требует, чтобы относительно таинства крещения принималось и соблюдалось все то, что всегда было принимаемо в соблюдаемо церковью, а именно, что таинство крещения установлено в Новом Завете Иисусом Христом, как дело необходимое для достижения вечной жизни, что чрез крещение, как младенцы так и люди зрелые, получают отпущение грехов, благодать и милость от Бота. Обетование благодати и вечной жизни, соединённое с таинством крещения, относится и к зрелым людям, и к младенцам и последние также получают в крещении отпущение грехов и спасение. Младенцы нуждаются в крещении и должны получать его, потому что они рождаются в первородном грехе, который может быть отпущен не иначе как действием благодати Святого Духа в крещении. Крещёные однажды не должны быть перекрещиваемы. Мнения анабаптистов и пелагиан, противные изложенным учениям, должны быть отвергаемы и осуждаемы, как презренные ереси, а также и все те мнения, которые с ними согласны. Люди в зрелом разуме, желающие креститься, получают в таинстве крещения благодать и отпущение всех своих грехов, если только они приступают к таинству с полным раскаянием во всех своих, прежде соделанных, грехах и твёрдо веруют и исповедуют все члены нашей вера, как это определено в предшествовавшем члене. При твёрдой уверенности в том обетовании, которое соединено с таинством крещения, крещающиеся действительно возродятся благодатью Святого Духа и соделаются истинными чадами Божиими. |
| Сей ангелоименитый святой мученик Агафангел был родом из города Эноса, Фракийской области. Родители его были православные христиане – отец Константин, а мать – Кристаллия. Во святом крещении Агафангел назван был Афанасием. Кроме Афанасия, у Константина было еще трое детей. Оставшись после смерти отца сиротой, Афанасий для прокормления себя с семейством поступил в службу к одному моряку, по имени Анастасию, и вскоре сошелся с ним настолько, что даже сделались неразрывными друзьями, и неразлучно был с ним во всех плаваниях. Однажды случилось Анастасию с Афанасием служить по найму на турецком корабле. Когда кончился срок, Анастасий, получивши расчет, оставил корабль, но Афанасия капитан корабля турок Мехмет удержал и разными угрозами заставил остаться на корабле. Конечно, Афанасий, бывши застращен капитаном и боясь, чтобы он не сделал с ним чего-либо худшего, так как в то время самоправность турок над христианами не имела никаких границ, безпрекословно остался жить у него. Прошло несколько времени, Афанасий оказался честным и хорошим работником; вследствие этого хозяин его возымел намерение обратить его в мусульманскую веру и потом, усыновив, сделать своим наследником. Но почему-то не вдруг приводил свое желание в исполнение, а отлагал год за годом, и таким образом прошло несколько лет. В одно время плыли они на корабле из Константинополя в Смирну, в числе пассажиров был смирнский судья, который, видя расторопность и услужливость Афанасия, советовал Мехмету склонить его принять мусульманскую веру. Этот вражеский совет еще более усилил давнишнее его желание обратить Афанасия в мусульманство, хотя бы даже насильственным образом. Когда они приплыли в Смирну, то, вероятно, сердце Афанасиево предчувствовало, что Мехмет замышляет против него что-то недоброе, а потому потребовал он от него расчет. Злобный турок, не желая выпустить из своих когтей намеченной им жертвы, однажды вечером решил привести в действительность свое намерение, для чего избрал самую полночь. Он взял с собой Афанасия с зажженным фонарем проводить его в другую часть города, и таким образом они, пройдя городские улицы, вышли за город; здесь Мехмет вдруг выхватил из-за пояса кинжал и им легко ранил Афанасия; потом, приставивши его к горлу несчастного юноши, угрожал его зарезать. Изумленный Афанасий не знал, чему приписать подобную выходку своего хозяина, начал его умолять и просить пощады, выставляя на вид все свои труды и услуги. Но варвар грозно отвечал ему: не оставлю тебя в живых, если ты не согласишься принять мусульманскую веру. |
