| При этом обозначилась тенденция к театрализации исполнения О. вплоть до полноценных сценических постановок (Неаполь). В XVIII в. складываются национальные типы О., прежде всего в Германии и Англии. Первыми нем. образцами этого жанра можно считать некоторые сочинения Д. Букстехуде, исполнявшиеся еще в посл. четв. XVII в. на любекских муз. вечерах; музыка их впосл. была утрачена (за исключением, возможно, О. «Страшный Суд», ныне приписываемой Букстехуде). Устойчивая традиция жанра немецкой О. прослеживается от Страстных произведений, написанных в нач. XVIII в. в Гамбурге по инициативе местных поэтов - К. Ф. Хунольда (1705) и Б. Г. Брокеса (1712). Либретто последнего «За грехи мира распятый и умирающий Иисус» снискало огромную популярность и было положено на музыку многими выдающимися нем. композиторами, в т. ч. Р. Кайзером, Генделем, Г. Ф. Телеманом, И. Маттезоном (отдельные тексты Брокеса использованы в либретто «Страстей по Иоанну» И. С. Баха). Гамбургская О. мыслилась как радикальное новшество в области духовной музыки, поскольку в отличие от традиц. лютеран. «историй» сочинялась только на поэтическое либретто и не содержала партии рассказчика (Евангелиста). Неслучайно сама возможность исполнения О. в помещении лютеран. церкви первоначально оспаривалась. Вскоре, однако, возникли гибридные формы, в которых речитативы, арии и хоры на модные мадригальные тексты стали сочетаться с традиц. евангельским повествованием. Такая практика присутствует, в частности, в 2 из 3 сочинений Баха, к-рые он обозначил как О.: в «Рождественской оратории» и в «Вознесенской оратории» («Пасхальная оратория» написана только на поэтическое либретто). По форме и по функции О. Баха являются церковными кантатами (или циклом из 6 кантат, как «Рождественская оратория»). По сюжету же и богословской концепции они соответствуют старым лютеран. «историям», преемником к-рых Бах, очевидно, считал ораториальный жанр. Многие нем. О. по содержанию теснейшим образом были связаны с жанром пассионов, что наглядно проявилось в таком произведении, как «Смерть Иисуса» К. Г. Грауна (1755) - самой популярной О. в Германии XVIII в. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГЕЛЬМОЛЬД Гельмольд [лат. Helmoldus, нем. Helmold] (ок. 1120 - после 1177), пресв., средневек. хронист. Германец по происхождению, детство провел в мест. Незенна в Вагрии (Вост. Гольштейн), в земле слав. племени вагров, знал слав. язык. Учился у пресв. Герольда (в 1155-1163 еп. Ольденбургский). Предположительно Г. упомянут в сане диакона в грамоте еп. Вицелина от 1150 г. В 1152 г. Г. находился в мон-ре Фальдера (Гольштейн). Ок. 1156 г. направлен еп. Герольдом в Бузу на Плуньском оз. для миссионерства среди слав. племен и не позднее 1163 г. им был рукоположен во пресвитера. Последний раз Г. упомянут в грамоте Любекского еп. Генриха в 1177 г. В 1167-1172 гг. Г. написал соч. «Славянская хроника», в к-ром содержатся сведения по истории герм. колонизации земель слав. и прибалтийских племен (вагров, ободритов, полабов и др.), их христианизации с VIII в. до 1171 г. и прославление деятельности герм. миссионеров в слав. землях. Г. описывает личности и деяния нек-рых слав. князей, нравы, обычаи и образ жизни славян, особенности слав. языческого культа (напр., отсутствие к.-л. изображений языческих божеств в древнеслав. храме на о-ве Рюген). Повествование «Славянской хроники» во многом построено на идеализации современников Г., особенно Ольденбургских епископов Вицелина и Герольда, баварского герц. Генриха Льва и гр. Гольштейна Адольфа. Хроника состоит из 2 книг, первая заканчивается смертью еп. Герольда (1163), вторая начинается с возведения в сан Конрада, еп. Альденбургского (Ольденбургского), и заканчивается событиями 1171 г. Основными источниками для Г. стали соч. «История Гамбургских архиепископов» Адама Бременского , ряд анналов (Annales Disibodii, Annales Rosenfeklenses, Annales Palidenses), а также не упоминаемые напрямую Жития епископов Виллехада и Ансгара . Г. был очевидцем и участником событий с 1137 или 1140 г., описанных им в хронике (напр., разрушения слав. языческого капища в земле вагров - Славянская хроника. I 82-83). Хроника написана на лат. языке. Название труда Г. не совсем соответствует его содержанию: лишь 1/3 хроники посвящена собственно славянам, большая же часть отведена истории Германии и Дании, а также жизнеописаниям католич. миссионеров. |
