| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Аннотация Одна из центральных книг русской религиозной философии. «Свет невечерний. Созерцания и умозрения» — вершина философского периода творчества Булгакова, следующие за «Светом невечерним» будут носить уже богословский характер. Первая часть «Света невечернего» посвящена вопросу: «как возможна религия как таковая?» — блестящий, точный, в кантовском духе анализ феномена религии. На этом философском фундаменте через свой личный опыт обращения (и это принципиальный ход — без личного опыта религия немыслима, Бог открывается только личности, а не «рассуждению») Булгаков строит свою систему: Божественное Ничто (апофатическое богословие), мир (космология) и человек (антропология). В преамбуле к «Свету невечернему» Булгаков пишет: «В этом «собранье пестрых глав» мне хотелось выявить в философствовании или воплотить в умозрении религиозные созерцания, связанные с жизнью в Православии. Такая задача хотя и подавляет непомерностью, но и овладевает душой с неотступностью. И подобный замысел не ограничивается литературой, им предполагается и творческий акт духовной жизни: книга, но уже и не книга, не только книга! Лишь краем души касаемся мы жизни Церкви, отягченные грехом, затемненные «психологизмом», но даже и из таких касаний почерпаем силу, которая живит и оплодотворяет творчество. В свете религиозного опыта, как ни скудна его мера, зрится и оценивается «мир сей» с его тревогами и вопрошаниями. […] Скудно взыскуется и слабо брезжит в душе этот свет через темное облако греха и смятенности, труден путь чрез современность к Православию и обратно. […] лишь как искатель религиозного единства жизни, взыскуемого, но не обретенного, выступаю я в этой книге. […] Руководящие идеи этого философствования объединяются не в «системе», но в некоторой сизигии, органической сочлененности, симфонической связанности. От такого философско-художественного замысла требуется, с одной стороны, верность и точность саморефлексии в характеристике религиозного опыта, при выявлении «мифа», а с другой — нахождение соответственной формы, достаточно гибкой и емкой для его раскрытия. Но и при наличии этих условий остаются нелегко уловимы внутренние ритмы мысли, ее мелодический рисунок и контрапункт, характер отдельных частей композиции: философское искусство принадлежит к числу наименее доступных.» Источник текста книги — Библиотека «Вехи» Читаемость: Язык: Объём текста: Все материалы, размещенные в электронной библиотеке, являются интеллектуальной собственностью. Любое использование информации должно осуществляться в соответствии с российским законодательством и международными договорами РФ. Информация размещена для использования только в личных культурно-просветительских целях. Копирование и иное распространение информации в коммерческих и некоммерческих целях допускается только с согласия автора или правообладателя |
| Разделы портала «Азбука веры» Неприступный свет – понятие православного богословия, указывающее на Божественные действия или энергии , по которым Бог, будучи непознаваемым по сущности, познаётся только в той мере, в какой Сам открывает себя творениям, и в какой творения способны это откровение принять. Вступая на апофатический путь отрешения от всего сущего, христианин входит в «таинственный мрак незнания». По действию благодати мрак незнания претворяется в мистическое познание Бога, раскрывающего Себя христианскому подвижнику в Своих нетварных энергиях . Христиании созерцает Бога, Который, по слову св. апостола Павла, обитает в неприступном свете, Которого никто из людей не видел и видеть не может. Так в духовной жизни христианского подвижника Божественный мрак становится