| Как образ, отблеск и «начертание», Ипостаси Отчей, Сын неотделим от Того, чей отблеск Он есть, но Сам находится в Нем и имеет Отца в Себе, по совершенному тожеству природы и свойств, — «Сам находится во Отце природно…» Без совершенного тожества свойств не было бы точности в отображении и начертании. Сын во Отце и от Отца, не извне или со временем получивший свое бытие, но находясь в сущности и из нее воссиявая, как от солнца исходит блеск его. Рождение есть акт природы (τς φσεως) а не действие воли, — и в этом отличие рождения от творения. Сын пребывает «в лоне Отчем», как «вкорененный в нем непреложным тожеством сущности», как «всуществующий и всегда сосуществующей» во Отце и co Отцем, ς νυρχων. Поэтому Отец созерцается и «проявляется» в Сыне, как в некоем зеркале, как в Своем «существенном и природном образе», как в образе своей сущности. Сын именно потому называется Начертанием, что начертание соприродно и неотделимо от той сущности, которой оно есть начертание. «Единосущие» обозначает, таким образом, для святого Кирилла, не только генерическое сходство и общность свойств, но и совершенное и нераздельное единство жизни. Понятия «рождения» и «начертания» взаимно дополняют и объясняют друг друга. Начертание указывает на совершенное подобие свойств, а рождение на происхождение «из сущности» и «природное сопребывание» со Отцом. В «единосущии» или «природном единстве» не стирается самоипостасность Лиц: при единстве сущности Отец и Сын пребывают каждый «в своем лице» (ν δω πρоσπω) и в особом существовании (διασττως) но без разделения и рассечения, — сразу и раздельно и соединенно. У святого Кирилла нет совершенного однообразия в тринитарной терминологии, и чрез позднейшее каппадокийское словоупотребление нередко пробивается прежнее, никейское и афанасиево. Он пользуется всею совокупностью понятий и определений для того, чтобы обосновать и раскрыть совершенное единосущие Сына и Слова. 4. Сын есть Творец и Промыслитель мира, нераздельно со Отцом и Духом, Начало и Устроитель всего возникающего и тварного. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > " Щит и меч " православных христиан 26.02.2008 562 Время на чтение 8 минут Приходит в храм женщина: - Мне надо за сына помолиться. Кому тут свечку поставить? - Богу! - КАКОМУ Богу?!! Иконе какой свечку поставить?!.. А и правда: КАКОМУ Богу, и по какому поводу мы, православные христиане, молимся? Чтобы лучше это узнать, давайте откроем наши молитвословы, например, наиболее популярный из них: " Молитвенный щит православного христианина " . Как сказали бы сейчас книгоиздатели, молитвослов этот является бестселлером, то есть, в переводе: " наилучше продаваемой " книгой среди православных. Этот " щит " скован в Воронеже (Издательство НПО " МОДЭК " ) и выдержал уже несколько переизданий. Благословение " Епископа Задонского Никона " , как оказалось, липовое... Особую популярность этот " щит " приобрёл благодаря огромному количеству молитв " на всякую потребу " . Но центральная " молитва " , ради которой в церковные лавки регулярно приходят и прихожане, и захожане - это " молитва задержания " . О чём же предлагают помолиться составители " Молитвенного щита " ? Помимо обычного набора любого молитвослова (утреннее, вечернее правило, Последование к Причащению, тропари, кондаки праздников, молитвы наиболее почитаемым святым) есть и молитвы, взятые из священнического требника: " Молитва на освящение всякия вещи " , " Молитва на освящение воды " , причём нет никакого указания на то, что молитвы сии могут использоваться только священником. Мирянин, читающий их, по сути, становится самосвятом, дерзающим восхищать благодать священного сана. Ещё мирянину предлагается взять на себя страшную ответственность - читать молитву " о больном, которому нет надежды