| Можно думать, что самый плен, отрезвивший народ и привязавший его к закону, как единственной во время плена опоре своей национальности, немало способствовал развитию этого узко-формального направления, следы которого замечаются очень рано в истории Израиля. Но главная историческая причина его усиления в послепленное время, несомненно, лежала в том, что среди 42 360 возвратившихся из плена при Зоровавеле не менее чем 4 289 были священники, причём число левитов было в 12 раз меньшим (431) 159 , и понятно, что священники, по самому своему положению заинтересованные в точном выполнении обрядового закона, как естественные учители народа, поддерживали и требовали выполнения формы закона. Поэтому уже Захария (7,5) и особенно Малахия (гл.2) свои обличения направляют именно к священникам, как виновникам неуважительного отношения народа к культу, выясняя им, что завет Господа с Левием есть завет жизни и мира, истины и правды. Что при этой послепленной полемике основой пророческих обличений служил закон Моисея, и что все старания пророков направлялись к постановке закона по идеям закона Моисея, это ясно, как день, из одних заключительных слов пророка Малахии, в которых он призывает народ к постоянному памятованию закона Моисея, завещанного на Хориве, равно как его правил и уставов (4,4). Таким образом, история пророческих обличений, направленных против аномалии современного им богослужения, как в допленное, так и послепленное время, на всём своём протяжении свидетельствует о полном согласии стремлений пророков в отношении к культу с обрядовыми постановлениями закона Моисеева. Основа их полемики – это обрядовой закон Моисея с его высокими воззрениями на жертву; задача её – возведение современного пророкам культа к идеалу, начертанному в законе; источник же её – в тех наличных искажениях и злоупотреблениях культа, которые одинаково противоречили как идеям закона, так и стремлениям пророков. В этом отношении к современной богослужебно-обрядовой практике пророки до- и послепленные вполне гармонируют между собой, и сознание этой гармонии во взглядах ясно высказывает пророк Захария, когда он свои обличения лицемерного поста современников относит к тому, что уже было провозглашено «через прежде бывших пророков, когда ещё Иерусалим был населён и покоен, и города вокруг его, южная страна и низменность были населены» (Зах.7,7). |
| Я, говорит Господь, при нераскаянности их, прокляну их благословения, обреку на осуждение и потому на недействительность их священническое служение при алтаре и святилище, и предам их самому крайнему поношению: закидаю лицо их калом праздничных жертв и участь их сравняю с калом жертвенных животных за то бесчестие, какое они оказывают Мне, принося в жертву всякого рода порочных животных. И вот, продолжает пророк от лица Господа, когда вы, священники испытаете это поношение на себе; тогда признаете, что угроза действительно пришла от Господа; узнаете, говорит Господь, что как до сих пор в своих отношениях к Левию, к колену Левиину и, по преимуществу, сословию священников в нем, Я руководствовался определениями Своего завета, заключенного Мною с ним во время выхода из Египта; так теперь, отселе Я решил в Своих отношениях с вами руководствоваться определениями Моего грозного суда над вами; так что это грозное определение отселе заступит как бы место прежнего завета Моего с Левием. Основание такового изменения отношений Божиих к священству Израилеву заключается не в Боге, а в самом же священстве. Насколько был верен своему призванию древний Левий, прежнее священство, настолько оказался неверным этому призванию Левий, современный пророку, современное пророку священство. С одной стороны, худым примером своих действий, а с другой – своим ложным учением, дозволявшим и устанавливавшим как бы от имени закона такие действия, которые на самом деле были преступлениями закона, современное пророку священство для многих сделало закон, вместо светильника, освящающего правый путь, предметом преткновения и падения. Вследствие этого и Бог не будет более связывать себя древним заветом; напротив, будет действовать в противоположном этому завету направлении; Он отнимет у негодных священников все то, что он даровал верному завету Левию, отнимет жизнь и спасение и вместо этого пошлет им поношение и презрение; унизит их в воздаяние за то, что они удалились от своего призвания и при исполнении закона поступают пристрастно, своекорыстно (2:1–9 ст.). |