неприступным светом. «Божественный мрак есть свет неприступный, – указывает св. Дионисий, – в котором Бог живущим исповедуется как невидимый, по причине безмерной явности, и неприступный, по причине пресущественного светолития». Пребывая «в Том, Кто выше видения и ведения, …есть за пределами всего, чувствами и умом познаваемого», христианский подвижник созерцает неизреченные «молниеносные блистания Божественной красоты», которых «ни слово не может выразить…, ни слух вместить» (св. Василий Великий ). Входя в Божественный мрак, в это «безвидное и невещественное место ведения» (св. Максим Исповедник ), человек испытывает как «несказанно совершаются в тайне души таинства духовного единения и любви» через осияние просвещающего Святого Духа (св. Каллист Катафигиот ). Таким образом, апофатическое учение о Божественном мраке в православном богословии переходит в положительное, катафатическое учение о неприступном нетварном свете . Литература по теме Близкие понятия Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки × Уведомить об ошибке Фрагмент текста: На что заменить: Комментарий: Отправить Сообщить об ошибке |
| Разделы портала «Азбука веры» Почему Бог, обладающий всеведением, стал перед потопом раскаиваться в том, что создал людей? 850 10.11.2022 Библия Почему Бог, обладающий всеведением, стал перед потопом раскаиваться в том, что создал людей (если в Нём, по словам ап. Иакова, “ни тени перемены”)? 4 Ответа Свт. Иоанн Златоуст поясняет, что это сказано не потому, что Бог раскаивается, – да не будет, – но божественное Писание говорит с нами по-человечески, чтобы научить нас, что чрезмерное множество грехов человеческих привело человеколюбивого Бога в столь великий гнев. «И помысли Господь Бог, яко сотвори человека на земли» . Для того ли, говорит Бог, Я создал его, чтобы он, вдавшись в столь великое нечестие, сделался виновником своей погибели? Для того Я с самого начала удостоил его такой чести и явил столько попечения о нем, чтобы он, избрав добродетель, был безопасен от погибели. Но так как он злоупотребил Моим человеколюбием, то лучше уже прервать его злые предначинания. Это антропоморфизм, показывающий гнев Божий на грешных людей Человеческое раскаяние показывает изменение воли, но Бог неизменяем. Поэтому здесь сказано по-человечески. Смысл выражения: Бог чрезвычайно разгневался на людей. Правда, гнев — это тоже антропоморфизм, означающий присущую Богу ненависть ко злу и вместе божественную справедливость и всемогущество. Бог — Беспредельный Всесовершеннейший Дух, и ограниченный человеческий разум не в состоянии правильно воспринимать высочайшие истины о Нём, о Его совершенствах, Его действиях, если они не будут преподаны ему особым, адаптированным под его возможности, языком. Библия сообщает о Боге именно таким языком. См. об этом подробнее здесь: Что такое катафатическое и апофатическое богословие? В упомянтом в формулировке вопроса контексте речь не идёт о том, что будто бы Бог изменился в настроении или эмоциях: Он — неизменяем. Но речь идёт о реакции Божией на грехи людей: человек стал сильно грешить — Бог, как счёл нужным, отреагировал (опять же, употребляем это выражение в формате адаптированного языка). Книги «Вопросы и ответы» Самое популярное Сейчас в разделе 78 чел. Всего просмотров 5.3 млн. Всего вопросов 3976 ©2024 Вопросы и Ответы к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки |
| 1 Clemens Alexandrinus. Stromata, 1. V, с. XI. Auftrage der Kirchenväter Kommisson der Königl. Preuss. Akad. der Wissensch. Leipzig, 1906, II Bd., S. 374. 2 Ibid., с XI, p. 380 s. 3 Ibid.. с. XIII, p. 381. 4 Ibid.. с. XII, p. 377—381. 5 Migne. Patrologia graeca, t. XI.- " О началах», I, 1, § 5, p. 124. Ibid, § 6, p. 124 —125. 6 Plotinus. Enneas VI, I, IX, конец § 9 и §§ 10 и N.-Ed. Teubner, p. 522 s. 7 Подсобный разбор спора с Евномнем см. у В. Несмелова: Догматическая система Григория Нисского, Казань, 1887. 8 Epistola CCXXXIV, ad Amphilochium.— Migne. Patrologia, t. 32, col. 869.-См. также Ер. CCXXXIII и CCXXXV, связанные с Евномианскими спорами. 9 Oratio theologica secunda.— Migne. Patrologia, t. XXXVI, col. 28—29. 10 О системе Григория Нисского см.: В. Несмелое. Указ. соч. Для апофатического богословия особенный интерес представляют: Dt vita Moysis.-Migne. Patrologia, t. XLIV, col. 298—430, VI oratio. De beatitudinibus.-Ibid., col. 1264—1277. 11 De Divinis nominibus, II, 4.-Migne, t. 3, col. 640. 12 Ibid 13 Ibid., § 5, col. 641. 14 Ibid., § 4, col. 641. 15 Ibid., § 7, col. 645. 16 Ibid., § 5, col. 644. 17 Ibid. 18 Ibid., § 7, col. 645. 19 Ibid., II, 1, col. 636; IV, 1—4, col. 693—700. 20 Ibid., V, 2, col. 817. 21 De coelesti hiérarchie.— Ibid., IV, 1, col. 177. 22 De Div. nom.— Ibid., V, 8, col. 824. 23 Ibid., V, 6, col 820 s. 24 Ibid., II, 5, cof. 644. 25 Ibid., I, 4, col. 592. 26 De mystica theologia.-Ibid., 1, 1, col. 1000. 27 De Div. nom.— Ibid., II, 5, col. 643. 28 Epistola.— Ibid., V, col. 1073 29 Ep.-Ibid., I, col. 1065; Ep.-Ibid., V, col. 1073 s. 30 De Div. nom.-Ibid., II, 11, col. 649. 31 Ibid., col. 652. 32 Stiglmayr, S. I. Das Aufkommen der areopagitischen Schriften, 1895 (Сводку и критику различных мнений о времени появления «Ареопагитик» и об их авторе см. во введении к труду Durental " a «S. Thomas et le pseudo-Denys», Paris, 1919). 33 О связи терминологии Дионисия с неоплатоновской философией и языческим ииром см.: Н. Koch. Pseudo-Dionysius Areopagita in seinen Beziehungen zum Neopla-tonismus und Mysterienwesen (Forschungen zur christlichen Litteratur und Dogmengeschichte. T. 86, Bd. 1, Hefte 1 u. 2), Майнц, 1900; H. F. Muller. Dionysios, Proclos, Plotinos (Beiträge z. Gesch. der Philosophie d. Mittelalters, Bd. XX, Hf. 3—4). Münster, 1918. Оба автора переоценивают неоплатоновские влияния, совершенно игнорируя самоё основу богословия Ареопагита. Для них он лишь неудачный подражатель Прокла и Плотина. |
| В.Я. Саврей Предметный указатель Абсолют – 31, 43, 73, 112 Агностицизм – 161 Алабарх, глава еврейской общины – 55 Александризм – 33 Александрийская библиотека – 23, 24, 33, 37 Александрийская школа – 10, 11, 13, 15–17, 28, 36, 40, 43, 45, 52, 54, 55, 62, 70, 74, 76, 79–81, 83–92, 96, 98, 99, 116, 119, 121, 122, 125, 134, 145, 150, 151, 156–158, 165, 166, 169, 177–179, 182–184, 194, 195, 197, 198, 200, 201–204 катехетическая – 120 Александрийский маяк – 24, 198 Аллегореза – 55, 68, 70, 75, 88, 89, 140, 143, 144, 191 Аллегория – 13, 14, 17, 55, 57, 61, 70, 72, 76, 109, 121, 138, 139, 141, 153, 162, 163, 179, 193, 201 Анагогия – 109, 201 Анахорет – 42 Ангелология – 128, 134 Антиохийская школа – 10–12, 149, 150, 152, 156–159, 165, 182 Античность – 10, 12, 17, 21, 23, 25, 26,39, 41,54,82, 114,119, 142,162, 186, 195, 202, 203 христианская – 11 Антология – 66 Антропология – 63, 119, 126, 136, 137, 142, 170, 187 Апокатастасис – 88, 120, 130, 134 Апокриф – 53, 58 Арианство – 83, 134, 152, 153, 171, 201 Архитекст – 141, 142 Аскеза – 41, 62 Аскетизм – 45, 122, 124, 131 Афинская школа – 10, 35, 101 Баальбек, храмовый комплекс – 149 «бет-мидраш», дом толкования – 52 «бет-софрим», дом писания – 52, 80 Библия – 37, 40, 44, 55–57, 67–70, 74, 75, 89, 90, 98, 102, 103, 106, 108, 111, 114, 120, 121, 126, 131, 132, 135, 140, 141, 143, 153, 154, 161, 175, 177, 178, 181, 185 Боговоплощение – 111 Богословие – 45, 86, 88, 89, 111, 120, 121, 124, 141, 154, 182, 187, 195, 199, 201 александрийское – 15 апофатическое – 37, 113, 115 библейское – 17 византийское – 83, 166, 195 катафатическое – 115 патриотическое – 11 Веды – 13 Ветхий завет – 13, 37, 38, 55, 56, 72, 76, 88, 103, 105, 132, 133, 139, 141, 143, 144, 155, 191, 197,198, 201 Возрождение (Ренессанс) – 195, 199 Вселенская Церковь – 11, 169, 183 Вселенские Соборы – 17, 83, 153, 159, 160, 164, 165, 180, 183,184 «Гекзаплы» – 127, 140, 144, 201 Генотеизм – 60 Герменевтика – 13, 17, 18, 26, 45, 52, 56, 58, 69, 70, 88, 101, 109, 129, 135, 142, 144, 159, 165, 179, 192, 193, 201 |
