| Писании употребляется только в его отношении к Отцу, то оно и не считалось выражающим отношение Святого Духа к Сыну. Так, 2-ой Вселенский собор в словах, приданных им Никейскому символу, в противоположность македонианской ереси, определил только, что Дух Святой «исходит от Отца». Феодорит, правда, употреблял выражения, которые по-видимому не непримиримы с западным верованием, но их нельзя понимать иначе, как выражающими лишь частное мнение писателя, православие которого не было безупречным в некоторых отношениях; притом дотоле еще не возникало никакого спора касательно этого предмета, или его выражения, между двумя великими половинами церкви. На Западе исхождение Святого Духа от Сына между тем проникло и в символы веры 2746 . Оно встречается в так называемом Афанасиевом символе, несомненно имеющем западное происхождение, но точное время происхождения которого составляет предмет спора. Первое появление этого учения в никейском или константинопольском символе веры состоялось на 3-м соборе толедском в 589 году 2747 , и оно часто поддерживалось позднейшими испанскими соборами под санкцией анафемы 2748 . Можно думать, что из Испании именно эта вставка перешла и во Францию, где учение о двойном исхождении не оспаривалось, хотя и возникали некоторые вопросы касательно удобства или законности прибавки к Никейскому символу. Происхождение разногласий по этому предмету в рассматриваемом периоде не ясно. Рассуждение об этом предмете происходило на соборе жантнльском (767 г.), где присутствовали посланники Константина Копронима 2749 , но вообще подробности этого собора неизвестны. На соборе фриульском, в 796 году, Павлин поддерживал пользу этого определения, «вследствие тех еретиков, которые шепчут, что Святой Дух принадлежит только Отцу и исходит только от Отца»; он защищал это определение против обвинения его в новшестве, так как оно не было-де прибавленном к Никейскому символу, а только пояснением его, и собор принял исповедание веры, в котором излагалось учение о двойном происхождении 2750 . |
| Правда можно возражать: почему Дух Св. в символе не назван прямо «единосущным Отцу», но нужно помнить, как много было споров из за слова «единосущный» в IV в., чтобы понять, почему этот термин не употреблен в символе в изложении учения и о Духе Святом. После этих разъяснений понятно: имел ли право Гарнак писать, что «восточное православие 381 года есть нововерие, которое, удерживая слово: единосущный, в тоже время не держалось Афанасиевых убеждений касательно веры» (269). Если бы II вселенский собор провозглашал «новое православие», то на Западе, где утвердилась, по мнению Гарнака, «старая вера», не приняли бы символа константинопольского, но этого не видим. Всякий согласится, какое великое множество несообразностей наговорено Гарнаком касательно истории IV века, но самое несообразное заключается в следующем: во-первых, он утверждает, что в раскрытии и формулировании никейского учения видно влияние Тертуллиана 598 ; во- вторых, он заявляет, что «Отцом церковного учения о Св. Троице, в том виде, как оно утвердилось в церкви, был не Афанасий, даже не Василий Кесарийский , а Василий Анкирский» (курсив в подлиннике). (S. 269). При одном случае Гарнак говорит: «действительная история часто причудливее и эксцентричнее (capriciöser), чем басня и сказки» (I, 680). Не знаем: можно ли в самом деле утверждать это относительно действительной истории, но несомненно очень можно – касательно «сочиненной» истории. Самый блестящий пример, доказывающий верность этой последней мысли, представляет «история» самого Адольфа Гарнака. III. – Немецкий ученый богослов (!) Гарнак говорит: «aus der geschichtlichen Ueberlieferung von Christus und der Stiftung der Christenheit war ein Roman geworden, und dieser historische Roman, der mit der Religion verflochten war, erhielt fort und fort neue Capitel 599 . Так как это замечание немецкий профессор делает в начале второго тома рассматриваемого нами его труда, – тома, в котором излагаются главным образом тринитарные и христологические споры от IV до VIII века, то очевидно, в учении церкви и богословских представлениях христианских писателей указанной эпохи находит он тот «роман», в который будто бы превратились первоначальные чистые и истинные понятия об Основателе христианской веры и церкви. Изложив и разобрав взгляды Гарнака касательно тринитарных споров в древней церкви, теперь тоже сделаем касательно представлений того же исследователя о христологических спорах, неразрывно связанных с историей целых четырех вселенских соборов – от III вселенского собора до VI. Посмотрим, что нашел здесь он такого, что давало бы ему хоть малейшее право делать такой саркастический отзыв, какой мы сейчас выписали. |
