| Содержание Послание о злых днех и часех Послание к великому князю Василию, в немъже о исправлении крестного знамения и о содомском блуде Биографические сведения о Филофее крайне скудны, известно, что он жил в первой половине XVI в. и был монахом Псковского Елеазарова монастыря (см.: Гольдберг А. Л., Дмитриева Р. П. Филофей//Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 471–473). Впервые его имя привлекло внимание русской общественной мысли после того, как в журнале «Православный собеседник» в 1861–1863 гг. были опубликованы его сочинения. Изложенная в них концепция «Москва – третий Рим» оказалась одной из центральных в русской публицистике и историософии последующего времени. Главным сочинением Филофея является его послание псковскому дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину. Повод к написанию послания был следующий. Николай Булев, известный публицист, переводчик и врач при великом князе Василии III, любекский немец по происхождению, приблизительно в 1522 г. перевел астрологический «Альманах» Штоффлера, содержащий предсказание о потопе в 1524 г. Перевод попал в руки Федора Карпова (см. его сочинения в настоящем томе) и М. Г. Мисюря-Мунехина, каждый из них обратился за разъяснениями к знающим лицам. Для Федора Карпова таким близким корреспондентом оказался Максим Грек , для М. Г. Мисюря-Мунехина – старец Филофей. Оба ответа совпадают в своем отрицательном отношении к астрологии и датируются концом 1523 – началом 1524 г., хотя историческая хронология, содержащаяся в тексте послания, не совпадает с этой датировкой (см. ниже). Рассуждение Филофея отличается последовательностью и стройностью. Прежде всего он отвергает какое-либо значение астрологии, поскольку звезды как тела неодушевленные не могут оказывать влияния на судьбы людей или народов. Астрологии он противопоставляет иное объяснение исторического процесса: причиной изменений является божественная воля, причиной падения царств – неспособность удержаться в истинной вере. Эта историко-богословская концепция целиком находится в русле библейской историософии (см. ее полное выражение в Дан. 2, 21–22 ), но старцу Филофею необходимо примирить с нею падение православного Константинополя в 1453 г. и сохранение католическим Римом своего видимого благополучия. Объяснение Филофея звучит следующим образом: «Аще убо великого Рима стены... не пленены, но души их от диавола пленены быша опреснок ради». Вслед за этим он дает пространное обоснование подлинности причастия квасным (дрожжевым) хлебом, что позволяет ему объявить истинным Римом московскую Русь как единственно независимое и безупречное христианское государство. Признание за Римом первенствующего значения опирается на традиционную христианскую екклисиологию (учение о Церкви). |
| 1866 г., ч. 1, 39–71: об употреблении греческого языка при богослужении западной церкви (до отделения от восточной), заимствовано из «Zeitschrift für die gesammte lutherische Theologie und Kirche» von D-r F. Delitzsch und D-r H. Guericke 1865 г.; ч. 1, 273–283: «Апологетические заметки» (к вопросу о множестве обитаемых миров. Новейшие открытия относительно природы Солнца. В опровержение Дарвиновской теории. Оправдание библейской хронологии.), из «Beweis des Glaubens» 1865–1866. Dezember und Januar; ч. 1, 421–448, 624–643: Апологетическая деятельность древней церкви и её значение для настоящего времени из «Beweis des Glaubens» 1865–1866.; ч. 1, 107–140, 323–363: «Церковные имущества до Юстиниана 1» (с немецкого); ч. 2 , 110–133: «Иностранные церковные известия» (разные «вести» с востока и запада); ч. 2 , 180–210: «Современный материализм и церковные средства против него» (извлечение, с некоторыми изменениями во второй половине, из рассуждения доктора Фабри на вопрос, предложенный любекским церковным съездом: «Каким образом церковь может противодействовать влиянию новейшего естественнонаучного материализма на народ?»; ч. 2 , 316–350: о различии между органическим и неорганическим