| Повесть временных лет. М. —Л., 1950. Покровский П. Н. Русская история с древнейших времен (при участии Н. М. Никольского). М., б. д. (1910). T. I-IV. Попко И. Терские казаки со стародавних времен. СПб., 1880. T. I. Преображенский А. В. Вопрос о единогласном пении в русской цepkbu XVII века. Исторические сведения и письменные источники. СПб., 1904 (ПДПИ. T. CLV). Пустозерский сборник (описание В. Дружинина). СПб., 1914 (ЛЗАК. Т. 26. С. 1—25). Робинсон А. Н. Аввакум и Епифаний (К истории общения двух писателей)//ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 391–403. Робинсон А. Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания: Исследования и тексты. М., 1963. Робинсон А. Н. Житие Епифания как памятник дидактической автобиографии//ТОДРЛ. 1958. Т. 15. С. 391–403. Родес И. Состояние России в 1650—1655 гг. по донесениям И. Родеса/Ред. Б. Г. Курц//ЧОИДР. 1915. T. II, VII. Рождественский Т. С. Памятники старообрядческой поэзии//Московский археологический институт. Записки. М., 1910. T. VI. Розов Н. H. Повесть о белом клобуке как памятник общерусской nyблuцucmuku XV в.//ТОДРЛ. 1953. Т. 9. С. 178–219. Романов Савва. История о вере и челобитная о стрельцах/ЛРЛД. T. V. С. 110—148. Румянцев И. Никита Константинов Добрынин (“Пустосвят”). Сергиев Посад, 1916. Рыбаков А. С. Старая вера. Старообрядческая хрестоматия. М., 1914. Рябушинский В. П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. Франция, б. д. (около 1930). Савва В. Московские цари и византийские василевсы. К вопросу о влиянии Византии на образование идеи царской власти московских государей. Харьков, 1901 Сапожников Д. И. Самосожжение в русском расколе со второй noлobuhы XVII века до kohцa XVIII. Исторический очерк по архивным документам//ЧОИДР. 1891. T. III-IV (есть отд. издание). Сарафанова Н. С. – см. Демкова Н. С. Сахаров Ф. К. Литература истории и обличения русского раскола. СПб., 1892—1900. T. I-III. Сахаров Ф. К. Хронологическая опись дел о расколе, хранящихся в архивах г. Владимира (1720—1855). Владимир, 1905. Сборник для истории старообрядчества, издаваемый Н. И. Поповым. T. I-II. М., 1864–1866. |
| Разносторонний характер носили научные интересы современника Платонова А. С. Лаппо-Данилевского. Он занимался исследованием того, как складывалось крепостное право, его магистерская диссертация посвящена порядку взимания налогов в 18 веке – «Организация прямого обложения в Московском государстве со времени смуты и до эпохи преобразований». Ряд его монографий и статей относятся к истории 18 столетия. Лаппо- Данилевский занимался также археологией и философией истории, а еще он был талантливым организатором научной деятельности: возглавлял археологический съезд в Новгороде в 1911 г., был членом международного социологического института. Ученик В. О. Ключевского , М. М. Богословский свою докторскую диссертацию посвятил «Земскому самоуправлению на русском севере в XVII столетии». В ее основу положен был огромный актовый материал, почерпнутый из архива приказа устюжской четверти. И в дальнейшем, Богословского, особенно, занимали областная история и краеведение. В конце жизни, уже в советские годы, он писал многотомную биографию Петра Великого, которую не успел завершить. Короткую жизнь прожил исключительно талантливый историк Н. П. Павлов-Сильванский, который скончался от холеры в 1908 г., задолго до смерти своего учителя по петербургскому университету С. Ф. Платонова. Первые работы Павлова-Сильванского относятся к эпохе Петра Великого, но его имя в исторической науке более всего связано с оригинальной тогда концепцией о существовании феодализма в древней Руси; ее он развивает в двух монографиях: «Феодализм в древней Руси» и «Феодализм удельной Руси». Н. П. Павлов-Сильванский обнаружил в древнерусских грамотах следы основных институтов западного средневековья: патроната, бенефиций, иммунитета и, самое главное, смешения публично-правовых и частно-правовых отношений. Утверждение о существовании феодализма в России, стало потом общим местом советской медиевистики, и потому, идеи Павлова-Сильванского воспринимались в советскую эпоху, как шаг в верном направлении, но существенная разница его концепции и марксистского официоза заключалась в том, что он, конечно, не без натяжек пытался отыскать в строе древнерусского общества действительные черты того, что принято было называть феодализмом, а советская историческая наука, суть феодализма усматривала в другом – главным образом, во внеэкономическом принуждении к труду земледельцев землевладельцами и потому, обнаруживала феодализм в России даже в эпоху послепетровского самодержавия. |
