| XVII в.) De la Croix 451 , возникает в пол. XVIII в. и подвергалась большим случайностям 452 . Все наиболее выдающиеся по своей учености деятели греческой иерархии, как М. Пигас, Кирилл Лукарис, а также Паисий Лигарид, Н.Спафарий, Арсений Грек, известные по связи с русским просвещением XVII в., до Евгения Булгариса и Никифора Феотоки (XVIII в.) включительно, учились за границей в западных школах и университетах. В ряду этих лиц ранее других выдающееся место занимает Максим Грек , как и они связанный с Россией. Политические и торговые сношения (торговля с Левантом) давно сделали Венецию посредницей между Востоком и Западом 453 . По причине частных сношений Греции с Италией, в Венеции возникла греческая община, куда обыкновенно и направлялись приезжие греки 454 . Если Флоренция представлялась в эпоху возрождения новыми Афинами, то на Венецию тогда уже смотрели, как на новую Спарту, в которой законы и учреждения неизменны и честолюбивые помыслы лучших граждан клонятся лишь к величию республики. Торговые и материальные интересы составляют главный нерв последней 455 . Иллюзии и мечты ее не увлекают, идеалы долго не находят для себя почвы, наука – свободы. О латинской мудрости хлопотали только те, кто готовился к духовному званию. Большая часть торжеств была учреждена в честь политических событий, часто соединенных с большими церковными праздникам. Однако, в век процветания классицизма, и здесь принялись за изучение его корифеев, частью из покровительства, а частью из соревнования, и греческие ученые также не миновали Венеции, в особенности если ученый мог пригодиться и для государственной службы. В XV в. семинарии, средние учебные заведения и публичное преподавание были поставлены уже широко. Георгий Трапезунтский первый стал получать большое жалованье (150 дукатов в год) за преподавание гуманистических наук: до сих пор его платили только профессорами Падуанского университета. Уже в 1459 г. Георгий Трапезунтский поднес дожу перевод книги Платона «О законах», а его труд «Риторика» был посвящен сеньории. Мы знаем, что кардинал Виссарион пожертвовал Венеции свою богатую библиотеку, надеясь найти здесь естественный пункт соприкосновения между духовными сокровищами Греции и Италии, хотя по той же небрежности она едва не была расхищена, и здесь же основал свою типографскую деятельность с той же целью знаменитый Альд Мануций 456 . Через Венецию отправлялись на знаменитый своими последствиями Ферраро-Флорентийский собор представители греческой иерархии и науки, где двадцатидневное пребывание некоторым даже из епископов, по выражению историка того же собора (Synod. – Florent., p. 6), Дорофея Митиленского, так понравилось, что они назвали ее обетованною землею, и, по окончании собора, греки опять направились обратно через Венецию 457 . Конечно тот же путь был избран и Максимом Греком . § VII |
| XX . Когда со стороны духовной власти предпринималось деяние, выходившее за пределы обыкновенного, выступал «освященный собор». 20 мая 1701 года боярин Стрешнев писал Петру: «Талицкаго дело до приезда архиереев делать нечего; а архиереев на Москве девять, да трое не бывали: Казанский, Смоленский, Белоградский. Посланы по них три грамоты, и сказали стряпчие их, что будут они в Москве вскоре. А как приедут, станет то дело исправляться» 445 . Это был большой собор архиереев. Мазепу предавали анафеме: митрополиты Рязанский Стефан, Крутицкий Иларион, Нижегородский Сильвестр, Суздальский Ефрем и архиепископы Коломенский Антоний и Тверской Каллист 446 ; в правительственном объявлении об анафеме 12 ноября 1708 года сказано, что Мазепу предали анафеме преосвященные митрополиты и архиепископы со всем освященным собором 447 . В 1711 году «освященный собор» вместе с Сенатом издал правила, упорядочивавшие