| Мысли, чувства, желания бывают плотские, если они связаны с заботой о телесной и материальной стороне жизни, душевные и духовные. К душевной (не духовной) стороне жизни относятся: науки, искусства, отношения между людьми, культура, служение обществу, народу, человечеству во всем их многообразии, с сопровождающими их мыслями, чувствами, желаниями, и страстями, как внутренним двигателем всей этих занятий. Душевная жизнь лежит глубже телесной жизнедеятельности, но тоже доступна наблюдению, изучению и освоению. Там, где появляется осознанное намерение человека спастись, его стремление к Богу или же отвержение Бога и спасения, начинается область духовной жизни. Она скрыта в самой глубине человеческого естества и заключает в себе способность взаимодействия с силами духовного мира. Греховная поврежденность человека проявляется и в духовной сфере, поэтому можно говорить о духовности благодатной и духовности демонической. К последней относятся все религиозные заблуждения, верования и практики, соединяющие человека с отпадшими от Бога духами. Духовная жизнь может и должна проникать и подчинять себе душевность и телесность. Такое соединение порождает героические подвиги на войне и в экстремальных ситуациях, высшие достижения в спорте, гениальные открытия в науке, шедевры искусства. К этой же области соединения душевного с духовным относятся православные Отечество, культура и семья, иконопись, церковная музыка и словесность, благотворительность и прочее. Понятия «дух» и «духовная жизнь» могут иметь несколько значений. Какие же? «…дух – высшая сторона человеческой жизни, сила, влекущая его от видимого к невидимому, от временного – к вечному, от твари – к Творцу, характеризующая человека и отличающая его от всех других живых тварей наземных. Она – неотъемлемая принадлежность нашего человеческого естества и у всякого проявляет себя своим образом» 8 . Другой смысл слова «дух» – вся невидимая часть человеческого естества, как говорится в 103 псалме: «Отъимеши дух их, и исчезнут, и в персть свою возвратятся». В «Толковой псалтири» Зигабена приводится объяснение этого места свт. Афанасием Александрийским : «Когда Ты отнимешь у людей дух, т.е. душу, отделив ее от тела, тогда тела их сделаются мертвыми и разрешатся в землю, из которой созданы. Ибо здесь говорится в частности о людях, а не о других животных» 9 . |
| Но разрешил ли он это по собственному желанию, или, идя навстречу римскому народу, который его, уехавшего, просил об этом, мне достоверно неизвестно. Люцифер же, когда Евсевий (ибо оба они были сосланы в соседние с Египтом области) просил его, чтобы они вместе отправились в Александрию на встречу с Афанасием и в ходе общего обсуждения с теми, кто остался из священников, решили по поводу положения в Церкви, отказался от своего участия и вместо себя отправил легатом своего диакона, а сам, полный решимости, поехал в Антиохию. А там, поскольку партии все еще не были согласны друг с другом, но все же надеялись, что можно вернуться к единству, если выберут они себе такого епископа, которому бы оба народа были рады, он поспешно поставил епископом кафолического и святого мужа, во всех отношениях достойного священства Паулина, но все же не добился того, чтобы довольны остались оба народа. Глава 28. О соборе святых епископов в Александрии, и об удалении от них Люцифера Между тем Евсевий отправился в Александрию. На собравшемся там соборе 25 исповедников немногие числом, но неколебимые верой и прославленные благодеяниями [исповедники], преисполненные заботы и рассудительности, обсуждали, каким образом после еретических бурь и вероломных вихрей вернуть Церкви безмятежный покой. Одним, охваченным пылкостью веры, казалось, что не должен приниматься в священство тот, кто, так или иначе, запятнал себя общением с еретиками. Но те, кто стремился, подобно апостолу, приносить пользу не только себе, но и многим, или даже те, кто, подражали Христу, Который, будучи Жизнью всех, ради всеобщего спасения, уничижив Себя, перешел к смерти, чем, как известно, была открыта жизнь для мертвых, говорили, что лучше немного унизить себя ради падших и склониться перед отвернувшимися, чтобы их вернуть, что лучше защищать Царство Небесное не для себя одних, чистых, но было бы более славным, если бы они со многими туда заслужили вход. И потому им казалось справедливым, если, когда будет отказано только лидерам нечестия, остальным исповедникам будет дан свободный выбор, если только те захотят, отрекшись от нечестивости, вернуться к вере отцов, и не будет отказано возвратившимся и даже нужно радоваться их возвращению. |