| Иустин (Попович) . Догматика Православной Церкви. Эсхатология. М., 2005. С. 55). 48 Цитата содержится в т. н. Афанасиевом Символе веры (Quicumque vult), который не принадлежит александрийскому святителю (составлен не ранее V века). На Западе этот текст обладает авторитетом одного из трех вселенских Символов веры . См. подробнее Афанасиев символ веры//Православная энциклопедия. Т. 3. URL: http://www.pravenc.ru/text/76822.html 51 Учение об исхождении Святого Духа «и от Сына», среди прочих заблуждений римо-католицизма, было также осуждено на Константинопольском соборе 1484 года, который назвал себя вселенским и был таковым по составу. 52 Цезарь Бароний (1538–1607) – кардинал Римо-католической церкви, историк Церкви. Автор 12-ти томника «Церковные анналы» (Annales ecclesiastici). 53 Согласно православному учению «свидетельство Кафолической Церкви ни в чем не уступает Божественным Писаниям. Поскольку один и тот же Святой Дух устроил Церковь и преподал Писания, то совершенно все равно, учиться ли от Писаний или от Кафолической Церкви» (Исповедание православной веры Восточной Церкви, определение 2). Поместный собор, излагающий учение веры и нравственности, получает авторитет безошибочного, вследствие его одобрения полнотой Церкви. 54 По словам проф. А. А. Бронзова , «значение этих заповедей весьма велико. Давшая их Церковь заявила себя в этом случае чадолюбивою матерью, заботящеюся о спасении своих чад и ради этого старающейся дать им наставления в возможно большем числе случаев их жизни. Она.. воспитывает этими заповедями уважение ее чад к ней самой, т.е. Церкви, к ее представителям, к ее достоянию, призывает и приучает христиан к воздержанию, к заботам об улучшении их внутреннего мира, охраняет их чистоту, предостерегая от языческого и еретического влияния, возбуждает в них любовь ко всем, призывая молиться даже за еретиков и раскольников. Если б христиане следовали спасательным советам своей Матери-попечительницы, тогда они стояли бы на должной высоте, чего, к сожалению, нельзя сказать теперь, когда целиком или по частям нарушаются решительно все девять церковных заповедей, а особенно 1-я, 4-я, 5-я, 6-я и 9-я. |
| б) Телесное воскресение связывается с идеей бессмертия души, вследствие чего последняя приобретает полноту и конкретность, а личности человека не грозит полное уничтожение. в) Смерть рассматривается как наказание за грех, то есть как нечто ужасное, от чего природа содрогается. Но этот ужас оказался сломлен, жало смерти вырвано Христом. г) Представления о будущей жизни основываются на учении о грехе и искуплении: верующего ждет состояние абсолютной святости и счастья, нераскаявшегося грешника – абсолютного несчастья. Смерть и бессмертие – благословение для первого, но ужас для второго; первый приветствует их с радостью, у второго есть причины их бояться. д) Большое значение уделяется суду после воскресения, на котором будет определена окончательная судьба всех людей в соответствии с их поступками в этой земной жизни. Но в осознании этой таинственной проблемы мы должны различать, что исходит от веры, а что – от личных мнений и домыслов. Возвращение Христа для суда над людьми, для наделения их вечной наградой или наказанием находится в центре эсхатологической веры Церкви. Этому суду предшествует всеобщее воскресение, а за ним следует вечная жизнь. Вера в него отражена во вселенских символах веры . Апостольский символ веры : Он придет судить живых и мертвых. [Верую] в… воскресение тела; и жизнь вечную. Никейский символ веры : …Который… придет снова в славе, судить живых и мертвых; и царству Которого не будет конца… и уповаем на воскресение мертвых; и на жизнь грядущего мира. В так называемом Афанасиевском символе веры к этим простым утверждениям в начале, середине и конце добавляются осуждения на смерть всем несогласным, то есть спасение представляется зависящим от веры в ортодоксальное католическое учение о Троице и Боговоплощении в том виде, в каком оно там сформулировано. Однако этот документ был создан намного позже, мы не встречаем его следов до VI века. В литургиях, претендующих на апостольское или послеапостольское происхождение, те же самые важнейшие моменты отражены в богослужении евхаристии. |
