| 18. Учение церкви о вечности мучений Православная церковь всегда веровала, что мучения адские будут вечны. Веру свою она выразила: а) торжественно на 5-м вселенском соборе, когда осудила лжеучение Оригеново, будто демоны и нечестивые люди будут страдать во аде только до определенного времени, и затем снова будут восстановлены в свое первобытное, невинное состояние; б) так же в символе Афанасиевом, где читаем: «благая содеявшии пойдут в жизнь вечную; злая же – во огнь вечный». В частности, это верование церкви ясно исповедовали и проповедовали ее учители и прежде пятого вселенского собора. Таковы: 1 . Св. Климент Римский : «Бессмертны все души и нечестивых, для которых лучше было бы, если бы они не были нетленны; потому что мучась бесконечным мучением в огне неугасающем и не умирая, они не будут иметь конца своему бедствию» (Прив. у св. Иоанна Дамаскина ). 2 . Св. Ириней: «Кому скажет Господь: отыдите от Мене проклятии во огнь вечный, те будут осуждены навсегда» (Прот. ерес. IV, с. 28). 3 . Св. священномученик Поликарп: «Ты грозишь мне огнем горящим временно и вскоре угасающим, потому что не знаешь об огне будущего суда и вечного мучения, который уготован, нечестивым» (св. Поликарп у Евсевия, «Церк. истор.» IV, гл. XI). 4 . Св. Иустин Мученик : «Что диавол со своин воинством и людьми, последующими ему, будут посланы в огонь и будут там мучиться в бесконечные веки, – это предвозвестил Христос» (св. Иустин Мученик , Апология 1-я, гл. XXVIII). 5 . Св. Кирилл Иерусалимский : «Если кто грешен, получит вечное тело, долженствующее терпеть мучение за грехи, дабы вечно гореть в огне и не разрушаться» (Огл. поуч. XVIII). 6 . Св. Иоанн Златоустый : «Если кто скажет: как же душа может стать на такое множество мук, когда при том она будет терпеть наказание бесконечные веки? Такой человек пусть подумает о том, что бывает здесь: как часто доставало многих на продолжительную и тяжкую болезнь. Если они и скончались, это не потому, чтобы душа совершенно истощалась, но потому, что тело отказалось служить, так что, если бы оно не уступило, то душа не перестала бы мучиться. Итак, когда душа получит нетленнное тело, тогда ничто не воспрепятствует мучению продлиться в бесконечность... Посему не будем располагаться ныне так, как будто бы чрезмерность мучений могла истощить нашу душу: ибо в то время и тело не испытает сего (истощения), но будет вместе с душою вечно мучиться, и другого конца не будет» (Слов. к Феодору падшему 1, в «Хр. Чт,» 1844, 1, 365 – 366, 367 – 368). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание НОРВЕЖСКАЯ ЦЕРКОВЬ Кафедральный собор в Осло. 1697 г. Архит. Й. Виггерс (?). Фото: VisitOSLO/Didrick Stenersen Кафедральный собор в Осло. 1697 г. Архит. Й. Виггерс (?). Фото: VisitOSLO/Didrick Stenersen [Норвеж. Den Norske Kirke (букмол), Den Norske Kyrkja (нюнорск)], евангелическо-лютеранская церковь, крупнейшая религ. орг-ция в Норвегии, охватывающая 70,6% населения страны (3 740 920 чел.; кон. 2017). Основана в результате проведенной в 1536-1537 гг. кор. Кристианом III Реформации в Датско-Норвежском королевстве. Название «Норвежская церковь» в отношении евангелическо-лютеран. церкви в Норвегии впервые было официально употреблено в 1859 г. (историю НЦ см. в ст. Норвегия ). Офиц. сайт: http://kirken.no/. Членами НЦ становятся посредством таинства крещения. НЦ признаёт крещение, совершённое в др. христ. Церквах. Ок. 55% новорожденных в Норвегии крестят в НЦ (2016). В 2017 г. было проведено 30 268 обрядов крещения. Чтобы стать членом НЦ, необходимо постоянно проживать в Норвегии или иметь норвеж. гражданство. Члены НЦ регистрируются в приходских церковных книгах, они не могут одновременно состоять в др. религ. организациях. Для выхода из состава НЦ необходимо написать заявление. Вероучение НЦ относится к лютеран. церквам (см. Лютеранство ), ее вероучение основано на Библии и 5 писаниях: Апостольском Символе веры , Никео-Константинопольском Символе веры , Афанасиевом Символе веры , Аугсбургском исповедании , «Малом катехизисе» М. Лютера. Библия обладает наивысшим авторитетом, проч. писания считаются исповедальными постольку, поскольку основаны на Библии. ВЗ состоит из 39 