церковно-приходскую жизнь 448 . Из архиереев участвовали в этом постановлении: Стефан Рязанский, Иосиф Вологодский, Каллист Тверской, Арсений Воронежский, Феодосий Сарский, Варлаам Иркутский 449 . В 1714 году митрополит Стефан, согласившись с бывшими тогда в Москве архиереями, издал увещание к православным христианам о раскрытии тверитиновской ереси от имени «всего освященного собора», а подписано увещание, кроме митрополита, только тремя епископами: Сарским Алексеем, Суздальским Игнатием и Ставропольским греком Иоанникием 450 . Кабинет-секретарь Макаров писал об этом соглашении, что митрополит Стефан «и прочия все духовныя персоны в Москве» имели совет о противниках Церкви и положили предать их проклятию, что в ближайшее воскресенье и сделали 451 . 24 октября 1714 года судили Тверитинова «бывшие в Москве архиереи»: Стефан, Сарский Алексий, епископ Тверской Варлаам и Иоанникий Ставропольский – «со освященным собором», архимандритами, игуменами и протопопами 452 . Таким образом, утверждение, что «освященным собором» называлось «собрание епископов», «которых положено было попеременно вызывать в Москву» и с которыми митрополит Стефан «должен был совещаться по важнейшим делам церковного управления» 453 , не вполне отвечает действительности. Понятие, «освященный собор» было более растяжимым и не столь определенным. Притом, в каждой епархии был свой «освященный собор», и о нем возносили на ектениях особые моления вслед за возношением имени епархиального архиерея: «и о всем освященном соборе» 454 . XXI |
| XX . Когда со стороны духовной власти предпринималось деяние, выходившее за пределы обыкновенного, выступал «освященный собор». 20 мая 1701 года боярин Стрешнев писал Петру: «Талицкого дело до приезда архиереев делать нечего; а архиереев на Москве девять, да трое не бывали: Казанский, Смоленский, Белоградский. Посланы по них три грамоты, и сказали стряпчие их, что будут они в Москве вскоре. А как приедут, станет то дело исправляться» 438 . Это был большой собор архиереев. Мазепу предавали анафеме: Митрополиты Рязанский Стефан, Крутицкий Иларион, Нижегородский Сильвестр, Суздальский Ефрем и Архиепископы Коломенский Антоний и Тверской Каллист 439 ; в правительственном объявлении об анафеме 12 ноября 1708 года сказано, что Мазепу предали анафеме преосвященные Митрополиты й Архиепископы со всем освященным собором 440 . В 1711 году «освященный собор» вместе с сенатом издал правила, упорядочивавшие церковно–приходскую жизнь 441 . Из архиереев участвовали в этом постановлении: Стефан Рязанский, Иосиф Вологодский, Каллист Тверской, Арсений Воронежский, Феодосий Сарский, Варлаам Иркутский 442 . В 1714 году Митрополит Стефан, согласившись с бывшими тогда в Москве архиереями, издал увещание к православным христианам о раскрытии тверитиновской ереси от имени «всего освященного собора», а подписано увещание, кроме Митрополита, только тремя епископами: Сарским Алексием, Суздальским Игнатием и Ставропольским – греком Иоанникием 443 . Кабинет–секретарь Макаров писал об этом соглашении, что Митрополит Стефан «и прочие все духовные персоны в Москве» имели совет о противниках церкви и положили предать их проклятию, что в ближайшее воскресенье и сделали 444 . 24 октября 1714 года судили Тверитинова «бывшие в Москве архиереи»: Стефан, Сарский Алексий, епископ Тверской Варлаам и Иоанникий Ставропольский – «со освященным собором», Архимандритами, игуменами и протопопами 445 . Таким образом, утверждение, что «освященным собором» называлось «собрание епископов», «которых положено было попеременно вызывать в Москву» и с которыми Митрополит Стефан «должен был совещаться по важнейшим делам церковного управления» 446 , не вполне отвечает действительности. Понятие, «освященный собор» было более растяжимым и не столь определенным. Притом, в каждой епархии был свой «освященный собор», и о нем возносили на ектиниях особые моления вслед за возношением имени епархиального архиерея: «и о всем освященном соборе» 447 . XXI |