| Неандер был любимейшим руководителем Горского на поприще исторических исследований. И в библейской и церковной истории он во многих случаях находился несомненно под его влиянием: это, например, можно видеть в изложении истории гонений, но вместе с тем нельзя сказать, чтобы пользование Неандером доходило у Горского до рабского заимствования из его истории. Он в значительной степени переделывает Неандера и в расстановке фактов и в воззрениях, и в изложении; кроме того, по местам свою речь он направляет прямо против Неандера. Гизелером пользовался Горский преимущественно при критической разработке источников. Из новейших историков Горский с заметным вниманием относился к Куртцу (Kirchengeschichte. Mitau. 1858). Кроме того, Горский в известных отделах пользовался и другими писателями, напр.Чирнером (Fall d. Heidenthums) при изображении истории упадающего язычества. Лекеном, Тильмоном, Дюпеном, Селье и др. Верхом совершенства в исторических исследованиях Горского должно признать его Евангельскую историю, для которой он положил много самостоятельного труда и которую обработал с особенным тщанием. По всей Евангельской истории он провел одну идею, – идею возбуждения Христом веры, проглядывающую у него и в таких фактах, которые при простом чтении Евангелия, по-видимому, никак не могли бы привести к тем заключениям, какие выводит из них Горский. Проникнутый пламенною верою в искупительные заслуги Христа Спасителя. Горский одушевлялся в своих чтениях и речь его не редко дышала поэтическим восторгом. Что касается до лекций Горского по русской церковной истории, то работы его по этой части должно признать вполне самостоятельными и оригинальными. Летописи, грамоты, акты он изучил глубоко и основательно. Ему принадлежит честь открытия некоторых замечательных памятников древней русской литературы, каковы два слова Иллариона, митрополита киевского, поучения Кирилла II, митрополита киевского , митрополитов московских: Петра и Алексия. Эти открытия, в особенности открытие слов Иллариона, сделанное им через 10 лет службы в Академии, заставили русских ученых с великими похвалами произносить имя Горского, как историка, а исследования его по русской истории дали ему место в ряду великих ученых. Его биографии древних святителей московских, составленные по предложению м. Филарета, могут считаться образцовыми в своем роде произведениями. Не уступают им в достоинстве монографии его и о восточных Отцах: Афанасие александрийском , Василие Великом и блаж. Феодорите 20 . |
| Очередная беседа цикла посвящена монашеству – явлению, важному и значимому не только в духовной, но и в общественной и государственной жизни Византии. Почему возникло монашество? Как складывались отношения монастырей и мира? Какую роль играли городские монастыри? И почему один из сановников наставлял сына: «Почаще беседуй с монахами»? Рассказывает историк Павел Кузенков . Новая норма жизни Как вы знаете, первая Неделя Великого поста посвящена Торжеству Православия. Этот праздник знаменует собой окончание целой эпохи в истории Церкви, связанной с богословскими спорами, и решающую роль в победе Православия, в торжестве православной веры в империи сыграло как раз монашество. Именно с его помощью удалось преодолеть последнюю и, наверное, самую тяжелую для империи ересь – ересь иконоборчества. И в этой связи было бы уместно посвятить одну из наших бесед феномену монашества, которое в Византийской империи играло очень важную роль. Торжество христианства в империи, а это эпоха Константина Великого, совпадает с зарождением монашества как явления. Скорее всего, какие-то подвижники – аскеты, пустынники – были и в предыдущие языческие годы, но именно с IV века возникает монашество в том виде, в каком мы его знаем, и уже в самые первые десятилетия христианской империи появляется образцовое житие – житие, написанное святителем Афанасием Александрийским, посвященное Антонию Египетскому. Начинается бурное распространение монашества – прежде всего по восточным провинциям, а потом и по западным. И уже с V века монашеская культура, монашеская традиция становится неотъемлемой частью христианского общества Римской империи, и вплоть до самого конца Византии – до XV столетия – монашество играло центральную роль не только в церковной, но и в политической и общественной жизни византийского государства. Это феномен, который мы хорошо знаем и по нашей, русской истории, потому что и в России, на Руси монахи считались всегда важнейшим элементом общественного строения. Это византийская традиция: именно с монахами советовались и князья, и все другие влиятельные люди при принятии каких-то ответственных важнейших решений, и именно монахи были той совестью нации, совестью народа, которая концентрировала в себе самые важные, сокровенные ценности, характерные для православной цивилизации. Монашество сыграло огромную роль в возрождении Русского государства после монголо-татарского ига. |