канонических книг (НЦ считает 7 девтероканонических книг апокрифами), НЗ - из 27 книг. Церковно-административное устройство НЦ - епископально-синодальная церковь, состоит из 11 территориальных еп-ств (bispedømme): Осло, Борг (кафедра - Фредрикстад), Хамар, Тунсберг (кафедра - Тёнсберг), Агдер и Телемарк (кафедра - Кристиансанн), Ставангер, Бьёргвин (кафедра - Берген), Мёре (кафедра - Молде), Нидарос (кафедра - Нидаросский собор в Тронхейме), Сёр-Холугаланн (кафедра - Будё), Нур-Холугаланн (кафедра - Тромсё),- разделенных на 101 пробство (prosti). По данным на 2017 г., в НЦ 1204 территориальных прихода (sokn, sogn) и 10 общин (menighet), не связанных с к.-л. территориальным приходом (7 общин глухонемых при еп-стве Осло, городская община Саннес в еп-стве Ставангер, южносаамская община в еп-стве Нидарос, община на Шпицбергене в еп-стве Нур-Холугаланн). Действуют ок. 1,6 тыс. церквей, ежегодно проводится ок. 64 тыс. богослужений, среднее число участвующих в богослужении верующих - 95 чел. (2015). |
| То же самое можно сказать и о таком догматическом «новшестве», как Filioque. Представление о «двойном исхождении» Св. Духа (processio ab utroque) впервые было богословски обосновано уже блаженным Августином , а сама догматическая формула об исхождении Св. Духа от Отца и Сына (a Patre et Filio) впервые появляется в тексте так называемого «Афанасиевского Символа веры » (Symbolum Athanasianum), известном также по своим начальным словам как «Символ Quicunque», который, как предполагают, был составлен неизвестным автором в южной Галлии во второй половине V века (между 430 и 500 гг.) и впоследствии приобрел огромный авторитет, как на Западе, так и на Востоке 1 . Затем, на III Толедском Соборе 589 г. добавление «и от Сына» (Filioque) уже встречается в составленном на нем Символе веры , к которому был присоединен 3-й анафематизм, предававший анафеме всех, кто не исповедуют, что Св. Дух исходит от Отца и Сына 2 . Для вестготской Испании, только что отошедшей от арианства, эта интерполяция имела очевидный практический смысл. Вероятно, он оставался актуальным и в конце VIII в., когда из захваченной франками северной Испании интерполированный Символ веры проник в державу Карла Великого и был закреплен решениями Франкфуртского (794) и Ахенского (809) Соборов. Впрочем, попытка Карла навязать Символ с Filioque всей западной Церкви натолкнулась на упорное сопротивление римского папы Льва III – того самого, который в 800 г. увенчал Карла в Риме императорской короной. Не отвергая само по себе учение об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, папа считал недопустимым внесение изменений в утвержденный Вселенскими Соборами Символ веры и «на всякий случай» выставил его текст, выгравированный – без всяких добавлений – на серебряных пластинах, в соборе Святого Петра. Долгое время Filioque было характерной особенностью испанской и франко-германской церковной традиции и не употреблялось в Италии. На Соборе 879/880 г. легаты папы Uoahha VIII без колебаний подтвердили запрет на внесение изменений в Никео-Константинопольский Символ. Лишь в 1014 г. во время императорской коронации Генриха II интерполированный Символ веры впервые прозвучал в Риме и вскоре вошел в официальное употребление при папском дворе. Формальный статус общекатолического догмата Filioque получило только на II Лионском Соборе (1274), когда, по случаю унии с греками, была провозглашена анафема всем, «кто осмелится отрицать, что Дух Святой исходит от Отца и Сына» 3 . |
| О Священном Писании VI чл. Членов Религии учит, что: «Св.