| А расколники… (зачеркнуто два слова) ...крали, для того никому ее не давать читать». На обороте 341 листа тою же рукою; «сия книга Новоторжского Борисоглебского монастыря и преп.отца нашего Ефрема архим. Новоторжскаго чудотворца и чтоб ее не украли враги церкви Божией и противники Христу Спасителю расколники подписал архим. Варлаам Новоторжский своею рукою 1768 году». Рукопись начинается (л. 1–2) предисловием, «сказующим вкратце силу книжки сия»: «настоящая новосъчиненая книжка дар убо есть всесвятого и покланяемого Духа»... За предисловием идет (лл. 2–4) «сказание известно главам, яже сжть во книзе сей». Всех статей по оглавлению 69. Первая – «исповедание православныя веры Максима инока». Вторая – «молитва ко пречистей Богородици, в тойже и отчасти винословие о страсти Спасове». Третья – «песнь благодарьствена ко пресвятей Троици, глоголема во всю светлжю неделю». Четвертая – «словеса акы от лица Петра апостола, егда отвержеся Христа и плакася горко» и т. д. В конце оглавления: «Арсений Кролицын законник монастыря Печерского». 69 глава оканчивается на обороте 328 листа. За ней следуют еще следующие статьи, не обозначенные в оглавлении: 1) л. 328 об. Притча: «некто родися на лици поля, в нощи тмою, пеленами не повит, водою не омыт, солнце на него не всияет и възрастж ж его мирь радуется»; 2) лл. 329–339. Кирилла архиеп. александрийского слово о исходе души от тела и о втором пришествии, преведено от греческого языка на рускый Максимом иноком греком в лет 50-м осмыя тысящи, 3) лл. 339–341 Иоанна Златоустог о о исходе души от тела. Сказания о Максиме греке никакого нет. Α.Е. Викторов в «Описи книгохранилищ северной России» (стр. 330) относит рукопись к первой половине XVI в. Зосима Прокопович, которого подпись на 1-м листе, был епископом черниговским в 1649–1656 гг. (См. Девятисотлетие русской Иерархии Н. Д. М. 1888 г., стр. 25 и 102). Следовательно, ркп. написана не позднее этого времени. По почерку она относится скорее к XVII в., чем к XVI в. Запись на лл. 9–21 дьячка 170 г. |
| А что это действительно так и было, видно из взаимных разногласий новоисправленных книг. «Шесть выходов служебников новых, говорит дьякон Фёдор, а меж собою несогласны. Такоже и прочия книги новые». «А буде бы он, Никон, истину снискал, и то б во всех своих служебниках единочинно и постоянно велел печатать». В погоне за новизной в новопечатных книгах не оставлено «ни единого псалма, ни молитвы, ни тропаря, ни кондака, ни седална, ни светилна, ни богородична, ниже в канонах всякого стиха, чтобы в них наречие не изменено было, но всячески хитрословлено и искажено и перемешано», так что не осталось ни одного слова не изменённого. «Где церковь была, тут храм, а где храм, тут церковь; где отроцы тут дети, а где дети, тут отроцы; где перворожденна из матери, тут первородящася материю; и где было от него же всяк живот вдыхается, якоже о Отце, купно же и о Слове, вместо того: от него же всяко животно одушевляется, якоже во Отце, купно же и Слове. И чем сие оного лучше»? Мало того, переменили даже буквы и ударения, например, вместо: «з душею», «з девою» напечатали: «с душею», «с девою», вместо «Давыд» – «Давид», вместо «Павла» – Navлa», вместо «пó чину» – «по чúну». «вó дни – во днú» и т. д. Но все эти изменения и переделки отнюдь не улучшили книг, а даже ухудшили, и сделаны лишь для того, чтобы вместо «старого доброго» посеять «еретическую новизну»; поэтому, нет такой ереси, которой бы не оказалось в новоисправленных книгах. Конечно, при недостаточном знании некоторыми