| Каждый может, печатно и непечатно, рассуждать о том, чтó напечатано игуменом Павлом, а не о том, что не напечатано. Поэтому, допросы и протесты, с какими г. А. Егоров обратился к игумену Павлу, обличают его бестактность, непонимание литературных приличий, и о. Павел мог бы ограничиться совершенно этим одним ответом: «может, беседа была и не тобою» (как будто и в самом деле о клятвах собора 1667 г.,– вопросе, столь обычном у старообрядцев настоящего времени, – ни с какими другими двумя старообрядцами невозможно было беседовать, как именно с А. Егоровым и его таинственным спутником!). Если о. Павел снизошел до того, что не только выслушал неуместные вопросы А. Егорова, но и стал отвечать на них, то это он сделал единственно по своему благоснисхождению к лицам подобным А. Егорову. Между тем уже то одно, что собеседники о. Павла в печатных беседах всегда узнают именно свои беседы с ним, служит несомненным доказательством, что он всегда верно передает в печати существенное содержание устных своих бесед. Ред. 66 Такова логика г. А. Егорова! Игумен Павел ни в «Братском Слове», ни в отдельных книжках не напечатал некоторых его доказательств: поэтому он, А. Егоров и приступает к рассмотрению напечатанной о. Павлом беседы! Казалось бы, поэтому следовало только изложить свои пропущенные доказательства и требовать их напечатания; но зачем потребовался разбор целой печатной беседы, подлинности которой не отвергает и сам А. Егоров? Здесь-то и обнаружилась невольно задняя, тайная мысль возражателя и его сотрудников в служении расколу: оказалось, что дело вовсе не в пропущенных доказательствах А. Егорова, которые будут изложены им на нескольких строках, а в том, чтобы подвергнуть новому подробному разбору доказательства самого о. Павла, против которых на беседе А. Егоров возражал слишком недостаточно, и по возможности поправить испорченное дело, пораженного защитника раскола представить победителем. Вот для чего скропали в канцелярии Антония Шутова этот пресловутый протест, напечатания которого так настоятельно требовал от нас А. |
| 60 к. Ответы старообр. И. Даленкина. 35 к. Доказательства о совершаемых таинствах у еретиков. 20 к. О брадобритии. 10 к. Нечто об единоверии. 25 к. Три ответа старообрядческого священника Старкова на вопросы Бахарева. 20 к. Ответы Старкова же безпоповцу. 15 к. О имени Исус. 25 к. Зависть диавола на старообрядствующую иерархию. 10 коп. Об открытии мощей Феодосия Черниговского. 10 к. Три ответа А. Швецова на вопросы неокружников данные 1898 г. января месяца и два газеты Русский Труд. Г-н Швецов справедливо написал, что просит за эти книги 28 р. «по самой умеренной расценке»; если считать по цене каждой, то книг он послал больше, чем на 38 руб. Всего любопытнее, что в этом списке раскольнических сочинений значатся два газеты Русский Труд, издаваемой, кажется, не раскольником, и книга Церковные вопросы составленная также не раскольником, но столь приятная раскольникам, что Швецов высылает её даже в двух экземплярах с платой по 5 руб. за каждый. Какая честь для г. Шарапова и не назвавшегося, но хорошо известного, автора «Церковных вопросов», что их творения красуются на ряду с такими примечательными произведениями раскольнической подпольной печати, как напр. известное нашим читателям знаменитое сочинение Швецова: «Зависть диавола на старообрядствующую иерархию», где диавол представлен свидетельствующим о законности и благодатности австрийского священства, также об адских мучениях патриарха Никона и о райском блаженстве Антония Шутова! Вот с каким авторитетным свидетелем за австрийскую иерархию г. Швецов ставит на ряду г-на Шарапова и г-на сочинителя «Церковных вопросов»! Немалая честь. Любопытно потом, что Швецов не преминул послать старообрядцу книжки «О мощах персидских мучеников», якобы обретенных на Кавказе, и «Об открытии мощей святителя Феодосия», где он предаются поруганию, т.е. ту самую хульную статью Мельникова, за которую он подлежал бы суду и за которую суд не признал нужным его судить. Так вот какого рода сочинения и в каком количестве распространяет Швецов, сделавшись лжеепископом Уральским. |
