| Против своей воли он был вовлечен в арианские споры и сыграл важную роль в Никейском соборе, где занимал почетное место по правую руку председательствовавшего императора. В тот трудный момент он занял среднюю позицию и попытался объединить противоборствующие группировки. С одной стороны, это вызвало к нему особую благосклонность императора Константина, а с другой, сторонники никейской ортодоксии стали подозревать его в тайной склонности к арианской ереси 1899 . Несомненно то, что до Никейского собора Евсевий симпатизировал Арию, а на соборе предлагал ортодоксальный, но неопределенно–компромиссный символ веры ; несомненно, что после собора он не был другом Афанасия и других защитников ортодоксии и что на синоде в Тире, который сместил Афанасия в 335 г., он занял ведущую роль и, согласно Епифанию, председательствовал. С этими фактами согласуется его молчание по поводу разгоревшегося в 318 г. арианского спора в его «Истории церкви», которая доходит до 324 г. и, вероятно, не была еще завершена до 326 г., когда рассказ о Никейском соборе казался бы наиболее уместным ее завершением. Он предпочел завершить свою историю рассказом о победе Константина над Лицинием, а не символом веры , о котором спорили богословские группировки и в котором участвовал он сам. А с другой стороны, не подлежит сомнению и то, что он: подписал Никейский символ веры (хотя неохотно и склоняясь к собственному пониманию homoousiori), публично рекомендовал его пастве своего диоцеза и никогда формально не отвергал его. Единственное удовлетворительное решение этого кажущегося противоречия в том, что Евсевий был в нерешительности и склонялся к доктринальной терпимости, к которой часто склонны историки, знакомые с великим множеством мнений разных веков и стран. В том, что касается важного вопроса homoousion, он так и не пришел к твердому и окончательному убеждению. Он колебался между более древним оригеновским субординационизмом и никейской ортодоксией. Он заявлял ясно и решительно, вместе с Оригеном , о вечности Сына и в этом выступал против арианства, в котором Христос делался творением, существующим во времени; но он не склонен был принять homoousion, потому что это учение казалось ему выходящим за пределы Писания, так что он не использовал этот термин ни в своей книге против Маркелла, ни в речах против Савеллия. |
| 95 Ту же мысль повторяет Афанасий и в другом месте своих сочинений, именно, в послании к Епиктету Коринфскому, писанном в 371 г., следовательно, незадолго до смерти. Значит, Афанасий всегда оставался верен этой мысли (III, 329). 97 Migne. Patr. Graeca. Тот. 39, р. 95 – 96. Замечательно, о. Иванцов читал это же самое место из сочинений Амфилохия, и по тому же изданию, но ухитрился – неизвестным и поразительным способом – открыть здесь мысль, совершенно обратную той, какая действительно здесь заключается (О. Ив. стр. 195). 99 Conciliengesch. В. II. s. 10 (2-ое изд.): wenig sicher und zuverlussig, говорит Гефеле. Эти слова Гефеле, замечает ваш критик, «как будто, не совсем поняты г. Лебедевым» (201). Позволим себе спросить вашего критика: да как же их следует понимать? 101 Для нас, впрочем, было довольно важное основание не отказываться от разсматриваемого мнения. Мы нашли очень знаменательное замечание в послании отцов II вселенского собора к императору Феодосию Великому. Обозревая свою деятельность, отцы говорят, что «они изрекли краткие определения (συντμουζ ρους εξεφωνσαμεν). утвердив веру отцов никейских» (Binii. Concilia, р. 533, tom. I, pars I). Под такими «краткими определениями», имеющими целью подтверждение исповедания никейского, нечего разуметь, кроме символа константинопольского. Ибо, над такими «краткими определениями» нельзя разуметь ни символа никейского, потому что символ этот «изречен» не отцами II вселенского собора; нельзя разуметь и правил II вселенского собора, потому что правила упомянуты в том же послании, отдельно, в числе предметов, какими ознаменовалась деятельность этого собора; нельзя разуметь и особенного «томоса», т. е., собрания догматических определений этого собора, которое не дошло до нас, потому что этот томос отцами собора константинопольского 382 года назван «пространным изложением веры» (Феодор. Церк. Истор. V, 9), следовательно, томос не то же, что «краткие определения», под которыми удобнее всего разуметь символ константинопольский, «утвердивший веру отцов Никейских», т. е., составленный на основании символа никейского, и, притом, самостоятельно. |