из «Zeitschrift für die gesammte lutherische Theologie und Kirche» 1866, кн. 1; ч. 2 , 575–598: «Иностранные церковные известия» (разные «вести» с востока и запада); ч. 2 , 708–724: «Чудеса не только возможны, но и необходимы» из «Zeitschrift für die gesammte lutherische Theologie und Kirche» 1866; ч. 2 , 725–758: «Иностранные церковные известия» (разные «вести» с востока и запада); 1867 г., ч. 1, 127–163, 315–336: «Иностранные церковные известия» (разные «вести» с востока и запада); ч. 1, 169–185, 339–351: «Вера и разум» (извлечено из рассуждения доктора Грау «Über den Glauben als die höchste Vernunft», читанного в церковной конференции в Бармене 17 августа 1865 г.); ч. 1, 893–919: «Арсений, патриарх никейский и константинопольский, и арсениты» (начало статей, продолженных в следующих книгах «Христ. Чтения» за несколько лет и составивших целый обширный том в 534 стр.); ч. 2 , 73–98, 190–221, 920–959: «Арсений и арсениты (продолжение). |
| Т.Н. Джаксон, И.Г. Коновалова, А.В. Подосинова 53. Грамота германского императора Фридриха I Барбароссы городу Любеку (1188/1226 г.) Противостояние саксонского герцога Генриха Льва и германского императора Фридриха I Барбароссы привело в 1180 г. к смещению и опале Генриха. В 1181 г. Любек был взят Фридрихом, результатом чего в конечном итоге и стало издание грамоты, в которой император устанавливал границы города по отношению к землям мекленбургских, гольштейнских и других владетелей. Сохранявшийся до Второй мировой войны в Государственном архиве Любека (ныне – в Немецком центральном архиве в Потсдаме) экземпляр грамоты долгое время считался оригиналом, но, по всей вероятности, является списком, который был подготовлен ок. 1225 г. для подтверждения германским императором Фридрихом II и подвергся тенденциозной любекской редактуре; впрочем, Фридрих II подтвердил в мае 1226 г. эту редакцию в полном объеме (Böhmer V/1. N 1608). Так как вмешательство любекских редакторов в текст вряд ли затронуло интересующие нас внешнеторговые установления, оставляем документ под традиционной датировкой 1188 г. Издания: Dipl. Frid. I 1843; Dipl. Frid. I 1990; HUB 1. N 33 (регест). Переводы: На русский язык: Свердлов 2. С. 348–349 («русский» фрагмент, с рядом ошибок). Литература: Bloch 1914. S. 1–43. Во имя Святой и Нераздельной Троицы. Фридрих (Fredericus), Божией милостью римский император (Romanorum imperator) 1361 , август. [Я связи со спором между городом и графами Адольфом Шауенбургским и Бернхардом Рацебургским 1362 очерчиваются пределы города, внутри и вне которых гражданам Любека усваиваются определенные права на использование угодий и лесов. Помимо собственных установлений, подтверждаются все права, которые даровал Любеку его основатель саксонский герцог Генрих 1363 ; следует перечисление норм из области судопроизводства и торговли, среди которых и следующее:] Русь (Rutheni), готы (Gothi), норманны (Normani) 1364 и прочие восточные народы (gentes orientales) 1365 пусть приходят в неоднократно упомянутый выше город (Любек. |
| В северонем. городах кантаты сочинялись преимущественно органистами - в частности, Ф. Тундером (1614-1667), М. Векманом (1619-1674), Н. Брунсом (1665-1697) - и исполнялись под их управлением небольшим ансамблем. Обширностью, энциклопедическим разнообразием жанровых типов и гибкостью формальных решений отличается кантатное наследие величайшего из северонем. композиторов эпохи органиста любекской ц. Девы Марии Д. Букстехуде (1637-1707). В центральных областях Г. сочинение и исполнение кантат было делом придворных капельмейстеров и канторов (руководителей церковных школ в крупных городах); среди важнейших авторов - предшественники И. С. Баха на посту кантора лейпцигской ц. св. Фомы С. Кнюпфер (1633-1676), И. Шелле (1648-1701), И. Кунау (1660-1722); создатель свыше 2 тыс. кантат И. Ф. Кригер (1649-1725). Уже в XVII в. у нем. канторов стало заметным стремление сочинять кантаты на основе рационально выстроенной стандартной схемы, объединяя