| Она говорила: «Не меняй ложь на деньги, не губи души за хорошую жизнь в попах». И мало того, что я отказался идти в попы; тогда же я принял решение совсем оставить и общество старообрядцев. 7 сентября я отказался от должности при попе Сергие и поехал в Москву к Савватию, чтобы и ему объявить свой отказ от поповства. Савватия я не застал в Москве, – он уезжал в своей любимый сибирский край. Но в квартире Савватий я неоднократно беседовал о недоуменных вопросах с секретарем Духовного Совета Перетрухиным. Между прочим я рассказал ему о беседах Онисима Швецова с миссионером-слепцом Шашиным, при мне происходивших в нашей деревне Шувой 15, 16 и 17 августа. Перетрухин не только не одобрил беседу Швецова, а и прямо осудил, называя его, как и Антония Шутова, заразившемся несправедливыми мнениями беспоповцев. Затем я предлагал также Перетрухину разные вопросы о несостоятельности раскола: эта беседа моя с Перетрухиным напечатана в «Братском Слове». На беседе Перетрухин путался: епископов православной церкви называл еретиками и этих же еретических епископов признавал имеющими дар благодати Св. Духа на связание и разрешение грехов. Ожидая возвращения Савватия, я решился для вящшего уяснения истины изложить важнейшие из своих сомнений в форме вопросов, или вопросительного послания к самому Савватию и состоящему при нем Духовному Совету, с просьбой – дать на оные удовлетворительное разрешение. 20 сентября, когда Савватий возвратился уже из поездки в Сибирь, я лично передал ему мои вопросы и отправился из Москвы в Павлово. Здесь скоро узнали и о поданных мной вопросах Савватию и о намерении моем присоединиться к церкви. Чтобы отклонить меня от исполнения этого намерения, многие павловские старообрядцы приходили ко мне с увещанием; а из Москвы от Перетрухина, спустя всего три дня после подачи мной вопросов, прислано было отвещательное письмо. Письмо адресовано было на мое имя и прислано с Иваном Андреевым Корякиным, которому однако же приказано было передать письмо попу Сергию, и отнюдь не давать мне в руки, а попу Сергию вменялось в обязанность вычитать его мне при собрании старообрядцев. Сергий действительно пригласил меня к себе на квартиру, в которой собрались старообрядцы, и стал читать письмо. Оно было озаглавлено такими словами: «Восхотеша быти мудри, объюродеша». Потом в письме следовало обращение ко мне. Когда Сергий прочел это обращение, я сказал: «письмо пишется ко мне; позвольте, я сам его прочитаю». Старообрядцы не дали мне письма, а велели читать его попу Сергию. Сергий прочитал; а потом сказал мне: вот вам и ответ! такого ли ожидали вы? |
| статья «Несколько слов о новейших событиях в расколе». 214 В одном из своих прежних писем в Москву Аркадий славский писал между прочим, что «и мученическою смертью нельзя отрещися окружного послания». Это-то «мнение» и разумеется в приводимом нами письме московских окружников к Аркадию славскому. 215 Был и еще человек весьма надежный в споре об окружном послании, – это Варлаам балтовский, но он умер в марте 1868 г. Что же касается Антония Шутова, то окружники нисколько не считали его своим сторонником. «Он, говорили они, готов душу свою положить за московский престол, но отнюдь не за истину». 225 Так действовать Софроний уполномочивался тем обстоятельством, что в белокриницком акте говорилось о нем: «Софронии остается в своем сане епископом». Это постановление, хотя и незаконно, так как касалось человека, безвозвратно собором епископов изверженного из епископского сана (это извержение состоялось, как мы знаем, в июле 1863 г., затем подтверждено было Амвросием 28 окт. того же года, Кириллом – 24 февр. и 28 сент. 4864 г. и наконец опять собором епископов 16 окт. 1865 г.), а для самого Софрония и не особенно было нужно, потому что он и без того не стенялся епископствовать до сего времени, тем не менее оно придало много новой смелости ему: так что он, формально основываясь на этом постановлении, в душе же не придавая значения ни ему, ни прежнему своему извержению из епископского сана, до настоящего времени, проживая то в балтовской епархии, то в Сибири, то еще где либо, безбоязненно действует по-архиерейски, имеет у себя еще многих единомышленников, которые принимают его в свои домы и обращаются к нему за исправлением духовных треб. 227 Там же, стр. 196–197 в прилож. – Из того же самого уголка, т. е. с Урала, и почти в одно и тоже время, именно 5 сент. 1868 г. вышло другое очень жалобное сочинение под заглавием: «плач окружного послания», написанное в стихах одним уральским попам Павлом Степановичем Беряевым. Оно важно как выражение неподдельных чувств истинного окружника по поводу официального уничтожения окружного послания. |
