| – Если бы я думал, что не нужна, я бросил бы свои занятия. Конечно, понятие «интеллигенция» допускает слишком много различных толкований. Для меня интеллигенция – что-то вроде сословия, цеха, гильдии; у нее есть или должны быть свои корпоративные правила. Я к этому сословию или гильдии принадлежу, а потому нахожу абсолютно запретным для себя умиляться «интеллигентности» или бранить «интеллигентщину». Особую обязанность интеллигента я вижу вот в чем: ему платят за то, что он занимается работой мысли, и он обязан делать это дело как следует, непрерывно подыскивая возражения самому себе и борясь за возможно большую степень свободы своей мысли от своих собственных личных и групповых предубеждений, травм, аффектов, не говоря уже о социальном заказе. Такая свобода в чистом виде не существует, но есть большая разница между усилием стремления к ней и отказом от усилия, когда в идеал возводится мышление «национальное», «классовое», «расовое». Чушь, человек имеет национальные и социально-групповые чувства, это другое, но мысль – это мысль лишь постольку, поскольку подобные эпитеты к ней все-таки неприложимы. Поэтому тот, кто занят мыслью, должен хотя бы в моменты мышления ощущать себя вне игры. Ему нельзя быть конформистом и лучше, если возможно, не быть и мятежником, потому что амплуа мятежника требует слишком много так называемой ангажированности, т. е. пристрастности, мыслительной несвободы (другое дело, когда обнаглевший конформизм облыжно объявит мятежом всякий отказ дуть в его, конформизма, дудку). Уход от этих обязанностей в национальную, расовую и классовую вовлеченность французский эссеист первой половины века Жюльен Бенда назвал, как известно, «предательством клерков» (словесная игра основана на общем обозначении для средневекового ученого клирика и для новоевропейского интеллигента, которые объединены обязанностью отрешенно взирать на общие для всех людей понятия). Еще раз, это не означает бесчувственности, это означает обязанность распознавать собственные эмоции и отличать их от мыслей. А самые мелкие эмоции, которые от нашего брата всегда неподалеку, – это сентиментальное умиление «интеллигентностью» и, еще хуже того, антиинтеллигентский аффект. Интеллигенция имеет право и обязанность критиковать себя – в конце концов, сборник «Вехи» написали русские интеллигенты. Но аффект ненависти против своей гильдии – это психическая патология, если в основе лежит надрывная ненависть к себе самому, и гораздо более вульгарная низость, если в основе лежит ненависть к коллегам и конкурентам, к тем, кого все время приходится встречать и дышать с ними одним воздухом. |
| Вот почему нельзя не сказать, что здесь, как и во многих других случаях, Вундт как ниже увидим, невольно высказывается в пользу прирожденных коренных убеждений, основных категорий и идеи. Здесь же мы показываем только то, что Вундт способен усомниться во всеобщности даже закона причинности и в непреложности даже математических аксиом. Что же касается идей, то Вундт относится к ним даже с большей беспощадностью, нежели к математическим аксиомам. Идеи, по их происхождению, он ставит в один ряд с чувствами (внутренними), с настроениями и аффектами. Но чувства, настроения и аффекты, по его словам, не представляют что-либо первоначальное в душе, а производное. – По его словам, «только сумма 200 представлений вызывает аффект. Физическое впечатление» будто бы «никогда не производит аффекта прямо, а всегда только посредством ряда возбуждаемых им представлений. У животных аффекты точно так же происходят, часто от непосредственного возбуждения представлений, частью от пробуждения воспоминаний. Аффект и настроение всегда имеют свой источника в познавательном процессе особого рода. Основанные на познавательном процессе, они предполагают весьма многосложное происхождение. Чувство 201 заключает в себе бессознательное, инстинктивное познание. Во всяком чувстве, в каждом аффекте, каждом настроении лежит инстинктивное познание. Самое чувство тождественно с инстинктивным познанием; оно основано, в бессознательной душе, на тех же процессах, которые в сознательной душе образуют познание. Процесс бессознательного познания, открывающийся 202 в аффектах и настроениях и даже в физических чувствах, становится еще очевиднее в тех состояниях души, которые известны под именем чувств эстетических, этических и интеллектуальных. Выражение: чувство – допускается и в этих высших сферах духовной жизни, потому что чувство всегда основано на инстинктивном познании; эстетические, этические и интеллектуальные понятия произошли из чувства. Идея – такой же 203 окончательный продукт бессознательного познания, как понятие – продукт сознательного познания. |
