| И.Ц. Миронович Лекция 13. Первое мессианское пророчество Кланяюсь всем вам и приветствую после значительного перерыва, когда много из нашей главы улетучилось, но кое- что и осталось. Вот в прошлый раз мы говорили с вами, что Слово стало плотию и обитало среди нас, полное благодати и истины; и мы видели Его – видели славу Его, как единородного от Отца. И вот, чтобы мы не думали, что мы способны видеть Само Божество, 18-й стих Пролога заканчивается такими словами: Бога не видел никто никогда, – добавим: по Его божественной природе. Поэтому вы встретитесь с многими определениями Божества, но по существу все эти определения, все эти наименования будут говорить только об одном: чем Бог не является по Своей природе. О Нём можно говорить только в терминах апофатического богословия с отрицанием «не»: неизреченный, неизъяснимый, неуловимый, несказанный, невидимый и в то же время близкий и самый близкий к душе человека. Вон какое – скажет Макарий Египетский , – и нигде Господь не обитает с этим творением в такой близости, как с единым человеком. И вот парадокс: этот человек, наделённый от Бога необычайными дарованиями, наделённый царской способностью, царственным божественным даром свободы, нарушил и, можно сказать, включил не только себя, но и всё в страшную трагедию, от которой страдает весь И вот вся тварь, – как скажет Апостол Павел в Послании к Римлянам ( Рим. 8:18–23 ), – ждёт от нас обращения, ждёт подлинного покаяния, чтобы мы изменили отношение и к самим себе, и к окружающей нас природе, к растительному, к стихиям; особенно страдают животные – ни в чём не повинная тварь. Посмотрите, как над ними издеваются, сколько тоски, печали в их глазах. Они смотрят и не понимают, как эти двуногие существа, то есть мы, могут к ним так относиться. И всё это проистекает об безбожия – от бездуховности, – потому что никакая культура, никакой разум необлагодатствованный не даст таких плодов. А вот только в Церкви, только в религии человек изменяется и опять обретает тот утраченный образ, потому что Господь – основатель Церкви: назначение-то всего было – Церковь ! Не сам по себе, а должен стать Церковью. |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Аннотация Самое известное произведение великого греческого богослова. «Вера Церкви» это система православного богословия, развивающая христианскую философию в апофатическом и персоналистическом ключе, в противостоянии современной западной мысли, но творчески используя её достижения. Яннарас пользуется в основном Хайдеггером (во многом эпигонски), выкладками психоанализа и другими современными течениями мысли. Стратегия «Веры Церкви» (рецепция современной философии, мышление обращенное к неверующему миру) есть стратегия Святых Отцов. Древние Отцы формулировали христианское послание на языке стоицизма и неоплатонизма, по заповеди ап. Павла «быть всем со всеми». Русская философия выполняла эту задачу в XIX и пер. пол. XX вв. Сейчас она легла на плечи западного Православия (не в последнюю очередь на греческое, чьим представителем является Яннарас). «Вера Церкви» это действительно замечательное введение в православное богословие, особенно для тех кто хочет понять Православие в рамках современного мышления, кто хочет думать, а не просто кричать на противников (независимо от сторон). «Вера Церкви» написана очень просто, но не теряет от этого своей глубины. Яннарас так характеризует замысел «Веры Церкви»: «Задача автора предлагаемой вниманию читателя книги заключается не в том, чтобы убедить его в своей правоте или же заставить возможных противников изменить их точку зрения. Это не «апология» христианской веры, ставящая перед Собою цель привлечь на свою сторону как можно большее число сторонников. Автор стремился к другому: четко разграничить то, что есть христианская вера, и то, что ею не является; по мере возможности устранить недоразумения, связанные с сегодняшним пониманием церковной истины; очистить ее от посторонней шелухи, которую часто принимают за саму истину. Нашей задачей было рассказать об этом простым и понятным языком, доступным, как говорится, «обыкновенным людям» и, в особенности, обыкновенным «интеллектуалам». Именно современный интеллигент является, как правило, виновником и жертвой возникающей путаницы. Отрезанный от живых корней веры, порой даже психологически подавленный формальной семейной религиозностью, преследуемый воспоминаниями — увы, слишком часто негативными — о безвкусном школьном катехизисе, он отбрасывает то, что принимает за христианскую веру, так и не узнав самой веры. Но если в один прекрасный день человек все-таки захочет выяснить, что же именно он отбрасывает, то здесь ему может пригодиться