справщиками, напр., Арсением Греком, славяно-русского языка и стремлении держаться ближе к букве греческого текста, в новоисправленных книгах вполне возможны были неясности и неточности в выражениях. а некоторые новые слова, хотя и литературные, а тем более вновь придуманные, искусственные (что особенно замечается в переводах Епифания Славинецкого) могли быть мало понятны и маловразумительны для читателей, но отсюда до еретичества ещё слишком далеко. Поэтому, не смотря на все усилия противников п. Никона , исправление богослужебных книг продолжалось и после его удаления с патриаршества. |
| Авторитет переводчиков поддерживался усилиями патр. Никона, а при его посредничестве и царя. Когда в 1653 г. Печатный двор был передан в ведение патриарха, Никон изгнал оттуда старых справщиков — Савватия, Силу Григорьева, Герасима Фирсова, Ивана Наседку, Михаила Рогова, заменив их Арсением Греком и учеником Епифания Славинецкого иноком Евфимием. Сам Епифаний, формально не состоявший в штате Печатного двора, имел большое влияние на справщиков. Греки рассматривали свою задачу по переводу книг как техническую; нередко буквальность перевода приводила к потере смысла, из-за недостаточного знания русского языка переводчики вводили искусственные слова и выражения. Кроме того, они физически не могли справиться с тем объемом рукописных и печатных книг, который предстояло вычитать, сверить и правильно перевести. Таким образом, неточный перевод и типографские опечатки тиражировались — и в итоге новые книги, как и рукописные, опять грешили ошибками. Патр. Никон вскоре, видимо, пустил книжное дело на самотек, уделяя больше внимания чину архиерейского священнослужения. Но правительственная политика в области издания богослужебных книг и после его низложения существенно не изменилась. Так, упомянутый митр. Макарием Дионисий грек, приехавший в Россию в 1655 г., был назначен справщиком Печатного двора после Арсения Грека в 1663 г., затем эту работу продолжал Сильвестр Медведев, а Евфимий оставался справщиком до 1689 г. (Гринберг М. Московские книгопечатники в середине XVII в.//Альманах библиофила. М., 1983. Вып. 15. С. 142–159; Зиборов В. К. Арсений Грек//Словарь книжников. Вып. 3. Ч. 1. С. 105–108; Каган М. Д. Дионисий грек//Там же. С. 272–274; Салмина М. А. Епифаний Славинецкий//Там же. С. 309–314). Борьба с церковными «новинами», под которыми понимались искажения в обрядах, распространялась патр. Никоном и на иконописание, и на архитектурные формы храмов и т. п. В этом он соглашался со старообрядцами, также резко осуждавшими художественные поиски своего времени. Так, Аввакум писал: «По попущению Божию умножися в нашей Руской земле иконнаго письма неподобнаго изуграфы... |
| Арсения Грека). 3) По описательному: Путешествие во Св. Землю Арсения Каллуда (перев. Евфимия), География Европы и Азии (перев. Епифания, Исаии и Арсения Сатан.); Космография Меркатора (перев. с латинского яз. Богдана Лыкова 1633 г.) и др. 4) Каноническому: Апост. правила и постановления вместе с соборными и святоотеческими правилами, толкования Вальсамона, К. Арменопуха, М. Властаря Сокращение церковных правил (перев. Епифания и Евфимия) и др. 5) Богослужебно – обрядовому: Скрижаль греч. иеромон. Иоанна Нафанаила, представляющая собою толкование церковных священнодействий и обрядов, переведенная Арсением Греком по поручению патр. Никона; между приложениями к ней помещены еще слова Дамаскина Студита, Николая Малаксы (навплийского, Нила Кавасилы и других относительно перстосложения и изменений в символе веры ; опровержение раскольничей соловецкой челобитной, составленное на латинском яз. Паисием Лигаридом и переведенное С. Полоцким ; толковании на литургию Николая Булгара, Германа, патр. константин. (перев. Евфимия) и др. 