| То же самое можно сказать и о таком догматическом «новшестве», как Filioque. Представление о «двойном исхождении» Св. Духа (processio ab utroque) впервые было богословски обосновано уже блаженным Августином , а сама догматическая формула об исхождении Св. Духа от Отца и Сына (a Patre et Filio) впервые появляется в тексте так называемого «Афанасиевского Символа веры » (Symbolum Athanasianum), известном также по своим начальным словам как «Символ Quicunque», который, как предполагают, был составлен неизвестным автором в южной Галлии во второй половине V века (между 430 и 500 гг.) и впоследствии приобрел огромный авторитет, как на Западе, так и на Востоке 1 . Затем, на III Толедском Соборе 589 г. добавление «и от Сына» (Filioque) уже встречается в составленном на нем Символе веры , к которому был присоединен 3-й анафематизм, предававший анафеме всех, кто не исповедуют, что Св. Дух исходит от Отца и Сына 2 . Для вестготской Испании, только что отошедшей от арианства, эта интерполяция имела очевидный практический смысл. Вероятно, он оставался актуальным и в конце VIII в., когда из захваченной франками северной Испании интерполированный Символ веры проник в державу Карла Великого и был закреплен решениями Франкфуртского (794) и Ахенского (809) Соборов. Впрочем, попытка Карла навязать Символ с Filioque всей западной Церкви натолкнулась на упорное сопротивление римского папы Льва III – того самого, который в 800 г. увенчал Карла в Риме императорской короной. Не отвергая само по себе учение об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, папа считал недопустимым внесение изменений в утвержденный Вселенскими Соборами Символ веры и «на всякий случай» выставил его текст, выгравированный – без всяких добавлений – на серебряных пластинах, в соборе Святого Петра. Долгое время Filioque было характерной особенностью испанской и франко-германской церковной традиции и не употреблялось в Италии. На Соборе 879/880 г. легаты папы Uoahha VIII без колебаний подтвердили запрет на внесение изменений в Никео-Константинопольский Символ. Лишь в 1014 г. во время императорской коронации Генриха II интерполированный Символ веры впервые прозвучал в Риме и вскоре вошел в официальное употребление при папском дворе. Формальный статус общекатолического догмата Filioque получило только на II Лионском Соборе (1274), когда, по случаю унии с греками, была провозглашена анафема всем, «кто осмелится отрицать, что Дух Святой исходит от Отца и Сына» 3 . |
| О церковном Предании, как таковом, в Членах Религии ничего не говорится. Вместо этого XXXIVчлeh говорит «О преданиях Церкви», под которыми подразумеваются разные литургические обычаи и т.д., говорится, что они могут быть у различных народов и в разные времена различными, при условии, чтобы «ничего бы не предписывалось противного Слову Божию». Само по себе англиканское учение о том, что все нужное для спасения находится в Писании или может быть из него выведено, не ошибочно с православной точки зрения, но выражено в Членах Религии недостаточным и даже двусмысленным образом. Оно изолирует Писание от церковной жизни и самосознания Церкви. Конечно, все в Писании, но само Писание может быть правильно понято и истолковано только в свете апостольского Предания, в котором оно зародилось и которое оно выражает в письменной форме. Писание принадлежит Церкви, она определила его канон, и она, по преемству апостольскому, сохранила его понимание и выразила его в своей литургической жизни, в строе церковном, в Символе веры , в постановлениях Соборов и в творениях святых отцов. Конечно, нельзя требовать от англикан принятия учения Тридентийского собора о двух источниках Откровения, Писании и Предании, сами римо-католики от него сейчас начинают отказываться, но нужно настаивать на признании ими Предания как памяти Церкви и как церковного самосознания, в свете которого должно пониматься само св. Писание. После св. Писания, Члены Религии (в члене VIII) признают обязательным всецело принимать и верить трем Символам веры , а именно Никейскому, Афанасиеву и «обычно именуемому» Апостольским, ибо «они могут быть доказанными самыми верными ручательствами св. Писания». Критерий согласия с Писанием неоспорим для православных, но возникает вопрос, кто является последним судией в его применении: каждый человек или Церковь , утвердившая Символ веры на Вселенских Соборах? С православной точки зрения нужно еще заметить, что из трех перечисленных в члене VIII символов, только Никео-Константинопольский, как принятый и утвержденный на Вселенских Соборах, является авторитетным, обязательным и общецерковным выразителем вероучения, в то время как два другие символа, псевдо-Афанасиев и так называемый Апостольский, представляют собою частные богословские документы западного происхождения, лишенные общецерковного авторитета и приемлемые, только поскольку они не противоречат Никейско-Константинопольскому символу. |