| Переговоры окончились 16 марта 1529 г.: шведы пошли на уступки и приняли требования Любека. Восстание, которое, по мнению Нурборга, к концу марта уже было в разгаре, явилось делом рук «пролюбекской» партии, результатом происков любекцев, которые рассматривали мятеж как дополнительное средство давления на короля. Не случайно монарх в ходе восстания проявлял интерес к вопросу долга, выражал надежду, что он будет выплачен. Не просто так оппозиционеры-мятежники подчеркивали: «По заявлениям немецких купцов, долг до сих пор не уплачен». После того, как шведско-любекские противоречия разрешились, повстанцы остались без внешней поддержки и вынужденно сложили оружие 537 . Чёллерстрём, отчасти полемизируя с Нурборгом, дал более разностороннюю и взвешенную оценку движения. Он подчеркивал комплексность, многоплановость восстания, в котором приняли участие фрельсисманы (организовавшие и возглавившие мятеж), бюргеры (в том числе городские верхи) и бонды. При этом пропаганда исходила от дворян, хорошо информированных и искусных агитаторов, бонды же являлись ее реципиентами. Восстание началось с символического акта – убийства королевского фогда. У движения имелся формальный лидер – Моне Брюнтессон, принявший титул вождя-хёвитсмана, как ранее Энгельбрект, Густав Васа, Дальюнкер. Причины и предпосылки восстания не совпадали у разных групп участников. Это и религиозные нововведения, особенно политика в отношении монастырей – закрытие обителей, выселение монахов, конфискация утвари, запреты на строительство новых зданий. Кроме того, экономический гнет и ущемление интересов национального фрельсе. Сказывались и традиционные различия между юго-западной и центрально-восточной Швецией. Юго-запад в меньшей степени контролировался правителем страны. Здесь много земель находились в руках дворянства в виде ленов – причем служебных, а не административно-фискальных. Местное дворянство было в силу этого достаточно независимым от короля – экономически самостоятельным, не обязанным отчитываться о доходах, отчислять их часть в пользу короны, подчиняться административно-хозяйственным распоряжениям монарха. |
| Во время осады Акры бременские и любекские купцы по примеру других военно-религиозных орденов, возникших во время Первого крестового похода, устроили на свои средства братство, которое имело целью оказывать помощь бедным и больным немцам. Герцог Фридрих Швабский принял это братство под свое покровительство и исходатайствовал в пользу его папскую грамоту. Это учреждение впоследствии получило военный характер и известно под именем Тевтонского ордена [ 5 ]. Филипп, приехавший во Францию, начал мстить английскому королю в его французских владениях. Английским королевством управлял тогда брат Ричарда Иоанн (будущий английский король Иоанн Безземельный [ 6 ]), с которым Филипп вошел в отношения. Действия Филиппа, направленные во вред Ричарду, были прямым нарушением договора, заключенного ими во время сборов к крестовому походу. По этому договору французский король во все время отсутствия английского короля не имел права нападать на его владения и мог объявить ему войну только спустя 40 дней после возвращения Ричарда из похода. Излишне говорить о том, что нарушение договора со стороны Филиппа и его посягательства на французские владения Ричарда должны были вредно влиять на дух английского короля. Ричард, оставаясь в Акре, ожидал исполнения со стороны Саладина остальных пунктов мирного договора. Саладин отказался возвратить Иерусалим, не