| Сихем Сихем (плечо, или, лучше, верхняя часть спины, между плечами): а) ( Быm. XXXIV, 2, 26 ) – сын Эммора, евеянина, князя земли Сихемской, который был жестоко и вероломно поражен Симеоном и Левием за его недостойное поведение относительно их сестры Дины; б) Известный хананейский город в Самарии, названный так, вероятно, по имени сына Эмморова, упомянутого в предыдущей статье. Название означенного города является также в форме Сихарь ( Uh. IV, 5 ). Мы встречаем его в кн. Бытия еще во времена Авраама ( Быm. XII, 6 ). В указанной цитате он называется местом Сихем, а в XXXIII ( Быm.XXXIII, 18 ) главе – городом Сихем. Иаков скрыл языческих богов и идольские украшения своих домочадцев под дубом близ Сихема ( Быm. XXXV, 4 ), и в окрестностях Сихема паслись его стада под руководством его сыновей ( Быm. XXXVII, 12–14 ). Он был одним из городов убежища ( Нав. ХХ, 7 ), и им владели некоторое время левиты ( Hab.XXI, 21 ). Здесь Иисус Навин собрал колена Израилевы перед своей смертью ( Hab.XXIV, 1–25 ) и здесь погребены были кости Иосифа (ст. 32). Здесь жила наложница Гедеона ( Cyд. VIII, 31 ), и он был местом злодеяний Авимелеха ( Cyд.IX, 157 ). Ровоам был поставлен царем в Сихеме ( III Цap. XII, 1 ), но вскоре затем он сделался резиденцией Иеровоама (ст. 25). Существуют еще и другие указания на этот город в Ветхом Завете; в Новом Завете Сихем, под именем Сихарь, является перед нами, как город, в котором Господь Иисус беседовал с самарянской женщиной ( Uh. IV, 5 ). Когда римляне возобновили город после войны, то назвали его Неаполем, или новым городом, и он доселе носит это название, несколько измененное в название: Наблус. Из предшествующих указаний видно, что Сихем упоминается уже почти за 4000 лет до нашего времени, а потому он есть один из древнейших городов в мире. В течение всего Библейского периода он представляется городом довольно значительным, равно как и спустя долгое время после того. По свидетельству некоторых толкователей, один из епископов сихемских, по имени Герман, присутствовал на первом Никейском соборе в 325 г., хотя другие именуют Германа епископом Самарийским. Об этом городе упоминает Евсевий, равно как и пилигрим Бордо. Очень естественно, что, когда усилилось паломничество в Палестину, Сихем получил свое особенное значение. |
| Затем имеются списки, где имена апостолов то смешиваются, то различаются. Таковы, кроме вышеприведенных: Псевдо-Ипполит: Иаков Алфеев, Иуда также Леввей, Симон Кананит сын Клеопы (Иуда Иаковлев?) также Иудою называемый, Матфий, Павел, – Псевдо-Дорофей: Иаков Алфеев, Симон Зилот, Иуда Иаковлев, Симон Иуда, Матфий, Павел, – Пасх. Хрон. Bonn, p 399: Иаков Алфеев брат Господень и епископ Иерусалимский, Матфей, Фаддей-Леввей или Варсава, Симон Кананит названный Иудою Иаковлевым, Иуда Искариот. Тоже в Еванг. код. (Lips. ib. 1. 