на выздоровление, который мучится и мучит других, чтобы он скорее был призван к Богу " . Православным адептам эвтаназии (лёгкой смерти ближних) предлагается молиться преподобному Афанасию Афонскому, который в таких случаях служил всенощное бдение, и страждущий к утру отпускался с миром. Правда, следуя этой логике, тем, кто дерзает взять на себя роль Афанасия, надо ещё и набраться Афанасиевой святости, при этом самому отслужить всенощную на кухне... Вряд ли сейчас найдётся священник в трезвом уме, который возьмётся читать подобную молитву, а она предлагается для употребления мирянам, которых " замучил " страждущий родственник! |
| Неужели же он жил, как прилично было предстоятелю многочисленного народа, но учил не как жил? Или подвизался не как учил? Или подвергался бедствиям менее кого-нибудь из подвизавшихся за слово? Или почтен меньше, нежели сколько заслуживали его подвиги? Или по вшествии помрачил чем-нибудь славу, приобретенную при вше-твии? Нимало – напротив того, в нем все одно другим поддерживалось, и, как в одной лире, все одинаково было настроено: и жизнь, и учение, и подвиги, и бедствия, и что оказано ему при возвращении и что совершено им по возвращении. Он вступает в управление Церковью , но вместе с тем не испытывает на себе того же, что бывает с людьми, которых ослепляет неумеренность гнева и которые, покорясь его владычеству, изгоняют и ниспровергают все на первый раз им встретившееся, хотя бы оно и стоило пощады. Напротив того, рассуждая, что теперь всего благовременнее заслужить ему одобрение (потому что злостраждущий всегда бывает умереннее, а получивший возможность воздать злом за зло менее соблюдает умеренности), так кротко и снисходительно обходится с оскорбившими его, что даже и для них самих, можно сказать, не было неприятно Афанасиево возвращение. Он очищает святилище от корчемствующих святынь христопродавцев, чтобы и в этом стать подражателем Христовым; впрочем совершает это не свитым из веревок бичом ( Ин.2:15 ), но убедительным словом. Он примиряет друг с другом и с собой беспокойных, не потребовав к тому посредников, освобождает от притеснений терпевших обиды, не разбирая, держался ли кто его или противной стороны, восставляет падшее учение. Снова свободно исповедуется Святая Троица, поставленная на свещнике, и блистательным све-том Единого Божества осиявающая души всех. Снова дает он законы вселенной, обращает к себе умы всех, к одним пишет послания, других призывает к себе, а иные приходят непризванные а получают назидание. Всем же предлагает он один закон – свободное произволение, ибо это одно почитал достаточным руководством к совершенству. Кратко сказать, он подражает свойствам двух похваляемых камней: для поражающих служит адамантом, а для мятежников – магнитом, который неизъяснимой силой естества привлекает железо и приспосабливает к себе самое твердое из веществ. |
| 711 Вот свидетельство Афанасиево: «что Слово – вечно, соприсуще Отцу и есть собственность не иной, но Отчей сущности, или ипостаси, как изрекли бывшие на соборе, можно еще вам слышать и у трудолюбивого Оригена . Если он нечто писал в виде спора и состязания, то нужно принимать это не за его собственный образ мыслей, но за мудрование тех, которые усиленно с ним спорили. Собственный же образ мыслей этого трудолюбивого мужа (нужно искать) там, где он излагает их в виде определений» (De decret. Nic. synod, n. 27). 713 Каким образом учители церкви так легко переходили от резкого обособления лиц божеских к признанию полного их единосущия, это объясняется тем, что им всегда присуща была мысль о нераздельности божеских лиц, даже и тогда, когда их слишком резко обособляли и разграничивали. Замечательный образчик в этом отношении представляет образ воззрения Зенона веронского , жившего около времени Оригена . Отца и Сына он сравнивал с двумя морями, но представлял эти моря соединенными между собой проливом (De Genes, serm. 1. in Bibl. maxim. T. III. ed. Lugdun. 