освобождал пленников и не платил военных издержек. Тогда Ричард сделал один шаг, который напугал всех мусульман и который должен считаться самым характерным для той печальной славы, которую приобрел Ричард на Востоке. Ричард велел заколоть до 2 тысяч знатных мусульман, которые находились в его руках в качестве заложников. Такого рода факты были необычным явлением на Востоке и вызвали со стороны Саладина только озлобление. Саладин не замедлил ответить тем же. Ричард не предпринял никаких решительных и правильных действий против Саладина, а ограничился мелкими нападениями. Эти наезды с целью грабежа характеризуют, правда, рыцарское время, но в приложении к главе крестоносного ополчения, который представляет интересы всей христианской Европы, обличали только неумение взяться за дело. Раз Саладин пожертвовал Акрой, христиане не должны были допустить его укрепиться в другом месте, а должны были тотчас идти на Иерусалим. Но Гвидо Лузиньян, этот номинальный король без королевства, вражду которого к Конраду Монтферратскому можно объяснить только завистью, уговаривал Ричарда очистить от мусульман прежде всего береговую полосу; Гвидо Лузиньяна поддерживали также и венецианцы, преследовавшие торговые цели: для них было удобнее, чтобы приморскими городами владели христиане, а не мусульмане. Ричард, поддавшись этому влиянию, двинулся из Акры на Аскалон — предприятие совершенно бесполезное, которое было внушено торговыми интересами итальянских городов и честолюбием Гвидо. |
| Но при жизни сына Гейзы, короля Стефана, умершего в 1173 г., не последовало новых столкновений между Угрией и империей. Лишь по истечении трех лет по рождении наследника, т. е. в 1172 г., Мануил опубликовал акт, которого давно ждали: наследником был объявлен царевич Алексей, а деспот Алексей-Бела не только лишился прав на наследование, но вместе с тем и на руку царской дочери. Это, однако, не обозначало немилости, потому что за венгерского принца была сосватана Агнесса, свояченица царя, недавно прибывшая из Антиохии, причем ему пожалован сан кесаря. Смерть бездетного короля Стефана в начале 1173 г. открывала Беле прямой путь на наследство в Венгрии. Если придавать веру современному известию Арнольда Любекского, то король умер от яда, поднесенного ему подосланными людьми от его брата (т. е. Белы). Как бы то ни было, смерть Стефана была давно желаемым для Мануила обстоятельством наложить руку на Венгрию и ограничить ее политическую свободу. Не теряя времени, Мануил снарядил Белу в путь и сам проводил его до Софии. Византийскому ставленнику, который действительно имел весьма прямые права на престол, как брат умершего короля, могло помешать только то, что с ним вместе должна была усилиться партия византийского царя. Но те, которые видели опасность в византийском влиянии, не могли не принять в расчет и того, что Бела будет способствовать возвращению под власть Угрии тех областей, которые рассматривались как его удел и были временно соединены с империей. Вот почему угорское посольство не замедлило явиться в Софию с предложением Беле престола. Между тем Мануил своевременно озаботился поставить Беле условия, которыми ограничивалась его внешняя политика и обеспечивались интересы империи. Белу сопровождала блестящая свита с протосевастом Иоанном во главе, который участвовал в торжествах возведения его на престол. Казалось, в Венгрию был открыт доступ византийскому культурному и церковному влиянию вместе с Белой III, который оставался у власти до 1196 г. Но наступивший после Мануила кризис совершенно изменил политическое положение дел. |
