| Главная тема великого Отца — путь человека к Богу, путь бесконечно динамичный, путь, который суть Царство, обещанное Христом, жизнь, которой нет конца. Григорий Нисский завершил каппадокийскую триадологию — образец тринитарного мышления. Существо человека — желание, динамическое присутствие, человек — «живое свободное зеркало», призванное отражать Бога, «бесконечно расширяющийся сосуд», вмещающий Бесконечность. Человек, спасённый Христом, эсхатологически преобразиться в вечный экстаз, бесконечную Песнь Песен (эпектазис — «простирание» — слово ап. Павла из Послания к Филиппийцам было понято Григорием Нисским как существо человека — человек суть дивижение к чему-то). Недалёкие исследователи часто обвиняли Григория Нисского в платонизме, не заметив, что он радикально перевернул его. По мимо прочего, это видно в его учении о Всецелом Адаме, который не абстрактная идея человека, а конкретная полнота всех людей от первого до последнего, разворачивающаяся во времени (история), Христос, Новый Адам, возглавил падшее человечество и ведёт его к Эсхатону. Отсюда понятно учение Григория Нисского об Апокатастасисе: если человечество — плерома, конкретное единство, по образу Троицы, то должны спастись все. Что бы по этому поводу не говорить, но так или иначе Апокатастасис — главная мечта Церкви, её цель: Бог хочет , чтобы все спаслись. Григорий Нисский же дал гениальную концептуализацию этой мечте, соединив антропологию, историософию, эсхатологию, христологию и триадологию в одно целое. Он же в первые чётко сформулировал апофатическое богословие: мрак Синайской горы есть высший модус Богообщения, Светоносный Мрак (даже Григорий Богослов считал, что мрак Синайской горы — завеса от толпы). Это далеко не все предметы мышления нисского епископа: например он разоблачил идею «сакральной топографии» — неужели Бог как-то «больше» присутствует в Вифлееме, нежели чем в Ниссах? Зачем тебе Вифлеем, если Бог не родился в твоей душе? Выступал против учения о судьбе: как видно человечество не очень изменилось за последние полторы тысячи лет. |
| Разделы портала «Азбука веры» с 2005 года Оглавление Каждое слово в Библии исполнено смысла Вопрос: а зачем, если невозможно адекватно передать виденное пророком Иезекиилем, вообще об этом говорить? А смысл в том, чтобы показать; даже то, что видит Иезекииль, то есть то, что пребывает окрест Бога, есть некоторое подобие Его славы, невместимое человеческими понятиями. Духовный мир и то, что являет Собой Бог даже окрест Себя, – совершенно иного измерения (как у пророка Исаии говорит Господь, «Мои мысли – не ваши мысли»). Понять, объяснить Бога на самом деле невозможно. Ни духовный мир, ни Его. Когда человек изумляется Откровению, то понимает, что вместить или даже удержать в уме Откровение тайн Божиих он не может, будучи ограничен плотью, возможностями своего разума, своей тварностью, греховностью и немощью в восприятии духовных вещей. В видении пророка Иезекииля есть вещи заведомо парадоксальные. Вообще книги, и особенно Библию, надо читать внимательно, вчитываясь в слова, а не просто пытаясь уловить образ – это не поэзия, это свидетельство, поэтому каждое слово там исполнено смысла. Просто иногда для нас он закрыт либо вследствие каких-то промыслительных от Бога вещей, либо вследствие нашей ограниченности, греховности, суетности нашего ума. И мы не можем постичь некоторые тайны Божии, которые постигали святые отцы. Итак, парадоксы пророка… Например, описывается, как он видит существ, которых потом мы назовем херувимами, он видит у каждого четыре лика – их несколько, херувимов, у каждого четыре лица, и каждый движется туда, куда смотрит