| Таким образом, на Никейском соборе были представители четырех догматических фракций: 1) ариане — партия немногочисленная и несогласная между собою; 2) строгие противники ариан, умевшие оспаривать и самые исходные пункты арианского учения; 3) партия богословски образованных епископов, но придерживавшихся старых воззрений субординационизма, которым были неприятны воззрения ариан за выводы, но нравились их посылки; и, наконец, 4) многочисленная партия простых епископов. Эта партия, убедившись, что арианство несостоятельно уже потому, что в своих воззрениях дошло до ужасных выводов, без колебаний примкнула к защитникам православия. Из известий Афанасия александрийского видно, как отцы собора путем полемики пришли к сознанию полной необходимости таких терминов, как χ τς ουσας и μοουσιος. Евстафий антиохийский передает ход собора от выступления ариан с символом открыто до той минуты, когда сторонники их (Евсевий кесарийский?), под предлогом заботы о мире, заставили было замолчать тех, которые всегда говорили наилучшим образом. Евсевий описывает ход заседания в присутствии Константина с того момента, как Евсевий предложил вниманию отцов кесарийский символ, до того, когда установлен символ никейский. Наконец Созомен (I, 17) рассказывает, как отцы собора установили общую программу деятельности: одни советовали не вводить ничего нового; другие настаивали на том. что нельзя следовать и древним выражениям (τας παλαιοτεραις δξαις) без всякого расследования. Предполагать, что эти последние были только ариане, нет оснований; и православные, наиболее проницательные и вполне последовательные, находили, что спорные вопросы не в древних символах, поэтому представляется каждому возможность понимать учение веры в древних символах по своему, что задача собора оказывалась не так проста, как предполагали многие епископы, не имевшие богословского образования. Расследования велись на предварительных заседаниях собора. Вероятно, сюда не раз приглашали самого Ария и его сторонников не епископов и расспрашивали кротко и любовно об их учении. Таким образом выработались те диалектические приемы и те данные, которыми пользовались в присутствии императора, который сам принимал участие в спорах. В торжественном заседании в присутствии Константина произошла, можно сказать, только генеральная битва между спорящими сторонами. Все даты относительно времени собора колеблются между 22 [?] мая и 25 августа . Эти цифры, вероятно, выражают различные моменты соборной деятельности. Открытые заседания начались после 3 июня, может быть, 14; символ веры подписан 19 июня, а к 25 августа епископы разъехались. |
| Таким образом, на Никейском соборе были представители четырех догматических фракций: 1) ариане – партия немногочисленная и несогласная между собою; 2) строгие противники ариан, умевшие оспаривать и самые исходные пункты арианского учения; 3) партия богословски образованных епископов, но придерживавшихся старых воззрений субординационизма, которым были неприятны воззрения ариан за выводы, но нравились их посылки; и, наконец, 4) многочисленная партия простых епископов. Эта партия, убедившись, что арианство несостоятельно уже потому, что в своих воззрениях дошло до ужасных выводов, без колебаний примкнула к защитникам православия. Из известий Афанасия александрийского видно, как отцы собора путем полемики пришли к сознанию полной необходимости таких терминов, как εκ της ουσας и ομοουσιος. Евстафий антиохийский передает ход собора от выступления ариан с символом открыто до той минуты, когда сторонники их (Евсевий кесарийский?), под предлогом заботы о мире, заставили было замолчать тех, которые всегда говорили наилучшим образом. Евсевий описывает ход заседания в присутствии Константина с того момента, как Евсевий предложил вниманию отцов кесарийский символ, до того, когда установлен символ никейский. Наконец Созомен (I, 17) рассказывает, как отцы собора установили общую программу деятельности: одни советовали не вводить ничего нового; другие настаивали на том, что нельзя следовать и древним выражениям (ταις παλαιοτεραις δξαις) без всякого расследования. Предполагать, что эти последние были только ариане, нет оснований; и православные, наиболее проницательные и вполне последовательные, находили, что спорные вопросы не предусмотрены в древних символах, поэтому представляется каждому возможность понимать учение веры в древних символах по-своему, что задача собора оказывалась не так проста, как предполагали многие епископы, не имевшие богословского образования. Расследования велись на предварительных заседаниях собора. Вероятно, сюда не раз приглашали самого Ария и его сторонников не епископов и расспрашивали кротко и любовно об их учении. Таким образом выработались те диалектические приемы и те данные, которыми пользовались в присутствии императора, который сам принимал участие в спорах. В торжественном заседании в присутствии Константина произошла, можно сказать, только генеральная битва между спорящими сторонами. Все даты относительно времени собора колеблются между 22 (?) мая и 25 августа. Эти цифры, вероятно, выражают различные моменты соборной деятельности. Открытые заседания начались после 3 июня, может быть, 14; символ веры подписан 19 июня, а к 25 августа епископы разъехались. |