| (Helm. 1937. Р. 30–31; Helm. 1973. Р. 80) 4. [I, 85. (...) В Дании после смуты, в ходе которой был убит король Свен, к власти приходит Вольдемар 1298 .] 86. О построении Лёвенштадта (Lewenstat). В те времена 1299 город Любек (Lubike) погиб в пожаре, и купцы и прочие жители города послали к герцогу 1300 со словами: «Уже давно торжище в Любеке запрещено по вашему повелению 1301 . До сих пор в городе нас удерживала надежда на возобновление торга соизволением вашей милости, да и дома наши, построенные за большие деньги, не давали нам уйти. Ныне же, когда дома сгорели, было бы нелепо отстраивать [их] заново в месте, где не дозволен торг. Поэтому дай нам место для постройки города в месте 1302 , которое тебе будет угодно». Тогда герцог попросил графа Адольфа 1303 уступить ему гавань и остров 1304 в Любеке. Тот не пожелал этого сделать. Тогда герцог построил новый город за рекой Вакениц неподалеку от Любека в земле Рацебург 1305 и начал строить 1306 и укреплять [его]. И назвал город по своему имени – Лёвенштадт, то есть город Льва. Но так как то место было плохо приспособлено и для гавани, и для крепости, и до него могли добираться только малые суда, герцог снова начал переговоры с графом Адольфом о любекском острове и гавани, обещая многое, если тот исполнит его желание. Наконец граф, сдавшись, сделал то, чего требовала необходимость, и уступил ему (герцогу. – Сост.) крепость и остров. По приказу герцога купцы, немедленно оставив неудобие нового города, с радостью вернулись и стали восстанавливать церкви и стены города. А герцог разослал послов в города и королевства севера 1307 – Данию (Dania), Швецию (Suedia), Норвегию (Norwegia), Русь (Rucia) 1308 , предлагая им мир, дабы имели свободное сообщение [и] доступ в его город Любек. И установил там монету, и пошлины, и самые почетные городские права 1309 . С той поры жизнь в городе процвела, а число его обитателей умножилось. (Helm. 1937. Р. 168–169; Helm. 1973. Р. 302, 304) 1273 Это краткое описание Балтийского моря является буквальным заимствованием из сочинения Адама Бременского (см. 22/10, глава IV, 10). |
| Во время осады Акры бременские и любекские купцы по примеру других военно-религиозных орденов, возникших во время первого крестового похода, устроили на свои средства братство, которое имело целью оказывать помощь бедным и больным немцам. Герцог Фридрих Швабский принял это братство под свое покровительство и исходатайствовал в пользу его папскую грамоту. Это учреждение впоследствии получило военный характер и известно под именем Тевтонского ордена. Филипп, приехавший во Францию, начал мстить английскому королю в его французских владениях. Английским королевством управлял тогда брат Ричарда Иоанн (будущий английский король Иоанн Безземельный), с которым Филипп вошел в сношение. Действия Филиппа, направленные ко вреду Ричарда, были прямым нарушением договора, заключенного ими во время сборов к крестовому походу. По этому договору французский король во все время отсутствия английского короля не имел права нападать на его владения и мог обьявить ему войну только спустя 40 дней после возвращения Ричарда из похода. Излишне говорить о том, что нарушение договора со стороны Филиппа и его посягательства на французские владения Ричарда должны были вредно влиять на дух английского короля. Ричард, оставаясь в Акре, ожидал исполнения со стороны Саладина остальных пунктов мирного договора. Саладин отказался возвратить Иерусалим, не освобождал пленников и не платил военных издержек. Тогда Ричард сделал один шаг, который напугал всех мусульман и который должен считаться самым характерным для той печальной славы, которую приобрел Ричард на Востоке. Ричард велел заколоть до 2 тыс. знатных мусульман, которые находились в его руках в качестве заложников. Такого рода факты были необычным явлением на Востоке и вызвали со стороны Саладина только озлобление. Саладин не замедлил ответить тем же. Ричард не предпринимает никаких решительных и правильных действий против Саладина, а ограничивается мелкими нападениями. Эти наезды с целью грабежа характеризуют, правда, рыцарское время, но в приложении к главе крестоносного ополчения, который представлял интересы всей христианской Европы, обличали только неумение взяться за дело. Раз Саладин пожертвовал Акрой, христиане не