| Но до этого было пока еще далеко. Алексей рассказывал мне, что Флоренский готовит к печати большую религиозно-философскую диссертацию – «Столп и утверждение Истины», в которой рассматривает вопросы бытия, причем свою книгу собирается посвятить самой Божией Матери. Нам казалось это огромной смелостью, и даже дерзостью. Достаточно напомнить, что говорилось это в 1914 году, когда понятия «кощунство» и «святотатство» были весьма действенными в уголовном законодательстве России. Но действительно, по выходе книги в свет можно было прочесть напечатанное там посвящение «Всеблагоуханному и Пречистому Имени Девы и Матери». 205 Книга была издана узорчато и замысловато, с заставками из редкого издания петровского времени «Символы и эмблемата», 206 витиеватым «елизаветинским» шрифтом, который по первоначальному замыслу Флоренского должен был быть столь мелок, что его следовало читать с лупой. По словам Флоренского, переданным Алексеем, это требовалось для того, чтобы читатель подходил к книге со вниманием, читал ее с трудом, вникая в содержание, а не рассеянно пробегая глазами строчки... Тогда этот замысел мне понравился. Потом я понял его нелепость, книга и так оказалась достаточно трудной для понимания. Что же касается внешних факторов, таких как шрифт, виньетки, заставки и прочее, то все это является мишурой, не облегчающей понимание, а только мешающей читателю, загораживающей от него смысл слов и фразы. Книга должна быть написана и напечатана так, чтобы между читателем и мыслями автора стояло как можно меньше препон. Истину незачем осложнять хитросплетениями, это «византизм», как чутко и справедливо заметил В. В. Розанов , 207 причем не творческий, а упадочный. Уже потом, познакомившись с книгами средневековых философов и мистиков, изданными в XVI веке, я понял, откуда Флоренский заимствовал идею оформления своей книги – микроскопический шрифт, заставки, инициалы, концовки... Так издавал бы свой труд Пикоделла Мирандола или Агриппа Неттесгеймский 208 Подобная книга, изданная для соискания ученой степени в Московской Духовной академии, была, конечно, неприемлема. Поэтому выставляя свой труд в качестве магистерской диссертации, Флоренский издал ее в сокращенном виде, без посвящения, аллегорических рисунков и под более скромным заглавием: «О духовной Истине. Опыт православной теодицеи». И все равно, как мне говорил впоследствии архимандрит Илларион, знаменитый в те годы ученый архиепископ Антоний (Храповицкий) отозвался о работе Флоренского достаточно резко, сказав: |
| В 19151916 годах П. А. Флоренский провел много изысканий по уточнению своего родословия и писал: «Почитание родителей должно выражаться конкретно, прежде всего, в стремлении узнать их. У меня лично пестрота невероятная, начиная от мещан и до графов Разумовских, бывших почти на престоле, от бедных дьячков и до знаменитого епископа, от забитых судьбою сирот и до владетельных царьков. Тут такая пестрота, что разобраться во всем этом надо немало времени. Однако костромские дьячки одни только всецело привлекают мое внимание, и сердцем я именно с ними» (из письма В. В. Розанову от 30 октября 1915 года). «Дед мой, Иван, был сыном священника, – писал отец Павел. – Он блестяще окончил Семинарию и был послан в Академию, но тут задумал, по любви к науке, уйти в Военно-медицинскую академию. Сам митроп[олит] Московский] Филарет уговаривал его остаться, и будто бы пророчил, что если примет монашество, то будет митрополитом. Но дед все же пошел по своему пути, на нищету и разрыв с отцом. Мне порою и является мысль, что в этом оставлении семейного священства ради науки – πρωτоν ψευδος 885 всего рода, и что, пока мы не вернемся к священству, Бог будет гнать и рассеивать все самые лучшие попытки». Семейное священство или наука, это противоречие разъедало сердце не меньше, чем другое: Бог или семья. Так начиналось «живое восприятие антиномичности» [Столп. С. 