Писание содержит всё необходимое для спасения, так что, то чего нельзя прочесть в нём или что не может быть доказано посредством него, того нельзя требовать от кого либо, чтобы он веровал в него, как член веры, или чтобы оно считалось и требовалось, как необходимое для спасения». О церковном Предании, как таковом, в Членах Религии ничего не говорится. Вместо этого XXXIV член говорит «О преданиях церкви», под которыми подразумеваются разные литургические обычаи и говорится, что они могут быть у различных народов и в разные времена различными, при условии, чтобы «ничего бы не подписывалось против Слова Божия». Само по себе англиканское учение о том, что всё необходимое есть в Писании или может быть из него выведено, не ошибочно с точки зрения православия, но выражено в Членах Религии недостаточным и даже двусмысленным образом. Оно изолирует Писание от церковной жизни и самосознания Церкви. Конечно, всё в Писании. Но само Писание может быть правильно понято и истолковано только в свете апостольского Предания, в котором оно зародилось и которое оно выражает в письменной форме. Писание принадлежит Церкви, она определила его канон и она, по преемству апостольскому, сохранила его понимание. Более того, выразила его в своей литургической жизни, в церковном строе, в Символе Веры, в постановлениях Соборов и творениях Святых отцов. Конечно, нельзя требовать от англикан принятия учения Тридентийского Собора о двух источниках Откровения, Писания и Предания, сами римо-католики от него сейчас начинают отказываться. Но нужно продолжать настаивать на признании ими Предания, как памяти Церкви и как церковного самосознания, в свете которого должно пониматься само Св. Писание. После Св. Писания, Члены Религии (в члене VIII) признают обязательным всецело принимать и верить трём символам веры. А именно: никейскому, афанасиеву и апостольскому, ибо они могут быть доказанными самыми верными ручателями Св.Писания. Критерий согласия с Писанием неоспорим для православных, но возникает вопрос, кто является последним судьёй в его применении. Каждый человек или Церковь, утвердившая Символ Веры на Вселенских Соборах? С православной точки зрения нужно ещё заметить, что из трёх перечисленных в чл.VIII символов, только Никео-Константинопольский как принятый и утверждённый на Вселенских Соборах, является авторитетным, обязательным и общецерковным выразителем вероучения. В то время как два другие символа, псевдо-афанасиев и так называемый апостольский, представляют собой частные богословские документы западного происхождения, лишённые общецерковного авторитета и приемлемые только, поскольку они не противоречат Никейско- Константинопольскому символу. Отметим ещё, что все три вышеупомянутые символы находятся в употреблении в англиканском богослужении. |
| О церковном Предании, как таковом, в Членах Религии ничего не говорится. Вместо этого XXXIVчлeh говорит «О преданиях Церкви», под которыми подразумеваются разные литургические обычаи и т.д., говорится, что они могут быть у различных народов и в разные времена различными, при условии, чтобы «ничего бы не предписывалось противного Слову Божию». Само по себе англиканское учение о том, что все нужное для спасения находится в Писании или может быть из него выведено, не ошибочно с православной точки зрения, но выражено в Членах Религии недостаточным и даже двусмысленным образом. Оно изолирует Писание от церковной жизни и самосознания Церкви. Конечно, все в Писании, но само Писание может быть правильно понято и истолковано только в свете апостольского Предания, в котором оно зародилось и которое оно выражает в письменной форме. Писание принадлежит Церкви, она определила его канон, и она, по преемству апостольскому, сохранила его понимание и выразила его в своей литургической жизни, в строе церковном, в Символе веры , в постановлениях Соборов и в творениях святых отцов. Конечно, нельзя требовать от англикан принятия учения Тридентийского собора о двух источниках Откровения, Писании и Предании, сами римо-католики от него сейчас начинают отказываться, но нужно настаивать на признании ими Предания как памяти Церкви и как церковного самосознания, в свете которого должно пониматься само св. Писание. После св. Писания, Члены Религии (в члене VIII) признают обязательным всецело принимать и верить трем Символам веры , а именно Никейскому, Афанасиеву и «обычно именуемому» Апостольским, ибо «они могут быть доказанными самыми верными ручательствами св. Писания». Критерий согласия с Писанием неоспорим для православных, но возникает вопрос, кто является последним судией в его применении: каждый человек или Церковь , утвердившая Символ веры на Вселенских Соборах? С православной точки зрения нужно еще заметить, что из трех перечисленных в члене VIII символов, только Никео-Константинопольский, как принятый и утвержденный на Вселенских Соборах, является авторитетным, обязательным и общецерковным выразителем вероучения, в то время как два другие символа, псевдо-Афанасиев и так называемый Апостольский, представляют собою частные богословские документы западного происхождения, лишенные общецерковного авторитета и приемлемые, только поскольку они не противоречат Никейско-Константинопольскому символу. |