24): 10-м стоит Фаддей, у Матфея Леввеем названный, а у Луки Иудою Иаковлевым, у Марка же мытарем Левием, – 11. Симон Кананит, называемый и Симеоном и Клеопою, – 12 Матфий. Добраться до исторического зерна здесь можно, кажется, при предположении, что среди двенадцати апостолов было три Иуды с именами Симона: Иуда Симон Иаковлев (брат Иакова Алфеева), по прозванию Леввей-Фаддей, – Симон Иуда по прозванию Кананит или Зилот и Иуда Симон по прозванию Искариот. Отсюда естественно предполагать, что прозвания даны были среди Двенадцати апостолов для отличия этих трех соименников, – и притом, как обычно это бывает в общинной жизни, в этих прозваниях отмечены отличительные черты и личные особенности каждого Иуды. Один отличается сердечностью и душевностью, почему зовется «душа или сердце-человек» – Леввей-Фаддей. Особенность другого Иуды составляет «ревность, пылкость, стремительность» и под., но в хорошем и нравственном смысле, как пламенное рвение к добру, правде, любви, почему называется Зилотом-Кананитом. Третий Иуда – крайний иудаист, зилот в худом направлении упрямства, патриотического и религиозного фанатизма, националистического эгоизма, мрачный самолюб, – почему его, быть может родовое, прозвание по месту родины Искариот толкуется как «человек упрямства, вражды, противления». (Подобное сопоставление двух Иуд имеем у Оригена вышец. м.). Различие в характере Иуд – Иаковлева или Фаддея–Леввея и Симона Искариота, вероятно, и лежит в основе апостольского списка Луки и Деяний, где эти Иуды и поставлены поэтому в паре. |
| Так что праведниками они были не настоящими, зато уж мытари-то были настоящими грешниками. Но Господь приходит именно к настоящим людям, потому что спасти настоящего грешника можно, сделав из него настоящего праведника, а вот переделать фальшивого праведника уже не получится: для этого ему придется хотя бы научиться ощущать себя грешным. Поэтому истинный грешник, которого апостол Марк называет Левием Алфеевым, становится евангелистом Матфеем. Ведь это он, евангелист Матфей, написавший первое Евангелие, был этим мытарем, отправившимся за Христом. Вторая глава заканчивается двумя отрывками, повествующими о фарисеях. Они начинают задавать вопросы Христу, потому что прекрасно видят, насколько Он не похож на них. Они-то искренне полагали, что Мессия – такой же, как они, разве что еще лучше, а Он вдруг совершает поступки, совершенно не соответствующие их представлениям о Боге. Он не постится, явно игнорирует внешние предписания. Его ученики ходят за Ним как равные – не по струночке, не опуская глаза в землю. Они – свободные люди, и именно эта удивительная, настоящая свобода, которой только и может измеряться духовная жизнь, оказывается для фарисеев камнем преткновения. «Почему Твои ученики не постятся? Почему всем положено поститься, а им нет? Если Ты – настоящий Мессия, то должен показывать им пример». Христос же отвечает: «Как они могут поститься, когда с ними Жених, когда пришел в мир Тот, Кого все ожидали, и радость столь велика?» Так и у нас в пасхальные дни пост всегда отменяется – ведь с нами Сам Господь! Христос – истинная Пасха – приходит в этот мир, и ученики наполнены Его содержанием, они наполнены Им Самим. Какой может быть пост, какие могут быть законы, когда рядом – Сам Закон, и этот Закон называет Себя любовью? Фарисеи недоумевают, почему ученики нарушают субботу – священный день, который благословил Господь. В их представлении этот день должен быть посвящен исключительно ничегонеделанию и вдруг ученики, да и Сам Иисус постоянно нарушают это предписание! И Христос произносит очень важные для каждого из нас слова о том, что, оказывается, суббота для человека, а не человек для субботы; что все, что в этом мире есть необходимого и прекрасного, уготовано на службу человеку. |