| Но я полагаю, что в случае, если бы пожелал быть причастником безвестный член восточной церкви, всякий английский духовный, истинно добросовестный, согласно с практикой английской церкви 12 , потребовал бы свидетельства, что он крещен, а потом осведомился бы, что он не есть какой-либо отъявленный причинитель соблазнов 13 . Мне думается, что всякий духовный был бы в праве потребовать что-либо вроде “litterae commtendatoriae” или свидетельство от православного священника, прежде чем то или другое лицо будет допущено к принятию св. причащения: совсем иное дело, если ищущий причащения есть человек известный, человек известный по своему неукоризненному поведению. Одним словом, духовный нашей церкви поступил бы в сем случае согласно с нашей «рубрикой». Вот почему я думаю, что нечего возражать на следующие выражения в репорте комитета: «Английская церковь , в свою чреду, охотно стала бы преподавать эти “offices” религии, братолюбия и христианского соотношения (или свойства) членам восточной церкви на одних и тех же условиях, как и действительно она всегда готова была делать то, и, как церковь считала себя обязанною делать то». Позвольте мне перейти теперь к другому пункту, который был упомянут вестминстерским деканом, и о котором была уже речь в прежнем заседании конвокации относительно анафем в Афанасиевом символе веры , будто бы направленных против восточной церкви. Ещё тогда приведены были мной известные «аргументы» и не малому подвергнуты были разбору: но вот и теперь, снова рассмотрев их, я не вижу причины, почему бы мне не держаться их. В первоначальном своём виде слова, имеющие отношение к Св. Духу, значатся так: “a Patre et Filio procedens”. Теперь, я утверждаю, что слова эти не касаются членов восточной церкви: они были бы «затронуты», если бы там стояло: “ex Patre et Filio procedens”. Без сомнения, в этой палате есть много таких, которые гораздо сильнее меня в латинском языке. И так я обращаюсь к ним и спрашиваю их: по точно-буквальному смыслу слов – “a Patre et Filio procedens” не разумеется ли только “temporalis mission?” И, напротив, по тому же смыслу слов – “ех Patre et Filio” – разумеется “aeterna procession?” Если составители Афанасиева символа веры желали ясно-раздельно выразить вечное исхождение, то почему они не употребили тех же самых слов в западном переводе Константинопольского, или лучше – Халкидонского символа веры – “qui procedit ex Patre Filioque?..” Английские выражения – “The holy Ghost is of the Father and of the Son” не представляют тех возражений, какие представляются в латинском оригинале. |
| Святитель Василий Великий пишет: «И Сын от Отца произошел, и Дух от Отца исходит; но Сын от Отца образом рождения, Дух же — от Бога неизреченным «Святой Дух, от Которого всякое подаяние благ истекает, как из источника, на тварь, связан с Сыном, и с Ним неразрывно разумеется и от Отца имеет причину Своего бытия, от Которого и исходит; Он имеет сей отличительный знак личного ипостасного свойства: познаваться после Сына и вместе с Сыном и от Отца иметь В Никео-Константинопольском Символе веры Церковь свидетельствует о своей вере «в Духа Святого, Господа, Животворящего, от Отца исходящего, со Отцом и Сыном равно поклоняемого и славимого». С V века на латинском Западе стало развиваться учение о том, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. В Никео-Константинопольский Символ веры на Западе стали включать прибавление «и Сына» (Filioque). Догматическая формула об исхождении Святого Духа от Отца и Сына впервые появилась в тексте т.н. «Афанасиевского Символа веры», который был составлен неизвестным автором во второй половине V века на юге Галлии. Эта формула вошла в состав Символа веры, принятого на III Толедском соборе (589). В VIII–IX веках в некоторых западных Церквах, по преимуществу испанских и франкско-германских, Филиокве стали присоединять к Никео-Константинопольскому Символу веры, против чего выступал, в частности, Римский папа Лев III . Только в 1014 году Символ веры с Филиокве впервые прозвучал в Римской Церкви, а на II Лионском соборе 1274 года Римско-Католическая Церковь закрепила добавление Филиокве к Никео-Константинопольскому Символу веры в статусе общецерковного догмата и провозгласила анафему всем, кто отрицает, что Дух исходит от Отца и Сына. В VII веке преп. Максим Исповедник писал, что в латинском учении Отец рассматривается в качестве единой Причины Сына и Духа. Он полагал, что латиняне «лишь хотели обнаружить факт исхождения Святого Духа посредством Сына и обосновать через это единство и неразличность Святитель Фотий Константинопольский в IX веке впервые характеризует Филиокве как В эпоху острой межконфессиональной полемики в Окружном послании Восточных патриархов 1848 года учение о Филиокве было названо «нововводным мнением» и |