| Ниспослание Божественного Лица Духа после прославления Иисуса во всей полноте открывает тайну Пресвятой Троицы» (ККЦ. 244). Существующие разногласия в учении об исхождении Св. Духа были отмечены в мюнхенском документе 1982 г. «Тайна Церкви и Евхаристии в свете тайны Святой Троицы» (Le mystère de l " Église et de l " Eucharistie à la lumière du mystère de la Sainte Trinité) Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Православной и Римско-католической Церквами (см.: Православие и католичество. 2005. С. 275), однако до сих пор они еще не становились предметом ее специального обсуждения. Христология Помимо Никео-Константинопольского Символа веры и др. определений Вселенских Соборов вероучительными источниками католич. христологии служат также распространенные в зап. Церкви древние символы и исповедания, некоторые авторитетные соборные и папские постановления средневековья и Нового времени. Различные аспекты догмата о Боговоплощении сформулированы в Апостольском Символе веры ( Denzinger. Enchiridion. N 30), Афанасиевом Символе веры («Quicumque») (Ibid. N 76), Толедском символе (Ibid. N 533-538), Римским 382 г. (см. Римские Соборы ) (Ibid. N 157-159, 165-167), IV Латеранским (Ibid. N 801), Лионским II (Ibid. N 852), Флорентийским (Ibid. N 1337), I и II Ватиканскими Соборами. Учению Римско-католической Церкви о Христе Спасителе и осмыслению его значения для проповеди в совр. мире посвящены специальные разделы как в офиц. «Катехизисе Католической Церкви», так и в катехизисах региональных Епископских конференций (см., напр., ст. «Голландский катехизис» ). Центральные христологические положения К. находятся в согласии со Свящ. Писанием и с догматами древней Церкви. Иисус Христос исповедуется в К. как Господь (Dominus) (ККЦ. 446-451; Katholischer Erwachsenen-Katechismus. 1985. S. 158-160), Спаситель (Salvator) и Единородный Сын Божий (Filius Dei unicus) (ККЦ. 441-445), как посланный в мир и воплотившийся в человеческой истории предвечный Логос (Verbum). Господское достоинство Христа основано на том, что Он - подлинное исполнение ветхозаветных пророчеств и чаяний Израиля о пришествии в мир Мессии, обладающего царственной властью (CVatII. DV. 7). Ибо Бог Отец «послал Сына Своего, Предвечное Слово, просвещающее всех людей, чтобы Он обитал среди людей и поведал им тайны Божии» (Ibid. 4). С особой силой господство и власть Христа над миром и историей явлены в Его евангельских чудотворениях и пророчествах (CVatI. Dei Filius: Constitutio dogmatica de fide catholica. Cap. 3// Denzinger. Enchiridion. N 3009), в событиях Его воскресения и вознесения в божественную славу (ср.: ККЦ. 449-450). |
| Дух в Символе не назван прямо «единосущным Отцу», но нужно помнить, как много было споров из–за слова «единосущный» в IV в., чтобы понять, почему этот термин не употреблен в Символе в изложении учения и о Святом Духе. После этих разъяснений понятно: имел ли право Гарнак писать, что «восточное Православие 381 г. есть нововерие, которое, удерживая слово «единосущный», в то же время не держалось Афанасиевых убеждений относительно веры». Если бы II Вселенский собор провозглашал «новое Православие», то на Западе, где утвердилась, по мнению Гарнака, «старая вера», не приняли бы Константинопольского символа, но этого не видим. 