| С. Соловьева , Кавелина, Ф. И. Буслаева , А. Н. Афанасьева и др. С 1857 издание Калачова стало называться «Архивом исторических и практических сведений, относящихся до России». В 1851 Калачов был назначен членом Археографической комиссии, а в 1852 ему было поручено издание «Дополнения к актам историческим». Для собирания материалов Калачов совершил в 1852 и 1853 археографическое путешествие по России, результатом которого явились изданные в 1852 «Исторические заметки, собранные в Орле и Мценске». Оставив кафедру, Калачов переселился в С.-Петербург и здесь работал во Втором отделении Собственной Его Величества Канцелярии. Назначенный членом редакционных комиссий для составления положений о крестьянах, Калачов работал в юридическом отделении их. Первый его доклад «О прекращении крепостного права» своей обстоятельностью вызвал удивление др. членов комиссии. Его инициативе обязаны своим существованием ст. 130 Устава гражданского судопроизводства, впервые узаконившая применение на суде обычного права. Позже Калачов был председателем комиссии, учрежденной при Географическом обществе для собирания народных юридических обычаев. В 1864 в С.-Петербурге им напечатано исследование «Артели в древней и нынешней России». В книге рассматривалась практическая деятельность артелей и относящиеся к ним законодательные документы. Лит.: Н. В. Калачов. Чтения, посвященные его памяти, в Археологическом институте 3 декабря 1885//Вестник археологии и истории. Вып. 5. 1886. Калган Долбленный из дерева ковш, деревянная или глиняная чашка для еды грубой работы; в калгане также формовали хлебы, крошили мясо, толкли сало и пр. В переносном смысле – грубое название головы, башка. Калики перехожие Персонажи русского народного былинного эпоса (см.: «Калика Иванище», «Сорок калик со каликою»). Калики предстают в русском народном эпосе далеко не второстепенными персонажами. Калики исцеляют и наделяют силой Илью Муромца; «сокрутившись» каликой, проникает он неузнанным в «Царь-от-град»; с каликой меняется одеждой и Алеша Попович, выходя на бой с Тугарином; каликами «справляются» Илья Муромец и Добрыня Никитич, спасая Михайло Потыка. |
| «19-го сентября сего года мне истекает двухгодичный срок со времени поступления на академическую службу. В первый год моей службы Совет Академии командировал меня в Константинополь и на Афон. В библиотеках последнего я ознакомился с рукописями, имеющими —596— непосредственное отношение ко взятой мною для разработки магистерской диссертации теме о преп. Симеоне Новом Богослове . Прошедший же учебный год ушел у меня всецело на подготовку для чтения лекций и для ведения практических занятий. Прежде чем писать магистерскую диссертацию, мне предстоит предварительно перевести, разработать и изучить добытые мною на Афоне материалы, именно: пространное житие преп. Симеона Нового Богослова , затем гимны его и слова. Не исполнивши этой подготовительной части работы, странно и не научно было бы браться за составление монографической работы о Симеоне Новом Богослове. Ввиду того, что и в нынешнем учебном году значительнейшая часть времени, несомненно, уйдет у меня на составление лекций и на другие работы, связанные с должностью преподавателя Академии (я разумею главным образом чтение семестровых и кандидатских сочинений), я не надеюсь, по истечении нынешнего учебного года, выполнить подготовительную часть своей работы и в то же время написать и магистерскую диссертацию. Поэтому покорнейше прошу Совет Академии ходатайствовать пред Святейшим Синодом о продлении мне срока для подачи магистерской диссертации на два года». Справка : 1) Согласно ходатайству Совета Академии, указом Святейшего Синода от 19 октября 1912 года 15913 профессорский стипендиат Академии, кандидат богословия, иеромонаха Пантелеимона (Успенский) утвержден был, с 19-го сентября того же 1912 года, в должности преподавателя Императорской Московской Духовной Академии по второй кафедре патрологии, в звании и. д. доцента, и командирован на 1912–1913 учебный год в Константинополь, для научных занятий при Русском Археологическом Институте. – 2) По § 67 устава духовных академий: «Для получения должности доцента академии надлежит иметь степень не ниже магистра богословия. Примечание. На вакансию доцента может быть определен в качестве и. д. доцента кандидат богословия, но не более, как на два года». |