должны были допустить его укрепиться в другом месте, а должны были тотчас идти на Иерусалим. Но Гвидо Лузиньян, этот номинальный король без королевсгва, вражду которого к Конраду Монферратскому можно объяснить только завистью, уговаривал Ричарда очистить от мусульман прежде всего береговую полосу; Гвидо Лузиньяна поддерживали также и венецианцы, преследовавшие торговые цели: для них было удобнее, чтобы приморскими городами владели христиане, а не мусульмане. Ричард, поддавшись этому влиянию, двинулся из Акры на Аскалон, – предприятие совершенно бесполезное, которое было внушено торговыми интересами итальянских городов и честолюбием Гвидо. |
| Французского журнала “Revue” первоначальное христианство к социализму. В самом деле, доказательства, какие приводит в основание своей мысли г. Новиков, весьма курьезны. Проповедь социализма, – говорит он, – как и проповедь христианская, вышла из низшего класса общества и потом постепенно переходила в высший слой. Первые христиане имели агапы, или вечери любви, – у социалистов есть свои банкеты, общественные праздники и прогулки. У христиан появилось много сочинений, из которых некоторые признаны каноническими, и у социалистов такими же признаны сочинения Карла Маркса, у христиан появились ереси, у социалистов тоже. Против еретиков собирались соборы, и социалисты собирают конгрессы, на которых осуждают своих еретиков, из которых некоторые, как, например, Бернштейн на Любекском конгрессе, сознаются смиренно в своих заблуждениях. Таковы аналогии внешние. Что касается сходства внутреннего, то Новиков указывает в этом отношении на недовольство христианина и социализма тою социальною организацией, какую застали оба эти направления, говорит о том, что Апокалипсис, возвещая о падении тогдашнего строя жизни, будто бы сходится с пророчествами социалистов о скорой всеобщей революции. Еще сходство! Христианство обещает рай на небе, социализм тоже обещает рай, хотя на земле. Как христианство, так и социализм имеет своих мучеников идеи… Как можно видеть из сказанного, все аналогии г. Новикова заимствованы им не из действительного изучения христианства, а из тех изображений, в каких христианство является в книгах социалистов. 3 Этим самым признается недостаточным то средство, какое до сих пор указывалось нашими богословами как единственное средство для исцеления социально-экономических недугов. Мы разумеем здесь частную благотворительность, на какую и до сих пор некоторые возлагают всю надежду (см. ст. прот. П.А. Смиронова в “Радости христианина” за 1900 г. под заглавием “Грозная туча на западе Европы”). Нет, это средство рекомендовалось еще в средние века католическою Церковию (caritas или по-франц. charite), но, как показывает настоящее состояние социально-экономической жизни, оно не могло одно достигнуть цели. Притом, сами рабочие именно не хотят подачек: они требуют только того, на что они имеют, по их мнению, полное право. 4 Один из последователей нашего фабричного законодательства говорит, что это законодательство устарело: жизнь дала так много новых сложных вопросов, промышленность приняла такие разнообразные формы, что отношения между работодателями и рабочими часто уже не укладываются в рамки промышленного устава (“Русская мысль”, 1903, 12, стр. 13) Читать далее Источник: Православная энциклопедия/под общ. ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. - Москва : Церковно-науч. центр " Православная энцикл. " , 2000-./Т. 6. Бондаренко - Варфоломей Эдесский. - 2003 (АО Моск. учеб. и Картолитография). - 751 с./Игумен Дионисий (Шлёнов). Великая Лавра. 