| Относительно места создания рукописи мнения исследователей расходятся: А. И. Соболевский , В. Н. Щепкин , Н. Н. Дурново , Н. Б. Тихомиров и др. относят памятник к македонским, Н. ван Вейк, А. М. Селищев - к восточноболгарским. Почти все исследователи датируют памятник XI в. Лишь в работах Щепкина приводятся аргументы, которые, по его мнению, дают возможность отнести рукопись к 1-й пол. или нач. XII в. ( Щепкин. 1902; Он же. 1906). С. М. Кульбакин, первоначально поддерживавший эту т. зр. ( Белич, Кульбакин. 1903. С. 387), позже считал, что имеются все основания для отнесения рукописи к кон. XI в., т. е. к старославянскому периоду ( Кульбакин. 1907. С. 53). Т. зр. Щепкина о более позднем написании Л. У. объясняется в известной степени тем, что эту рукопись он сравнивал гл. обр. со среднеболгарскими. Наличие в Л. У. ряда особенностей в начертании букв и в правописании, имеющих сходство с чертами памятников XII-XIII вв., дает, по мнению Щепкина, основание отнести этот памятник к среднеболгарским. Однако все указанные исследователем особенности встречаются и в памятниках XI в., поэтому не могут быть надежным доказательством принадлежности Л. У. среднеболгарскому периоду (напр., представленное в Л. У. начертание с плосковатой петлей, расположенной посередине основной линии, и начертание с большим красивым завитком характерны для Супрасльского сборника; асимметричное начертание - для Саввиной книги; ; связное начертание с соединительной чертой между и - для 3-го почерка Остромирова Евангелия , встречается также в Изборнике 1076 г. и в Минее 1097 г.; одноеровая орфография характерна для памятников южнославянской эпиграфики: Энинского Апостола и др.) ( Тихомиров. 1962. С. 159-163; 1970. С. 400-403). Предложенная в наше время датировка Л. У. ок. сер. Х в. ( Мошин. 1988. С. 85; Велчева, Тодоров. 1993. С. 15, 17-19) нуждается в дополнительном обосновании. Уставное письмо Л. У. отличается след. чертами: выраженный наклон всех букв вправо; незначительная разница между тонкими и толстыми чертами (что характерно также для Супрасльского сборника); слабое развитие горизонтальных черт, особенно направленных влево; некоторое закругление тонких линий в начертаниях Редкая особенность Л. У.- письмо под строками: начерченной линии строки касается верх букв, а не низ. Аналогично пишутся и инициалы: их верх не поднимается выше той строки, к-рую они начинают. Подобное письмо под строками свойственно старейшим глаголическим памятникам ( «Киевским листкам» , Клоцеву сборнику , Синайской Псалтири (см. Синайские находки 1975 г. ) и др.). |
| Для ближайшего усмотрения и оценения этой древности я поставляю ныне же в обязанность преосвященному Игнатию, викарию моему, чтобы он вытребовал её из Супрасльского монастыря и представил прямо от себя Св. Синоду в надлежащей сохранности. Что касается уступки сказанного посоха Пермскому кафедральному собору, то об этом мне докладывал словесно преосвященный Игнатий, в бытность его в Вильне. Я сказал, что это можно сделать; а насчёт требуемого монастырём вознаграждения добавил, что и это не будет лишним, не столько в виде вознаграждения, сколько взаимного пожертвования – но какое именно потребуется монастырём вознаграждение, мне было неизвестно. Донося о сем всём Св. Синоду, в следствие указа от 27 истекшего мая за 4817, долгом поставляю присовокупить, что я не нахожу никакого препятствия к передаче сказанного посоха Пермскому кафедральному собору, если на это будет воля Св. Синода. Но с другой стороны, я нахожу справедливым и требование Супрасльского монастыря о вознаграждении оного. Этот посох, не как святыня, а как артистическая национальная древность, имеет сама по себе большую ценность. Богатая ж Пермская паства, надеюсь, не найдёт для себя тягостным пособить стеснённому в средствах содержания Супрасльскому монастырю, состоящему среди иноверного населения. Его ризница весьма скудна, а огромные здания нуждаются в ремонте. 