13 Всякий согласится, какое великое множество несообразностей наговорено Гарнаком относительно истории IV в., но самое несообразное заключается в следующем: во–первых, он утверждает, что в раскрытии и формулировании никейского учения видно влияние Тертуллиана ; во–вторых, он заявляет, что «отцом церковного учения о Св. Троице, в том виде, как оно утвердилось в Церкви, был не Афанасий, и даже не Василий Кесарийский , а Василий Анкирский»(курсив в подлиннике). При одном случае Гарнак говорил: «Действительная история часто причудливее и эксцентричнее (capricioser), чем басни и сказки» (Bd. I. S. 680). Не знаем, можно ли в самом деле утверждать это относительно действительной истории, но несомненно очень можно – относительно «сочиненной» истории. Самый блестящий пример, доказывающий верность этой последней мысли, представляет «история» самого Адольфа Гарнака. Статья третья и последняя Немецкий ученый богослов Гарнак говорит: «Aus der geschichlichen Ueberlieferung von Christus und der Stiftung der Christenheit war ein Roman geworden, und dieser historische Roman, der mit der Religion verflochten war, erhielt fort und fort neue Capitel». 14 Так как это замечание немецкий профессор делает в начале второго тома рассматриваемого нами его труда – тома, в котором излагаются главным образом тринитарные и христологические споры от IV до VIII в., то, очевидно, в учении Церкви и богословских представлениях христианских ученых указанной эпохи он находит тот «роман», в который будто бы превратились первоначальные чистые и истинные понятия об Основателе христианской веры и Церкви. Изложив и разобрав взгляды Гарнака относительно тринитарных споров в древней Церкви, теперь то же сделаем относительно представлений того же исследователя о христологических спорах, неразрывно связанных с историей целых четырех Вселенских соборов – от III Вселенского собора до Шестого. Посмотрим, что нашел здесь он такого, что давало бы ему хоть малейшее право делать такой иронический отзыв, какой мы сейчас выписали. |
| Недовольство протестантствующей партии всегда возбуждалось еще так называемым символом Афанасия. В течение первой половины XIX столетия, вследствие небрежности духовенства, народ отвык слышать чтение Афанасиева символа в церквах, так как Книга общ. молитв предписывает чтение последнего только в особые праздники и дни. Не обращая внимание на эти предписания и сокращая службу, духовенство опускало чтение этого символа. Естественно, когда Оксфорское движение усилило внимание духовенства к Книге об. молитв, чтение символа возбудило тревогу в старом поколении, не понимавшем уже языка символа. Среди низкоцерковников начало высказываться желание изъять фанасиев символ из Книги общ. молитв. Ритуалистическая комиссия 1870 года предложила присоединить следующее примечание к символу: «Упоминаемые в этом исповедании осуждения должны быть понимаемы не иначе, как только в смысле торжественного предостережения о погибели тех, кто добровольно отвергает кафолическую веру». Архиепископ вместе с другими 16 членами комиссии высказались против этого примечания. Когда дело перешло на обсуждение епископов, мнения разделились. Наконец, решено было дать новый перевод символа, поручив дело епископам и профессорам обоих университетов. Оксфордские профессора высказались против всякого изменения, и в случае последнего Пьюзей и Лиддон решили снять с себя духовный сан. После горячей полемики соглашение состоялось в конвокации 1873, формулировавшей свое суждение об Афанасиевом символе следующим образом: 1) что исповедание не присоединяет чего-либо к вере, содержимой в Св: Писании, но предостерегает против заблуждений: 2) что, как Св. Писание в различных местах обещает жизнь верующим и объявляет осуждение неверующим, так и церковь в этом символе объявляет необходимым твердо держаться католической веры всем желающим достигнуть спасения, и великую погибель отвергающим веру. Предостережения в этом символе должны быть понимаемы в том же смысле, как и предостережения Св. Писания. Церковь не осуждает здесь кого-либо отдельно или отдельных лиц, ибо Судья всех – Бог. |