| Бог – это первооснова мира. Бог – вечно существующее бытие. Бог – это субстанция. Он имеет «в Самом Себе причину бытия, как сказано Моисею: “Я есмь Сущий”, то есть сущий совсем иначе, чем существует всё прочее, Им сотворенное, – продолжает Августин, – поскольку существует истинно, изначально и неизменно, не переходит ни во что, Им сотворенное, и всё имеет в Себе как Самосущий» (О книге Бытия, V, 16). Здесь может возникнуть некоторое недоумение. По Августину, как мы видим, Бог есть бытие, и поэтому как будто бы возникает некоторое противоречие с тем, что говорили восточные отцы Церкви, например отцы-каппадокийцы, утверждавшие, что Бог выше бытия и выше любой сущности. Можно подумать также, что Августину не свойственно апофатическое богословие. Но противоречия нет, оно кажущееся и проистекает от непонимания философских установок Августина и отцов-каппадокийцев. Отцы-каппадокийцы, особенно святитель Василий Великий, которому был более близок Аристотель, утверждали, что бытие – это наш чувственный материальный мир. Поэтому Бог, как Творец этого мира, выше бытия. Для Августина же, как для платоника, бытие никак не может быть материальным миром, ведь он изменяется, существует во времени. А бытие может быть только вечным и неизменным, как платоновский мир идей. Поэтому бытием является только Бог. Наш мир сотворен из небытия, он имеет это небытие в самом себе, только поэтому он и изменяется. Душа тоже изменяется – во времени: мы можем что-то забывать, приобретать какие-то знания и впечатления… Это тоже изменчивость, и это показывает, что душа, хотя и духовна, но так же сотворена из небытия. В Боге же изменения нет. Я думаю, что такое знание философских оснований, из которых проистекают богословские выводы Августина или отцов-каппадокийцев, помогает нам понять, что как у блаженного Августина, так и у святителя Василия Великого мы видим и апофатическое, и катафатическое богословие. Правда, водораздел идет в несколько другом философском ключе. Для Августина он идет не по линии «сущность» и «сверхсущность», как у отцов-каппадокийцев, а скорее по линии «вечность» и «время». Бог вечен, в Нем нет никакого изменения. В мире же существует время, потому что он изменяется. Но тогда возникает вопрос: «А что такое время? Как оно появилось?» |
| Венгеренко Н.А. Концепция творчества в средневековой философии//Творчество и личность. – М., 1985. Вертеловский А. Западная средневековая мистика и отношение ее к католичеству: Историческое исследование. – Харьков, 1888. – Вып. 1. С.41–50. 496. Владимир Шмалий, священник. Апофатическое (отрицательное) богословие//Православная энциклопедия/Под общей ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. – М.: Церковно–научный центр «Православная энциклопедия». – Т. III. Всемирная энциклопедия: Философия. – М.: АСТ; Харьков: Харвест, 2001. Гаврилов А.К. Языкознание византийцев//История лингвистических учений: Средневековая Европа. Л.: Наука, 1985. С.125–126. Гайденко В.П. Апофатическая теология//Новая философская энциклопедия в четырех томах. – М.: Мысль, 2000–2001. – Т. I. Гайденко В.