70. Список с отношения к Латинскому митрополиту Дмоховскому, от 5 сентября 1849 года за 2749, о неправильном обвинении Литовской консистории в притеснительных якобы действиях в отношении латинизантов Я имел честь получить два отношения Вашего Высокопреосвященства, в которых обвиняются действия Литовской консистории, притеснительные якобы для подведомых вам мест и лиц Римско-католического ведомства. В первом от 14 минувшего июня, указываете вы на требование оной консистории в консисторию Могилёвскую, об учинении нового разбора о жителях деревни Сморклиц, потому единственно, что прежний разбор подписан не тем Православным священником, которого указывает Литовская консистория, и требуете, чтобы подобные притязания устранены были мною на будущее время. Во втором от 9 мая, требуете устранить притеснения, делаемые якобы Православным благочинным Барановским, прихожанину Клещелевского костёла Игнатию Радованскому, с целью возвратить его на лоно Православной церкви, так как, по сделанному уже разбору местных прихожан, принадлежать он должен Римско-католическому вероисповеданию. |
| Последний приведенный пример указывает расширение круга источников для установления греческого текста жития еще одним славянским памятником, именно Супрасльской Минеею. В. Г. Васильевский считал последнюю другим переводом с той же редакции, как и Великие Минеи митр. Макария (стр. 91. 94); П. В. Никитин предпочитает думать, что два славянских перевода жития имеют каждый свой особый греческий оригинал, и перевод Супрасльской Минеи представляет сокращенный извод редакции, которой держались Минеи Макарьевские (стр. 184–5). Во всяком случае чтения того и другого славянского перевода изучаются и приводятся в издании параллельно, так что Макарьевские Минеи открываются не только со стороны своей греческой основы, но и в своей славянской обстановке, о чем нам приходилось раньше замечать, по поводу чуда св. Димитрия. Как мы видели из сейчас приведенного примера молитвенной формулы, заключающей сказание, Супрасльский и Макарьевский переводы встречаются между собою в некоторых верных чтениях, которых не сохранили греческие представители редакции. Попадаются однако и другие случаи, когда согласие двух славянских переводов не заставляет издателей предпочесть их чтение – согласному чтению греческих рукописей. Например, стр. 40–1 у Макария читается: «кто не чюдится скорозовному сему и верному яве просветлению» в согласии с Супрасльским переводом и вопреки греческим рукописным чтениям τς ο θαυμσει τ ξρροπον τοτων κα τς πστεως δαφς τ κατηγλαισμνον. Но даже и там, где славянский перевод противоречит принятому за правильное греческому чтению, издателю приходится местами вносить оговорку, что за то славянский перевод ближе отображает тот святоотеческий подлинник, который лежит в основе, образует, так сказать, подпочву данного агиографического места и выражения. Например, стр. 52, 4 κα τς ορανου ζως διαμαρτσας κα μηδ τατην πολασας подчеркнутое слово получено из согласия Ватиканской и Парижской рукописей. Но Макарьевский перевод гласит: «иже и вечныя жизни погрешив и сея не восприим» и, стало быть, предполагает в своем греческом подлиннике эпитет αωνου. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИРМОЛОГИОН Ирмологион Супрасльского мон-ря. 1596–1601 гг. (ИР НБУВ. Ф. 1. 5391. Л. 317) Ирмологион Супрасльского мон-ря. 1596–1601 гг. (ИР НБУВ. Ф. 1. 5391. Л. 317) украинско-белорус. церковно-певч. сборник смешанного состава на 5-линейных нотах, включающий традиционный монодийный репертуар и сокращенно излагающий певч. циклы Обихода , Октоиха , Ирмология , Минеи и Триоди . Первые сохранившиеся экземпляры И. относятся к кон. XVI в., этот тип сборника (как и древнерус. певч. сборники с кон. XV в.) сложился под влиянием визант. и поствизант. певч. книжности (сборники Аколуфия , Пападики и Анфология ) и применялся до нач. ХХ в. Песнопения отечественной традиции ( знаменный распев Юго-Зап. Руси) и др. напевы излагались в И. т. н. киевской нотацией . В отличие от визант. и древнерус. книжности, в к-рых в X-XVII вв. было принято использовать неск. видов певч. книг, И. стал в Юго-Зап. Руси в это время единственным видом певч. сборника, своеобразной антологией монодийного репертуара. Имея в виду многочастное строение и смешанный состав южнорусских И., С. В. Смоленский назвал их «великими южнорусскими ирмолоями» ( Смоленский. 