его лицо. Пророк Иезекииль не комментирует это. С нашей логикой – это абсолютный нонсенс. Но пророк описывает это видение, не ощущая никакой несообразности. Пытаясь это объяснять, он вынужден вступать в какую-то парадоксальность изложения… Потом святые отцы, богословы наши православные скажут, что, когда мы говорим о Боге, надо молчать. Так возникнет апофатическое богословие – по сути, любая вещь, сказанная о Боге, неправильна, она искажает: невозможно словом или мыслью описать то, что мы можем воспринимать в Боге, ведь Он бесконечно выше всех наших слов и мыслей. |
| СВЕДЕНИЯ ОБ ИЗДАНИЯХ, С КОТОРЫХ ВЫПОЛНЕНЫ ПЕРЕВОДЫ ПРЕП. ЕФРЕМ СИРИН Семь сынов Самоны: Sancti Ephraemi Syri Hymni et Sermones. Ed. Th. J. Jamy. T. III. Mechliniae, 1889. Песнь на взятие крепости Анацит: des hl. Ephraem des Syrers Carmina Nisibena (erster Teil). Herausg. v. E. Beck (Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, 218). Louvain, 1961. Восьмая песнь о Рае и Одиннадцатая песнь о Рае: Des hl. Ephraem des Syrers Humnen De Paradiso und Contra Julianum. Herausg. v. E. Beck (Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, 174). Louvain, 1975. При работе использован комментированный перевод: Ephraem de Nisibe. Hymnes sur le Paradis, trad. Par R. Lavenant, notes par F. Graffin (Sources crétiennes, 137). P., 1968. Прение Неба и Земли: S. Brock, A Syriac Dispute of Heaven and Earth. – Muséon. Revue d’études orientales, 91 (1978), c. 261–270. ПАЛЛАДИЙ ЕЛЕНОПОЛЬСКИЙ Palladio. La Storia Lausaica. Testo critico e commento a cura di G.J. Bartelink. Fondazione Lorenzo Valla, 1974. ИЗРЕЧЕНИЯ ОТЦОВ ПУСТЫНИ Τ Γεροντικν, τοι Αποφθγματα γων γερντων. π П.В. Πασχου. Εκδ. 2 ρα. Αθη ναι, 1970. СВЯТ. ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ Славословие: Migne J.-P. Patrologiae cursus completes. Series Graeca. T. XXXVII, col. 508–510. Славословие Апофатическое: PG XXXVII, col. 507–508. Размышление: PG XXXVII, col. 1346–1349. На могилу отца: PG XXXVII, col. 38–39. Эпитафия матери: PG XXXVII, col. 60. Жалобы: PG XXXVII, col. 1305–1306. Падение: PG XXXVII, col. 1406. Ступени обиды: PG XXXVII, col. 789. Лестница целомудрия: PG XXXVII, col. 648–649. ИОАНН МАЛАЛА Ioannis Malalae Chronografia, ed. L. Dindorff, Bonnae, 1831 (Corpus scriptorium historiae Byzantinae, 28). ПРЕП. РОМАН СЛАДКОПЕВЕЦ На Иуду Предателя: Гимн: Maas P. Frühbyzantinische Kirchenpoesie. I. Bonn, 1910. («Kleine Texte für Vorlesungen und Übungen», hrsg. Von H. Lietzmann). О жизни монашеской: Maas P. And Trypanis C.A. Sancti Romani Melodi cantica. I. Cantic genuine. Oxf., 1963. ИЗ АКАФИСТА КО ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЕ Trypanis C.A. Fourteen Early Byzantine Canticf. Wiener Byzantische Studien. V. Wien, 1968, pp. 29–39. |
| СВЯТИТЕЛЬ ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ СЛАВОСЛОВИЕ Ей, Царю, Царю нетленный, дай Тебя воспеть, восславить, Государя, Властодержца! Чрез Тебя напевы наши, чрез Тебя Небесных хоры, чрез Тебя времен теченье, чрез Тебя сиянье солнца, чрез Тебя луны отрада, чрез Тебя краса созвездий; чрез Тебя возвышен смертный дивным даром разуменья, тем от всей отличен твари. Ты – Создатель, Ты – Зиждитель, Ты устав вещам даруешь, в них и лад и строй являешь, всё свершая силой Слова, Слова Божья – Бога Сына, что Тебе единосущен, Бог от Бога, Свет от Света, мир уставил в стройном чине и над ним всевластно правит; и отвсюду мирозданье обвевает, облетает Дух Святой Животворящий. Слава Троице единой, неделимой, сокровенной, безначальной, безконечной, несказанной, непостижной! Тайна таин, Ум верховный, без начала, без предела, мирозданья средоточье, Свете! Взор