| Чтобы произвесть в слушателях известный аффект, проповедник прежде всего сам должен быть в этом аффекте, – чтобы возбудить в их сердцах то или другое чувство, проповеднику самому нужно одушевиться этим чувством. Когда известное чувство волнует душу проповедника, оно дает силу его слову и перельется в сердца других. Кто, положим, скорбит о страданиях людей, нуждающихся в чужой помощи и заявляет это словами, голосом, лицом, жестом, тот весьма скоро возбудит других к милосердию. Кто сам воспламенен желанием совершить тот или другой подвиг, тот своей речью и как бы своим примером и других воспламенит к тому же. Кто искренно ненавидит тот или другой порок и это выражает в горячем слове, тот без сомнения и других увлечет к ненависти этого порока и борьбе с ним. Как же в себе самом возбудить требуемый аффект? Прежде всего, тщательным обсуждением тех вещей, о которых имеет быть речь проповедника, например, страданий бедствующей нищеты, и внимательным взвешиванием всего, заключающегося в этих вещах, во-вторых, работой воображения, когда после внимательного рассуждения о вещах, составляющих содержание проповеди, живо рисует он себе картины, имеющие непосредственную связь с этими вещами, напечатлевает их в своей душе и так проникается представлением их, как будто это – его собственное дело. В-третьих, много помогает в этом случае чтение подходящих мест, особенно в священных книгах, в которых сильно и трогательно представлено известное положение. В-четвертых, если сам желаешь воодушевиться известным чувством и других тронуть, старайся пред началом проповеди горячей молитвой испрашивать себе помощи у Отца Небесного; ибо способность говорить сердцу людей зависит не столько от познания, сколько от дара Божия. Сила возбуждать страсти и действовать на сердца полагается не в изысканных словах и выработанной художественной речи, она гораздо более истекает от особенной способности, свыше даруемой иным людям. Часто мы видим, что иные говорят совершенно просто и без всякого искусства, и между тем они сильно трогают сердца и производят глубокое впечатление на слушателей. Нельзя не прибавить еще, что произведению впечатления на слушателей и возбуждению добрых страстей немало способствует живое произношение и приятное действование проповедника. |
| Quaestiones ad Thallasium, 62//PG 90, 656D («Вопросоответы к Фалассию», далее — Qu. а. Т.). 86 Там же, 60//PG 90, 621В. 87 Это новое соединение понятий Евагрия особенно ясно в Amb.//PG 91, 1133С–1136А. 88 Имеется в виду блаженный Августин. — Пер. 89 Энтелехия ( греч.) «истечение» — Пер. 90 Qu. а. Т., Prolog//PG 90, 257D–260A. 91 Там же//PG 90, 260А и далее. 92 Как уже в аналогичном трактате из круга Каппадокийцев, см. PG 44, 1327–1346. 93 Amb.//PG 91, 1345D; ср. Cent. Car. 3. 25 (Сотницы о любви)//PG 90, 1024ВС; Cent. Gnost. 1, 13//PG 90, 1088ВС. 94 Там же//PG 91, 1092D. 95 Ор.//PG 91, 16В. 96 Amb.//PG 91, 1157A. 97 Там же//PG 91, 1348А. 98 Qu. а. T. 43//PG 90, 41 ЗА. 99 Amb.//PG 91, 1156CD. 100 Qu. а. Т. 43//PG 90, 412D. 101 Amb.//PG 91, 1092D. 102 Там же//PG 91, 1156С. 103 Lib. Asc.//PG 90, 916D-A. 104 Hausherr J. Philautie. De la tendresse pour soi à la charité selon St. Maxime le Confesseur//Orientalia Christiana Analecta. 137. Roma, 1952. 105 Amb.//PG 91, 1156С. 106 Там же//PG 91, 1157А. 107 Qu. а. Т 62//PG 90, 653А. 108 Epistulum 10 (далее — Ер.)//PG 91, 449В. 109 Qu. а. Т. 65//PG 90, 740В. 110 Известно, сколь непереводимо это слово, значение которого колеблется от активно чувственной (гневной или вожделеющей) страсти (аффект, эмоция, страсть) до страдающей обреченности и «пассивности» по отношению к року, вторгающемуся путем беззащитной чувственности. То, что оба этих полюса понятия «страсть» («пафос») составляют столь нерасторжимое единство (гораздо более нерасторжимое, чем во французском passion, в котором все же «аффект» и «страдание» синонимически разветвились почти как два разных значения), говорит о греческом мышлении и о мышлении Отцов больше, чем могут разъяснить целые книги. Как ни старались Отцы обезвредить стоическое, даже платоническое происхождение этого слияния; Максим — тем, что он большей частью противопоставляет «пафос» как «греховную обреченность» нейтральному παθητικον (μρος) τς ψυχς как «чувственности», — однако это слово оставалось постоянной угрозой, даже роком, ибо в его корне — отождествление чувственности и страдательности, и поэтом. — коль скоро идеалом духа были actio и actus ( лат. «действие» и «деятельность» — Пер.) — преодоление чувственности (уничтожение «страстей») как путь к своему «я». Ср. Введение к «Сотницам о любви». 111 |