154]. Но «тайны религии, это не секреты, которые не следует разглашать, не условные пароли заговорщиков, а невыразимые, несказанные, неописуемые переживания, которые не могут облечься в слово иначе, как в виде противоречия, которые зараз и «да», и «нет». Это – «вся паче смысла... Таинства». Противоречие! Оно всегда тайна души – тайна молитвы и любви. Чем ближе к Богу, тем отчетливее противоречия. Там, в Горнем Иерусалиме, нет их. Тут же – противоречия во всем» [Столп.... С. 158]. «И Бог, и семья», – говорил Владыка Антоний. Семья не стала у П. А. Флоренского на место Бога, Который открылся ему теперь через семью совершенно по-новому. Так решилось первое противоречие. «И Священство, и наука», – говорил Владыка Антоний. Со дня рукоположения в священный сан, с 24 апреля 1911 года, богословие и наука у отца Павла вдохновлялись, и опытно проверялись в алтаре, у престола, а потому были пронизаны церковностью. Так решилось второе противоречие. «В отце Павле встретились культурность и церковность, Афины и Иерусалим, и это органическое соединение само по себе уже есть факт церковно-исторического значения. Чего же искал в Священстве отец Павел? Это не было призвание к пастырству и учительству, хотя, разумеется, он их не отрицал, но прежде всего, и больше всего, влечение к предстоянию Престолу Господню, служению литургически-евхаристическому» [Протоиерей Сергий Булгаков . Священник отец Павел Флоренский ]. |
| 1261. Михайлов А. Знаменитый Сашка Булатович. С. 67; Кацнельсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. С. 174. 1262. Кацнельсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. С. 176. 1263. Настоятелем Важеозерской Никифоро–Геннадиевской пустыни. 1264. Антоний (Булатович), иеросхимонах. Моя борьба с имяборцами. С. 14. 1265. Кацнельсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. С. 177. 1266. Забытые страницы русского имяславия. С. 124 (ГАРФ. Ф. 102. Д-2. 1913 г. Д. 48. Л. 190–191об.). 1267. Цит. по: Булатович А. Третье путешествие по Эфиопии. С. 115–117. 1268. Имеется в виду, скорее всего, участие в военной кампании в Маньчжурии в 1900 году. 1269. Письмо о. Павлу Флоренскому от 2 декабря 1912 года. Цит. по: Флоренский Павел, священник. Переписка с М. А. Новоселовым. Томск, 1998. С. 77–78. 1270. Дальнейшие факты биографии иеросхимонаха Антония (Булатовича) будут рассмотрены нами в последующих главах книги. 1271. Антоний (Булатович), иеросхимонах. Апология. С. 3. 1272. Большинство творений св. Григория Паламы до сих пор не переведено на русский язык. Исключение составляют (помимо творений, вошедших в»Добротолюбие»)«Триады в защиту священно–безмолвствующих»и проповеди. 1273. Примеры искажения Булатовичем и его последователями святоотеческих текстов приведены в кн.: Троицкий С. Об именах Божиих и имябожниках. СПб., 1914. С. 73–83. 1274. Об этом подробнее см. в Главе VIII настоящей книги. Флоренский Павел Александрович — богослов, философ, математик. Родился в 1882 году. Окончил физико–математический факультет Московского университета и Московскую духовную академию. В 1911–м принял священный сан. С 1908 по 1919 гг. преподавал в МДА, был редактором»Богословского вестника». В 1914 году получил степень магистра богословия за книгу»Столп и утверждение истины». Автор многочисленных богословских и философских сочинений. С 1921 г. — профессор ВХУТЕМАСа. В 1933–м репрессирован. Расстрелян в 1937 году. 1275. Антоний (Булатович), иеросхимонах. Апология. С. 20. Ср.: Гал. 1:9. |