подобная книга, типа словаря или элементарного учебника, излагающая материал с помощью привычных для нашего сознания терминов и понятий.» |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Непостижимое «Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии» — главная книга Франка, шедевр религиозной философии. Гениальная концептуализация апофатического Боговедения. Целостная система христианской философии: гносеология, антропология, онтология, богословие. И главное — Непостижимое не как чёрная дыра, а — полнота реальности, то, что превыше знания, что ближе к нам, чем мы сами, то, что даёт бытие сущему, само не являясь бытием. Франк медленно, «кропотливо» (так и хочется сказать: «по немецки»; Франк — один из немногих русских философов вполне освоивших классическую школу философии) постигает «непостижимое» на разных «уровнях». Непостижимое вписано в малейшую складку реальности. Интересны историко-философские параллели. Франк осознанно следует святоотеческому богословию в его апофатической традиции и его западной трансляции в лице Николая Кузанского. Очевидно преемство с русской философии, школой всеединства. «Техника» остается «немецкой» (классического периода). Тождество мистики и рациональности — вечная основа философии, разорванное лишь в Новое Времена. Бросается в глаза родство с основными течениями западной философии: поворотом к экзистенции, диалогу как фундаментальной категории. Исход из экзистенции при приоритете онтологического интереса (при чем бытие не понимается как сущее, оно — не-сущее) делает философию Франка принципиально тождественной философии Хайдеггера. Все эти влияния, осознанные и неосознанные, совпадения предстают в «Непостижимом» в удивительно цельном, продуманном и самобытном синтезе. Семен Франк Непостижимое Онтологическое введение в философию религии Attingitur inattingibile inattingibiliter Николай Кузанский Посвящается моей жене ПРЕДИСЛОВИЕ Всякое предисловие есть, собственно, послесловие – и притом нужное скорее автору, чем читателю. Книга должна говорить сама за себя; но автору простительно его желание, передавая книгу читателю, обратиться к нему и с личным словом. |
| Скачать epub pdf В статье выявляется антропоцентричность представлений свт. Кирилла о материальном мире, освящение или осквернение которого является результатом мотивированного действия разума и воли человека. Подтверждается верность Святителя библейскому богословию и апофатическому методу в учении о материальном мире. Рассмотрено учение Святителя о материи, проведен анализ терминологии используемой им для описания объектов материального мира. Раскрываются, присутствующие в творениях знаменитого богослова, представления о динамичности материи, изменчивости, как характерного признака различных материальных стихий, веществ и природных объектов. Тезисы о непознаваемости и антропоцентричности мира с особой силой раскрываются в учении Святителя о Евхаристии, где подчеркивается различие между восприятием вещества Святых Тайн телесными органами чувств и живой верой человеческой души. «Начало Евангелия – Иордан» Кирилл Иерусалимский . Огласительное поучение 3. 2). Существующие исследовательские работы о жизни и богословии свт. Кирилла 1 не содержат более или менее подробного анализа его учения о материи. Предыдущие авторы акцентировали свое внимание на литургическом наследии Святителя, его учении о Святой Троице, либо же исследовали частные вопросы в учении Святого о таинствах 2 . В этих работах отмечалась особая роль Духа Святого в церковных таинствах, Его служение как Освятителя человеческой природы, но нигде объектом исследования не становилось учение свт. Кирилла о материи и тварном мире как таковом. Исследованию учения святых отцов о материи в богословии, как Востока, так и Запада традиционно уделялось весьма незначительное внимание. Само понятие «богословие материи» может показаться даже неправомочным, так как богословие это, прежде всего и по преимуществу, «слово о Боге». Учение о материи многие склонны отнести к области чистой философии, забывая, что большинство положений догматического богословия прямо или косвенно связано с проблемой материи. Материя, которая в самом широком смысле этого слова, может обозначать тварную субстанцию вообще, а в более узком, вещество видимого мира, не должна выпадать из сферы внимания сколь угодно возвышенного богословия. |