| По сказанию всех трех евангелистов, оно произошло в Капернауме (ср. Мф.8:5, 9:1 ; Мк.2:1 ; Лк.4:31 ), тотчас после чуда исцеления расслабленного ( Мф.9:2–8 ; Мк.2:3–12 ; Лк.5:18–26 ); все три евангелиста рассказывают непосредственно после этого призвания об одном и том же событии – возлежании Иисуса Христа на вечери вместе со Своими учениками, мытарями и грешниками ( Мф.9:10 ; Мк.2:15 ; Лк.5:28 ); даже речи, произнесенные Иисусом при этом случае о непредосудительности Его обращения с мытарями и грешниками и несоблюдения поста Его учениками, переданы всеми тремя евангелистами почти буквально. Сомневаться после этого в единстве рассматриваемого нами происшествия, рассказанного тремя евангелистами, решительно нет никаких оснований: все это повествование о призвании в апостолы как Матфея, так и Левия относится к одному и тому же лицу. Кроме того, из сличения некоторых мест Евангелий от Марка и Луки можно доказать и то, что эти евангелисты, передавая повествование о призвании в апостолы мытаря, которого они называют Левием, разумеют того же самого Матфея, о призвании которого рассказывается в Евангелии от Матфея, или, лучше сказать, называют Левия Матфеем и таким образом одному и тому же лицу усвояют два имени: Левия и Матфея. Правда, евангелисты Марк и Лука нигде не говорят прямо, что имена Левий и Матфей принадлежат одному и тому же лицу; упоминая имя Матфея, они нигде прямо не говорят, что это тот самый апостол, призвание которого они рассказали с именем Левия, но это и без прямых указаний весьма понятно из их исчислений двенадцати апостолов, где, упоминая о Матфее, они совершенно умалчивают о Левин (ср. Мф.10:3 ; Мк.3:18 ; Лк.6:15 ; также Деян.1:13 ). Отсюда естественно заключить, что Левий, призванный Господом в апостолы, но не упоминаемый евангелистами Марком и Лукою в числе двенадцати апостолов, и есть Матфей, упомянутый ими среди апостолов в перечислении их, а следовательно, это есть тот апостол, которого сам Матфей в своем Евангелии и при рассказе о призвании его и при перечислении двенадцати апостолов так же, как и евангелисты Марк и Лука, называет одинаково Матфеем. |
| Эпиграфом к Роману «Мастер и Маргарита» стала цитата из Фауста (Гёте): « ...так кто ж ты, наконец?- Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Но в своем произведении Булгаков пошел дальше. Нечистая компания во главе с воландом словно вынуждена совершать зло из стремления к правде и справедливости. Представители шайки воланда, можно сказать, своими действиями борются с порочностью окружающих людей, будто не имея к ней непосредственного отношения. В диалоге с Левием Матвеем у дома с колоннами (почти в финале романа) воланд, проводя аналогию между злом и физической тенью, говорит о необходимости тьмы, как союзницы света, как неотъемлемой стороны мира. Он утверждает не просто свою значимость и силу, но и неизбежность, извечность, всеобщность. То есть воланд наделяется божественными признаками и божественным происхождением. Надо отметить, что диалог воланда и Левия Матвея на редкость лживо написан. Превосходство воланда искусственно нарисовано автором. Все построения воланда состоят из очевидных софизмов - намеренных логических ошибок и нарушений, таких как подмена доводов и тезисов, порочный круг, ложные доводы, уклонение от доказательств и т.п. Всякий мыслящий человек, а уж тем более ученик Христов, способен изобличить эти приемы и не оставить камня на камне от этих построений. Однако, автор не вложил очевидные ответы в уста апостола, сделав его нарочито беспомощным, умственно немощным. Позицию воланда Булгаков пытается сделать сильной исключительно за счет лжи о слабости его собеседника. Здесь присутствует и распространенный прием демагогии, основанный на навязывании собеседнику тезиса, который тот не произносил, а затем - оспаривании этого тезиса. Так строилась в советский период нашей истории вся антирелигиозная пропаганда, развенчивающая наивный образ «бородатого дедушки на облаках», созданный тем же атеистическим сознанием, а не Церковью. Итак, зло у Булгакова привлекательно, могущественно, вершит справедливость, служит опорой нечастным, наказывает негодяев, сознательно служит благим целям. Но автор идет и еще дальше. Зло у него сильнее, логичнее и желательнее добра, оно отличается большей отчетливостью, закономерностью и реальностью, нежели добро. Способность к очищению, надежда на прощение и спасение отсутствует у героев. А вот в неотвратимости возмездия и гибели, в непреодолимости воли сатаны читателя убеждают то и дело. Не случайно воланд весьма часто изображается с оружием. С первых страниц романа с ним его трость, символизирующая жезл - знак могущества, символ воина-победителя, карающего и милующего. Во время бала и финальных сцен романа у него уже шпага. Его могущество то ли нарастает, то ли постепенно раскрывается нам все ярче и ярче. Вооружена и его компания. Это не просто победный марш сатаны и смерти - это его несомненное преимущество перед светом. |