| Михайлов А. Знаменитый Сашка Булатович. С. 67; Кацнельсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. С. 174. 1262 Кацнельсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. С. 176. 1263 Настоятелем Важеозерской Никифоро–Геннадиевской пустыни. 1264 Антоний (Булатович), иеросхимонах. Моя борьба с имяборцами. С. 14. 1265 Кацнельсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. С. 177. 1266 Забытые страницы русского имяславия. С. 124 (ГАРФ. Ф. 102. Д-2. 1913 г. Д. 48. Л. 190–191об.). 1267 Цит. по: Булатович А. Третье путешествие по Эфиопии. С. 115–117. 1268 Имеется в виду, скорее всего, участие в военной кампании в Маньчжурии в 1900 году. 1269 Письмо о. Павлу Флоренскому от 2 декабря 1912 года. Цит. по: Флоренский Павел, священник. Переписка с М. А. Новоселовым. Томск, 1998. С. 77–78. 1270 Дальнейшие факты биографии иеросхимонаха Антония (Булатовича) будут рассмотрены нами в последующих главах книги. 1271 Антоний (Булатович), иеросхимонах. Апология. С. 3. 1272 Большинство творений св. Григория Паламы до сих пор не переведено на русский язык. Исключение составляют (помимо творений, вошедших в»Добротолюбие»)«Триады в защиту священно–безмолвствующих»и проповеди. 1273 Примеры искажения Булатовичем и его последователями святоотеческих текстов приведены в кн.: Троицкий С. Об именах Божиих и имябожниках. СПб., 1914. С. 73–83. 1274 Об этом подробнее см. в Главе VIII настоящей книги. Флоренский Павел Александрович — богослов, философ, математик. Родился в 1882 году. Окончил физико–математический факультет Московского университета и Московскую духовную академию. В 1911–м принял священный сан. С 1908 по 1919 гг. преподавал в МДА, был редактором»Богословского вестника». В 1914 году получил степень магистра богословия за книгу»Столп и утверждение истины». Автор многочисленных богословских и философских сочинений. С 1921 г. — профессор ВХУТЕМАСа. В 1933–м репрессирован. Расстрелян в 1937 году. 1275 Антоний (Булатович), иеросхимонах. Апология. С. 20. Ср.: Гал. 1:9. 1276 Там же. С. 90–91. 1277 |
| – Выписано мною 5 экз. «Церк. Вед.», с посланием и статьями. При свидании снабжу Вас. Привет дому Вашему. Обнимаю Вас и прошу молитв и благословения. Да хранит Вас Господь! Любящий Вас М. Новосёлов Р. S. А к 18–19-му не успеете побывать у Муретова с Халкинской бумагой? – О Мур-ве нужно нам поговорить особо... – Был вчера у нас еп. Ф-р 366 . Пил чай: сидел часа 1½... – Очень доволен «Богосл. В-ком». 56. Новосёлов – Флоренскому 17 июня 1913 г. Сергиев Посад + + + Дорогой отец Павел! Достаньте, при случае, из Акад. Библиотеки «Душепол. Чтение» за 1846 г . Там помещена статья: « Слава имени Иисусова ». Д. Сергей Борзеловский. Начинается стр. 499-й. С Афона сообщили мне об этом. Просят издать особо. Автор письма очень хвалит эту вещь. – Статью Хр. Григоровича 367 прислали в Благовещ. келлию в 300 экз. налож. плат. Но там отказались принять посылку. Господь с Вами! Любящий Вас М. Новосёлов Заходите. А не знаете: типография вышлет 18-го брошюры в Москву? Нужно только 300 экз. Туберовского оставить здесь и 100 экз. Кожевникову. О «Душеп. Чт.»: никому не говорите! 57. Новосёлов – Флоренскому 22 июня 1913 г. (?) 368 Дорогой отец Павел! O. Ант. кланяется Вам. Он хочет издать прилагаемую небольшую рукопись в 10.000 экз. Просит Вас просмотреть её. Привет дому Вашему. Храни Вас Господь, мой дорогой! Любящий и благодарный М. Н. 22 июня P. S. Прилагаю счёт, который нужно разбить на два. 73. Иеросхимонах Антоний (Булатович) – Флоренскому 19 августа 1914 г. Г. Лебедин, Харьковской губ., Марковской волости + + + ИИСУС ПОСРЕДЕ НАС Ваши Высокоблагословение, дорогой Отец Павел, мир Вам и спасение и благословите. Ждал, ждал ожидаемых исправлений и, наконец, получил от о. Никанора побывавшего от Вас сообщение, что моё гусарское Богословие забраковано и исправить его невозможно. Вы не советуете его печатать, но оно уже сверстано и набрано и должно выйти в свет, потому что, хотя и кой-где и пишу не пером, а рублю топором, там, где даже и перо, пожалуй, не годится вследствие недостаточной остроты его, но всё-таки Вы не откажете этому труду в том, что в нём и немало Истинных и светлых Лучей Истины, которые, может, и вам пригодятся когда-нибудь для установления правильного взгляда на Имя Господне. Не обвините меня за эти слова в самомнении, нет, я только исповедую и почитаю действующую в моём скудельном и непотребном сосуде Благодать. |