| Статья посвящена концепциям «единения», «растворения» и «обожения» в мистике св. Максима Исповедника . Показано, что путь духовного восхождения состоит из трёх взаимосвязанных этапов: «деятельного любомудрия», «естественного созерцания» и «таинственного богословия». Последний этап, обозначаемый Максимом Исповедником различными названиями («таинственное богословие», «богословское любомудрие», «богословское тайноводство», «таинственное созерцание» и др.), означает опытное познание Бога и имеет два аспекта: катафатически-гностический и апофатическо-мистический. Первый связан с познанием Божественной Троицы или озарением ума, идущим непосредственно от Бога, а второй – с принципиальной непознаваемостью Бога по сущности. С этим связано переживание мистиком состояний «сверхумного единения», «растворения» и «обожения». Первое означает экстатическое состояние, в котором прекращается всякая мыслительная деятельность ума, происходит его «упрощение» и соединение с Богом в совершенном неведении. Следствием этого у Максима Исповедника является представление о полном «растворении» души в Боге, которая целиком переходит в Бога без потери самой себя. Такое состояние рассматривается как всецелое «обожение», в котором человек по благодати становится всем тем же, что и Бог, кроме тождества сущности. В этом состоянии во святых проявляется одна лишь Божественная энергия, и их человеческие черты целиком превозмогаются Божественными. Хотя отдельные вопросы мистики выдающегося византийского христианского мыслителя св. Максима Исповедника (580–662) затрагивалась в работах многих отечественных и иностранных ученых – С.Л. Епифановича 1 , И.-А. Далмэ 2 , П. Шервуда 3 , Х.У. фон Бальтазара 4 , В. Фёлькера 5 , Л. Тунберга 6 , Х.-М. Гарригеса 7 , В. Караянниса 8 , Ж.-К. Ларше 9 , В.В. Петрова 10 , Г. Каприева 11 и др., вместе с тем до сих пор ни в отечественной, ни в мировой науке не существует специального исследования по данной теме. О недостаточной изученности мистики св. Максима говорит и тот факт, что в новейшем «Оксфордском руководстве по Максиму Исповеднику » 12 , написанном ведущими мировыми специалистами, где подробно рассматриваются все нюансы биографии, наследия и учения выдающегося византийского богослова, отсутствует специальная глава, посвященная его мистике. Более того, лишь немногие исследователи обращали внимание на особые термины, используемые Максимом Исповедником для описания состояний мистического соединения человека с Богом 13 . В нашей статье мы сосредоточимся на концепциях «единения», «растворения» и «обожения», играющих ключевую роль в мистико-аскетическом учении св. Максима. Но прежде, чем обратиться к анализу соответствующей терминологии византийского мыслителя, кратко рассмотрим его учение о пути духовного совершенства, завершающегося мистическим соединением с Богом. |
| Часть вторая. Раздел II. [К Оглавлению] Раздел II. О Боге, Троичном в лицах 1. Догмат о Пресвятой Троице — основание христианской религии Формулировка: Бог есть един по существу, но троичен в лицах: Отец, Сын и Святых Дух, Троица единосущная и нераздельная. Само слово " Троица " (Trias) небиблейского происхождения, в христианский лексикон введено во второй половине II века святителем Феофилом Антиохийским. Учение о Пресвятой Троице дано в христианском Откровении. Никакая естественная философия не смогла подняться до учения о Пресвятой Троице. Догмат о Пресвятой Троице непостижим, это таинственный догмат, непостижимый на уровне рассудка. Никакая спекулятивная философия не могла подняться до уразумения тайны Пресвятой Троицы. Для человеческого рассудка учение о Пресвятой Троице противоречиво, потому что это тайна, которая не может быть выражена рационально. Не случайно о. Павел Флоренский называл догмат о Святой Троице " крестом для человеческой мысли " . Для того, чтобы принять догмат о Пресвятой Троице греховный человеческий рассудок должен отвергнуть свои претензии на способность все познавать и рационально объяснять, т. е. для уразумения тайны Пресвятой Троицы необходимо отвергнуться своего разумения. Тайна Пресвятой Троицы постигается, причем только отчасти, в опыте духовной жизни. Это постижение всегда сопряжено с аскетическим подвигом. В.Н.Лосский говорит: " Апофатическое восхождение есть восхождение на Голгофу, поэтому никакая спекулятивная философия никогда не могла подняться до тайны Пресвятой Троицы " . Вера в Троицу отличает христианство от всех других монотеистических религий: иудаизма, ислама. Афанасий Александрийский (На ариан, слово первое, п. 18) определяет христианскую веру как веру " в неизменную, совершенную и блаженную Троицу " . Учение о Троице есть основание всего христианского веро – и нравоучения, например, учения о Боге Спасителе, о Боге Освятителе и т. д. В.Н.Лосский говорил, что Учение о Троице " не только основа, но и высшая цель богословия, ибо... познать тайну Пресвятой Троицы в ее полноте — значит войти в Божественную жизнь, в саму жизнь Пресвятой Троицы " ... |