| Этим служба и кончилась. Вот и другой обращик кощунства, какое дозволяет себе этот защитник стародубского «древлеправославия». Максим, как истый фанатик, а частью и в денежных расчетах, установил, чтобы каждый старообрядец его прихода, возвратившись с посторонних заработков, непременно являлся к нему для очищения особою молитвою, за прочтение которой положил взимать по 20 копеек. Если случится, что кто-нибудь из таких придет в моленную, не исправившись прочтением молитвы, то Максим, когда ходит по моленной кадит, остановится перед таким и начинает выговаривать: «ты с еретиками сообщался в ядении питии, ты недостоин молиться с нами! – приходи ко мне, я вычитаю тебе молитву; а не придешь, велю из моленной вывести». И виноватый несет Максиму 20 коп. Акимова спросили однажды: почему это поп-Максим так делает с возвращающимися со стороны? – Потому, – ответил Акимов, – что они с жидами и еретиками-никонианами сообщаются! – Да ведь ты же, Петр Акимыч, – заметили ему, – каждый день раз по десяти в шинках побываешь у жидов, пьешь и закусываешь у них, да прямо и идешь в моленную; а то и во время всенощной сбегаешь в шинок, да и опять на крылос: почему же тебе отец Максим не вычитывает молитвы? – А это жиды свои, – ответил Акимов улыбаясь, – от них нечего молитвой очищать! И вот, такими-то людьми держится раскол, – даже сам г. Швецов, учитель попа Максима, не только не брезгает ими, а делает еще распространителями своих лжеучений. 3. Смерть Пафнутия Казанского. – Несколько слов о Пафнутии. – Обстоятельства, предшествовавшие его смерти. – Значение этого события для раскольников В половине декабря 1890-го года в Москве получено известие о смерти Пафнутия Казанского. Пафнутий был самый старый из всех ныне существующих раскольнических епископов. Он поставлен московским Антонием (Шутовым) для вновь открытой тогда архиерейской кафедры у казанских раскольников 10-го января 1856-го г. и, значит, целых тридцать четыре года числился раскольническим епископом в Казани. Первую, большую половину этого времени, и именно до самой смерти Антония Шутова, он пользовался репутацией искреннего, убежденного окружника и смелого обличителя грубых раскольнических лжеучений, которых держался и которые старался распространять среди поповцев Австрийского согласия Антоний Шутов, оставшийся неисправимым беспоповцем, не смотря на свое мнимо-архиерейское звание. |
| Но таков был Пафнутий в первую, большую половину своей жизни в сане раскольнического епископа; под конец же, на старости лет, он является как будто другим человеком: мелкое честолюбие, подозрительные связи с Черемшаном и его обительницами, вражда с Паисием, ради которой он свободно нарушал церковные правила, – все это легло темным пятном на его память. И если некоторые из старообрядцев, помня его первоначальную деятельность, превозносят его похвалами и жалеют об его утрате, то другие, особенно г-да Духовный Совет, – Савватий, Петр Драгунов, И. И. Шибаев и прочие, без сомнения, почувствовали облегчение и легко вздохнули, получив известие о смерти Пафнутия. Она развязала им руки: теперь они могут уже не бояться возвращения в Москву опасного для них Паисия, которому нет более предлога оставлять свою епархию; теперь и с Паисием могут по-прежнему обращаться без церемоний, как уже и начали. В то время, когда мы это пишем, Паисий находится в Москве и принят московскими духовными властями старообрядцев очень нелюбезно, – Савватий не дозволял ему даже и служить в бывшей его моленной, под тем предлогом, что еще не посоветовался с купцами, можно ли дать такое дозволение... Итак, старообрядческие власти не имеют побуждения скорбеть об утрате Пафнутия, и если выражают по сему случаю сожаление, то не искренно, ради приличия только. Мы полагаем, что лучше других почтим его память, печатая одно из его сочинений, в котором он является с наилучших своих сторон, как смелый и основательный обличитель таких фанатиков раскола, каковы Антоний Шутов и Онисим Швецов. Пафнутия Казанского замечания против отзыва Антония Шутова на его письмо Отзыв. В начале сего 1870 года в «Современной летописи раскола» вышло в публику письмо собрата нашего г. Пафнутия еп. Казанского, которым взводится на наше смирение обвинение. Замечание. Здесь скрывается сущность дела и набрасывается таковая мысль, будто Пафнутий Казанский преднамеренно препроводил свое письмо для печати, не объявив, или не представив его предварительно архиепископу Антонию, и будто оно только сего года и вышло из-под пера Пафнутия, тогда как на самом деле письмо это было передано арх. |