Тебя не емлет, Ты ж объемлешь все глубины, всё проникнул, всё постигнул – бездны мрака, выси неба! Благодать мне, Отче, даруй, послужить Твоей святыни поклоненьем непорочным; отпусти грехи и вины, изгони из помышлений скверну злобы, темень плоти, – да почту Тебя нескверно, в чистоте подъемля руки, да воздам Христу служенье, в правоте склонив колена! Помяни, раба, Владыка, как в Твое приидешь царство! Благодать мне, Отче, даруй, даруй милость и прощенье, да Твое возславлю имя: днесь – и до скончанья века! СЛАВОСЛОВИЕ АПОФАТИЧЕСКОЕ О, Превышающий всё! что ж еще Тебе примолвлю? Как Тебя слову возславить? Для слова Ты несказуем. Как Тебя мысли помыслить? Для мысли Ты непостижен. Неизречен Ты один, ибо Ты – исток всех речений. Неиъзясним Ты один, ибо Ты – исток всех познаний. Всё и речью своей, и безмолвьем Тебя славословит; Всё и мыслью своей, и безмысльем Тебя почитает; Все алканья любви, все порывы душ уязвленных Вечно стремятся к тебе; и целый мир совокупно, Видя Твой явленный знак, немое приносит хваленье, Всё пребывает в Тебе, и всё Ты объемлешь Собою, Как всеобщий предел, как Единый, как всё, и, однако, Как ничто из всего! Всеимянный, Ты Безымянен; |
| Подпишитесь на наш Телеграм У Стругацких в романе “Волны гасят ветер” мы нашли идею реакции на Другого как эсхатологического критерия. В третьей серии нашего богословско-фантастического сериала мы продолжаем разрабатывать тему Другого в научной фантастике. БОГОСЛОВИЕ ДРУГОГО Зачем мы читаем фантастику и вообще литературу? Зачем нам нужно искусство? Чтобы обрести опыт небывалого. Фантастика рассказывает о том, чего “не бывает”, как, собственно, и всё искусство, но в фантастике это очевидней. Как, скажем, Бога нет и чудес не бывает – все мы это знаем. Мы знаем, что день сменится ночью, ночь — днем, что год будет идти за годом, что мы умрем; знаем, что нет ни бессмертия, ни миров иных, ни богов — знаем, что нет, даже когда верим во все это, вера ведь противоположна знанию. Знаем, что небывалого не бывает, что невозможное – невозможно, что бы там в попсовых песенках ни звучало. Миф — выдумка, небывальщина, сказка для детей, глупцов и дикарей. Пусть так, но тогда первое искусство, прафантастика — древнее боготворчество. Культ — исток культуры; культ — пространство для общения (пусть мнимого) с неотмирным, религия — исток искусств и сама — верховное искусство. Казалось бы, небывальщина, а “верим, как взаправду”, и умираем за то, чего нет. Зачем люди выдумали себе богов и героев, а затем и всю прочую “культуру”, от Гильгамеша до видеоигр? Небывалого не бывает, иного нет, всё везде одно и тоже всюду и всегда, вечное тождество самому себе того, что есть: день-ночь, жизнь-смерть, ничего не меняется. А хочется чего-то другого, чего нет. То, что у нас есть — мир, а хотим, значит, неотмирного, чудесного, небывалого. Чего-то Другого. “Не то, не то, не то” — говорит человечество. “Что-то Другое должно быть”: такова экзистенциальная основа апофатической теологии, отрицательного метода богословия. Гильгамеш добывает тайну бессмертия Люди выдумывают богов, как юное существо воображает Возлюбленное: не любит еще никого “реального”, но любит саму любовь, по Августину. Разочаровавшиеся, пожившие, знающие мир скажут: хватит мечтать, “витать в облаках”. Премудрость века сего — цинизм, пошлость. Небывалого не бывает, пусть так, но желание небывалого — есть, само желание – факт. Хранить это желание в чистоте — желать Совсем Другого, Бога, а предательство этого желания — блудодеяние, идололатрия. И даже самое извращенное желание, самый грязный блуд, в источнике своем имеет желание Божественного. |