6) Из сборников смешанного содержания: «Оград царицы» (Hortulos reginae), состоящий из богословских, философских, исторических, нравоучительных, медицинских и поэтических произведений (перев. Арсения Грека) 369 . Одни из произведений переводились целиком, другие с большими или меньшими изменениями; из некоторых же делались выборки и переводились только отрывки, соединяемые после в сборники (см. ниже). б ) Оригинальные произведения были по разным отделам; но немногие из них самостоятельны; некоторые представляют переделку существовавших прежде, а многие – свод чужих статей и отрывков, подобранных для известной цели. Наиболее плодовитыми, разносторонними и самостоятельными писателями были не великороссы, а южно – русские ученые или греки, проживавшие в северной России. Соответственно запросам времени самыми значительными отделами в литературе были догматический, исторический и богослужебно – обрядовый. В дополнение к прежде существовавшим отделам теперь появился еще, хотя не успел развиться, новый отдел – учебной литературы, вызванный школьными потребностями. |
| Быть может Арсений грек уже и в это время занимался учительством 43 ; положительные же данные свидетельствуют только о занятиях его со времени отъезда патриарха Паисия из Москвы. Ссылка в Соловки прекратила эти занятия, которые возбудили оживленные, горячие толки в Москве. (См. дело, указанное в прим. 32). Но мне думается, не об этой школе или, точнее говоря, не об этом периоде школьной деятельности Арсения грека говорит Олеарий. Если бы Олеарий разумел это время, т. е. 1649 год, то он к своему известию о школе Арсения грека присоединил бы рассказ и о печальной участи, постигшей школу, и о ссылке ее учителя Арсения грека в Соловки. Сделать это для Олеария было совершенно естественно и даже необходимо. Эти дополнительные сведения послужили бы так сказать иллюстрацией к тому явлению, которое немало удивляло самого Олеария; а относительно возможной известности их Олеарию не может быть и речи. Между тем Олеарий ничего ни слова не говорит об этом; никакой другой причины нельзя подыскать этому обстоятельству, кроме той, что он говорит о педагогической деятельности Арсения не до ссылки в Соловки, а в последующее время. Весьма сомнительно также, чтобы в какие-нибудь полтора месяца могла быть «учреждена» (т. е. выстроена, устроена?) особая школа, как выражается Олеарий. По моему мнению, Олеарий разумеет ту греко-латинскую школу, которая была открыта Арсением греком уже по возвращении из Соловок. Совершенно точно время этого возвращения Арсения грека из Соловецкого монастыря неизвестно. Арсений грек из Москвы был послан под начал в Соловки 27 июля; 28 августа его отпустили с Двины в монастырь, так что к началу нового 7158 года Арсений был уже в Соловках 44 . По сказанию Соловецких старцев, Арсений грек пробыл в Соловках «два года в добром послушании у инока Никодима», т. е. 158 и 159 года, а в великий пост третьего года 160-го был причащен св. Таин, т. е. в феврале-апреле 1652 года. А когда Никон митрополит Новгородский, говорят раскольнические писатели 45 , возвращался из Соловецкого монастыря с мощами святителя Филиппа в Москву, то взял с собою из Соловок Арсения грека. |