380-404 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Как скоро будет выяснен и установлен такой принцип, отношения между хозяевами и рабочими, несомненно, изменят свой нынешний боевой характер, и, что самое важное, у противников христианства социал-демократов будет отнято из рук то средство, каким они доселе пользовались для того, чтобы завлекать в свои сети рабочих. Они тогда не будут иметь право говорить, что христианство совершенно черство и бессердечно в отношении к людям обездоленным, что оно обещает награду только на небе, оставляя своих последователей всю жизнь страдать на земле… 1 Побуждая нас просить об всем этом Отца нашего Небесного, Христос Спаситель, очевидно, не только не осуждает, но поощряет и наши личные усилия к добыванию насущного хлеба. Кроме того, уча просить насущного хлеба для нас, Христос этим внушает и нам заботится об удовлетворении материальных нужд наших ближних. 2 После этого мы можем смотреть только как на курьез на странную выходку г. Новикова, приравнивавшего в январской книжке 1904 г. Французского журнала “Revue” первоначальное христианство к социализму. В самом деле, доказательства, какие приводит в основание своей мысли г. Новиков, весьма курьезны. Проповедь социализма, – говорит он, – как и проповедь христианская, вышла из низшего класса общества и потом постепенно переходила в высший слой. Первые христиане имели агапы, или вечери любви, – у социалистов есть свои банкеты, общественные праздники и прогулки. У христиан появилось много сочинений, из которых некоторые признаны каноническими, и у социалистов такими же признаны сочинения Карла Маркса, у христиан появились ереси, у социалистов тоже. Против еретиков собирались соборы, и социалисты собирают конгрессы, на которых осуждают своих еретиков, из которых некоторые, как, например, Бернштейн на Любекском конгрессе, сознаются смиренно в своих заблуждениях. Таковы аналогии внешние. Что касается сходства внутреннего, то Новиков указывает в этом отношении на недовольство христианина и социализма тою социальною организацией, какую застали оба эти направления, говорит о том, что Апокалипсис, возвещая о падении тогдашнего строя жизни, будто бы сходится с пророчествами социалистов о скорой всеобщей революции. |
| Во время осады Акры бременские и любекские купцы по примеру других военно-религиозных орденов, возникших во время первого крестового похода, устроили на свои средства братство, которое имело целью оказывать помощь бедным и больным немцам. Герцог Фридрих Швабский принял это братство под свое покровительство и исходатайствовал в пользу его папскую грамоту. Это учреждение впоследствии получило военный характер и известно под именем Тевтонского ордена. Ричард, оставаясь в Акре, ожидал исполнения со стороны Саладина остальных пунктов мирного договора. Саладин отказался возвратить Иерусалим, не освобождал пленников и не платил военных издержек. Тогда Ричард сделал один шаг, который напугал всех мусульман и который должен считаться самым характерным для той печальной славы, которую приобрел он на Востоке. Он велел заколоть до 2 тысяч знатных мусульман, которые находились в его руках в качестве заложников. Такого рода факты были необычным явлением на Востоке и вызвали со стороны Саладина только озлобление. Ричард не предпринимает никаких решительных и правильных действий против Саладина, а ограничивается мелкими нападениями. Эти наезды с целью грабежа характеризуют, правда, рыцарское время, но в приложении к главе крестоносного ополчения, который представлял интересы всей христианской Европы, обличали только неуменье взяться за дело. Раз Саладин пожертвовал Акрой, христиане не должны были допустить его укрепиться в другом месте, а должны были тотчас идти на Иерусалим. Но Гвидо Лузиньян, этот номинальный король без королевства, вражду которого к Конраду Монферратскому можно объяснить только завистью, уговаривал Ричарда очистить от мусульман прежде всего береговую полосу; Гвидо Лузиньяна поддерживали также и венецианцы, преследовавшие торговые цели: для них было удобнее, чтобы приморскими городами владели христиане, а не мусульмане. Ричард, поддавшись этому влиянию, двинулся из Акры на Аскалон – предприятие совершенно бесполезное, которое было внушено торговыми интересами итальянских городов и честолюбием Гвидо. |
|
|