1904. С. 9). Партесные многоголосные композиции, исполнявшиеся в XVII-XVIII вв. одновременно с монодией, записывались в книгах др. типа - поголосниках , хотя иногда включались и в И. в виде «последовательной партитуры» (поочередной записи хоровых партий). Формирование И. происходило в период расцвета и существенного обновления укр. и белорус. певч. искусства в XVI - 1-й пол. XVII в. В то время возникла необходимость записи 3 различных корпусов песнопений: традиционных отечественных (южнорус. ветви знаменного пения, «киевского», «руского» и др. «напелов»), ассимилированных поствизантийских ( греческого , болгарского , сербского , молдавского («мултанского», «волоского») и др. распевов), а также появившихся в нач. XVII в. новых церковных мелодий песенно-кантового склада. Вероятно, также культивировалась запись «для памяти» ряда очень сложных и мелодически разнообразных напевов греко-южнославянского происхождения, представлявших для певцов художественный интерес, но скорее всего не исполнявшихся на богослужении. Певческий репертуар был зафиксирован в И. с помощью универсальной 5-линейной киевской нотации - первого у восточных славян типа нотного письма (его разновидность использовалась и для партесного многоголосия). И. создавались преимущественно церковными певцами, часто одновременно являвшимися учителями ирмолойного пения, с сугубо практической целью - зафиксировать местную богослужебную традицию. И. служил учебным подспорьем при освоении местной традиции, источником для ее поддержания и при необходимости восстановления на основе певческого текста. Ареал распространения |
| 8 . Проблематика, связанная с определением значений . При определении значений мы руководствуемся в частности следующими принципами: а) Параллели из оригиналов нельзя отождествлять со значениями. При определении значений принципиально необходимо тщательно отличать значение старославянского слова от значения параллели. Поскольку старославянские переводы являются по большей части переводами с греческого, дело идет в первую очередь о передаче греческих параллелей. Нет сомнения в том, что параллели будут часто, можно даже сказать в большинстве случаев, совпадать с приведенными значениями слов; это, однако не всегда так бывает. Во-первых у некоторых старославянских текстов (напр. Супрасльской рукописи, Синайского Требника, некоторых гомилетических текстов, Киевских листков и т. п.) мы не знаем текста оригиналов с той сравнительно большой точностью, как у текстов библейских; правда и у библейских текстов наши знания о состоянии оригиналов еще неполны (при несовпадении старославянского перевода с греческим оригиналом нам помогают издания греческих библейских текстов благодаря своему богатому критическому аппарату). Известно, что исследованные до сих пор греческие тексты к отдельным частям Супрасльской рукописи являются в большинстве случаев свободными параллелями того же содержания и лишь изредка точными параллелями; часто дело идет о греческих текстах иного извода или о другой рукописи того же извода. Подобно этому и старославянские молитвы, содержащиеся в Синайском Требнике, зачастую довольно далеки от засвидетельствованных оригинальных греческих текстов. Достаточно также сравнить текст Киевских листков с их латинской параллелью, чтобы установить, что они значительно отличаются друг от друга. Различия между оригиналами и переводами проистекают однако не только из нашего незнания подлинных оригинальных текстов; они связаны зачастую с характером текстов и с отношением переводчиков или хотя бы переписчиков к текстам оригиналов. В этом отношении имеется определенное различие между текстами библейскими и литургическими с одной стороны и текстами агиографическими, гомилетическими и т. п. с другой. Там, где дело шло не непосредственно о текстах Писания, переводчики были менее связаны, чем при переводе библейских и литургических текстов; тут они могли позволять себе разные отступления от греческих оригиналов, могли передавать те или иные места свободнее, в зависимости от собственного понимания смысла места. |