| В 1661 г. икона установлена в Голгофской церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, справа от Царских врат 567 . Икона упоминается в описях Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря 1679 и 1685 гг. как местный образ иконостаса Голгофской церкви 568 . Здесь на Голгофе, у Креста с Распятием и у иконы Господа Вседержителя, перед отъездом на церковный собор 30 ноября 1666 г. патриарх Никон отслужил свою последнюю божественную литургию. Поэтому не случайно после осуждения и ссылки патриарха Никона к окладу иконы «Спас на престоле» были привешены его панагии 569 . Образы пастырей-мучеников митрополита Филиппа и патриарха Никона, в своих страданиях от светских властей проявивших подвиг, подобный подвигу христианского мученичества, возможно, под воздействием идей патриарха Никона воплотился в другой иконе, хранившейся в Воскресенском монастыре и числившейся там по описи 1679 г.: «...дщица серебряная белая, на ней вырезан Спасов образ в молении Федор Стратилат, да у Спасова образа в подножии в молении: с правую сторону Филипп митрополит да персона святейшего Никона патриарха » 570 . Можно предположить, что этот вариант иконографии иерархов-мучеников Филиппа и Никона мог быть выполнен по заказу патриарха Никона в начале 1660-х гг., когда сделанный Арсением Греком перевод жития мартирия Феодора Стратилата из сборника «Сокровище» греческого писателя XVI в. Дамаскина Студита был опубликован в составе сборника «Анфологион» (М.: Печатный двор, 1660) 571 . Осознание духовного родства с митрополитом Филиппом и готовность Никона повторить мученический подвиг московского святителя привели к тому, что патриарх Никон после оставления патриаршей кафедры в разговорах с современниками и в посланиях царю Алексею Михайловичу и сочувствовавшим судьбе Никона людям часто стал упоминать о своей скорой смерти. Так, в первом письме царю Алексею Михайловичу из Воскресенского монастыря Никон объяснил свой уход из Москвы физической немощью («По отшествии вашего болярина князя Алексея Никитича с товарыщи ждал от вас, великих государей, по моему прошению, милостиваго указу и не дождахся, и многих ради своих болезней велел отвестися в ваше, государево, богомолье, в Воскресенской монастырь» – 1, л. |
| В своей редакторской деятельности справщики нач. XVII в. руководствовались традиц. пониманием книжной правильности, закрепленной Собором 1551 г. Вместе с тем в К. с. этого периода находит продолжение традиция филологической критики канонических текстов, связанная с прп. Максимом Греком, которая поддерживалась прежде всего в Троице-Сергиевом мон-ре, где прп. Максим провел последние годы жизни. В период междупатриаршества - 1616-1618 гг.- в мон-ре по царскому повелению было предпринято исправление Требника (М., 1602). Характерно, что в царской грамоте, направленной в 1616 г. в Троицкий мон-рь, в качестве требования к справщикам указывалось знание грамматики и риторики: исправление Требника предписывалось поручить тем монахам, к-рые «подлинно и достохвално извични книжному учению и грамотику и риторию умеют» (ААЭ. Т. 3. 329. С. 483). На основании этой грамоты правкой Требника было приказано заняться троицкому архим. прп. Дионисию (Зобниновскому) , насельнику мон-ря Арсению Глухому , свящ. Иоанну Наседке , старцу Закхею и др. Справа Требника велась по 20 слав. спискам и по 5 греч. рукописям и изданиям. Среди слав. рукописей наиболее авторитетными для справщиков были тексты митр. Киприана и Максима Грека: список 1481 г. с Киприана (митрополита) Служебника 1395 г. и Канонник в редакции Максима Грека. Работа была закончена в 1618 г. В процессе К. с. помимо грамматической унификации в Требник были внесены следующие основные изменения: 1) из молитвы чина великого освящения воды на Богоявление были исключены слова «и огнем» (ранее молитва читалась: «Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем»); 2) был исправлен недостаток славословий в завершениях молитв: молитвы, обращенные к Одному из Лиц Св. Троицы, в Требнике 1602 г. нередко оканчивались славословием Трех Лиц. Неверные славословия справщики обнаружили и в др. книгах, особенно много их было в Уставе 1610 г., изданном головщиком Троице-Сергиевого мон-ря Лонгином Коровой и уставщиком Филаретом. Лонгин оклеветал справщиков перед патриаршим местоблюстителем митр. |
|
|