| В то время как авторитет новозаветных книг возрастал, непосредственные откровения в дарах пророчества и языков постепенно теряли силу. Причина этого заключалась в субъективности проявлений этих даров. То, что верующие слышали, исходило от людей, подобных им, и зависело от того, насколько духовными были говорившие. Иначе говоря, влияние пророчеств и языков всецело зависело от авторитета отдельных личностей. Говорящие должны были сами свидетельствовать о себе. Что же касается слушателей – им трудно было проверить, были ли слова от Духа Святого или пророки говорили от себя. Так как, к сожалению, человеческая натура слаба, уже во втором веке возникли проблемы со странствовавшими пророками. Не все они были достоверными вестниками Божьей истины. Было много случаев, когда пророки и говорящие на языках поступали недобросовестно. Таким образом они посеяли сомнение не только в отношении самих себя, но также в отношении других, которые честно совершали свое служение. Некоторые служители предупреждали церкви и верующих быть осторожными в отношении к пророкам и испытывать, достойны ли они уважения или нет? Как мы сказали, авторитет новозаветних книг, напротив, возрастал. Верующие чувствовали больше уверенности в писаниях апостолов и их непосредственных учеников, нежели в словах странствующих пророков. Проповедовать благую весть и наставлять верующих, т.е. пророчествовать на основе новозаветных книг, как и на ветхозаветных, стало более приемлемым и авторитетным служением для проповедников и учителей Церкви. С течением времени стал определяться канон новозаветных книг как равный по богодухновенности Ветхому Завету. В 367 году н.э. его авторитет был окончательно провозглашен защитником Апостольского символа веры Афанасием Александрийским в пасхальном последний вселенской Церкви. Таким образом, книги Нового Завета стали считаться Словом Божьим наравне со священными книгами Ветхого Завета. Ветхий и Новый Заветы были признаны единым, авторитетным и полным откровением Триединого Бога. Процесс перехода от непосредственных откровений к служению на основе всей Библии дает понять, почему постепенно перестал действовать дар языков. |
| Во-вторых, подлинные произведения св. Афанасия и две книги против Аполлинария имеют различия в языке. Однако противники подлинности оговариваются, что это различие не кажется столь сильным, если признаются подлинными четвёртое слово против ариан, а также «Изложение веры», «Слово пространнейшее о вере», «О явлении во плоти Бога Слова и против ариан», язык которых отличается от языка подлинных произведений св. Афанасия. В-третьих, противники подлинности готовы согласиться с защитниками, что идейное содержание, основная тенденция, существенные мысли в целом и частности – всё Афанасиево, что против аполлинарианства в качестве сильнейшего аргумента выставлена та идея, которой св. Афанасий поразил арианство, а именно, что в лице и жизни Богочеловека в принципе совершилось обожение человеческой природы во всех её жизненных моментах и что эта идея, ради которой он жил, работал, боролся, страдал, – в книгах против Аполлинария проведена с самой широкой последовательностью. Но именно то, что основная идея св. Афанасия проведена здесь с большой резкостью, и вызывает у них подозрение. На основании приведённых возражений исследователи утверждают, что две книги против Аполлинария не могли быть написаны св. Афанасием, и признают весьма вероятным, что их автор – александриец, который обязан основными воззрениями и некоторыми частностями св. Афанасию: таким образом, легче объясняются и сходство, и уклонения. Но вопрос нельзя считать окончательно решённым. Имеются и защитники принадлежности книг против Аполлинария св. Афанасию. Историко-полемические сочинения Историко-полемические сочинения, в которых св. Афанасий оправдывает свои действия против ариан или описывает поведение ариан. К первым относятся следующие: а) апология «Защитительное слово против ариан» (ч. I). В ней собраны документы, освещающие дело св. Афанасия времён первого и второго изгнаний. Написана в 350 году, по возвращении его из второго изгнания; б) апология к императору Констанцию («Защитительное слово пред царём Констанцием» (ч. |