| Конферансье, уподобляясь святоше, вынуждает собравшихся поститься, долго, нудно и не слишком эффективно подталкивает людей к исправлению и покаянию. Все это очень напоминает агитационные материалы современных Булгакову воинствующих безбожников 20-х годов. На тех же примерно основаниях народу предлагали высвободить свои инстинкты, не оглядываясь на «сказки о боженьке, который накажет». В противовес артисту из сна Никанора Ивановича, воланд действует решительно и четко, и не во сне, не в театральной постановке, а наяву. Булгаков изображает именно воланда настоящим судьей и повелителем всего сущего. В беседе с Левием Матвеем воланд самоуверенно и лживо заявляет: «Мне ничего не трудно сделать, и тебе это хорошо известно». Королева в восхищении Итак, Мастер отрекся от Христа и принял в свое сердце воланда. То же самое произошло, как мы знаем, и с Маргаритой. Она сама говорит Мастеру о том, что бес «все устроит» и добавляет: «как я счастлива, что вступила с ним в сделку». Отдавшись во власть сатаны, она уже всецело принадлежит ему. Не случайно её отношениям с нечистым в романе уделяется больше времени, внимания и придается гораздо больше яркости, нежели её отношениям с Мастером. Надо полагать, что автор назвал героиню Маргаритой Николаевной сознательно. Николай означает по-гречески: «победитель народов», а она, фактически удочеренная сатаной, прославляет воланда словами «всесилен, всесилен!». Имя же Маргарита, по признанию коровьева, указывает на королеву Марго. Однако, королевское достоинство Маргарита обретает, лишь воссоединившись с сатаной. Отсюда и бесконечные восклицания на балу у сатаны «королева в восхищении!». «- Я в восхищении, - монотонно пел Коровьев, - мы в восхищении, королева в восхищении. - Королева в восхищении, - гнусил за спиною Азазелло. - Я восхищен, - вскрикивал кот». Меня поначалу удивило это повторение. Язык Булгакова весьма богат и разнообразен, а здесь никаких вариантов, синонимов, лишь частое повторение одного слова, как заклинания. Но все становится понятным, если вспомнить, что глагол восхитить (в значении похитить, украсть) является переводом греческого «harpazo», «схватывать, похищать, уносить». Геракл, эскулап и другие герои древней мифологии были «восхищены» «богами» «на небо» и сами стали одними из этих бессмертных «богов», то есть произошло обожение или преображение этих людей - обретение ими божественной природы. |
| Так что праведниками они были не настоящими, зато уж мытарито были настоящими грешниками. Но Господь приходит именно к настоящим людям, потому что спасти настоящего грешника можно, сделав из него настоящего праведника, а вот переделать фальшивого праведника уже не получится: для этого ему придется хотя бы научиться ощущать себя грешным. Поэтому истинный грешник, которого апостол Марк называет Левием Алфеевым, становится евангелистом Матфеем. Ведь это он, евангелист Матфей, написавший первое Евангелие, был этим мытарем, отправившимся за Христом. Вторая глава заканчивается двумя отрывками, повествующими о фарисеях. Они начинают задавать вопросы Христу, потому что прекрасно видят, насколько Он не похож на них. Онито искренне полагали, что Мессия — такой же, как они, разве что еще лучше, а Он вдруг совершает поступки, совершенно не соответствующие их представлениям о Боге. Он не постится, явно