| Апофатическое (отрицательное) богословие с ранних времен является в святоотеческой мысли в виде двух различных течений. Одно из них резко отрицает возможность какого бы то ни было знания о Боге, по природе непостижимом. Мы можем постигать Бога не в том, что Он есть, а в том, что Он не есть 1 , отвлекая от него всякие определения и имена. Таково учение Климента Александрийского . Имена, обозначающие Бога: Единый, Благой, Разум, Сущий, Бог , Творец, Господь, – не имеет значения имен в применении к Нему и употребляются лишь во избежание других обозначений, еще более унижающих абсолютную Непостижимость 2 . Самое знание о непостижимости Неведомого Бога ( Деян. 17, 23 ) дается лишь благодатью – «богодарованной премудростью, которая есть сила Отца» 3 . Получившие ее Моисей и апостол Павел испытали невозможность познать Бога, первый – вступив во мрак, который есть непостижимость Божества, второй – услышав «несказуемые слова», которые означают Его неизреченность 4 . Другое течение, вступившее в сферу христианского богословия через Оригена , учившегося одновременно с Плотином в школе Аммония Саккаса, связывается с неоплатоновской философией. Бог непостижим не по природе, а лишь в силу немощи нашего разума, затемненного плотью и связанного с чувственными образами и множественностью. Апофатическое богословие Оригена носит интеллектуалистический характер; оно сводится к отрицанию в Боге всего, что относится к материи и множественности, дабы познать Его в абсолютной простоте, исключающей всякую сложность,– «чистейший Дух», «умную Природу», Монаду или Единицу 5 . Ориген близок к учениям Плотина и его школы о познании абсолютного Единства путем отвлечения от всего сущего и от себя, дабы в состоянии экстаза, став «выше сущности», созерцающий не противостоял Созерцаемому, но пребывало бы одно Божественное Единство 6 . Эта апофатика сводится к отрицанию всего, что препятствует познанию Божественной Природы, положительно определимой как Единое. Великие каппадокийцы: святые Василий Великий , Григорий Назианзин , или Богослов, и Григорий Нисский , воспитанные на творениях Оригена , в вопросе об апофатическом богословии колеблются между двумя течениями. |
| Скачать epub pdf Терминологические новшества «А.» прежде всего поражает человека, начитанного в произведениях святых отцов, новыми словами и нек-рой громоздкостью стиля, не исключающей, впрочем, изящества отдельных пассажей. В них встречается много сложных слов, см., напр., EH V 3. 7, и необычных словосочетаний, напр. θεα μακαρι της (Божественное блаженство – III 2(P. 19)). В языке Дионисия можно выделить слова: 1) придуманные им, одни из к-рых прочно вошли в церковный обиход, напр. εραρχ α – священноначалие (в разных грамматических формах встречается в «А.» ок. 100 раз), а др. остались характерными только для «А.» ( υαρχ α – дословно сыноначалие, σοφοπο ησις – мудротворение); 2) входящие в понятийный аппарат неоплатонической философии, с к-рым автор «А.» был прекрасно знаком; при этом одни из них изменили свое значение, как, напр., κφαντορ α у Прокла употреблялось в значении «откровение высшего низшему», в «А.» стало означать «откровение Бога» (Шичалин. С. 70–72), или θεουργ α – частый термин у Ямвлиха, к-рый стал относиться не к языческим таинствам, а к деятельности Иисуса Христа (Louth. 1986. P. 434); др. не изменили значения или изменили в меньшей степени (напр., μον, πρ οδος, πιστροφ). Очевидно, что Дионисий, самостоятельный мыслитель и богослов, представляя главные тенденции христ. богословия, свободен как в изобретении нового термина, так и в использовании неоплатонической терминологии. Учение о Боге Апофатическое и катафатическое богословие Абсолютно ясное представление о той реальности, к уяснению к-рой стремится богословие Дионисия, обеспечило его сочинениям исключительную авторитетность. Из богословских тем на 1-е место можно поставить апофатическое богословие – учение о вышебытийной природе и непознаваемости Бога,– при изложении к-рого Дионисий опирался на тексты Свящ. Писания ( 2Кор 12. 