| Именной список монахиням базилианским, состоявшим в 1839 году по монастырям Литовской епархии: Мядзиольскому. 1) Левшецкая Параскева. 2) Церпицкая Иулиания. 3) Рехтерова Алоиза. 4) Соболевская Мелания. 5) Рачкевичева Евсевия. 6) Левшецкая Дария. 7) Лоскотовская Макрина. 8) Пырская Иозефа. 9) Цытовичева Аполония. 10) Лесневская Антонина. Гродненскому. 11) Заблоцкая Лукина. " 12) Кржевская Ирина. Вольнянскому. 13) Пешковская Регина – настоят. 14) Курочицкая Макрина. 15) Бржозовская Феврония. 16) Белдовская Анеля. 17) Околововна Порфирия. 18) Малентиновичевна Ирина 19) Здановичевна Иозефа Полонскому. 20) Черняховская Елена – настоят. 21) Марковская Антонина. 22) Быстржицкая Магдалина. 23) Вышинская Дамаскина. 24) Ротт Иулия. 25) Маньковская Стефания. К сему же относящийся список с отношения к обер-прокурору Св. Синода графу Протасову, от 24 декабря 1845 года за 3382. В дополнение к конфиденциальному отношению моему, от 6 сего декабря за 3192, долгом поставляю уведомить Ваше Сиятельство, что, по донесению местного Вилейского благочинного от 19 сего декабря, бывшая настоятельница Мядзиольского монастыря Параскевия Левшецкая с её сестрою находятся и ныне в Вилейском уезде у своей сестры тамошней помещицы, и что мною получено также донесение от архимандрита Гродненского монастыря Игнатия, что исправлявшая там некоторое время должность настоятельницы Лукина Заблоцкая тоже находится у своих родственников, придерживаясь строго Православной веры. Сей последней монахине я продлил вновь на два года дозволение проживать у родственников. 38. Список с отношения к обер-прокурору Св. Синода, от 10 февраля 1845 года за 378, о документах на принадлежность Супрасльскому Православному монастырю Варшавского базилианского монастыря Из представленных в консисторию Литовскую архимандритом Супрасльского монастыря Никодимом документов явствует: Во-первых. Из записи митрополита Кишки, от 11 июля 1721 года, что митрополит сей записал Супрасльскому монастырю 130,000 злотых польских собственных своих денег, с обязанностью содержать от монастыря при Варшавской митрополичьей резиденции двух иеромонахов и одного монаха, а также кончить постройкою здания Супрасльского монастыря. Об оставлении сей суммы навсегда за монастырём Супрасльским подтверждено тем же митрополитом особою ещё записью, от 25 августа 1722 года. |
| —378— Последний приведенный пример указывает расширение круга источников для установления греческого текста жития еще одним славянским памятником, именно Супрасльской Минеею. В.Г. Васильевский считал последнюю другим переводом с той же редакции, как и Великие Минеи митр. Макария (стр. 91. 94); П.В. Никитин предпочитает думать, что два славянские перевода жития имеют каждый свой особый греческий оригинал, и перевод Супрасльской Минеи представляет сокращенный извод редакции, которой держались Минеи Макарьевские (стр. 184–5). Во всяком случае, чтения того и другого славянского перевода изучаются и приводятся в издании параллельно, так что Макарьевские Минеи открываются не только со стороны своей греческой основы, но и в своей славянской обстановке, о чем нам приходилось раньше замечать, по поводу чуда св. Димитрия. Как мы видели из сейчас приведенного примера молитвенной формулы, заключающей сказание, Супрасльский и Макарьевский переводы встречаются между собой в некоторых верных чтениях, которых не сохранили греческие представители редакции. Попадаются, однако, и другие случаи, когда согласие двух славянских переводов не заставляет издателей предпочесть их чтение – согласному чтению греческих рукописей. Например, стр. 40–1 у Макария читается: «кто не чюдится скорозовному сему и верному яве просветлению» в согласии с Супрасльским переводом и вопреки греческим рукописным чтениям τς ο θαυμσει τ ξρροπον τοτων κα τς πστεως δαφς τ κατηγλαισμνον. Но даже и там, где славянский перевод противоречит принятому за правильное греческому чтению, издателю приходится местами вносить оговорку, что зато славянский перевод ближе отображает тот святоотеческий подлинник, который лежит в основе, образует, так сказать, подпочву данного агиографического места и выражения. Например, стр. 52, 4 κα τς ορανου ζως διαμαρτσας κα μηδ τατην πολασας подчеркнутое слово получено из согласия Ватиканской и Парижской рукописей. Но Макарьевский перевод гласит: «иже и вечныя жизни погрешив и сея не всприим» и, стало быть, предполагает в своем |