| Мы подошли к центру Гетевой антихристианской философии, которая образовалась с одной стороны под влиянием эллинского пантеизма, с другой стороны – под влиянием Спинозы. Для Гете, как для Спинозы, мировая субстанция есть Deus sive natura. § X. Чтобы уяснить отношение Гете к христианству, необходимо поставить его философию в связь с философией Спинозы. Великий пантеист XVII века оказал на Гете еще в юности глубокое, неизгладимое влияние. Позднейшее влияние Канта было много слабее. Основныя предпосылки философии Спинозы – те же, что философии Гете, и сводятся к следующим пунктам: 1) Бог не есть личность, а субстанция. 2) Бог и природа одно. 3) Бог – имманентная, а не трансцендентная причина мира. 4) Бог не творец и вещи – не творения. 5) Бог не может любить человека. 6) Невозможность боговоплощения. 7) Невозможность чудес. 8) Невозможность евхаристии. 9) В природе нет греха и зло есть противоречие природе. Понятно, что перечисленные тезисы находятся в прямом противоречии, как с христианством, так и с родной религией Спинозы – иудейством. Ложь иудейства, по мнению Спинозы, в том, что в иудейском сознании субстанция превратилась в личность, сила природы в (Ягве), и монотеизм вскрыл пропасть между богом и миром. Для философа-пантеиста монотеизм – не меньшая ложь, чем политеизм. Для монотеиста мир – вне Бога, и в этой его потусторонности Он сам есть обособленное и следовательно не истинно безконечное существо. Монотеизм ограничивает Бога и потому является отрицанием Бога. Но также нельзя подчинять Бога условиям конечного бытия и облекать человеческими атрибутами, как делают политеисты. Действительный Бог есть все во всем, Платоново ν κα πν. Вне Его ничего нет, с чем бы он имел связь или к чему мог бы относиться, как к постороннему. Спиноза и Гете сливают Бога с миром, из того неприступного света, в котором он пребывает по представлению иудеев и христиан, они погружают его в поток материальной жизни. Но делается ли Бог от этого ближе человеку? Наоборот. Трансцендентный Бог евреев был близок человеку, ибо он был личность, страстная, гневная, любящая свой избранный народ. Низведя Бога с неба в природу, Спиноза отдаляет Его от человека. Бог не только безличен, но и невообразим. Бог Спинозы не любит человека, ибо любовь есть аффект, а аффект невозможен в Боге. |
| Аффект ужаса от революции может помешать встрече эмигрантской молодежи с молодой Россией, родившейся в революции. И это может быть очень трагично. Быть может, более всего нужно молодежи освободиться от патологического страха, от древнего ужаса, появляющегося во все новых и новых формах. Истинный духовный путь и заключается в том, чтобы страх мира, страх людей, страх зла был побежден страхом Божиим, а страх Божий был изгнан совершенной любовью. Аффект страха мешает творческому движению. Говорят о Христианском Студенческом Движении. Но движение может быть лишь творческим. Не творческое движение есть contradictio in adjecto. Только творческое движение плодотворно и жизненно. Даже реакционное движение заключает в себе творчество. Не творческое движение безжизненно и мертвенно, оно несет с собой скуку, которая не будет лучше от того, что она будет благочестивой. Отсутствие творческого темперамента есть самое большое зло всякого жизненного движения. 29 Внутри Церкви ставятся огромные творческие задачи, задачи богословско-гностические, апологетические, культурные, социальные. И речь идет не о движениях Церкви, а о движении в Церкви. Многие думают, что движения внутри Церкви быть не может, а возможно лишь движение к ней, к самой же Церкви начинается бездвижный, застывший покой. Это есть вредная иллюзия, которая должна быть преодолена. Мотивы церковные и национальные должны укрепиться в душах молодежи. В этом она более права, чем поколения предыдущие. Но, утверждая абсолютный примат духовной жизни, как начала вечного, нужно изнутри духовной жизни творчески преображать историю, общество, культуру, мысль. Тогда только будет движение жизни, и сама духовная жизнь не превратится в благочестивую скуку. Творческое духовное движение будет вместе с тем верно лучшим традициям русской религиозной мысли XIX в. Духовный возврат молодежи на родину будет означать, что вера в великую миссию России и русского народа осталась несокрушенной революцией. Тогда только религиозное движение может имеет силу и способность преображать жизнь. |