| Первым делом александрийских отцов было восстановление догматического авторитета никейского собора и ревизия его символа. Никейский символ был признан непоколебимым и неизменным образцом веры, «достаточным и самодовлеющим ( καν… κα ατρκη) для опровержения всякой нечестивой ереси и к охранению безопасности и пользы церковного учительства» 1331 . Такое воззрение на значение никейского символа необходимо влекло за собой отрицательное отношение ко всяким другим вероизложениям, и александрийские отцы далее повторяют забытое и никогда не применявшееся постановление сардикийского собора: «во всем довольствоваться верой, исповеданной никенекими отцами, потому что она не имеет никакого недостатка и полна благочестия, и не должно составлять иного изложения, дабы написанное в Никее не сочли не совершенным» 1332 . Вместе с тем был восстановлен и текст никейского символа, притом настолько твердо, что Афанасиева редакция его, сохранившаяся в письме к имп. Иовиану, написанном год спустя после собора, и доселе считается в науке наиболее надежной и достоверной 1333 . Вероятно, на это же время падает, без сомнения, и составление списка епископов, присутствовавших на заседаниях в Никее, предпринятое Афанасием, одним из экземпляров которого пользовался историк Сократ 1334 и который должен был сохранить имена никейских отцов на вечные времена. Но деятельность никейскйх отцов не ограничилась одним только этим: восстановив догматическое значение никейского символа, они вместе с тем выработали ряд мер, которые должны облегчить переход под знамя его бывших противников. В этом отношении был поставлен на очередь прежде всего тот вопрос: чего нужно требовать от возвращающихся от ереси и как их принимать: оставлять-ли их в прежнем ирерахическом сане или подвергать церковному покаянию, которое, по смыслу церковных канонов, навсегда лишало возвращающегося иерархической степени; Первый пункт решался сам собой. Раз никейский символ признан был достаточным и самодовлеющим исповеданием правой веры, то ясно, что от возвращающихся ничего большего не должно было требовать, кроме согласия на этот символ и приложенный к нему анафематизмы. |
| на Руси стал известен этот устав литургии, и некоторые его литургические элементы были вставлены в уже существующие последования. Отметим также, что совпадения с указаниями ерминии архиерейской литургии имеются в восточноболгарской рукописи Увар. 46 начала XIV в. Однако эти совпадения проявляются только в литургической традиции, но лингвистически несколько отличаются от древнерусских параллелей. Возможно, что этот устав литургии бытовал у славян в разных переводах, которые были сделаны независимо друг от друга. В греческих источниках обнаружить этот устав пока не удалось, видимо, он имел весьма узкое распространение и функционировал недолгое время, однако оказал влияние как на древнерусское богослужение, так и на южнославянское периода Второго Болгарского царства. Схожие явления, когда в южнославянский памятник вставляются тексты из других источников, можно наблюдать в некоторых других русских богослужебных книгах. Так, славянский перевод Византийского синаксаря, сделанный в начале XII в., постепенно начинает включать в себя дополнительные памяти с текстами, и в середине – второй половине XII в. формируется древнерусский Пролог. При создании Пролога пространной редакции были отредактированы многие жития: в них были внесены сведения из других источников, а также переводы были переработаны в языковом отношении – упрощен синтаксис, сделаны лексические замены. Несинаксарная, учительная часть Пролога была дополнена словами и поучениями [Прокопенко 2009: 316–317]. Схожие тенденции улавливаются в Псалтири с толкованиями Афанасия Александрийского . В ее составе появляется древнерусское толкование на Символ веры , которого не было в первоначальном переводе. Все древнейшие списки Псалтыри с толкованиями св. Афанасия – Бычковско-Синайская, Евгеньевская, Толстовская и Погодинская – не содержат толкования на « Символ веры » после 90-го псалма [Афанасьева 2012а: 118–120]. Таким образом, на Руси в XII – начале XIII в. была активная книжно-литургическая деятельность, в результате которой южнославянские переводы Первого Болгарского царства перерабатывались, дополнялись и складывались своеобразные древнерусские редакции богослужебных книг. |