| Время от времени, с разрешения митрополита ковчежец этот по просьбе являвшихся старообрядцев открывался для обозрения десницы его, имевшей явственное троеперстное сложение. И странное дело: несмотря на очевидное свидетельство, раскольник или выскажет какое-нибудь сомнение в подлинности самой руки, или, ни слова не говоря, нахмурившись отойдёт. Так ненавистно им наше православное перстосложение! Но случилось лет 17–18 тому назад страшное событие. Однажды также явилось несколько старообрядцев, выразивших желание осмотреть десницу святого апостола Андрея. Открыли ковчежец. И о, ужас! На руке не оказалось двух перстов: первого и последнего. Когда и при каких обстоятельствах совершилось такое святотатственное похищение? – трудно предположить. Помнится, что до последнего времени ковчежец не открывался около двух лет. Я уверен, что это проделки раскольников, желавших во что бы то ни стало уничтожить очевидное обличение их нездравомыслия». 326 Описание этой пещеры и трупов в ней находится в рукописи владикавказского доктора Головинского, составленной им в 1840 годах. В этой рукописи записано им, со слов местных стариков (ингушей), местное предание постройки этой башни, связанной с судьбой князька Ислама и Фатимы. Рукопись эта находится у вдовы священника Бекаревича. 327 Силуан в 1893 году за пропаганду раскола был посажен под арест, что произошло по доносу самих же старообрядцев, не любивших своего епископа за разные творимые им в среде своей паствы бесчиния. Арест Силуана и называется «искушением»; поэтому же Анастасий называет его и «юзником». 328 Вот как рекомендует своего «архиепископа» и его «Духовный совет» раскольнический епископ... «Безумной волей» Духовного Совета Анастасий называет его самостоятельные распоряжения без сношения и соборного совещания с епископами, против чего и восставали некоторые из лже-епископов, подстрекаемые Швецовым. Это и есть «соперники» Духовного совета. Не этой ли «безумной воле» московских заправил и обязано появление в расколе мощей в виде некрещёных татарских трупов? 329 Савватий был назначен преемником на московскую старообрядческую кафедру после смерти Антония Шутова. |
| В 1873 г. К. через миропомазание вернулся в белокриницкое согласие, к 1877 г. переехал в Москву, жил в Сущёвской части. В 1877 г. писатель подвергся аресту. В военном госпитале во Владимире он стал свидетелем, как священник укорял солдата за то, что тот старообрядец, К. вмешался в разговор и стал доказывать, что старообрядчество «не ересь». По доносу священника К. вместе с 6-летней дочерью был арестован, спустя неск. дней их освободили. К 1877 г. К. подготовил «Критический разбор Талмуда, его происхождение, характер и влияние на верования и нравы еврейского народа» (книга опубл. в 1879 под псевдонимом В. М. Кирасевский). В этой работе К. писал о различии между «религией Моисея и пророков» и раввинизмом. Цель книги заключалась в том, чтобы показать, что «евреи не только не остались верными своему законоучителю Моисею, но, напротив, исказили и извратили смысл его постановлений» (Критический разбор Талмуда. 1879. С. IV). В труде приведен сравнительный анализ текстов библейских книг: Бытия, Второзакония, Царств, Паралипоменон, пророков (Исаии, Иова) и др. и сочинений раввинов. К. указал тот путь, по которому должен пойти евр. народ, чтобы преодолеть богоотступничество: «Евреи были избраны, возлюблены Богом преимущественно пред всеми другими народами... Теперь, если они хотят, чтобы и другие признали в них семя благословенное, то должны и показать себя такими, должны возвыситься до братской любви ко всему человечеству, заповеданной Богом и Христом» (Там же. С. 123). О старообрядчестве в «Критическом разборе...» автор не пишет. В 1881 г. в Москве без предварительной цензуры при поддержке старообрядческого Московского архиеп. Антония (Шутова), пожертвовавшего 1600 р., был опубликован 1-й том наиболее значительного сочинения К.- «Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев». Начавшаяся вскоре публикация 2-го тома была остановлена, 1200 экз. книги конфискованы. К. уехал в Стамбул, затем в Австрию, поселился в Черновицах (ныне Черновцы), здесь вышли 2-й и 3-й тома «Исторических исследований...» (1883, 1886), на издание к-рых автор получил деньги от члена московской общины поморцев купца В. Е. Морозова (см. Морозовы ), к-рый на печатание 2-го тома выделил 2 тыс. р. и в дальнейшем, до своей смерти в 1894 г., выплачивал К. ежегодное пособие в 500 р. |