1677, p. 359). 726 Ibid. n. 19. Нужно заметить, что и другие учители этого времени, будучи в духе православными, употребляли подобные же выражения о Сыне, которые могли быть истолкованы в смысле арианском, но это делалось ими чисто случайно и ненамеренно, вследствие только недостатка установленности в терминологии, а также недостатка той осторожности в употреблении терминов, которой впоследствии научила всех упорная борьба с арианами. Так, по свидетельству Фотия, Феогност, когда говорил о Сыне, называл Его κτσμα (Bibliothec. codex. 106). Но св. Афанасий считал его вовсе неповинным в арианском иносущии Сына, и в пользу его веры в единосущие указывал на следующее место в его сочинении Υποτυπσεων: «Не вовне создана сущность (οσα) Сына, и не из несущего произведена она (ουδ κ μ ντων ποιχθη), а из сущности Отца (αλλ κ τς του Πατρς ουσα), подобно сиянию от света, или пару от воды» (Athanas. De decret. nicen. Synod, n. 25). Другой ученик Оригенов , Пиерий, по свидетельству Фотия же, говоря об Отце и Сыне, выражается, что Они суть две субстанции и натуры (οσας δο κα φσεις δο), но это он делал, как видно из предыдущего и последующего, с целью обозначить два лица, употребляя только слова ουσα и φσις вместо πστασις, а не как делали это ариане (Bibliothec. codex. 119). |
| Меры были приняты двоякого рода. С одной стороны вытеснялись русские, с другой – вводилось лютеранство. Карелия была освобождена от рекрутской повинности, а соседние уезды, напротив, были обязаны выставлять усиленное число рекрутов. Естественно, что многие стремились поселиться сюда. Бежавшим за границу шведским преступникам было разрешено безнаказанно возвращаться, если станут селиться в Карелии. Дворяне и мещане могли выселяться после столбового мира в течение 14 дней, а духовенство и крестьяне, карелы, этого дозволения не получили. Но еще более наглы и жестоки были меры против православия. Давались награды православным, которые выучат лютеранский катехизис, который и был переведен на русский язык. Пасторам, говорившим проповеди по-русски, также давались награды. Принимавшие лютеранство, православные освобождались от платежей повинностей. А иногда говорившие по-фински прямо отчислялись к лютеранским приходам. Православное духовенство подчинили лютеранскому епископу. В приходы наряду со священниками назначались лютеранские пасторы и все прихожане, не смотря на принадлежность к православию, должны были чрез воскресенье слушать проповеди пасторов, платить не только на содержание православного духовенства, но и последних. Когда в приходе не было священника, его требы исполнял пастор. Дальше такого жестокого насилия над совестью православного человека идти было уже некуда... На такие жестокости православные карелы не оставались равнодушными. Не имея сил противиться лютеранским насильникам, – они толпами бежали в Россию. В разное время бежало более десяти тысяч карел. Беглецов принимали радушно и селили по разным местам. Этим объясняется, что теперь часть карел живет еще в пределах губерний: Новгородской, Тверской, Ярославской. Петербургской, а по малым частям и в других местах нашей Родины. Это – потомки верных сынов православной церкви – страдальцев за святое дело от Финского насилия! Много можно было бы привести и других примеров тому, как теснили православных карел их сродники по племенному сродству Финны – но и сказанного довольно для первого знакомства. Последствия дальнейшего теснения таковы, что 20000 православных карел совсем офиннились и столько же офиннивается. Финны мечтают о великой Финляндии, как самостоятельном государстве с включением всех северных губерний России. Вот и стараются, прежде всего, офиннить карел. А так как сделать это можно, только порвав их связь с православием и русским народом, то к этому и направлены все их решительные старания тайные и явные!.. |
|
|