произведения ко всем праздникам церковного года в циклы. Церковь св. Фомы в Лейпциге. Сер. XIX в. Гравюра Г. Дёблера по рис. И. И. Вагнера Церковь св. Фомы в Лейпциге. Сер. XIX в. Гравюра Г. Дёблера по рис. И. И. Вагнера Немецкое органостроение и органная музыка также достигли в XVII в. расцвета с использованием как итал., так и североевроп. опыта. Органы этого времени, опиравшиеся на общий для всей эпохи принцип многохорности, состоят из неск. независимых отделов, каждый из к-рых обладает индивидуальными красочными ресурсами и часто управляется с собственной клавиатуры. Особым богатством и разнообразием звуковых возможностей, позволявшими создавать яркие тембровые и динамические контрасты, славились органы сев. городов Г. (Гамбург, Любек). Северонем. органостроители (семейства Шереров, Хойеров, Фрицше), следуя традициям нидерланд. мастеров кон. XVI в., создали большой концертный инструмент с уникальной для органов этого времени педалью, обеспечивающей прочную гармоническую опору звучания всего органа и пригодной для исполнения эффектных соло. Классический тип этого инструмента возник на рубеже XVII и XVIII вв. у знаменитого органостроителя А. Шнитгера (1648-1719) и его школы. Органы Центр. и Юж. Германии в меньшей степени приспособлены для демонстрации виртуозных возможностей исполнителя, зато более певучи и гибки, хорошо подходят для исполнения многоголосия и выделения отдельных голосов полифонической ткани посредством их индивидуальной тембровой окраски. |
| По инициативе Д. был осуществлен ряд переводов с иностранных языков. Под его наблюдением занимался переводами прп. Максим Грек. Известно неск. списков перевода Максимом Греком Бесед свт. Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея (1524 г.), выполненных писцами митрополичьего скриптория. В 1534 г. по поручению митрополита «литовский полоняник», «немчин, родом любчанин» (отождествляемый в литературе с лейб-врачом вел. кн. Василия III Булевым), перевел с иллюстрированного любекского издания 1492 г. Травник, получивший в Московской Руси в XVI-XVII вв. широкое распространение. Б. Н. Морозов отождествил с беловым оригиналом этого перевода лицевой список ЦНБ Харьковского ун-та, 159/С (текст сопровождается перьевыми рисунками, копирующими гравюры издания). В дополнение к лит. деятельности Д. практически на протяжении всей жизни занимался книгописанием. (Весьма большое число рукописей, в работе над к-рыми в разное время (преимущественно в 20-40-х гг. XVI в.) и в разной степени принимал участие Д., было определено Клоссом в исследованиях 70-х гг. XX в. и монографии, посвященной Никоновской летописи ( Клосс. 1980. С. 88-95). Однако большинство этих атрибуций носит констатирующий характер без развернутой аргументации, из-за чего не может быть принято безоговорочно и нуждается в дополнительной проверке; достаточно указать на спорность атрибуции Д. киноварных заголовков в митрополичьем формулярнике ГИМ. Син. 562; см.: Клосс. 1980. С. 92; ср.: РФА. Ч. 1. С. 31-32.) В описях б-ки Иосифова Волоколамского мон-ря 1545 и 1573 гг. перечислен ряд книг, составленных или переписанных Д., часть к-рых отождествляется с сохранившимися до наст. времени: «Духовная митрополита Даниила, собрано от Божественных писаний, в полдесть в затылке» (КЦДР. С. 33), «Соборник в десть Данилова собрания митрополита» (Там же. С. 37), «Книга в десть Иоана Дамаскина, в начале писмо Данила митрополита» (Там же. С. 72; РГБ. Волок. 490), «Соборник Дионисия Звенигородского, писмо Данила митрополита, в начале Симеон Новый Богослов» (КЦДР. С. 82). Известие об одной из рукописей, переписанной Д. в период настоятельства в Иосифовом Волоколамском мон-ре - Кормчей серб. редакции - и позднее, возможно, положенной им в основу Сводной Кормчей, сохранилось в позднем списке ( Щапов Я. Н. Византийское и южнослав. правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. М., 1978. С. 267, 32). Во время пребывания на митрополичьей кафедре Д. активно привлекал к работе владычного скриптория волоколамских писцов ( Клосс. 1980. С. 81-87). |