| Однако в случае смерти епископа, рукоположенного Александром, его место мог занять епископ, поставленный Мелитием, но при условии законности выборов и одобрения александрийского митрополита. Что же касается Мелития, то в виду его личной виновности ему оставили лишь звание епископа с решительным запрещением всякой пастырской деятельности. К Мелитию отнеслись так снисходительно не по внушению Афанасия. Он хорошо знал этих людей и предвидел, что они будут вновь служить причиной жалоб. События оправдали это мнение. Что же касается определения времени пасхи, то епископ антиохийский и его восточные отцы согласились сообразоваться с александрийским обычаем и праздновать пасху одновременно с прочими церквами. Постановления эти были сообщены заинтересованным церквам не только собором, но и императором 251 . Последний принял на себя специальную задачу – добиваться от отколовшихся их возвращения к кафолическому единству. Кроме этого, в виду разделений, вызванных делом Ария в епископате, было признано необходимым прийти к соглашению относительно единой формулы, которая, всеми признанная, послужила бы препятствием к возобновлению богословских заявлений, возбудивших жалобы. Единственным изложением веры, признававшимся в то время церковью, служил крещальный символ, возникший в Риме, но уже с тех давних времен, когда он стал распространяться, подвергшийся там и здесь различным видоизменениям. Евсевий кесарийский решил воспользоваться случаем, чтобы с этой стороны вознаградить себя за поражение, понесенное покровительствуемыми им египтянами; он предложил собранию текст, употреблявшийся в его церкви. По его словам, символ этот в принципе приняли, так как в нем не было ничего неправильного. Но так как в тех особых пунктах, которые оспаривались, он был безусловно неясен, то его изменили, внеся некоторые добавления и вычеркнув несколько ненужных слов. Знаменитый Никейский символ был формулирован следующим образом 252 : «Веруем во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимаго и невидимаго. |
| Вечерню, повечерие и утреню можно служить во всякий час, начиная от полудня и до полуночи. Часы. На первом часе (prima), по Римскому чину, после молитвы Господней и Богородичной (Ave Maria), Символа Веры и призывания, полагается гимн, три псалма, символ св. Афанасия В., главизна, краткий респонсорий, несколько молитв (praeces), чтение житий святых (Martyrologium), отпускные молитвы, чтение и благословение. По Медиоланскому чину, после призывания, положен гимн, три псалма с аллилуйя, небольшой Апостол (Epistotella), краткий респонсорий, символ Афанасиев, главизна, три молитвы, житие святого со стихом (versus) и молитвой. Мозарабы начинают первый час антифоном и приветствием, потом читают семь псалмов, антифон, респонсорий, пророчество, Апостол, хвалитны (Laus), гимн со стихами и песни св. Амвросия, а в пост, вместо ее прошение (supplicatio), символ Апостольский и молитву Господню. Третий (tertia), шестой, (sexta) и девятый (nona) час, по Римскому чину, кроме молитвы Господней и Богородичной и призывания, слагается из трех псалмов, главизны, респонсория и дневных молитв; по чину Мозарабскому, из четырех псалмов, разных респонсориев, пророчества, Апостола, хвалитных (Laus), гимна, воззваний (clamores) о милосердии Божием, прошения (supplicalio), главизны и молитвы Господней. По чину Медиоланскому, третий, шестой и девятый час служится так же, как и по Римскому, с тем только различием, что в первом чине нет антифонов, и часы оканчиваются небольшим Апостолом, кратким респонсорием и молитвою. Сверх сего круга Богослужения в Мозарабском чине положена в простые дни между хвалитными (Laudes) и первым часом особенная служба, называемая зарею (Aurora). Она составляется из четырех псалмов с антифоном, хвалитных (Laus), гимна, стиха (versus), молитвы Господней и молений (praeces). В чине Галликанском читается еще на первом часе, так называемое, правило первого часа (canon de prima). Это собрание постановлений соборных, Папских и отеческих относительно учения, Богослужения и управления церковного. Сии постановления методически расчислены почти на каждый день года. |