| В 80-х годах ХХ века на страницах журнала «Вестник русского христианского движения» вспыхнула полемика: каков религиозный характер и направление поэзии Фета. Действительно: вопросы веры и религии занимали ум Фета на протяжении всей жизни, однако это был сложный поиск, причем очень личностный и болезненный. Религиозная тема возникает и " прячется " в контексте других " вечных " вопросов: любви, искусства, образа красоты, - не зря лирику Фета называют «поэзией намёков». Портрет Фета в молодости В ранних стихах первого сборника «Лирический пантеон» 1840 года уже можно отыскать несколько стихотворений с христианскими мотивами, затерявшихся среди языческой антологической (в духе античной лирики) поэзии. С каждым фетовским сборником религиозная тема по-своему развивается, а в позднем творчестве окрашивается в философские тона. В 1880-е годы Фет переводит грандиозный труд немецкого философа-пессимиста Шопенгауэра «Мир как воля и представление», и шопенгауэровское восприятие мира произвело на Фета сильное впечатление. Афанасий Афанасиевич, получивший традиционное религиозное воспитание, хорошо разбирался в библейских образах. Например, в стихотворении «Когда Божественный бежал людских речей...» представлена евангельская история об искушении сатаной Христа во время его многодневного поста в пустыне. А стихотворение «Чем доле я живу, чем больше пережил...» является прекрасным переложением молитвы « Отче наш… ». Но знания и образованность не отрицают для человека сомнений и колебаний в поиске Божественного. Вопрос о религиозности Фета, пожалуй, навсегда останется предметом споров. Единственное, что можно сказать уверенно: он никогда не был равнодушен к религиозным вопросам, размышления о вере волновали его на протяжении всего жизненного пути. Это факт неоспоримый. И лучше всего о них говорят его произведения. Произведение Стихотворение «Когда кичливый ум, измученный борьбою…» Фет написал в 1842 г., когда ему было 22 года. Впервые текст произведения был опубликован в студенческом альманахе «Подземные ключи». |
| Происходит это от того, что в своих суждениях он стоит на точке зрения глубокой веры. Положения веры никогда не сделаются достоянием разумного знания, потому что они не могут сделаться таковыми. Суждения Кирилла удовлетворяли религиозное чувство христианина, и в этом их высокое достоинство, неизмеримое превосходство перед рациональными мыслями Нестория. Догмат о Троичности Лиц Божества остался непостижимым после всех разъяснений его Афанасием, Василием Великим , Григорием Богословом ; то же должно сказать и о догмате Воплощения: после всех кирилловых объяснений он остаётся по-прежнему таинственным. Вера исключает собой рассудочную ясность. Воззрения Кирилла встречают себе много возражений со стороны его противников. Ему приписывали аполлинаризм 605 , т. е. учение о том, что Богочеловек страдал естеством Божественным 606 . Против него говорили: «Кирилл учит, что страдало Божество единородного Сына Божия, а не Его человечество» 607 . Исходя из того же основного воззрения, приписываемого Кириллу, утверждали, что он воскрешал ересь арианскую 608 . Если Христос страдал Божеством, то, значит, Его Божество было других свойств, не столь совершенных, как Божество бесстрастного Отца, – вот заключение, которое приводило несториан к тому, чтобы упрекать Кирилла в арианстве. Наконец, тому же Кириллу приписывали доктрину, которая позже стала называться монофизитской 609 . Несториане уверяли своих сторонников, что Кирилл утверждал 610 , что «из Божества и человечества произошло одно естество» 611 . Но всё это лишь одни нападки, напраслины. Кирилл не аполинарист, потому что допускал полноту человеческой природы во Христе, чего не делал Аполлинарий (Христос Аполлинария был без духа или, по нашей терминологии, без души). Ариане также не могли находить для себя благоприятным учение Кирилла, ибо его учение о единосущном Сыне было выше всякого сомнения. От упрека в монофизитстве Кирилл сам оправдывает себя весьма ясно 612 . Экзегетический вопрос, к которому приковывалось внимание антиохийских богословов относительно того, как понимать евангельские и апостольские изречения, в которых человечески уничижительно или божественно возвышенно говорится о Христе, Кирилл в противоположность своим врагам решает в духе и смысле своей общей схемы. |