П. Апофатическое богословие//Католическая энциклопедия. – М.: Изд–во Францисканцев, 2002. – Т. 1. Геннадий (Эйкалович), иеромонах. Положительное и отрицательное богословие в " Именах Божиих " Дионисия Ареопагита//Богословский сборник. – Саут Канаан, 1954. Георгий Зяблицев, диакон. Плотин и святоотеческая литература//Богословские труды. – М., 1992. – Сб. 31. Георгий Зяблицев. Платон и святоотеческое богословие//Богословские труды. – М., 1996. – Сб. 32. Голубцов А.П. Из чтений по церковной археологии и литургике: Литургика. – М.: Паломник, 1996. С.122–125. Грицанов А.А., Шуман А.Н. Псевдо–Дионисий Ареопагит//История философии: Энциклопедия. – Минск: Книжный дом, 2000. Данелиа С.К. К вопросу о личности Псевдо–Дионисия Ареопагита//Византийский временник. – М., 1956. – 8. Деревянченко Ю.И. Гносеологический смысл апофатизма//Гуманитарные знания. – Омск. – 2000. – Вып. 4. Дионисий (Шлёнов), иером. «Ареопагитики»//Православная энциклопедия/Под общей ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. – М.: Церковно–научный центр «Православная энциклопедия». – Т. III. Дюби Ж. Трехчастная модель, или Представления средневекового общества о самом себе/Пер. с франц. – М.: Языки русской культуры, 2000. С.109–116. |
| Необходимым условием богословствования святой Григорий считает очищение себя: «Великое дело – говорить о Боге, но еще больше – очищать себя для Бога». В этом изречении очищение-катарсис не противопоставляется богословию: по сути, богословие и есть то духовное очищение, которое необходимо для познания Бога. Слово очищенное, слово о том, что превыше слов, разума и слуха, должно рождаться из молчания: «Вы не знаете, каким даром Божиим является молчание и то, чтобы не иметь нужды в любом слове, но по своему усмотрению одно избирать, а другого избегать и быть для себя распорядителем как слова, так и молчания! Ведь по природе своей всякое слово немощно и удобоколебимо... а слово о Боге – настолько более, насколько предмет его выше, ревность сильнее, опасность страшнее. Но чего мы испугались и на что понадеемся? На ум, на слово или на слух, если всем трем угрожает опасность? Ибо постичь (Бога) трудно, изьяснить невозможно, а найти очищенный слух труднее всего». Тема молчания – лейтмотив восточнохристианского богословия. Священномученик Игнатий Богоносец , как мы помним, говорил за два столетия до Григория Богослова о том, что обладающий словом Христа «может слышать даже Его молчание». Спустя три столетия после Григория преподобный Исаак Сирин скажет: «Молчание есть таинство будущего века, а слова суть орудие этого мира». Отцы Восточной Церкви остро сознавали неадекватность, неприспособленность человеческого языка для выражения божественной реальности. Поэтому в святоотеческой традиции так называемое катафатическое (положительное) богословие уравновешивается апофатическим (отрицательным). Катафатическое богословие стремится описать Бога при помощи человеческих слов, наделить Его теми или иными свойствами, соответствующими свойствам человека. Апофатическое богословие путем отрицания всего, что не есть Бог, приводит к пониманию непостижимости Бога, Его абсолютной трансцендентности. Апофатическое Богословие соответствует пути богопознания как совлечения рационального познания и умолкания перед тайной, выразить которую человеческое слово не в силах. |