| О Священном Писании VI чл. Членов Религии учит, что: «Св.Писание содержит всё необходимое для спасения, так что, то чего нельзя прочесть в нём или что не может быть доказано посредством него, того нельзя требовать от кого либо, чтобы он веровал в него, как член веры, или чтобы оно считалось и требовалось, как необходимое для спасения». О церковном Предании, как таковом, в Членах Религии ничего не говорится. Вместо этого XXXIV член говорит «О преданиях церкви», под которыми подразумеваются разные литургические обычаи и говорится, что они могут быть у различных народов и в разные времена различными, при условии, чтобы «ничего бы не подписывалось против Слова Божия». Само по себе англиканское учение о том, что всё необходимое есть в Писании или может быть из него выведено, не ошибочно с точки зрения православия, но выражено в Членах Религии недостаточным и даже двусмысленным образом. Оно изолирует Писание от церковной жизни и самосознания Церкви. Конечно, всё в Писании. Но само Писание может быть правильно понято и истолковано только в свете апостольского Предания, в котором оно зародилось и которое оно выражает в письменной форме. Писание принадлежит Церкви, она определила его канон и она, по преемству апостольскому, сохранила его понимание. Более того, выразила его в своей литургической жизни, в церковном строе, в Символе Веры, в постановлениях Соборов и творениях Святых отцов. Конечно, нельзя требовать от англикан принятия учения Тридентийского Собора о двух источниках Откровения, Писания и Предания, сами римо-католики от него сейчас начинают отказываться. Но нужно продолжать настаивать на признании ими Предания, как памяти Церкви и как церковного самосознания, в свете которого должно пониматься само Св. Писание. После Св. Писания, Члены Религии (в члене VIII) признают обязательным всецело принимать и верить трём символам веры. А именно: никейскому, афанасиеву и апостольскому, ибо они могут быть доказанными самыми верными ручателями Св.Писания. Критерий согласия с Писанием неоспорим для православных, но возникает вопрос, кто является последним судьёй в его применении. Каждый человек или Церковь, утвердившая Символ Веры на Вселенских Соборах? С православной точки зрения нужно ещё заметить, что из трёх перечисленных в чл.VIII символов, только Никео-Константинопольский как принятый и утверждённый на Вселенских Соборах, является авторитетным, обязательным и общецерковным выразителем вероучения. В то время как два другие символа, псевдо-афанасиев и так называемый апостольский, представляют собой частные богословские документы западного происхождения, лишённые общецерковного авторитета и приемлемые только, поскольку они не противоречат Никейско- Константинопольскому символу. Отметим ещё, что все три вышеупомянутые символы находятся в употреблении в англиканском богослужении. |
| Одним из самых древних известных свидетелей этого западного Символа веры был Кесарий, епископ Арльский (ок. 470–543 гг.) 2839 . Действительно, в одной из своих проповедей Кесарий практически дословно воспроизводит тринитарную формулу из «Афанасиевского Символа» 2840 . В этом и других трудах св. Кесария, таких как De mysterio sanctae Trinitatis («О таинстве Святой Троицы» и Breviarium fidei adversus arianos haereticos («Краткое исповедание веры против еретиков-ариан»), мы встречаем характерное для Августина изложение тринитарного догмата, когда его отправной точкой является понятие единого Бога, или Божества, в котором усматриваются три соравных и совечных Лица (unus Deus qui est Trinitas) 2841 : «Вместе с кафолической верой следует держаться нераздельной Троицы, соединенной без смешения и разъединенной без отделения (inseparabilem Trinitatem, sine permixtione conjunctam, sine separatione disjunctam), поскольку Отец, и Сын, и Дух Святой есть полный и единый Бог (Deus plenus et unus est). Сам здравый смысл учит, что единый не предполагает ни позднейшего, ни предшествующего; ведь тот, кто единственен (solus), не допускает сравнения или отделения; и не может быть меньшим тот, кто полон (plenus) и к совершенству кого нельзя ничего ни добавить, ни убавить. Итак, следует верить, что существуют три Лица, но не три субстанции (tres personae, sed non tres substantiae), три особых свойства, но не три власти (tres proprietates, sed non tres potestates). И существует одна безначальная вечность, так же как и одно бесконечное величие, и Отец без причины, и Сын без времени, и Дух Святой без превосходящего» 2842 . Как и в «Афанасиевском Символе», мы находим у Кесария учение «двойном исхождении» Св. Духа, Который, будучи «Духом Отца и Сына» (Spiritus Patris et Filii) 2843 , «исходит от Них Обоих» (ab utroque procedens) 2844 . Подобно Августину, Кесарий не проводит различия между вечным исхождением Св. Духа (processio) и Его временным посланничеством в мир (missio), которое есть «явление Его чудных дел: ведь тогда говорится, что Он посылается, когда мы узнаем о Его присутствии в величии дел» 2845 . Однако мы не находим у Арльского епископа, не отличавшегося светской образованностью и эрудицией, следов августиновской «тринитарной онтологии» или «психологической теории» Троицы. |
|
|