| Бог дал Саулу иное сердце ( 1Цар.10:9 ); сердце Иеремии волнуется от вдохновенного шума (который, конечно, он воспринимал не телесным чувством, ибо эти бедствия еще только ожидались) грядущих на Иудею бедствий, он не может умолчать ( Иер.4:19 ), слово Бога «было в сердце его, как бы горящий огонь, заключенный в костях его, и он истомился, удерживая его и не мог» ( Иер.20:9 ). Узрят Бога только чистые сердцем (Мф.5:8); любовь Божия изливается Духом Святым в сердца верующих ( Рим.5:5 ); Бог дает залог Духа в сердца, Христос верою вселяется в сердца ( Евр.3:17 ), Бог преимущественно назирает сердца ( 1Цар.16:7 ; Откр.2:23 ; Иер.17:10 ), побуждает чрез сердца ( 1Цар.10:26 ). Равным образом диавол вложил Иуде Искариотскому в сердце предать Господа ( Ин.13:2 ср. Ин.13:27 ). Таким образом воздействие Божества на дух человеческий, согласно приведенным свидетельствам слова Божия, совершается только через действие на сердце в смысле чувствующей способности человеческого духа, и полное подчинение божественному закону до совершенного сопроникновения Христом в жизни ( Гал.2:19–20 ) изображается, как начертание этого закона на сердцах людей (Иер.31:33). Но чувствования по степени силы или напряжения разделяются на настроения и аффекты. «Настроение есть нечто иное, как громадная масса отдельных чувствований, возникающих вследствие такого или иного совершения органических процессов и хода обычной психической деятельности. Чувствования, образующие настроения, бывают так слабы и вместе неопределенны, что нередко мы затрудняемся сказать, почему мы в данный момент настроены весело или печально. Противоположное по силе состояние чувства есть аффект. Аффект и представляет собою максимум напряжения чувства, человек в это время бывает вне себя, рабом своего чувства» 358 . «Аффекты – это бури психической жизни и ураганы» 359 . С другой стороны, очевидно, что всякое состояние вдохновения есть нечто отличное от обычного настроения, а отличным оно может быть или вследствие своей напряженности и силы, или по своему тону (приятности и неприятности). |
| Понятно также, что моральный гедонизм повреждает не только очевидность, но и характер человека. Состояние умиленности и растворенности не только не включает в себя волю, но отводит ее, как начало, с одной стороны, ненужное, а с другой стороны, напрягающее, сковывающее и потому мешающее растворению и текучести. Ибо воля не растворяет душу, а собирает ее и сосредоточивает; она не погружает ее в безгранное, беспредельное течение, а творит грань и форму, она не беспредметна, а определительна и определенна; она не может говорить всему – блаженно приемлющее «да», но нуждается и в твердом, обоснованном отрицании. Поэтому гедонистическое умиление, охватывая душу и завладевая ее центральным чувствилищем, вовлекает ее в некое безволие, выражающееся то в безразличии, то в прямой враждебности ко всем волевым порывам и заданиям. «Любовь», исповедуемая и проповедуемая умиленными моралистами, оказывается состоянием безвольным или «пассивно-волевым»: эта «любовь» не укрепляет характер сосредоточением сил и выковыванием духовного центра личности, а постепенно ослабляет его; она не формулирует личный дух, а услаждает душу беспредельностью и неопределенностью; она отучает ее от стойкого отрицания и тянет ее к всеприемлющему и всепримиряющему нейтралитету. Такая безвольная любовь не есть уже активная эмоция, ибо эмоция не враждебна воле, а нуждается в ней и ищет сближения с ней; но это и не пассивный аффект, ибо аффект по самой глубине своей не может быть беспредметен, подобно тому, как рана невозможна без ранящей стрелы. Безвольная любовь гедонистического моралиста есть скорее «настроение»,легко уживающееся и с безвольностью, и с беспредметностью. В качестве безвольного настроения эта любовь – сентиментальна, а в качестве беспредметного настроения эта любовь – бесцельна: она не несет в себе ни духовного задания, ни духовной ответственности. Это есть чувствование, насыщающееся собой; оно есть не начало, а конец, не исход, а завершение, не ступень, а достижение; это есть сладостная самоценность или самоценное наслаждение; и тот, кто пребывает в нем и не позволяет ничему внешнему вывести себя из него, – тот объявляется правым. Может ли такой безвольный и сентиментальный характер, сознательно угашающий в себе начало героизма, сладостно тонущий в безграничном и беспредметном настроении и при этом сознательно утверждающий свою правоту как единственную и образцовую для всех людей, – может ли он поставить и разрешить героическую проблему сопротивления злу? И не ясно ли, что, «решая» эту проблему, он создаст скорее соблазн для безвольных и переутомленных душ, чем укрепление и умудрение для стоящего на верном пути человека? |