| Антоний (Фиалко) 27.07.1992 хирот. во еп. Переяслав-Хмельницкого, вик. Киевской епархии; с 1993 г. еп. Хмельницкий и Шепетовский. Антоний (Флоренсов) с 11.02.1898 на покое ( б. еп. Вологодский); † 20.02.1918 . Антоний (Храповицкий) с 16.08.1917 архиеп. Харьковский и Ахтырский; с 28.11.1917 в сане митрополита; с 30.05.1918 митр. Киевский и Галицкий; с 1919 г. в эмиграции; глава РПЦЗ; 22.06.1934 Синодом РПЦЗ запрещен в священнослужении; † 10.08.1936. Антоний (Черемисов) 22.04.1989 хирот. во еп. Виленского и Литовского; с 26.01.1990 еп. Тобольский и Тюменский; с 20.07.1990 еп. Красноярский и Енисейский. Антонин (Грановский) с 5.01.1917 на покое; с 1922 г. в обновленческом расколе; † 14.01.1927 без покаяния. Аполлинарий (Кошевой) 22.10.1917 хирот. во еп. Рыльского, вик. Курской епархии; с 1918 г. еп. Белгородский, вик. Курской епархии; с 1919 г. в эмиграции; с 31.8.1921 управ. Североамериканской епархией; с 1927 г. еп. Североамериканский и Сан-Францисский; с 14.05.1929 в сане архиепископа; † 19.06.1933. Аполлос (Ржаницын) 19.12.1927 хирот. во еп. Тотемского, вик. Вологодской епархии; с 11.08.1931 еп. Архангельский; с 2.02.1937 еп. Моршанский; с 26.08.1937 еп. Тульский; дальнейшие сведения отсутствуют. Аристарх (Николаевский) 1.03.1920 хирот. во еп. Оренбургского; 1922–1923 в ссылке в Нарымском крае; с 12.01.1924 в сане архиепископа; с 1924 г. архиеп. Тамбовский; с авг. 1924 г. архиеп. Свердловский; с дек. 1924 г. архиеп. Пензенский; с 10.10.1925 г. архиеп. Курганский; с дек. 1925 г. архиеп. Челябинский; с 14.05.1926 г. архиеп. Оренбургский; с 1927 г. архиеп. Уфимский; с 1928 г. архиеп. Фрунзенский; с 1930 г. архиеп. Калужский; с нояб. 1930 г. на покое; с 29.08.1931 архиеп. Боровичский, вик. Новгородской епархии; с 9.08.1933 епархией не управ.; с нояб. 1933 г. архиеп. Сарапульский; с 14.12.1937 уволен за штат; дальнейшие сведения отсутствуют. Аристарх (Станкевич) 29.07.1990 хирот. во еп. Гомельского и Мозырского; с 1992 г. еп. Гомельский и Жлобинский. Аркадий (Афонин) 21.04.1991 хирот. во еп. Магаданского и Камчатского; с 22.02.1993 еп. Южно-Сахалинский и Курильский. |
| Известно немало свидетельств о посещениях П.А. Флоренского и беседах в его доме приезжавших к нему в Сергиев Посад. О некоторых собеседниках мы узнаем по надписям на подаренных ему книгах. Среди сохранившихся – имена литераторов: фольклористов Б.М. и Ю. М. Соколовых , переводчика и историка западной литературы М. А. Петровского , сказителя былин Б.В. Шергина, писательницы и троюродной сестры Флоренского – О.Д. Форш. Сюда приезжали М. Волошин – память о нем сохраняет оставленная им акварель; А. Сидоров , который создал для Павла Александровича экслибрис и посвятил ему сонет; А. Белый. Этих людей Флоренский привлекал как знаток литературы и нескольких языков, собиратель народной поэзии, превосходный мастер слова. О значении его в литературно-философских кругах говорит такой любопытный факт, как избрание В. Хлебниковым П.А. Флоренского в «председатели земного шара». Из сохранившихся воспоминаний мы узнаем: «...отправились к Флоренскому. Немного подтянулись. Вошли, как школьники в келью отшельника. Флоренский не удивился, хотя он не знал никого даже по имени. Разговор велся вокруг «Законов времени». Красноречивый Кухтин немного мешал хорошему молчанию. Флоренский говорил нам о своем «законе Золотого сечения», о том музыкальном законе, по которому известная лирическая тема (настроение) у разных поэтов одинаково дает преобладание тех или иных шумов, строится на определенной шумовой формуле. После Хлебников подверг такому опыту пушкинский «Пир во время чумы» ... О «председателях» Хлебников почему-то умолчал». 275 Приезжал к Флоренскому ученый-этнограф, несколько лет путешествовавший по Эфиопии, а затем живший на Афоне А.