| Акрополит: «отступив от Одрина, разогнал он (Ясень) Латинян и беспрепятственно вошел в Македонию, – обогатился большими добычами, ограбил города с людьми; – и иные из городов совсем разрушил, чтобы иначе Греки снова не завладели ими. Так он разрушил до основания Филиппополь, прекрасный город на Эбре, и другие города, – Ираклию, Паний, Редест, Хариополь, Тряхнополь, Макр, Клавдиополь, Мосинополь, Периферион и другие многие. Народ поселил он на притоках Дуная». Раича I, 447–452. Акрополит не показал всей правды о городах и их жителях. О Филиппополе вот что говорит западный писатель: «они (крестоносцы) достигли Бинополя, большого, но безлюдного города, в котором, не смотря на то, что войско расположилось по квартирам, почти через дом не было жильцов». Так было в 1189 году. Ясно, что до походов Ясена города были без жителей. Отчего? Тот же западник пишет далее: «начальник Брандица (Брашичева), лежащего на границах Булгарии и Венгрии, поспешил к Конст. королю (Исааку Ангелу) и говорил ему: как ты мог дозволить проход чрез свои владения таким безбожным людям? Они не щадят ни городов, ни местечек и предают все грабежу... Император (Барбарусса) начал в гневе опустошать окрестности (Филиппополя), приказывая вспахивать плугом землю, на которой стояли города и деревни... Войско награбило столько золота, серебра, драгоценных одежд и скота, что кто-то заплатил за одну курицу восемь быков» (Арнолод Любекский у Стасюлевича: средние века, III, 525. 526). После того понятно, что жители Македонии и Фракии сами охотно бежали в Болгарию, охраняемую твердою рукою Ясеней. – Патриарх Василий, современник Иоанна Ясеня I или Кало-Иоанна, в 1203 г. принявшего венец от кардинала, не упоминается в Болгарском синодике (Временник 1855 г. 21), не потому ли, что подчинялся на время папе? Впрочем, видимая покорность Ясеня папе, допускавшаяся для получения царского венца, не помешала Ясеню бить везде, где было можно, слуг папы – крестоносцев; а это дает видеть, что связь с папою была неискренняя и прервана была Ясенем, вслед за получением венца. |
| служил в канцелярии III отделения. Легенда эта опровергается недавно найденными документами о службе Гоголя в ноябре 1829 — феврале 1830 гг. в Департаменте государственного хозяйства (см. примечание к ). Но, сопоставляя признание Гоголя матери, что он мог бы „иметь в Петербурге должность“, „но какие-то глупые людские предубеждения и предрассудки“ его „останавливали“, с показанием Булгарина (1847), В. В. Гиппиус, опубликовавший новонайденные документы, приходит к выводу: „Вероятно, Булгарин, действительно, предлагал Гоголю устроить его в III отделение, но Гоголь не захотел «послушаться его советов» и предпочитал воздержаться вовсе от поступления на службу… Только в покаянном письме к матери пришла ему в голову мысль, не последовать ли совету Булгарина; однако, в конце концов, мысль эта не была реализована“ („Н. В. Гоголь. Материалы и исследования“, I, стр. 294). — Теперь представлю Вам описание Любека. — Впечатления и наблюдения над готической архитектурой Любека пробудили в Гоголе исключительную любовь к готике и дали материал для его статьи „Об архитектуре нынешнего времени“ (1833). 91. М. И. ГОГОЛЬ. Отрывки впервые напечатаны в „Записках“, I, стр. 80–82; всё письмо — в „Сочинениях и письмах“, V, стр. 93–95; подпись — в „Письмах“, IV, стр. 457. — Я был в огромной здешней кафедральной церкви. — Описываемая Гоголем церковь, повидимому, не Любекский собор, построенный в 1173 г. в смешанном романо-готическом стиле, а Marienkirche (церковь св. Марии), начатая постройкой в 1163 и совершенно перестроенная в 1276 и 1310 годах. Впечатление от архитектуры Marienkirche Гоголь положил в основу заключения статьи „О средних веках“ (1834). Гоголь преувеличивает древность живописи Marienkirche („700 лет“): наиболее примечательные там произведения живописи относятся к XV–XVI bb. Произведений Альбрехта Дюрера в их числе нет. Описанные Гоголем часы сделаны в начале XV в. — Я видел здесь комнату, принадлежавшую собранию чинов города. — В Любекской ратуше (Rathaus, 1442–1517) сохранились две старинных залы — зала войны (XVI b.) и зала Ганзы, где собирались представители Ганзейского союза. 