| Грехи в православии: 5 категорий Что есть грех, каких он бывает видов, чем опасен и как от него уберечься 24 сентября, 2014 Что есть грех, каких он бывает видов, чем опасен и как от него уберечься Сердце человека – поле брани между Богом и дьяволом, и во взаимодействии двух энергий – божественной любви и дьявольской нелюбви – человек должен решиться, куда ему двигаться, будет он грешить или нет. О действии греха в жизни человека рассказывает протоиерей Валентин Уляхин. Содержание статьи Грехи в православии – категория таинственная. Есть такое понятие «апофатическое богословие», апофатика, то есть непознаваемое: мы можем в какой-то мере приблизиться к познанию, но исчерпать его не сможем. Смертные грехи: На самом деле, не существует «смертных грехов» или «не смертных». Все нераскаянные грехи ведут нас к смерти и падению. Грехи называют «смертными», потому что они ведут христиан к вечной погибели. Но у нас есть надежда на спасение, которую дал нам Христос. Своей верой и добрыми делами, стремлением уподобиться Христу мы можем спасти себя для вечной жизни, а наши раскаянные грехи перестанут быть смертными для нас, по милости Господа, они отпускаются нам в Исповеди. Важно стремиться не повторять их. Ведь Исповедь не работает по схеме: согрешил — раскаялся — можно снова согрешить. Тем не менее, есть грехи, которые часто называют «7 смертных грехов» К сожалению, люди часто повторяют их. Это Знание этого списка семи смертных грехов помогает подготовиться к Исповеди. Не впадать в эти смертные грехи снова и снова — трудно. Но христианин должен стремиться к этому и искренне раскаиваться. Протоиерей Валентин Уляхин Грех не остается в мертвой точке, он эволюционирует во времени и пространстве, подвержен законам динамики бытия. Например, переход количества в качество: мешок мелких грехов может перерасти в штангу грехов, которую тащит человек. Или отрицание отрицания: когда из двух грехов приходится выбирать меньший – не пойти в храм или не помочь матери. Также и другие законы динамики постоянно действуют в греховной сфере. |
| К уточнению иконографической интерпретации «Святой Троицы» преподобного Андрея Рублева Источник: Богослов.Ru Апофатически признавая условность любого изображения Пресвятой Троицы, душа человеческая на катафатическом уровне все же стремится хотя бы прикоснуться к Божественно-Личностной тайне Триипостасного Бога через откровение «художественного Боговидения». И потому многие историки искусства и богословы пытались конкретно определить Лица в рублевской «Троице». Варианты этих попыток предлагаются диаконом Георгием Малковым в публикуемой статье. Преподобный Андрей Рублев. Святая Троица. Первая четверть XV в. Известный систематизатор богословских основ иконы Л.А. Успенский в одной из своих последних работ заметил: «Как откровение неизобразимого Божества, явление Аврааму может быть передано только символически, в виде трех безличных Ангелов. Поэтому всякое наименование Божественных Ипостасей в этом образе может быть только произвольным противоречием Шестому и Седьмому Вселенским Соборам» . И действительно, долгое время был известен только один памятник (причем непосредственно рублевской эпохи), где точно обозначено Имя каждой Ипостаси, — так называемая «Зырянская Троица» второй половины — конца XIV в., связываемая с просветительской деятельностью преподобного Стефана Пермского среди пермяков-«зырян». На иконе около каждого Ангела имеются надписи на зырянском языке: у левого (от зрителя) — Py (Сын), у среднего — Aï (Отец), у правого — Puiltos (Святой Дух) . Оставляя в стороне известную догматическую проблематичность столь конкретного именования Лиц на иконе (в «акривийном» смысле это нежелательно, а с апофатической точки зрения и вовсе недопустимо) и объясняя этот факт главным образом миссионерско-пропедевтическими задачами преподобного Стефана, способными иметь и некоторый «икономийный» характер, — пожалуй, все-таки представляется позволительным усмотреть здесь отражение достаточно традиционного (хотя, как правило, обычно и «неписанного») понимания самого порядка размещения на подобных иконах Ангелов, конкретно символизирующих столь же конкретные Лица Троицы (причем этому отнюдь не мешает наличие зачастую равно у каждого Ангела крещатого, иначе говоря, христологически акцентированного нимба). |
| Содержание Бог и человечество В своей свободной любви Бог сделался человеком, дабы человек мог стать богом. Св. Ириней († 202) Наша социальная программа, говорил русский мыслитель Федоров, — это догмат о Троице. Православие горячо верит в то, что догмат о Святой Троице — не часть «высокого богословия», доступного только профессиональному богослову, но нечто живое, практически значимое для каждого христианина. Согласно библейскому учению, человеческая личность создана по образу Божьему, а Бог для христиан означает Троицу. Таким образом, только в свете догмата о Троице мы можем понять, кто мы и каков божественный замысел относительно нас. Наша частная жизнь, личные отношения и все наши планы по построению христианского общества зависят от правильного понимания тринитарного богословия. «Между Троицей и адом нет никакого иного выбора». Как пишет один англиканский автор, «в этом догмате суммирован новый способ мыслить Бога в той силе, в какой рыбак сумел обратить грекоримский мир. Он знаменует спасительную революцию в человеческом мышлении». Основные элементы православного учения о Боге уже были перечислены в первой части книги, так что здесь достаточно будет кратко суммировать их. 1) Абсолютная трансцендентность Бога. «Ни единая вещь из всего сотворенного не имеет и никогда не будет иметь ни малейшей причастности или близости к высшему естеству». Эту абсолютную трансцендентность Бога православие сохраняет, делая упор на «пути отрицания», или «апофатическом» богословии. Положительное, или «катафатическое», богословие — «путь утверждения» — всегда должно уравновешиваться и корректироваться употреблением отрицательного языка. Наши положительные высказывания о Боге — о том, что Он благ, мудр, справедлив и т. д. — верны до того предела, до какого простирается их значение; однако они не способны адекватно описать внутреннюю природу божества. Эти положительные утверждения, говорит Иоанн Дамаскин, выявляют «не природу [Бога], а вещи вокруг природы». «Тот факт, что Бог есть, очевиден, но что Он есть по своей сущности и природе, — это лежит абсолютно за пределами нашего разумения и познания». |
| Сотворение светил, фрагмент. Венеция, собор Святого Марка. XIII в. Вниманию читателей предлагается русский перевод 29 гимна святителя Григория Богослова «Песнь к Богу». Чем он интересен, и что в нем поражает читателя? Прежде всего – его парадоксализм. Вот лишь один из парадоксов – молчаливая песнь, которую воспевает Богу все творение: Все что желает, и все что страдает, стремится Со моленьем к Тебе и все же единство Умных существ молчаливую песнь Тебе воспевает. Полнота гармонии, предел красоты и высота смысла подразумевают молчание, как высшую молитвенную сосредоточенность и предельно премудрое слово Это не то молчание, которое лишено звука и слова. Напротив, полнота гармонии, предел красоты и высота смысла как раз подразумевают молчание, как высшую молитвенную сосредоточенность и предельно премудрое слово. Но еще парадоксальнее звучат