| Писании употребляется только в его отношении к Отцу, то оно и не считалось выражающим отношение Святого Духа к Сыну. Так, 2-ой Вселенский собор в словах, приданных им Никейскому символу, в противоположность македонианской ереси, определил только, что Дух Святой «исходит от Отца». Феодорит, правда, употреблял выражения, которые по-видимому не непримиримы с западным верованием, но их нельзя понимать иначе, как выражающими лишь частное мнение писателя, православие которого не было безупречным в некоторых отношениях; притом дотоле еще не возникало никакого спора касательно этого предмета, или его выражения, между двумя великими половинами церкви. На Западе исхождение Святого Духа от Сына между тем проникло и в символы веры 2746 . Оно встречается в так называемом Афанасиевом символе, несомненно имеющем западное происхождение, но точное время происхождения которого составляет предмет спора. Первое появление этого учения в никейском или константинопольском символе веры состоялось на 3-м соборе толедском в 589 году 2747 , и оно часто поддерживалось позднейшими испанскими соборами под санкцией анафемы 2748 . Можно думать, что из Испании именно эта вставка перешла и во Францию, где учение о двойном исхождении не оспаривалось, хотя и возникали некоторые вопросы касательно удобства или законности прибавки к Никейскому символу. Происхождение разногласий по этому предмету в рассматриваемом периоде не ясно. Рассуждение об этом предмете происходило на соборе жантнльском (767 г.), где присутствовали посланники Константина Копронима 2749 , но вообще подробности этого собора неизвестны. На соборе фриульском, в 796 году, Павлин поддерживал пользу этого определения, «вследствие тех еретиков, которые шепчут, что Святой Дух принадлежит только Отцу и исходит только от Отца»; он защищал это определение против обвинения его в новшестве, так как оно не было-де прибавленном к Никейскому символу, а только пояснением его, и собор принял исповедание веры, в котором излагалось учение о двойном происхождении 2750 . |
| Правда можно возражать: почему Дух Св. в символе не назван прямо «единосущным Отцу», но нужно помнить, как много было споров из за слова «единосущный» в IV в., чтобы понять, почему этот термин не употреблен в символе в изложении учения и о Духе Святом. После этих разъяснений понятно: имел ли право Гарнак писать, что «восточное православие 381 года есть нововерие, которое, удерживая слово: единосущный, в тоже время не держалось Афанасиевых убеждений касательно веры» (269). Если бы II вселенский собор провозглашал «новое православие», то на Западе, где утвердилась, по мнению Гарнака, «старая вера», не приняли бы символа константинопольского, но этого не видим. Всякий согласится, какое великое множество несообразностей наговорено Гарнаком касательно истории IV века, но самое несообразное заключается в следующем: во-первых, он утверждает, что в раскрытии и формулировании никейского учения видно влияние Тертуллиана 598 ; во- вторых, он заявляет, что «Отцом церковного учения о Св. Троице, в том виде, как оно утвердилось в церкви, был не Афанасий, даже не Василий Кесарийский , а Василий Анкирский» (курсив в подлиннике). (S. 269). При одном случае Гарнак говорит: «действительная история часто причудливее и эксцентричнее (capriciöser), чем басня и сказки» (I, 680). Не знаем: можно ли в самом деле утверждать это относительно действительной истории, но несомненно очень можно – касательно «сочиненной» истории. Самый блестящий пример, доказывающий верность этой последней мысли, представляет «история» самого Адольфа Гарнака. III. – Немецкий ученый богослов (!) Гарнак говорит: «aus der geschichtlichen Ueberlieferung von Christus und der Stiftung der Christenheit war ein Roman geworden, und dieser historische Roman, der mit der Religion verflochten war, erhielt fort und fort neue Capitel 599 . Так как это замечание немецкий профессор делает в начале второго тома рассматриваемого нами его труда, – тома, в котором излагаются главным образом тринитарные и христологические споры от IV до VIII века, то очевидно, в учении церкви и богословских представлениях христианских писателей указанной эпохи находит он тот «роман», в который будто бы превратились первоначальные чистые и истинные понятия об Основателе христианской веры и церкви. Изложив и разобрав взгляды Гарнака касательно тринитарных споров в древней церкви, теперь тоже сделаем касательно представлений того же исследователя о христологических спорах, неразрывно связанных с историей целых четырех вселенских соборов – от III вселенского собора до VI. Посмотрим, что нашел здесь он такого, что давало бы ему хоть малейшее право делать такой саркастический отзыв, какой мы сейчас выписали. |
|
|