92. М. И. ГОГОЛЬ. Отрывок впервые напечатан в „Записках“, стр. 83; всё письмо — в „Сочинениях и письмах“, стр. 95–97; подпись — в „Письмах“, IV, стр. 457. Получив от сына письмо из Любека М. И. Гоголь, отличавшаяся мнительностью, очевидно, решила, что сыпь, о которой писал сын, есть не „следствие золотухи“, а венерическая болезнь, и в своем письме упрекнула сына в развратном поведении. Впрочем, Гоголь, забыв подробности своего письма из Любека, указывает здесь уже на совсем другую — „грудную болезнь“, которая и была, будто бы, причиной его поездки за границу. 93. М. И. ГОГОЛЬ. Впервые напечатано в „Сочинениях и письмах“, V, стр. 97; подпись — в „Письмах“, IV, стр. 457. Объяснение неумеренно-восторженных выражений об А. А. Трощинском — см. в начале следующего письма ). |
| Закончил Алексей Адашев читать список немчина Шлитта. Слушал его царь молодой с великой радостью. - Будет теперь у нас кому пушки лить, башни да храмы строить, оружие иноземное ковать, больных лечить и всякие вещи мудреные делать. Исполать тому немчину! Знать, поладил он с цесарем немецким Карлом. - Так, царь-государь, — ответил Алексей Адашев, проглядывая дальше грамотку. — Немчин наш хитер да пролазлив; только суется он, куда ему не след. То все про дело говорил, а потом стал всякие выдумки несуразные писать. Ему было наказано людей знающих достать, а он в дела государские мешаться начал. Вот что пишет он далее, вот каковы его советы дерзновенные: “Для того чтобы между царем московским да цесарем немецким крепкая дружба была, надо, чтобы всегда боярин знатный, посол царя московского при цесаре немецком, при дворе его жил. Надо, чтобы тот посол золотом и серебром богато снабжен был, чтобы одаривал он князей немецких и вельмож цесаревых. Должен тот посол пышно жить и богатую свиту иметь: докторов, дворецкого, двух дьяков, людей ученых, толмачей, отроков для услуг, поваров искусных и холопей вдоволь. А все то будет немалых денег стоить — так десятков шесть тысяч талеров серебряных немецких. Царю на них скупиться не след, потому что, видя пышность посла его, все знать будут, как богато и обильно царство русское”. Выслушал и это молодой царь Иоанн Васильевич; только усмешка легкая мелькнула на устах его. - Экий хлопотливый немчин-то наш! И тысячами швыряется, словно султан турецкий или шах персидский. Ну да мы его прыть успокоим, когда он на Москву приедет. Только бы пропустили иноземных мастеров города Ганзейские да ливонцы… - Что ж, батюшка-царь, — успокоил молодого владыку Алексей Адашев. — Тем иноземцам немалые деньги посланы и великие милости им обещаны. Они и тайком через вражеские земли на Русь проберутся. Прав был Алексей Федорович Адашев: саксонец Шлитт, набравший на службу царю московскому более ста двадцати человек мастеров иноземных, хотел плыть с ними из города Любека в Ливонию. Но происками ордена Ливонского были они все задержаны; сенаторы любекские посадили Шлитта в темницу, а спутников его выгнали из города. |
| Кстати: забавно, что многие христианофобы, приводя в пример «миролюбие» буддистов, тут же, видя на экране ловко орудующего палками, ножами, серпами, и прочим, чем можно «душу в нирвану отправить», буддистских монахов, спешат записаться на курсы восточных единоборств. Я бы советовал «рекламщикам» буддийского миролюбия все же ознакомиться с историей восточных религий хотя бы «поверхностно». А то получается, что они изобретают какую-то новую религию, миру неизвестную… Но это так, к слову… Искатели «сенсаций от истории» частенько говорят о том что личности Пересвета и Осляби выдуманы, ссылаясь на то, что не во всех летописях того времени упоминаются эти иноки. Что тут скажешь? В романах Бондарева и Васильева тоже не упоминаются Зоя Космодемьянская и Александр Матросов… Тем, кто считает, что это «русские легенды», советую ознакомиться с трудами хронистов того времени — Иоанна Пошильге, Линдерблата, Дитмара Любекского, Альберта Кранца, с ганзейскими и булгарскими летописями. Но больше всего забавляют ссылки на то, что Ослябя упоминается и в более поздних исторических летописях. А ведь историкам хорошо известно, что род Осляби (должен признаться, что правильно имя «Ослябя» будет склонять так же, как слово «дитя»: дитятя, дитяте и т.