следующие слова гимна: Общий предел Ты всего, Единый, и все, и Никто же, Ты же – Не-Сущий не все, Всепетый, и как назову Тя? Какой-нибудь буддист подпрыгнет от радости: вот оно – Великое Ничто, нирвана буддизма. Поспешим его огорчить, именование «Не-сущий» означает вовсе не отсутствие бытия, а напротив – преисполненность им, столь великую, что положительные определения здесь не подходят. Для величия Бога как источника Бытия подходит отрицание «Не-сущий» еще и в том смысле, что вечное бытие Бога совершенно несхоже с временным существованием твари. Дело в том, что существует фундаментальное онтологическое (бытийственное) различие между Богом и тварным бытием. Это принципиальная позиция Отцов Церкви, в частности, отцов IV века в полемике с арианством . Как говорит святитель Афанасий Александрийский, «все тварное никоим образом не подобно своему Творцу по сущности, но находится вне Его» . Святитель Григорий Богослов развивает его мысль: «Если Бог, то не тварь. Если же тварь, то не Бог, ибо получила начало во времени». Именно поэтому в отношении Божественной сущности отцы-каппадокийцы придерживались апофатического (отрицательного) метода и определяли ее отрицательными понятиями. Вот как о ней богословствует святитель Григорий в 28 слове: «Постичь Бога трудно, а изречь невозможно (Платон. Тимей 28 С). Я же говорю: изречь невозможно, а постичь еще более невозможно… Такую реальность объять разумом совершенно невозможно. Не знаю, по силам ли это природам высшим и духовным» (Слово 28, 4). |
| «Умный воздух» Гора Чахала Визуально в этом пространстве Иисуса нет – это мир без Бога. 7 сентября, 2016 Визуально в этом пространстве Иисуса нет – это мир без Бога. Мир без Бога – каким бы он был – показал художник-авангардист Гор Чахал в новом проекте «Апофатика». 2 сентября выставка начала работу в Библиотеке искусств им. А.П. Боголюбова. «Центральное произведение этого проекта представляет собой пять двусторонних зеркальных пластин, из которых удалено слово ИИСУС. На остающейся поверхности отражается окружающее пространство, включая находящихся там зрителей. Визуально в этом пространстве Иисуса нет – это мир без Бога. В то же время пуст о ты в пластинах, очерчивающие отсутствующее слово, сливаясь с атмосферой помещения, делают воздух «умным» – приводят зрителя к ощущению невидимого присутствия Бога, повсюду разлитого в воздухе. Христос посреди нас…» Таким образом художник передает принцип апофатического богословия – негативной теологии, которая стремится выразить сущность Бога путем отрицания всех возможных определений как несоизмеримых с Его природой. В апофатике Бог предстает как принципиально невыразимое. – Это очень сложная выставка. Без сомнения, люди, которые впервые знакомятся с современным искусством, могут быть удивлены. Но удивление – один из атрибутов христианства, которое сверх понимания человеческого разума, – говорит Гор Чахал. – Работы на этой выставке не только связаны между собой, но еще и имеют отсылки к предыдущим моим работам. По словам художника, не зная контекста его творчества, очень сложно досконально осмыслить и эту экспозицию. Однако он всегда отдает предпочтение многоуровневым проектам. – И я всегда думаю о зрителях, поскольку современное искусство становится завершенным именно в глазах зрителя. Это сказал еще в начале ХХ столетия известный авангардист Марсель Дюшан. И без зрителя, который со-творит с художником в восприятии произведения искусства, искусство не работает. Гор Чахал Как отметил директор Библиотеки искусств им. А.П. Боголюбова Владимир Семенов, выставка такого формата – первая в библиотеке, но абсолютно не случайная: |
|
|