| 6 . Объем извлечений и использования материала . При собирании материала мы производили полные извлечения. Также при редактировании мы исчерпываем весь доступный материал по данному кругу памятников (см. предыдущий абзац). Такая установка проистекает из констатирования факта, что в языках, сохранившихся лишь в книжной форме, материал которых органичен традицией, по некоторым словам и по некоторым значениям отдельных слов у нас есть большое количество материала, по другим же наоборот мало; при таких условиях каждый отдельный случай использования данного слова может оказаться в большей или меньшей мере ценным для установления определенных выводов. Помимо того, для проверки случаев использования слов в языках, представленных лишь в письменной форме (к числу которых принадлежит и старославянский язык), необходимо знать все случаи такого использования, в то время как в живых языках мы можем при выборе примеров использования опереться на живое языковое чутье. Мы используем, следовательно, весь наличный материал; мы будем приводить, исчерпывать все доступные слова, мы обрабатываем также лексические варианты и оттенки значения, не пропуская ни неясных мест, ни даже некоторых так наз. ошибок. Как известно, иногда это действительно ошибки, которые следует отделить от остального материала, иногда же это лишь кажущиеся ошибки, которые следует исследовать. Мы должны всемерно стремиться объяснить такие места. 7 . Языки, на которые переводятся заглавные слова . Наш словарь является многоязычным. Значения передаются по-чешски, по-русски, по-немецки и отчасти по-латыни; помимо того приводятся также параллели из оригиналов греческих или латинских или староверхненемецких (в зависимости от языка оригинала), причем не только в заглавии при разъяснении значения слова, но и при отдельных цитатах. Латинский язык занимает в нашем словаре особое положение; он является в первую очередь языком прямых латинских параллелей, взятых из оригинала (напр. у Киевских листков), далее языком косвенных параллелей (у библейских текстов, где наряду с греческой параллелью приводится и ее старый перевод по Вульгате, или в Супрасльской рукописи, где цитируется и параллельное выражение более старого перевода, приведенного в изданиях Acta Sancmorum u Pamrologia graeca); латинский язык используется далее для семантизации в тех случаях, где оригинал вообще не сохранился (как например у некоторых текстов Супрасльской рукописи или Синайского Требника); латинский язык является наконец языком пояснений. Мы применяем, следовательно, в нашем словаре при передаче значения заглавных слов несколько языков. Между ними конечно имеются определенные различия: чешский, русский, немецкий и частично латинский языки являются языками, передающими значение слов, а греческий, латинский и в некоторых случаях староверхненемецкий являются языками взятых из оригиналов параллелей, которые, как мы укажем, не всегда совпадают по значению со старославянскими переводами. |
| Митрополит Макарий был одним из первых исследователей, обративших внимание на податные описания отдельных городов или областей как на тексты, содержащие важные сведения об уровне развития церковной жизни (количество храмов, количество духовных лиц), однако в 70-е гг. XIX в. в научный оборот были введены описания немногих территорий. Лишь начиная с 80-х гг. XIX в. был издан большой комплекс податных описаний украинских и части белорусских земель 2-й половины XVI в. , что дало возможность, несмотря на все, подчас весьма значительные, недостатки этих источников, серьезно обсуждать вопросы о густоте размещения православных приходов в отдельных районах, об увеличении их числа при колонизации неосвоенных земель, о численности духовенства в отдельных районах, удельном весе этой группы по отношению к общей численности