| Да и сам я только в 1980 году впервые увидел и Смоленск и Талашкино, да вот теперь приехал во второй раз, но это уж специально, перед тем как сесть и написать этот очерк. Извлечения. «Это была одна из самых незаурядных женщин, с которыми мне пришлось в жизни встретиться. Неустойчивого и даже несколько взбалмошного права, широко образованная, властолюбивая, с большими запросами и безусловно с искренней любовью к искусству, она была не только выдающейся меценаткой, субсидирующей лучший художественный журнал „Мир искусства“, собиравшей картины русских художников и иностранных мастеров, помогавшей щедро художникам, но и крупнейшей общественной деятельницей и, кроме всего этого, серьезной работницей в искусстве в очень специальной области. Она основательно изучила историю и технику эмали». Сергей Щербатов, коллекционер . «Отграничить Тенишеву от Талашкина, выделить, что в культурных начинаниях и художественной деятельности центра принадлежит Тенишевой, а что – „всем остальным“, непросто, такой работы никто не проделал, да и вряд ли она вообще нужна. Полная растворенность лидера в коллективном деле, которое он вдохновляет и ведет, невычленимость его из этого дела есть особенность творческих судеб Третьякова, Мамонтова, Дягилева, Тенишевой. В истории русской культуры эти имена сразу и навсегда стали синонимами „Третьяковки“, „Абрамцева“, „Русских сезонов“, „Талашкина“. Л. С. Журавлева, искусствовед. «Если этот музей есть гордость Смоленска, то женщина, проявившая такую любовь к просвещению, есть гордость всей России». А. И. Успенский, директор Московского археологического института . Вспоминаю и еще одну досадную, безобразную промашку. Во время тех же поездок в Париж, в магазине, где продаются книги на русском языке, подержал в руках и повертел книгу Тенишевой. И помнится, кто-то из стоявших тогда рядом со мной настоятельно советовал взять эту книгу. «Редчайшая, говорили мне, первый и последний раз в руках держите». А я не взял. Даже и названия не запомнил. Но так как вышла всего одна книга Марии Клавдневны Тенишевой, то это несомненно была она, та самая, за которой теперь пришлось охотиться, справляясь во всех крупнейших библиотеках Москвы, и все напрасно. Узнал, правда, данные этой книги. Имя автора обозначено так: |
| О. Пантелеимон окончил курс первым студентом. И что замечательно, был первым щеголем – менял часто галстуки, ходил с тросточками, носил чуть ли не перстни. По окончании курса оставлен был при академии профессорским стипендиатом. Кандидатскую диссертацию писал о Симеоне Новом Богослове . Готовясь к доцентуре, перевел и издал „Божественные Гимны” этого святого, дотоле неизвестные на русском языке. Редактировал их профессор Московского университета Сергей Иванович Соболевский (после академик). Другой профессор Московского университета, Сергей Булгаков (сперва экономист-марксист, а после отвергнувший эти свои взгляды с помощью простеца-старца о. Германа – об этом я когда-нибудь расскажу, со слов последнего, очень интересно, – ушел затем в «рассеяние», то есть в эмиграцию, и принял священство), написал блестящий отзыв о книге в одном из «толстых» журналов. Тут подошла как раз заграничная командировка на казенный счет от Археологическою института в Константинополь. На академическом совете поднялся вопрос, чтобы дать ему эту поездку за границу. Но ректор – теперь архиепископ Феодор, – отстаивавший всегда строгие монашеские принципы, зная и настроенность, конечно, самого о. Пантелеймона, настоял на том, чтобы его назначили на Афон, что и сделали. Он занимался там в библиотеке с пользой для науки и с еще большей пользой для души. Как раз там возникло имябожническое движение, и для погашения его он немало потрудился... В общем, выходило, что он только «за послушание» туда поехал и, выполняя послушание, там и умер» 156 . Оба друга прекрасно знали Устав, строго выполняя его предписания; оба готовы были скорее умереть, чем нарушить заповеданное им старцами. («Все ответы, которые до сих пор даны мною, – наставлял о. Алексей, – в силе и верны, а если ты их не исполнял, то ты и виноват, а не я» . ) 157 И как верные послушники, постоянно бывавшие на откровении помыслов, жили беспечально, над каковым состоянием – как же так можно жить в наше время? – посмеивались мудрые соученики. «Однокурсники немного над нами посмеялись, – рассказал позже епископ Варнава об одном таком случае, когда они с другом на первой неделе Великого поста отправились в Гефсиманский скит, – вот, дескать, пошли спасаться в «дальнюю» пустыню, сумасшедшие». «К этому имени, – добавил рассказчик, – я тогда успел привыкнуть, часто я его слыхивал не только за десять лет моего монашества, но и раньше в миру приходилось мне его слышать» 158 . |