| — аффект — не индульгенция, правила есть правила, какое бы кошмарное состояние ни было; — на фотографиях нет никаких толп с большими чемоданами, может, пара человек, остальные с теми сумками, которые обычно и в багажное отделение не убирают; — человек в кепке с 10-го ряда меня лично поразил не чемоданом, а возмущением, что ему не вернули денег за билет за 40 минут; — даже одна секунда — это, может быть, одна жизнь. Но главное — не про багаж. Главное — это то, что все выжившие уже эвакуировались, а пожарных машин и скорой на полосе не было. А они должны были выехать, когда стало понятно, что самолет летит обратно. Что это опять про оптимизацию, про то, кто кого куда не пускает, про то, кому и где подчиняется скорая. Вот это главное. Это нельзя пропустить, замазать, убрать, забыть. Экстренные службы как раз и должны быть там, где у всех аффект и паника. Они должны тушить самолет в первые секунды, открывать люки, которые не открылись сами, и спасать тех, кто отравился пока еще просто угарным газом… Нельзя дать дискуссии и общему возмущению уйти в обсуждение двух рюкзаков и одного чемодана. В эти бесконечные: «А все просто снимали на мобильные телефоны». Не так все плохо с людьми, в общем-то. Не надо про то, что кругом только мародеры и мобильные зеваки. Царствие Небесное погибшим. Сил родственникам. Земной поклон бортпроводнику Максиму, который не сбежал первым, а мог бы. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 5 мая, 2019 6 мая, 2019 7 апреля, 2021 16 декабря, 2020 7 декабря, 2020 15 апреля, 2020 3 декабря, 2019 17 октября, 2019 3 октября, 2019 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! |
| Так, история показывает нам, что религиозные насильники всех времени народов искали путей для вторжения в религиозное чувствилище человека, чтобы " разрушить " неодобряемую ими веру и водворить в нем новый, одобряемый ими, религиозный акт - любыми средствами и любой ценой, даже ценой человеческой духовности и религиозности вообще. Мало того: из двух возможностей - " богопротивного " существования и смерти непокорного - смерть предпочиталась. Отсюда религиозные войны Зороастра, Магомета и его последователей, крестовые походы против еретиков, религиозные войны реформации, католическая инквизиция с ее тюрьмами, пытками и кострами, пресечение отдельных ересей в России и, наконец, современное, жесточайшее в истории, преследование Православной Церкви. Весь этот способ " религиозного очищения " совершенно не соответствует своей цели, не разрешает поставленную задачу и достигает обычно обратных результатов: замученные и убитые не могли обновить свой акт; оставшиеся в живых, истерзанные и застращенные, теряли духовную свободу, вступали на путь притворства и утрачивали вообще божественный дар веры: религиозный акт разрушался, но не очищался, не освобождался и не перестраивался; принудительно " обновленный уклад души " не был уже ни духовным, ни религиозным, а навязанный обряд оставался внешним, мертвым знаком погибшей религиозности. И, по слову Марсилия Падуанского, изнасилованные люди не могли найти вечного спасения ( " coactis nihil spirituale proficit ad aeternam saluten " " ). Вот почему этот путь религиозного очищения должен быть раз навсегда отвергнут. 5 Таков первый путь очищения, ведущий от тела к бессознательному чувствилищу человека. Второй путь начинает от сознательной сферы человека и ведет в ту же самую глубину созерцающего сердца. Человеческая душа, нуждающаяся в очищении, должна пережить некий аффект, потрясающий бессознательное, нарушающий его привычный, но духовно неверный уклад и заставляющий его обновить свою интенцию, переоценить свои жизненные содержания и перестроить или по крайней мере исправить свой акт. Необходимо некое, достаточно глубокое " ранение чувствилища " , которое " вытолкнуло " бы душу из " наезженных " его " рельс " , т.е. психических механизмов, и вызвало бы в ней процесс самодеятельного очищения. Вопрос в том, чем и как может быть вызван такой аффект у человека? |
|
|