К. Булатович (иеромонах Антоний). Близки были взгляды П.А. Флоренского посещавшему его тогда молодому философу А.Ф. Лосеву . В беседах-раздумьях проводил он многие часы с С. Н. Булгаковым. Именно так запечатлены они М.В. Нестеровым, создавшим полотно «Философы» в саду дома на Дворянской улице, в мае 1917 года. Вместе с М.В. Нестеровым приезжала познакомившая их А.С. Мамонтова – первая хранительница абрамцевского дома, которой Павел Александрович, стараясь поддержать в трудные минуты и призывая сохранить, образно говоря, тело и душу заповедного места, писал: «...я верю в то, что кризис очистит русскую атмосферу, испорченную едва ли не с XVII века. Тогда «Абрамцево» и Ваше Абрамцево будут оценены; тогда будут ходить и беречь каждое бревнышко Аксаковского дома, каждую картину, каждое предание в Абрамцеве, в Абрамцевых Абрамцево, дорогое Вам, прежде всего есть духовная идея, которая не уничтожаема. Скажу худшее. Если Абрамцево уничтожить физически, то и тогда, несмотря на это великое преступление уничтожения пред русским народом, если будет жива идея Абрамцева, не все погибло». 276 |
| Откровенно ставил святоотеческое учение выше слова Божия Леонтьев. Из самого последнего времени эффектным образчиком лукавого применения принципа отечества является книга свящ. Флоренского Столп и утверждение истины. И в заглавии книги, и в её тексте автор афиширует церковно-святоотеческие источники, но книга его в своём содержании не имеет ни одной черты христианской философии: это не что иное, как спиритическая философия. Под флагом церковно-отеческим он излагает лишь свою философию. «У Флоренского, по справедливому наблюдению его рецензента, архим. Никанора, – всё дело сводится к личному усмотрению в деле выбора даже и отцов», так что «внешнее совпадение его с буквой отдельных мест или произведений литургической и патристической письменности церковной, пропущенных сквозь призму личного их понимания или истолкования нашим автором – едва ли гарантирует доброкачественность богословствования о. Флоренского»... Всё наше исследование о предании имеет ближайшее отношение, к вопросу о бытии богословия, как науки и как философии, ибо «отеческий» принцип грозит самому существованию богословия. Мы останавливаем своё внимание на особенном значении этого принципа для содержания богословской науки, точнее сказать, христианской философии, для её национальной самобытности: мы возвращаемся к основной теме нашего трактата. «Отеческий» принцип богословия искони играет роль врага нарождения и расцвета русской религиозно-богословской мысли. Он не даёт места самой возможности русско-национального творчества в богословии. «Отеческое» богословие есть богословие греческое, и принцип «отеческого» богословия увековечивает национально-греческие приёмы христианской мысли, христианского мировоз- уничтожения и поглощения. Ей мы обязаны, что среди тяжёлых и страшных исторических превратностей православие не погибло под гнётом мусульманства и не поддалось напору инославной пропаганды – особенно со стороны католичества, издавна и усиленно стремящегося к полному владычеству на Востоке. Греческий национализм исторически слился с православием и ограждал его самым своим самосохранением, в свою очередь находя в нём духовный базис для своей самобытности. |
| Соловьева при общем настрое сохранять последовательность в отстаивании истин основанного на Священном Писании православного догматического учения. При этом его внимание к трудам вл. Антония (Храповицкого), как представляется, отнюдь не было лишь результатом попытки найти в современной и авторитетной богословской литературе идеи, близкие к всеединству по В. Соловьеву. Сохранилось косвенное свидетельство того, что влияние «пастырской любви» вл. Антония распространилось и на молодого Флоренского. Во всяком случае вряд ли без прямого влияния идеи об «ученом монашестве» он хотел принять