| Так, например, греческий византинист Андриадис в своей книге по истории греческого народного хозяйства, изданной в Афинах в 1918 г., писал, что „есть отрасль византиноведения, в которой русские, без сомнения, являются хозяевами, – это внутренняя история Византии». Значение русского византиноведения заставило византинистов всего мира специально изучать русский язык, так как, по заявлению ряда учёных, ни один византинист не может обойтись без изучения работ В. Г. Васильевского , Ф. И. Успенского и многих других представителей русского византиноведения. Ф. И. Успенский всю свою жизнь посвятил изучению истории Византии, тесно связывая его с изучением истории южных славян. В Русском археологическом институте в Константинополе, бессменным директором которого был Ф. И. Успенский, он широко поставил и неустанно развивал межбалканские исследования, привлекая к ним учёных славянских стран Балканского полуострова и объединяя их вокруг руководимого им Института. Когда Академия Наук СССР восстановила издание „Византийского Временника», редактором которого в своё время был В. Г. Васильевский , его редактирование, естественно, было поручено Ф. И. Успенскому. После Великой Октябрьской социалистической революции в развитии византиноведения наступил некоторый перерыв. Влияние так называемой „школы Покровского», недооценившей этой важнейшей исторической дисциплины, повлекло за собой почти полное прекращение научно-исследовательских работ в этой области. В настоящее время Академия Наук СССР принимает решительные меры, чтобы воскресить и развить традиции русского византиноведения. Сейчас, когда героическая Красная Армия и советский народ победоносно закончили Великую Отечественную войну против германского фашизма, перед советским византиноведением встают новые ответственные задачи. Советский Союз, в результате всемирно-исторической победы, освободившей народы Европы от угрозы германской агрессии, высоко поднял свой авторитет среди свободолюбивых народов всего мира. Одним из главных последствий этой победы является то, что „вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией» (Сталин. |
| В связи с этим докладом стоял ряд сообщений из византийской истории. Принося с собою тетрадку, Ф. И. нередко по недостаточности освещения должен был, однако, отказываться от чтения написанного. Но слушатели от этого только выигрывали. Прекрасное знание источников и хорошая память давали докладчику возможность в живом устном изложении обрисовать событие гораздо рельефнее, а иногда даже подробнее, чем стояло у него в тетрадке. Другими темами докладов Ф. И. были воспоминания. Здесь он передавал нам о первых шагах своей педагогической деятельности в качестве преподавателя греческого языка. Но особенно увлекательны были его рассказы о своем любимом детище – Русском археологическом институте в Константинополе. Ф. И. мастерски, с приведением подлинных документов, излагал различные бюрократические трения и препоны, которые ставили новому учреждению ведомства, казалось бы, не только не имевшие к нему никакого отношения, но даже неясно представлявшие себе его задачи. Но когда докладчик переходил к открытию Института, к началу его научной работы, эти светлые и отрадные воспоминания так глубоко трогали и умиляли старца, что голос его прерывался, слезы застилали зрение, и другому лицу надо было прийти ему на помощь, чтобы продолжать чтение. Деятельность Кружка сосредоточилась исключительно на чтении докладов. И вот в выборе, постановке и обсуждении этих докладов и проявлялась та трогательная заботливость об интересах Кружка, которою всегда отличался Ф. И. О желании прочесть реферат надо было непременно сообщить ему самому, а не его заместителю, и Ф. И. всегда, кроме весьма немногих лиц, хорошо ему известных, старался подробно переговорить с докладчиком о содержании реферата и его задачах. Если докладчик был совершенно незнаком с Ф. И., он приглашал его к себе и особенно тщательно вникал в суть предлагаемого сообщения. Главной задачей, которую ставил Ф. И. при выборе докладов для сообщений в Кружке, было стремление к популяризации в лучшем смысле этого слова. Поэтому Ф. И. особенно любил темы более общего характера, которые могли заинтересовать широкие круги слушателей, и на этом основании иногда безжалостно отказывал даже почтенным ученым, предлагавшим сделать сообщение специального характера. |