| Вспомним, в самом деле, что такое все христианское жизне-понимание? – Развитие музыкальной темы, которая есть система догматов, догматика. А что есть догматика? – Расчлененный Символ Веры . А что есть Символ Веры? – Да не иное что, как разросшаяся крещальная формула, – «Во имя Отца и Сына и Св. Духа». Ну, а последняя-то уж, несомненно, есть раскрытие слова μοοσιος. Рассматривать ветвистое и широко-сенное древо горчичное жизнепонимания христианского, как разросшееся зерно идеи «единосущия» , – это не логическая только возможность. Нет, исторически именно так и было. Термин μοοσιος и выражает собою это антиномическое зерно христианского жизнепонимания, это единое имя («во имя Отца и Сына и Св. Духа», а не «во имена» 60 ) Трех Ипостасей. 61 Очагом омиусианского рационализирования были в значительной мере философские стремления. Вот почему, аскет и духовный подвижник Афанасий Великий , к тому же, быть может, по определению свыше не получивший философского образования и, во всяком случае, внутренне порвавший со всем, что – не от веры, математически точно сумел выразить ускользавшее даже в позднейшую эпоху от точного выражения для умов интеллигентных. И замечательно, сколько усилий пришлось тратить каппадокийцам, – они гордились своими университетскими годами!, – чтобы сопротивляться тянувшей их к тритезиму философской терминологии. «Общность природы (κοινωνα), согласно смыслу всей терминологии каппадокийцев, – утверждает А. А. Спасский, 62 – еще не говорит о реальном бытии сущности и не гарантирует ее нумерического единства. Природа в Божестве и в людях может быть едина, но свое конкретное осуществление находит в ипостасях». Несмотря на этот тритеистический тон своих писаний, каппадокийцы в душе были вполне православны и явно, что внутреннее их разумение шло неизмеримо далее неточных слов. Как бы исправляясь, в 38-ом письме Василий Великий заявляет: «Не удивляйся, если говорим, что одно и то же и соединено и разделено, и если представляем мысленно, как бы в гадании, некое новое и необычайное разделение соединенное, и единение разделенное» 63 . А Григорий Нисский в своем «Большом катехизическом поучении» решительно становится над рассудком: «Кто до точности вникает в глубины таинства, тот, хотя объемлет некоторое скромное по непостижимости понятие боговедения, не может однако уяснить словом этой неизреченной глубины таинства: как одно и то же числимо и избегает счисления, и разделенно зримо и заключается в единице, и различаемо в ипостаси и не делимо в подлежащем» 64 . |
| 73v, 75), затем вставной лист, вероятно с галликанским Expositio Fidei Catholice (Fol. 74-74v), Символ веры Луцифера , еп. Каралитанского (Fol. 75), Никейский Символ веры (Fides quae ex Niceno Concilio processit) (Fol. 75-75v) и ранняя редакция Афанасиева Символа веры (Fol. 75v). На Fol. 76 указана сумма, уплаченная писцу, а Fol. 76v не заполнен и, вероятно, изначально был последним в кодексе. Судя по содержанию, прототип данного сборника мог появиться во 2-й пол. V-VI в. или был составлен (первоначально для Вивария?) во 2-й пол. VI-VII в. под влиянием указаний в соч. Кассиодора «Наставления в науках божественных и светских» ( Chapman. L " auteur. 1904). Согласно наблюдениям Ф. Энна, протограф, судя по орфографии, мог быть написан в VII в. в одном из скрипториев на севере Галлии (возможно, связанном с колумбановским монашеством) ( Henne. 1990/1991; хотя не все исследователи принимают выводы Энна). Сохранившийся список VIII в. выполнен скорее всего в Боббио. Писец работал крайне небрежно, о чем свидетельствуют многочисленные ошибки: повторы, пропуски отдельных букв и т. п. не только в тексте М. к., но и в др. сочинениях в составе кодекса (напр., один и тот же фрагмент соч. свт. Амвросия «Об Аврааме» переписан дважды с минимальными различиями на следующих один за другим листах - Fol. 11-11v и 11v - 12). Цитаты из М. к. (строки 42-50, 54-57, 63-68, 81-85) были обнаружены в кон. XIX в. в составе пролога с аппаратом Евфалия к Павловым Посланиям в рукописях из Монте-Кассино (3 рукописи XI в. и одна XII в.- Cassin. 349, 535, 552, 235), которые не связаны с рукописью из Боббио. Парафраз М. к. (строки 1-34) сохранился также у Хромация, еп. Аквилейского, в прологе к Толкованию на Евангелие от Матфея (CPL, N 218), написанном между 398 и 407 гг. ( Chromat. Aquil. Tract. in Matth. 2-3//CCSL. 9A. P. 185-186; знакомство Хромация именно с лат. переводом М. к. доказывается помимо прочего использованием редкого глагола doceantur (в М. к.- строка 18)). Текст впервые был издан Муратори (Antiquitates italicae medii aevi. |
|
|