игнорирует внешние предписания. Его ученики ходят за Ним как равные — не по струночке, не опуская глаза в землю. Они — свободные люди, и именно эта удивительная, настоящая свобода, которой только и может измеряться духовная жизнь, оказывается для фарисеев камнем преткновения. «Почему Твои ученики не постятся? Почему всем положено поститься, а им нет? Если Ты — настоящий Мессия, то должен показывать им пример». Христос же отвечает: «Как они могут поститься, когда с ними Жених, когда пришел в мир Тот, Кого все ожидали, и радость столь велика?» Так и у нас в пасхальные дни пост всегда отменяется — ведь с нами Сам Господь! Христос — истинная Пасха — приходит в этот мир, и ученики наполнены Его содержанием, они наполнены Им Самим. Какой может быть пост, какие могут быть законы, когда рядом — Сам Закон, и этот Закон называет Себя любовью? Фарисеи недоумевают, почему ученики нарушают субботу — священный день, который благословил Господь. В их представлении этот день должен быть посвящен исключительно ничегонеделанию и вдруг ученики, да и Сам Иисус постоянно нарушают это предписание! И Христос произносит очень важные для каждого из нас слова о том, что, оказывается, суббота для человека, а не человек для субботы; что все, что в этом мире есть необходимого и прекрасного, уготовано на службу человеку. |
| Атеист подобен аполитичному обывателю, живущему мирком своего дома и совей семьи. Собственно, сама приставка «а» на это указывает. Атеисту просто безразличны религиозные вопросы и темы. Таково большинство деятелей современной науки. Богоборец же явно забесованный. Яркий и наглядный современный пример – Невзоров. Слуга сатаны, но уж слишком топорно работающий. Сам-то сатана в своём богоборчестве в высшей степени интеллектуальный, «убедительный», «обаятельный» и «обольстительный». Чрезвычайно харизматичный, говоря современным языком. Как в «Фаусте» у Гёте. И в «фаустианах» – Воланд в «Мастере и Маргарите», Милтон в американском фильме «Адвокат дьявола». И откровенно клевещет на Бога крайне редко, являя свой сатанинский лик (софистика Воланда перед Левием Матвеем на крыше московской многоэтажки; ожесточённая клевета Милтона в своём офисе перед Кэвином в заключительных кадрах фильма «Адвокат дьявола».) А что касается религиозности И. В. Сталина, то он в кругу своих соратников – атеистов или богоборцев, в основном, – не имел возможности (и даже права) её систематически демонстрировать. «С волками жить – по-волчьи выть»! Увы, удел первых лиц государства, которые обязаны адекватно считаться с РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩЕЙ расстановкой в стране и в своём окружении сил, интересов и ценностей. (Поэтому Сталин ни одного дня с 1929-го по 1953-й год не был всевластным ДИКТАТОРОМ: сказочка в духе шутейной песенки ранней Аллы Пугачёвой «Всё могут короли»!) Своё подлинное отношение к православию он демонстрировал «фрагментарно» и «эпизодически»: сочувственно относясь к религиозности Косыгина и маршала Шапошникова в своём окружении, разогнав организацию воинствующих безбожников, назвав при перевозке своей библиотеки макулатурой литературу по «научному атеизму» и пр. То же относится к православной церковной религиозности В. В. Путина. Легко вообразить тот вой в СМИ, который подняли бы его оппоненты из либерал-глобалистского лобби, если бы он вместе с Патриархом Кириллом 17.07.2018 появился в Екатеринбурге на Юбилейных Царских днях и прошёл с ним 21-километровым Крестным ходом! Да что там отечественные «кондовые» либерал-глобалисты! Его бы «не поняли» многие пастыри и чада РПЦ, которые по сей день фактически не признают святости Царской Семьи. А в сущности – возводят хулу на святого Духа. Поскольку наперекор СОБОРНОМУ её прославлению 20.08.2000 и массе чудес, явленных по молитвам Царственным Мученикам. И продолжают «уличать» их почитателей как «секту царебожников». |
|
|