| 21 октября 1864 г., в 8 часов утра, ко мне явился молодой человек, назвавший себя приказчиком московского купца Свешникова, известного своими дружескими отношениями к Антонию Шутову, и объяснил мне, что он прислан от целого, небольшого впрочем, общества старообрядцев, которые желают сообщать мне нужные материалы для статей о расколе и, будучи расположены к соединению с церковью, просят моего посредства в этом деле. То и другое предложение, разумеется, принято было мною с величайшим удовольствием. Высказав это гостю, я завел с ним разговор о некоторых лицах и событиях в расколе; но беседа наша была не продолжительна: гость заметно торопился и ушел, оставив мне адрес для необходимых с ним сношений, – адрес был на имя Кирилла Семенова Загадаева, при чем не было упомянуто, что это есть протодиакон Антония Шутова. Кроме этой поспешности и некоторой опасливости, с которою гость мой озирался, разговаривая со мною, что казалось мне вполне естественным в каждом старообрядце, явившемся к православному с подобными предложениями, ничего особенного я в нем не приметил; но каково же было мое изумление, когда через четыре дня, именно 25 октября, получил я от этого гостя, вместе с несколькими любопытными документами, письмо, в котором он извиняется, что явился ко мне под чужим именем, – что он вовсе не приказчик Свешникова, а Белокриницкой митрополии архидиакон Филарет (о котором уже не раз упоминалось в моих статьях). В письме он подтверждал, что некоторые лица, принадлежащие к раскольнической иерархии, и он сам в том числе, действительно имеют намерение присоединиться к церкви, и просил представить по крайней мере его одного высокопреосвященному митрополиту для объяснения ему этого намерения. Получив письмо столь важного содержания, я немедленно отнес его к тогдашнему ректору Академии, о. протоиерею А. В. Горскому, чтобы посоветоваться с ним, как поступить мне далее в настоящих совершенно неожиданных для меня обстоятельствах. Горячо отзывавшийся на всякое доброе дело, всею душою преданный церкви православной, скорбевший её скорбями и радовавшийся её радостями, приснопамятный о. ректор был весьма утешен сообщенными мною известиями. Относительно того, как поступить далее, он признал удобнейшим препроводить в подлиннике полученное мною письмо о. Филарета к митрополиту вместе с своим собственным объяснительным письмом. Я просил только в этом последнем упомянуть, что о. Филарет при свидании со мною выразил желание до времени сохранить тайну. В тот же день о. ректор исполнил свое обещание, а 26 числа владыка-митрополит уже отвечал нам. Письмо его известно в печати, но не могу отказать себе в удовольствии еще раз привести его здесь: |
| Это свидание и эта беседа произвели на Филарета чрезвычайно сильное впечатление, какого именно и следовало ожидать, когда человек, привыкший видеть только раскольнических архиереев в роде Кирилла и Антония Шутова, удостоился свидания и беседы с православным архипастырем, притом же столь великим и мудрым, каков был митрополит Филарет. Он был в каком-то восторге; говорил, что побежит к своим возвестить им радость, рассказать им, что видел и слышал, – и он действительно бежал, так что трудно было идти с ним вместе. Впоследствии, в объяснительной записке о своей жизни, поданной митрополиту, он писал об этом: «На мою долю выпал счастливый жребий первому явиться перед Вами, милостивый архипастырь и отец, с изъявлением наших желаний и намерений. Те минуты, когда я в первый раз удостоился принять ваше святительское благословение и слышать вашу, исполненную мудрости и любви, беседу, останутся незабвенными в моей жизни и всегда будут составлять самое отрадное для меня воспоминание: не имею сил выразить того духовного восторга, каким объят я был, когда, напутствованный вашим благословением, шел к братии возвестить ей о вашем милостивом к нам внимании» 10 . Прощаясь с о. Филаретом, я сказал ему, что моя миссия теперь кончена, что теперь он может по своему делу непосредственно обращаться к митрополиту. Но о. Филарет от имени всего братства убедительно просил меня не оставлять их советами и принять участие в дальнейшем течении их дела. На эту просьбу я согласился тем с большею охотою, что для меня очень важно и желательно было получать от них материалы для изложения современных событий в расколе. И между нами начались оживлённые сношения. Скоро, один за другим, познакомились со мною все лица, составлявшие общество вознамерившихся присоединиться к православной церкви: оо. Онуфрий, Пафнутий, Иоасаф, К. С. Загадаев, и потом прибывший из-за границы о. Мелхиседек. Особенное расположение внушал к себе о. Онуфрий, своею простотой искренностью и откровенностью. Но во главе общества стоял о. |
|
|