монашеский постриг, но, не получив на это благословение, в марте 1905 г. строил планы ехать в Петербург для получения хиротонии с целибатом именно от Антония Храповицкого, тогда епископа Волынского и Житомирского . И замечаемая «странность» в отношениях Флоренского и вл. Антония — личная благожелательность и прямая поддержка со стороны последнего при несовместимых богословских позициях («нравственный монизм» Храповицкого и «онтологизм» с «мистицизмом» Флоренского) может находить свое простое объяснение. Вл. Антоний, вероятно, увидел в богословии Флоренского нечто для себя важное и ценное, превосходящее по своей значимости многие другие, известные ему и неприемлемые для него моменты. В августе 1914 г. вл. Антоний в своем отзыве для Святейшего Синода одобрил магистерскую диссертацию Флоренского, представляющую собой усеченный (без глав «Геенна», «София», «Дружба» и «Ревность») вариант «Столпа и утверждения Истины» , а затем воспрепятствовал публикации в журнале «Вера и разум» резко критической рецензии, написанной уже на полный текст «Столпа и утверждения Истины» архимандритом Никанором (Кудрявцевым) . Когда Флоренский узнал об этом последнем случае (как предполагает игум. Андроник, от о. Илариона (Троицкого), он записал в дневнике (запись 6 февраля 1916 г.): вл. Антоний «много наговаривал на меня устно; но вот уже второй раз он оказывает мне покровительство» . Сочинение «Понятие Церкви в Священном Писании» открывается списком работ, послуживших студенту Флоренскому основными пособиями для раскрытия темы. |
| Флоренский хотел в своем творчестве быть только интерпретатором огромного наследия — литургического, литературного, философского, богословского. В «Столпе» он просто прячется за этим. Но это только лишь метод, особый метод — ну, скажем, назовем его «литературно–научным измерением». У него были свои мысли, свои подходы, и надо только уметь находить и прочитывать, что кроется за тем обилием материала, который он дает. Очень влекло его ко всему таинственному. По некоторым сведениям, в молодости он занимался и спиритизмом, и всякого рода оккультными вещами; естественно, потом он от этого оттолкнулся. Одна из ранних его статей как раз и направлена была против оккультизма. И для него оставалось проблемой, как познать оккультные вещи, не прикоснувшись к ним на опыте. Это всегда было для него камнем преткновения и какого–то рода своеобразным соблазном. В Сергиевом Посаде он становится преподавателем истории философии — по одной простой причине. Я полагаю, что его учителя не могли не заметить оригинальности его мысли и боялись, что, если он станет преподавать богословие, не внесет ли он слишком много своего. И потому он был (правда, очень корректно) оттеснен на историю философии. Надо отметить, что миф о том, что выдающиеся иерархи того времени относились к его теории враждебно, мало обоснован. Прежде всего, ректор нашей Академии епископ Федор — человек весьма ортодоксальный — высоко оценил главную работу Флоренского «Столп и утверждение истины» (эта работа стала его диссертацией). Она действительно наполнена массой спорных концепций, неожиданных выводов, нетривиальных подходов. Но епископ Федор показал здесь свою широту. Говорили, что знаменитый Антоний Храповицкий, митрополит, человек с очень острым языком, сказал, когда прочел «Столп», что это букет ересей или хлыстовский бред. Неизвестно, точно ли это, но по документам, по письмам известно, что впоследствии Антоний относился к Флоренскому с большим уважением, как и многие ученые, богословы, философы. Булгаков — так просто любил его горячо. Розанов Василий Васильевич, человек огромного таланта и ума, но совершенно неуправляемого пера, метавшийся от глубокого анти–христианства к глубокой любви по отношению к Церкви, буквально уцепился за Флоренского (он жил в Загорске, и умер там от голода в 1919 году). Флоренский часто посещал его. |
|
|