населения. Наблюдения, подсчеты и соображения в исследованиях, сопровождавших издание переписей, можно рассматривать как важный вклад в изучение особенностей церковной жизни на белорусских и украинских землях . Начатые на рубеже XIX–XX вв., эти исследования, к сожалению, в дальнейшем не получили продолжения, и лишь в последнее время в работах молодого поколения польских ученых можно отметить попытки вернуться к изучению податных описаний как источников по истории Церкви . Источники, которыми располагал митрополит Макарий, давали серьезную основу для выяснения внешних условий существования Церкви, для анализа сложных отношений между духовенством, светским обществом и государственной властью; в гораздо более трудном положении историк оказался, когда надо было дать характеристику духовной жизни, круга интересов, стремлений и запросов западнорусского православного общества, литературных текстов и памятников церковного искусства, обращавшихся и созданных в этой среде. Здесь в ряде случаев в силу общей неизученности темы к 70-м гг. XIX в. высокопреосвященный Макарий был вынужден, не делая каких-то далеко идущих выводов, ограничиться введением в научный оборот тех доступных ему сведений, которые могли бы стать отправным пунктом для дальнейших исследований. В этом смысле большое научное значение имело включение в текст «Истории» сведений о собраниях рукописей Виленской публичной библиотеки и Литовской семинарии, в составе которых до нас дошли фрагменты библиотеки западнорусских митрополитов и библиотек ряда белорусских монастырей (Супрасльского, Жировицкого и др.), кроме того, митрополит Макарий дал обстоятельную характеристику старинной описи библиотеки Супрасльского монастыря как источника, содержащего наиболее обстоятельные сведения о круге чтения образованной части западнорусского монашества. |
| Архимандрит Иннокентий, верный и преданный помощник митрополита Питирима, его ученик и воспитанник, работал над этим проектом около 20 лет. В основу издания положена первая русская Библия 1499 года (общеславянская). Комиссия по подготовке и проведению празднования 1000-летия Крещения Руси одобрила издание Геннадиевской Библии в 1986 году. С того времени, после успешных переговоров на уровне министерств и ведомств, началась фотосъемка Библии 1499 года в Отделе рукописей Государственного исторического музея и всех доступных иллюстрированных Библейских книг в основных книгохранилищах страны. Фотосъемка проводилась собственными силами Издательского отдела. При жизни архимандрита Иннокентия из печати вышли два тома – 7-й и 8-й. Оба тома включают около 500 миниатюр. В седьмом томе представлено 50 рукописных Библейских кодексов с XI по XIX века. Особую ценность представляет Четвероевангелие из Библейского свода 1502–1507 годов (так называемый «Десятоглав Матфея Десятого»), принадлежавшее ранее Супрасльскому монастырю (хранится в БАН). В восьмом томе особое значение имеют миниатюры Апокалипсиса XVI века из собрания Егорова (РГБ). Лицевой Апокалипсис впервые представлен в полном объеме, раскрывая Откровение о последних судьбах мира так, как это видели наши духоносные отцы. Митрополит Питирим называл это издание «антологией русской книжности». С 1991 года по новому закону о печати Издательский отдел Московского Патриархата мог заниматься издательской деятельностью только при наличии лицензии, однако на тот момент у Издательского отдела были определенные затруднения с быстрым ее получением. Издание «Русская Библия » находилось в типографии, и производственный процесс нельзя было прекращать. 27 апреля 1991 года было официально объявлено об открытии музея Библии в Иосифо-Волоцком монастыре с представительством в Москве. Учредитель музея Библии митрополит Питирим назначил его директором архимандрита Иннокентия. Быстрое оформление музея как юридического лица с получением лицензии на издательскую деятельность дало архимандриту Иннокентию возможность продолжать реализацию Библейского проекта – действовать по получению валютного кредита на издание, затем, по предоставлении кредита, по получению бумаги и переплетных материалов и т. д. |
|
|