2–4 ) и на предшествовавшую святоотеческую традицию (ср., hanp., Greg. Nyss. De vita Moysis. II 162 и MT I 3). Вклад «А.» в эту традицию состоит в том, что в них впервые в христ. лит-ре апофатическое и катафатическое богословие выступают как строго проводимые методы, а также впервые вводятся в обиход христ. богословия сами эти термины (MT III:1–2 (P. 146)), утвердившиеся впосл. как в Вост., так и в Зап. Церкви. В отличие от Прокла, также использовавшего данные термины в сочинениях (см. In Parm. P. 1080:12–13), Дионисий не связывает апофатическое богословие только с Единым (соответствующим 1-й посылке платоновского «Парменида»), а катафатическое – с генадами и сферой умопостигаемого бытия (2-я посылка «Парменида»), но и то и др. рассматривает как разные способы богословского описания Единого Бога. Тема непознаваемости Бога остается лейтмотивом всех его сочинений (см. DN, в частности 3, о «познании Бога через незнание» (P. 198:4); MT I-V). Пресущественность Бога и Божественные свойства (имена) |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АПОФАТИЧЕСКОЕ (ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ) БОГОСЛОВИЕ [от греч. ποφσκω - отрицать], в узком смысле метод дискурсивного богопознания , при к-ром в описании свойств Бога, как абсолютно трансцендентного творению, исключаются все тварные атрибуты, а также указывается на необходимость употребления превосходных степеней в используемых категориях (напр., «сверхблагость»). В широком смысле духовно-аскетическая установка принципиального отказа от использования каких бы то ни было тварных аналогий и образов в «богословии» (в традиции вост. богомыслия «богословие» - это учение о «Боге в Самом Себе», в то время как «икономия» - богословский раздел, занимающийся вопросами Божественного откровения). В сфере аскетики и молитвенной практики апофатизм выступает как призыв к непрестанному восхождению, очищению, «безвидности» ума. А. б. представляет собой один из двух «путей» в богопознании - путь отрицаний. Если путь утверждений, т. е. катафатическое богословие , прилагает к Богу все наивысшие совершенства, к-рые только мыслимы в мире (напр., благость, мудрость, жизнь, любовь, бытие), то апофатический путь отрицает все несвойственное Богу. В плоскости дискурсивного мышления логика отрицаний применима во всяком познавательном процессе. Процесс познания носит двоякий характер. Можно пытаться обнаружить у исследуемого объекта черты сходства, моменты общности с уже известными объектами и явлениями, и тогда этот метод познания следовало бы назвать методом аналогий. Либо, стремясь познать «самую суть» явления или объекта, можно указывать на особенные черты познаваемого явления, отличные и несводимые к общему,- этот метод будет методом отрицаний: данный объект не есть то-то и то-то, он не обладает такими-то и такими-то качествами. Апофатический метод обретает свое значение в философских и религ. системах, постулирующих наличие Абсолютного начала мира. Можно обнаружить черты А. б. в самых различных богословских и философских системах, где трансцендентный Абсолют играет важнейшую роль: в буддизме , платонизме , неоплатонизме и т. |
| Содержание Апофатическое (отрицательное) богословие с ранних времен является в святоотеческой мысли в виде двух различных течений. Одно из них резко отрицает возможность какого бы то ни было знания о Боге, по природе непостижимом. Мы можем постигать Бога не в том, что Он есть, а в том, что Он не есть, отвлекая от него всякие определения и имена. Таково учение Климента Александрийского. Имена, обозначающие Бога: Единый, Благой, Разум, Сущий, Бог, Творец, Господь, — не имеет значения имен в применении к Нему и употребляются лишь во избежание других обозначений, еще более унижающих абсолютную Непостижимость. Самое знание о непостижимости Неведомого Бога (Деян. 17:23) дается лишь благодатью — «богодарованной премудростью, которая есть сила Отца». Получившие ее Моисей и апостол Павел испытали невозможность познать Бога, первый — вступив во мрак, который есть непостижимость Божества, второй — услышав «несказуемые слова», которые означают Его неизреченность. Другое течение, вступившее в сферу христианского богословия через Оригена, учившегося одновременно с Плотиной в школе Аммония Саккаса, связывается с неоплатоновской философией. Бог непостижим не по природе, а лишь в силу немощи нашего разума, затемненного плотью и связанного с чувственными образами и множественностью. Апофатическое богословие Оригена носит интеллектуалистический характер; оно сводится к отрицанию в Боге всего, что относится к материи и множественности, дабы познать Его в абсолютной простоте, исключающей всякую сложность,— «чистейший Дух», «умную Природу», Монаду или Единицу. Ориген близок к учениям Плотина и его школы о познании абсолютного Единства путем отвлечения от всего сущего и от себя, дабы в состоянии экстаза, став «выше сущности», созерцающий не противостоял Созерцаемому, но пребывало бы одно Божественное Единство. Эта апофатика сводится к отрицанию всего, что препятствует познанию Божественной Природы, положительно определимой как Единое. Великие каппадокийцы: святые Василий Великий, Григорий Назианзин, или Богослов, и Григорий Нисский, воспитанные на творениях Оригена, в вопросе об апофатическом богословии колеблются между двумя течениями. |
|
|