д. Я же сознательно делаю эту ошибку, чтоб не смущать читателя) нёс редкое и почетное послушание по охране князей и священнослужителей Руси. Согласно легендам, раненого Димитрия Донского кто-то вынес с поля боя и укрыл, бесчувственного, в роще неподалеку. Можно смело предположить, что Ослябя с честью выполнил свой долг и поручение Сергия Радонежского. А тело его (как и тело Пересвета) было похоронено не на поле боя, а перевезено в Москву и погребено рядом с храмом Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове. А имена телохранителей из рода Осляби (Родион, Андрей, Иаков и др.) встречаются на протяжении десятилетий после Куликовской битвы. Согласно легенде, накануне сражения Александр Пересвет молился в часовне Димитрия Солунского, располагавшейся в 40 км от Куликова поля и в 7 км от города Скопина. Там святой и оставил свой монашеский посох, изготовленный из яблони. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Сжигала ли Церковь книги? 11 мин., 23.05.2014 Книгопечатание устроилось на Руси намного позднее, чем в большинстве европейских стран. По сравнению с Германией, родиной Гутенберга, — позже на целое столетие. Этот факт много раз использовался мифотворцами, провозглашавшими «вековую отсталость» России. Традиционно больше всего досталось Церкви. По мнению таких мифотворцев, Церковь, «ненавистница просвещения», натравливала темный народ на заезжих европейских типографов, преследовала и изгоняла русских печатников, публично сжигала книги. И даже если вынуждена была в конце концов уступить требованиям времени, то лишь потому, что массовое тиражирование книг случайно совпало с ее собственными интересами. Накануне Дня славянской письменности и культуры мы попробуем разобраться, как же было на самом деле. Миф 1. Утопили немца Однажды на лекции по истории книги нам, студентам Полиграфического университета, рассказывали о первой попытке европейского печатника создать на Руси типографию. Дело было в Новгороде в конце XV века. Дама-лектор с иронией поведала о том, как горожанам не понравилось новшество и они утопили немецкого просветителя Бартоломея Готана в реке. Аудитория смеялась невежеству новгородцев. Миф этот, одно время бытовавший среди историков русской культуры, вырос из нескольких фраз немецкой хроники XVI века. Ее автор настолько фантастически описывает попытку введения на Руси книгопечатания в 1490-х годах, что заставляет глубоко усомниться в своей осведомленности. Бартоломей Готан, типограф из Любека, был одним из тех, кто действительно знакомил русских с западной печатной книгой. На Русь он приехал по приглашению Церкви, ко двору новгородского архиепископа Геннадия, развернувшего в те годы широкую просветительско-переводческую деятельность. С собой Готан привез немало печатных книг, в том числе из своей любекской типографии. Среди них были Библия и богословско-полемические сочинения, в которых нуждался владыка Геннадий для борьбы с распространившейся тогда ересью. Были и светские книги, «научно-популярные». Не исключено, что архиепископ Геннадий лелеял замысел с помощью Готана устроить в Новгороде типографию. Исполниться этому было не суждено. Однако смерть любекского печатника совершенно не связана с книгоизданием. Предполагают, что он мог погибнуть во время разгрома в Новгороде Ганзейского двора — торговой конторы немцев. А этот разгром был произведен по причинам экономическим, ничуть не связанным с вопросами просвещения. |
|
|