| [viii] Николай Иосифович Воробьев (1889–1967 гг.), историк, этнолог, географ, профессор Казанского государственного университета, с 1915 г. заместитель директора Казанского музея. В 1918 г. ушел из Казани накануне взятия города красными, в 1918–1921 гг. работал в музее Приенисейского края Красноярского отдела Русского географического общества; вернулся в Казань, с конца 1921 г. работал заведующим естественно-историческим отделом, заместителем директора музея, с 1924 г. директор Центрального музея Татарской АССР. [ix] Михаил Георгиевич Худяков (1894–1936 гг.), археолог, историк, этнограф, с 1 февраля 1919 г. по январь 1925 г.заведующий историко-археологическим отделом Центрального музея Татарской АССР, в 1919–1925 гг. преподаватель Восточной академии (педагогического института). Арестован 9 сентября 1936 г., расстрелян. [x] Иринарх Аркадьевич Стратонов (10 января 1881 г. – после 1942 г.), профессор-историк Казанского университета. В начале 1919 г. Главное управление архивным делом назначило его на должность уполномоченного в отделе охраны и разборки архивов Казанской губернии. В августе 1920 г. избран заместителем декана историко-филологического факультета. В ночь с 1 на 2 августа 1922 г. арестован Татполитотделом ГПУ в Казани, в 1922 г. выслан в Германию, жил в Берлине, был старостой православной общины, после 1938 г. переехал в Париж. За границей опубликовал ряд трудов по истории Русской Церкви. В 1942 г. – староста православных приходов в Париже, собирал одежду и лекарства для советских солдат, был арестован гестапо и погиб в концентрационном лагере. [xi] Алексей Максимович Миронов (1866–1929(?) гг.), историк, искусствовед, профессор Казанского университета, член коллегии, заведующий художественным фондом Казанского подотдела по делам музеев. В середине 1920-х гг. уехал в Ташкент, преподавал в Среднеазиатском университете. [xii] Петр Евгеньевич Корнилов (1896–1981 гг.), искусствовед; с 1 марта 1922 г. библиотекарь, сотрудник, затем заведующий отделением древнерусского искусства и кабинета гравюр отдела художеств Центрального музея Татарской АССР, в 1925–1928 гг. ученый секретарь коллегии и ученого совета музея, в 1925–1930 гг. ученый секретарь музейного отдела Татарского наркомпроса, до мая 1928 г. секретарь секции археологии и искусства ОАИЭ при Казанском государственном университете. С февраля 1931 г. жил и работал в Бухаре, с 1932 г. в Ленинграде в Русском музее. |
| Е.Ю. Басаргина Имя русского византиниста Александра Александровича Васильева (1867–1953) хорошо известно в ученом мире. Являясь по существу последним представителем русской дореволюционной школы византиноведения, он стал основателем византиноведения в США. А.А. Васильев много сил посвятил преподавательской деятельности. Он был профессором Юрьевского университета (1904–1912), Женского Педагогического института в Петербурге (1912–1922), С.-Петербургского университета (1917–1925). В 1925г. А.А. Васильев эмигрировал в США, где до 1938г. занимал кафедру древней истории Висконсинского университета, позже работал в исследовательском центре Гарвардского университета Думбартон Оке (в Вашингтоне). А.А. Васильев является автором ряда фундаментальных монографий и ценных статей, посвященных истории Византии, Трапезунда, арабского мира и славянских народов. Крупнейшими трудами являются его магистерская и докторская диссертации «Византия и арабы» 2], монография «Готы в Крыму» а также общий курс истории Византии, появившийся сначала на русском языке, а затем, в дополненном и переработанном виде на английском, и в новой переработке,– на французском языке 5]. Биографические очерки, посвященные этому выдающемуся ученому основаны, главным образом, на личных бумагах А.А. Васильева , хранящихся в Думбартон Оке, и воспоминаниях коллег 7; 8;]. Судя по этим очеркам, в бумагах А.А. Васильева имеется немного сведений о его жизни в России, а личный архив, оставшийся в Санкт-Петербурге, пока не обнаружен. Единственным доступным источником информации об этом периоде жизни А.А. Васильева являются архивы тех научных учреждений, с которыми он был связан в России. Наибольший интерес представляют материалы Петербургского университета и Русского археологического института в Константинополе (далее – РАИК). А.А. Васильев получил блестящее образование на историко-филологическом факультете СПб Университета, где он под влиянием проф. В.Г. Васильевского , признанного корифея отечественного византиноведения, проявил глубокий интерес к истории Византии. Одновременно он занимался арабским языком у проф. барона В.Р. Розена на восточном факультете. По окончании университета в 1892г. А.А. Васильев был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. |
|
|