| Поскольку область богословия в этом смысле есть божественная тайна, наш богословский дискурс должен одновременно быть и отрицающим и утверждающим, т. е. как апофатическим, так и катафатическим. Мы балансируем нашими утверждениями и отрицаниями, и эти отрицания дают нам возможность через молитву и служение достичь сияющего мрака Синая. Богословие, которое лишено апофатического измерения, превращается именно в «технологию», в каппадокийском смысле этого термина. Мы не должны смотреть на катафатический и апофатический подходы как на альтернативы, каждая из которых самодостаточна. Нет, они не исключают друг друга, но взаимозависимы,–не последовательны, но одновременны. Каждый из этих подходов предполагает другой, и невозможно подлинное богословие, которое не было бы одновременно катафатическим и апофатическим. Утверждение и отрицание–это части одного движения. 3 . Очищение Так как богословие–это созерцание Бога, а увидят Его чистые сердцем ( Мф 5:8 ), то подлинное богословие невозможно без очищения (katarsis). Хотя богословие всегда остается даром Божией благодати, этот свободный дар требует нашего полного содействия, добровольной синергии: «Мы соработники (sinergoi) у Бога» ( 1Кор 3:9 ). Все богословие в этом смысле «богочеловечно». Наше содействие состоит из нашего обращения, открытия наших сердец Божией любви, из всецелого преображения нашей жизни через вхождение Духа Святого. Богословие есть всеобъемлющий «образ жизни». Не может быть никакого истинного богословия без личностного устремления к святости; подлинные богословы–это святые. По этой причине представляет очевидную опасность говорить о богословии, тео-логии, как о «науке», как если бы оно было подобно гео-логии или зоо-логии. Несомненно, даже в геологии или зоологии необходима личностная вовлеченность; действительно, можно заметить, что всякий наблюдатель есть часть эксперимента. Но в геологии или зоологии обычно достаточно собирать объективные факты с максимальной точностью, а затем анализировать эти факты, используя интуицию и научную честность. Личная нравственность геолога или зоолога здесь несущественна. |
| Вторая часть, посвященная богословской мысли святителя Григория, начинается с исследования духовности исихастского движения и понятий «богопознание» и «благодать» в этом контексте. И только в предпоследней главе книги, весьма красноречиво озаглавленной «Экзистенциальное богословие» («Une théologie existentielle»), он добирается собственно до богословия Паламы, до того, что он время от времени называет «паламизмом» – до различия между божественной сущностью, или природой, и божественными энергиями. Для Лосского точкой отсчета в богословской мысли Паламы было богословие Троицы. Он писал о Паламе с позиции догматиста. Мейендорф же, напротив, в качестве отправной точки избрал исихастские споры. Главным в этих спорах была вера в обожение человека, ставшее возможным благодаря Воплощению Сына Божия. Мейендорф называет мистику исихастов une mystique de l " Incarnation (мистика Воплощения) 3 . Оба эти подхода не исключают друг друга. Лосский тоже подчеркивал, что православие не противопоставляет мистику и богословие, как показывает название его первого богословского труда «Essai sur la théologie mystique de l’Église d’Orient» («Очерк мистического богословия Восточной Церкви»), а Мейендорф, в свою очередь, объясняет, что богословие Паламы связано с тайной Святой Троицы. Он разъясняет, что «божественные энергии» – это не безличные божественные «силы», как в неоплатонизме, но что Бог присутствует в них во всей Свой целостности – т. е. как Троица, как три Божественные Личности. Но подходы Лосского и Мейендорфа различаются в силу избранного ими контекста. Я помню, как о. Иоанн говорил: «Книга Лосского по мистическому богословию блестяща, но мое единственное замечание в том, что он не начал с Боговоплощения, которое лежит в основании всей христианской мистики. Вместо этого Лосский начинает с Псевдо-Дионисия и с апофатического богословия…» Определив Боговоплощение как точку отсчета в паламитском богословии, Мейендорф поместил богословие поборника исихазма в церковный и таинственный контекст. |
|
|