| Лютер ошибался в определении понятия «вселенский символ». Он пишет: «три символа или исповедания веры в церкви единогласно приняты, именно: Апостольский и Афанасиевский Символы и Te Deum laudamus...» О Никео-Цареградском же символе он упоминает только вскользь: «мы хотим, наконец, к этим трем символам присоединить и Никейское исповедание, которое поется каждый воскресный день за литургией»... Achelis. Zur Symbolfrage/Berlin, 1892. S. 7. 279 Шпенер Филипп Якоб (16351705) – родоначальник теологии пиетизма в лютеранстве. В1666 г. он старший пастор во Франкфурте. Повседневная церковная деятельность постоянно сталкивала Шпенера с явным расхождением между поведением паствы и проповедуемыми доктринальными установками. Никакие сложные теологические упражнения в вопросах вероучения не влияли на уровень благочестия – он был удручающе невысок. Из этого Шпенер сделал принципиальный вывод: практическая христианская жизнь намного важнее для спасения, чем теологические доктрины. В1669 г. Шпенер основал во Франкфурте «коллегии благочестия», чтобы культивировать живую христианскую веру, и руководил ими около двадцати лет. В основном это были домашние группы по изучению Библии, объединявшие служителей церкви и мирян. Манифестом идей Шпенера стал труд «Святые желания» (1675). Для истинной веры, считал он, недостаточно быть крещеным с младенчества и соглашаться с лютеранским учением. В конце концов, изучить и знать теологическую систему способны даже неверующие. Доктрина не может заменить личного опыта общения со Св. Духом. Путь к такому общению Шпенер видел в особого рода благочестивом поведении (пиетизме). Прежде всего, для этого нужна Библия. Причем не только в богослужебной или теологической ее роли, но и как ежедневное руководство ума и сердца христианина. Пребывание в глубокой личной вере также не самодостаточно – оно побуждает к ответственности за наставление к спасению других людей. Поэтому любовь к Богу с необходимостью дополняется и любовью к окружающим. Такое отношение должно распространяться даже на еретиков либо на вовсе не верующих. |
| учение о Св. Троице и придерживались арианства , считая Сына Божия не единосущным и не равным Отцу, но подчиненным Ему. Кароли ссылался среди прочего на катехизическое сочинение Фареля «Сумма и краткое изложение» (Sommaire et brève déclaration, 1525), в котором последний стремился представить догматику исключительно на основании Свящ. Писания и не употреблял таких терминов, как «троица» и «единосущие». В качестве ответа на эти обвинения К. привел выдержки из «Наставления в христианской вере» и «Исповедания веры», доказывающие его правомыслие, однако Кароли счел это недостаточным и потребовал, чтобы К. учил о Св. Троице согласно 3 древним Символам веры (Никейскому, Апостольскому и Афанасиеву), употребляя привычные формулы, а не собственные выражения. Обеспокоенный тем, что нападки Кароли могут вызвать смущение в протестант. общине Женевы и создать ему репутацию антитринитария, К. обратился за поддержкой к Каспару Мегандеру (1495-1545), возглавлявшему влиятельную протестант. общину Берна, а также направил письма Буллингеру, Буцеру, Миконию и др. 14 мая 1537 г. под председательством Мегандера в Лозанне состоялся собор, на к-ром присутствовало более 100 проповедников. Выступая на соборе, К. огласил подготовленный им небольшой трактат «Исповедание о Троице, против обвинений Кароли» (Confessio de Trinitate propter calumnias P. Caroli; текст см.: CO. Vol. 9. Col. 703-710; научное изд.: CODR. Ser. 3. Vol. 2. P. 145-152). В этом сочинении К. обосновывает, почему на требование Кароли «подписаться под символами» он ответил отказом: человек не может «ничего сказать о Боге иначе, как при помощи Его Слова» (CO. Vol. 9. Col. 703), т. е. Свящ. Писания, поэтому нельзя приравнивать человеческие слова к Слову Божию и придавать им абсолютное значение; богословские формулировки лишь проясняют содержание Писания и не могут быть столь же общеобязательными ( Nijenhuis. 1972. P. 82-85). По мнению К., ересь состоит не в словах, но в тех мыслях и религ. чувствах, которые ими выражаются, поэтому отказ от неких слов не может быть достаточным для признания кого-либо еретиком, равно как и механическое повторение вероучительных формул не тождественно живой христ. |
|
|
